Не буди лихо

Глава 16

Сигналы тревоги начали поступать с пугающей регулярностью. Начиная с 00:34:03, каждые несколько минут операторы фиксировали отклонения в работе реактора. Зафиксированные сигналы — словно зловещие удары часов, отсчитывающих время до неизбежного. Виктор не мог оторвать глаз от пульта управления, где на экранах красными огоньками загорались предупреждения. Это был тот самый момент, когда кто-то должен был остановить эксперимент. Но никто не вмешивался.

К 01:22 в банке реактора осталось всего шесть стержней, и Виктор осознал, насколько они близки к катастрофе. Минимально допустимое количество стержней было 26, но никто из молодых инженеров не решился озвучить опасения. Взгляды метались между приборами и руководством, но в воздухе витала атмосфера подавляющей решимости довести эксперимент до конца. Дятлов, как непоколебимый вождь, продолжал отдавать приказы, не обращая внимания на опасные сигналы, которые явно указывали на критическое состояние реактора.

В 01:23:04 технический руководитель испытаний Геннадий Метленко скомандовал включить осциллограф, сигнализируя, что подготовка завершена и они готовы начать испытание. Эксперимент официально стартовал. Обороты насосов, подключенных к выбегающему генератору, начали снижаться, и реактор стал набирать мощность. Поведение реактора сначала казалось предсказуемым, даже рутинным — не было резких скачков или сильных отклонений, но Виктор чувствовал внутреннюю тревогу.

Каждое мгновение он сдерживал себя, борясь с желанием броситься и остановить происходящее. Но его разум, как и разум всех вокруг, был парализован строгой иерархией и давлением руководства. Казалось, что они все, включая Виктора, были лишь пешками в этой игре на грани возможного.

События развивались медленно, но неумолимо. Результаты эксперимента пока не вызывали серьёзного беспокойства, но что-то внутри Виктора продолжало сигнализировать об опасности. Тревога, словно тень, прочно обосновалась в его душе.

В 01:23:10 старший инженер управления турбиной Александр Топтунов повернул ключ защиты турбины, запуская процесс, который все ожидали с напряжением. В этот же момент старший мастер электроцеха Григорий Лысюк нажал кнопку МПА — ту самую кнопку, которая сымитировала сигнал аварии и позволяла провести испытание выбега. Этот момент стал критической точкой, от которой уже не было возврата.

Экран на пульте управления мигнул, отобразив старт испытания. Все взоры были прикованы к приборам, где поведение системы пока оставалось в пределах нормы. Лысюк сдержанно наблюдал за показателями, держа руку на пульте, будто готовясь в любой момент принять решение, если что-то пойдет не так.

Но Виктора не покидало чувство, что за внешним спокойствием что-то прячется. Он почувствовал это еще несколько минут назад, когда увидел резкое падение мощности до опасного уровня, а затем его столь же неожиданное восстановление. Теперь он ощущал странное внутреннее спокойствие — как будто судьба станции и всех, кто здесь находился, уже была предрешена. Возможно, эта была просто усталость от бессонной смены или его собственная интуиция. Но, как человек науки, Виктор старался подавить эти чувства, стараясь сосредоточиться на данных перед глазами.

Всё продолжалось в мрачной, напряженной тишине. Каждый следил за своим участком, никто не осмеливался громко озвучивать опасения. Мощность реактора вела себя неестественно спокойно, но это спокойствие было обманчивым. В глубине души Виктор ощущал, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля.

В 01:23:40 началась катастрофа. Мгновение, когда реактор должен был начать останавливаться, стало поворотным — но не в ту сторону, в которую рассчитывали. Нажатие кнопки, которая должна была заглушить реактор, не сработало должным образом. Оставшиеся в банке всего шесть стержней вместо необходимых двадцати шести не смогли удержать реактивность. Более того, конструктивный недостаток реактора привел к тому, что вместо снижения реактивности она начала расти, и реактор стремительно вышел из-под контроля.

