Не буди лихо

Глава 24

Утро двадцать седьмого апреля в Припяти было по-своему странным. На улицах города царила привычная тишина, но в воздухе чувствовалось напряжение. Люди уже знали — их эвакуируют. Все верили, что это ненадолго, всего на пару дней, может, на неделю, и никто не думал, что в родные дома они больше никогда не вернутся. Объявления, развешанные по подъездам, обещали скорое возвращение, а организованная эвакуация выглядела просто как временная мера.

Анна торопливо собирала вещи. Обычная спортивная сумка оказалась слишком маленькой для всех её мыслей и страхов, но она бросала туда самое необходимое: документы, несколько комплектов одежды, лекарства. Её руки дрожали, она бросала вещи, не успев обдумать, пригодятся ли они ей. Всё это казалось нереальным, как будто кто-то ошибся, как будто это просто кошмарный сон, от которого вот-вот можно будет проснуться.

И всё же, несмотря на суету и тревогу, Анна держалась. Но на сердце было тяжело — Виктора она так и не видела, и это беспокойство грызло её изнутри. Она наконец получила его записку, в которой он умолял её уехать как можно скорее. Он обещал, что присоединится к ней, как только сможет, но Анна чувствовала, что эти слова, как и сам город, пропитаны неясной угрозой, невидимой, но такой реальной.

Она сжала записку в руках, перечитывая её уже в который раз. На лице Виктора воображаемо возникал образ — усталый, но решительный. Он, конечно, остался на станции. Её Виктор — сильный и бесстрашный. Но как же ей не волноваться за него? Она знала, что он работает в самом эпицентре этой катастрофы. Хотя все говорили, что это временно, что они быстро вернутся домой, Анна чувствовала что-то неуловимое, что не давало ей покоя.

Взволнованная, она стояла у окна, глядя на длинные колонны автобусов, выстроившихся для эвакуации. Люди, казалось, не спешили: они улыбались друг другу, обменивались словами ободрения. Некоторые даже шутили, что это будет хорошей возможностью отдохнуть от повседневной рутины. Дети играли на улице, не осознавая всей серьезности происходящего.

Анна чувствовала странную смесь облегчения и страха. Она понимала, что ей нужно уезжать, как Виктор и просил, но в душе боялась оставить его здесь одного. Она оглянулась на сумку и, вздохнув, сжала записку ещё крепче.

«Пожалуйста, Виктор, будь в безопасности», — прошептала она, надеясь, что её мысли долетят до него сквозь это разрушенное, заражённое пространство.

Двадцать седьмое апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года началось солнечным и тихим утром, словно природа сама старалась скрыть масштабы надвигающейся катастрофы. Люди в Припяти просыпались, не подозревая, что этот день станет последним в их привычной жизни. Улицы, залитые светом, медленно заполнялись людьми, которые не спешили. Никто не догадывался, что в атмосфере уже разлетались невидимые, но смертельно опасные радиоактивные частицы.

В час дня по местному радио прозвучало официальное объявление об эвакуации:

«Внимание, внимание! Уважаемые товарищи! Сегодня городской совет Припяти принимает решение об эвакуации населения города на 3 дня в связи с аварией на Чернобыльской АЭС. Сегодня, двадцать седьмого апреля в четырнадцать ноль-ноль к каждому дому будет подан автобус. Закройте окна, перекройте водопроводные краны. С собой возьмите только необходимые вещи на первый случай, документы и продукты питания».

Люди восприняли эти слова спокойно, уверенные, что это всего лишь временная мера. В городе не было паники. Кто-то смеялся, обсуждая, что это возможность отдохнуть на природе, другие задумывались, как быстро смогут вернуться. Никто не знал, что эта поездка станет последней — назад пути уже не будет.

К обеду в город потянулась длинная колонна автобусов со всей Киевской области — около двух тысяч машин. Они выстроились в ряд, будто ожидали отправки в обычный день. В руках людей были маленькие сумки с документами и вещами первой необходимости. Кто-то даже взял гитару, готовясь провести "веселые выходные" на временных квартирах. Многие оставляли свои дома открытыми, не подозревая, что больше сюда не вернутся.

Анна, как и остальные жители, готовилась к отъезду. Она быстро собрала свою сумку, бросив туда всё самое необходимое, и закрыла дверь своей квартиры. В её голове всё ещё звучали слова Виктора, обещавшего вскоре присоединиться к ней. Но тяжесть на сердце не давала покоя — что, если он не сможет выбраться? Что, если его уже нет? Она украдкой оглядывала город, видя знакомые лица, но её взгляд каждый раз скользил мимо — Виктора среди них не было.

В 14:00 ровно, как и обещали, к каждому дому подали автобус. Сотрудники милиции начали обходить дома, проверяя, чтобы никто не остался. Семьи собирались в тесные группы, прощаясь с соседями, будто это была простая поездка на дачу. Никто не думал, что прощание окажется последним. Люди медленно садились в автобусы, занимая места у окон, чтобы в последний раз взглянуть на свой город. Взрослые обнимали детей, пытаясь не показывать тревогу, которая начинала закрадываться в их сердца.

Анна села в автобус среди таких же тревожных лиц. Она крепко сжимала в руках маленькую сумку и держала записку от Виктора, надеясь, что он успеет выбраться и найдет её, как обещал. Но мысль о том, что этот отъезд — больше чем временная мера, не оставляла её.

К пяти часам вечера город опустел. Автобусы с людьми покидали улицы, увозя их в безопасные зоны — Иванков, Полесское, Киев. С каждым часом ситуация становилась всё тревожнее, но люди всё ещё надеялись, что скоро вернутся домой, что это просто временные трудности. Эвакуация прошла тихо, без спешки и хаоса, словно никто не подозревал, что невидимая угроза уже окутала этот город.

И вот, в одночасье, Припять опустела. Люди уехали, оставив дома, животных и всю свою жизнь. Они верили, что вернутся через пару дней. Но впереди была тридцатикилометровая зона отчуждения — безмолвное напоминание о том, что невидимая радиация уже превратила этот город в мёртвую зону, где время замерло навсегда.

Анна сидела у окна автобуса, глядя, как тихо исчезают знакомые улицы, дома, детские площадки, наполненные вчера смехом детей. Каждое мгновение прощания с городом давалось ей с трудом. Припять — это был её дом, место, где они с Виктором делили жизнь, строили планы на будущее. И теперь она уезжала, оставляя всё позади, не зная, что ждёт её впереди и когда, если вообще, она увидит Виктора снова.

Она снова и снова перечитывала записку от него. Строчки, написанные в спешке, обещали скорую встречу, но в них не было уверенности, не было покоя. Слова Виктора, такие родные и любимые, не могли заглушить той тревоги, которая разрасталась в её душе. Она пыталась держаться, оставаться сильной, ведь именно так он бы хотел её видеть. Но каждая секунда отдаления от родного города, от Виктора, казалась невыносимой.

Разлука. Это слово эхом звучало в её голове, разрастаясь болезненным узлом в сердце. Она не знала, как долго продлится эта разлука — на несколько дней, недель, или месяцев. А вдруг... она никогда больше не увидит его? Эта мысль пронизывала её сознание, заставляя слёзы непроизвольно появляться на глазах. Она сжала записку в ладони, словно это был последний кусочек Виктора, который она могла удержать рядом с собой.

Автобус медленно продвигался вперёд, унося её всё дальше от дома, от всего, что она знала и любила. Вокруг было много людей, но никто не мог понять, что творилось в её душе. Как можно было объяснить другим её чувства, когда её сердце было разделено на две части? Одна осталась с Виктором в Припяти, в опасности, среди радиации и разрушений, а другая — здесь, в автобусе, уносящем её в неизвестность.

Тревога за Виктора становилась невыносимой. Она не знала, жив ли он, сможет ли он выбраться. Обещание в записке звучало слишком хрупко в свете той катастрофы, которая произошла. Анна облокотилась на холодное стекло автобуса, чувствуя, как тяжесть в груди давит всё сильнее. Она должна была верить, что он жив, что они обязательно увидятся снова. Но каждая минута, каждый поворот дороги уводил её всё дальше, и это делало разлуку ещё более болезненной.

Мир за окном автобуса менялся, но внутри неё — всё осталось прежним. Все её мысли и чувства были там, с Виктором, с его силой и решимостью остаться на станции, несмотря на угрозу. С каждым километром она чувствовала, как их разделяет что-то большее, чем просто расстояние. Неизвестность съедала её изнутри.

«Я вернусь за тобой,» — шептала она, повторяя слова из письма, словно мантру. Слёзы текли по её щекам, но она старалась держаться, верить в то, что они снова будут вместе, несмотря ни на что.