Виктор заметил это почти сразу. Показатели на приборах резко изменились, и его сердце застучало быстрее. Он только успел кинуть взгляд на коллег — те тоже понимали, что происходит что-то ужасное.

В 01:23:44 реальная мощность реактора резко подскочила до 320000 МВт — это было в сто раз больше его номинальной мощности. Это значение было настолько невероятным, что у Виктора сначала не было возможности его осознать. Все происходило как в замедленной съемке. Регистрирующие устройства мигали красными аварийными сигналами, зафиксировав быстрый рост мощности. Система не справлялась, и вскоре регистраторы один за другим начали выходить из строя, словно бессильные перед безумием, охватившим реактор.

Потом все затихло на мгновение.

И в это мгновение Виктор услышал первый удар.

Звук был настолько мощным и глубоким, что казалось, будто он не просто раздался — он прокатился через каждую клетку его тела. Почти сразу за ним последовал второй удар, еще сильнее и громче. Сотряслась земля под ногами, и Виктор инстинктивно схватился за что-то, чтобы не упасть.

Коллеги вокруг него замерли. Никто не мог понять, что это было. Но где-то внутри каждый из них уже знал: это конец.

В 01:23:50, всего через несколько секунд после двух ударов, случилось нечто гораздо более страшное. Виктор успел только поднять голову, как услышал громкий хруст, похожий на разрыв металла и бетона. Это была верхняя плита реактора — массивная конструкция весом в 1000 тонн, которая треснула под невообразимой мощностью разгоняющегося реактора. Треск был настолько оглушающим, что заглушил все остальные звуки.

В тот момент раскаленные части активной зоны вырвались наружу. Столб огня и искр выстрелил в небо, ослепляя всех, кто находился поблизости. Виктор почувствовал жар, который стал невыносимым, словно он находился рядом с огромной печью. В воздухе витали радиоактивные частицы, но никто этого еще не осознавал.

Четвертый энергоблок был полностью уничтожен. Его здание больше не существовало — вместо него осталась огромная зияющая дыра, через которую было видно ядро разрушенного реактора. Огненные языки и черный дым поднимались высоко в небо, создавая зловещее и тревожное зрелище.

Виктор, шокированный и в ужасе, смотрел на все это, не в силах пошевелиться. Страх и осознание катастрофы сковали его, но еще больше пугала мысль о том, что последствия могут быть гораздо хуже, чем он мог себе представить.

Они не просто потеряли энергоблок. Они потеряли контроль над самой природой.

Никто еще не осознавал истинных масштабов катастрофы. Станция была охвачена хаосом, но многие думали, что это просто авария — что-то временное, может быть, разрыв трубы или сбой в системе охлаждения. Виктор, стоя неподалеку, чувствовал, как люди вокруг суетятся, бегут, пытаясь разобраться в происходящем. Густой черный дым заслонял часть горизонта, а оглушительный шум разрывал ночную тишину.

Но вдруг Виктора охватило странное чувство тревоги. Его интуиция, которую он обычно не принимал всерьез, подала сигнал опасности. Это была не просто авария. Что-то гораздо хуже — необратимое. Он на мгновение почувствовал холод, несмотря на жар, исходящий от разрушенного энергоблока. Сердце забилось сильнее, и холодок пробежал по его спине.

Он попытался рационализировать свои мысли: «Может быть, просто перегрев или небольшой пожар... Ничего страшного...» Но в глубине души Виктор знал, что это не так. Мысли о катастрофе не покидали его. Он будто бы взглянул на разрушенный блок — развороченные бетонные плиты, искры и дым — и внезапно почувствовал невероятное чувство обреченности.

Это было странное, холодное спокойствие, как будто вся его жизнь за несколько секунд обрела другое измерение. Ему казалось, что судьба уже предрешена, что изменить ничего нельзя. Тревога уступила место принятой неизбежности — чувство, что впереди не просто трудности, а что-то, что изменит их жизни навсегда.