(Не)жестокая нежность (СИ)

2.50

«Убили…».

Неужели, мы с Гартманом неправильно поняли друг друга? И он не стал дожидаться моего окончательного решения? Ведь на днях Диму признали невменяемым, а значит — тюрьма ему не грозила. Без преувеличения, я собирался прикончить ублюдка, не своими руками, конечно… Но кто-то опередил меня…

«Кто-то опередил…» — интересно, кому он помешал? Кто стоит за этим? Анализируя случившееся, прихожу к одному выводу: эта история ещё не закончилась. Такое ощущение, что меня хотят подставить. Уже ничему не удивлюсь, если это так.

«А вот кому мешаю я? — не ясно…» — вздыхаю, глядя на своё отражение в зеркале. На висках обозначилась лёгкая седина, которой ещё недавно не было — как будто пепел прилип. Не скажу, что сильно заметно, тем более на моих светлых волосах, хотя всё же есть.

…Я спустился на первый этаж. Сначала хотел уйти молча, ведь Тина начнёт задавать вопросы, а отвечать на них не готов, но в последний момент передумал, не желая, чтобы она излишне переживала. Хотя бы обозначиться нужно.

Зашёл на кухню. Моя девочка как раз готовила завтрак — на это нет времени, поэтому только выпиваю кофе. И иду на улицу.

— Подожди, поешь нормально, — жена торопится за мной, пытаясь остановить.

— Некогда. Поем в городе, — сажусь в машину.

— Ян, скажи хоть что-нибудь, — она не даёт закрыть дверь, хватается за ручку.

— Что ты хочешь услышать? — смотрю на неё.

— С какой стати тебе звонят и просят приехать? — в её вопросе звучит подтекст или даже намёк на мою причастность.

Тина слишком хорошо меня знает, и допускает, что я мог радикальным способом решить проблему. Мог… Но мысли — остались мыслями… или не успел — так будет точнее… Если в законе существует мораторий на смертную казнь, то почему не стать законом самому и вершить свой суд.

— Нужно дать показания…

— На тему? — она хмурится.

— Заказного убийства…

— Может, толком объяснишь?

— Его убили, что не ясно?

— Как с этим связан ты?!

— Мне пора. Займись детьми, Тина. Развлекитесь, съездите куда-нибудь и ни о чём не волнуйся.

Захлопываю дверь и уезжаю.

По пути звоню Филиппу Абрамовичу. И по его удивлённому голосу, когда рассказал очередную «чудо-новость», понимаю: он тут ни при чём. Впрочем, я не сомневался, не такой он человек, чтобы действовать за спиной и ничего об этом не сказать.

Я постучался в кабинет следователя Светлова, и сразу заглянул туда:

— Могу войти?

— Мацейчук? — догадался он.

— Да, — прошёл, не дожидаясь приглашения.

— Присаживайтесь. Разговор быстрым не будет.

«Да понял уже, что ничего хорошего ждать не стоит…».

— Мой адвокат тоже скоро приедет, — сажусь на стул.

— Адвокат? — следователь искренне удивился, как будто не имею право на защиту. — Вас ни в чём не обвиняют. Мы даже поговорим не под протокол. Или вам есть, что скрывать?

— Абсолютно нечего, — натянуто улыбаюсь — за этой улыбкой прячу свою ложь.

— Тем лучше для вас, — мужчина внимательно смотрит на меня, словно сканирует.

В этот момент в кабинет, не церемонясь, ворвался Филипп Абрамович.

— Доброе утро. Я представляю интересы господина Мацейчука, — он пожал мою руку, потом протянул ладонь следователю, и заодно показал свои документы. Хотя не нуждается в представлении — известная личность в городе, не только в своей области деятельности, но и за её пределами.

— Доброе… — вздохнул Светлов, а на лице отразилось явное недовольство. — Что ж, приступим…

Следователь задал стандартные вопросы. И отпустил.

Мы зашли с Филиппом Абрамовичем в кафе неподалёку. Он, как и я, тоже не успел позавтракать.

— Тебе нужно уехать, если возьмут в оборот, то сам понимаешь…

— Сбежать? — переспросил я, его предложение напоминает именно бегство.

— У-е-хать, — по слогам повторил он. — А я пока разберусь во всём, улажу проблему.

— Меня ведь не подозревают, просто допросили в общем порядке.

— Пока не подозревают — так точнее. Думаешь, станут они глубоко копать: кто и по каким причинам прикончил Градова. Зачем? Когда есть отличный вариант с серьёзным мотивом в виде тебя.

— Допустим… — против такого довода не попрёшь. Но мне так не хочется оставлять семью. Устал от того, что одни проблемы стихийно перетекают в другие.

— Поверь, так и будет. Поэтому успевай — уезжай как можно быстрее, лучше в другую страну, не тяни время, тем более подписку о невыезде не брали, официально ты не числишься в подозреваемых.

— Как же мне это надоело… — и голова разболелась внезапно. Тру виски, где надоедливо ноет.

— Пойми, твоё отсутствие заставит полицию работать, а не вешать убийство на тебя.

— Странно всё… Вам не кажется?

— Странно — не то слово, — согласился он.

— Что думаете? — мне интересно его мысли послушать.

— Сложно сказать… Но если предположить, что кто-то роет под тебя, то тогда это откровенная подстава. Мотив у тебя есть, возможности найти не трудно.

— И я подумал об этом сразу. Но понятия не имею, кому мешаю…

— Уезжай, Ян. А я всё выясню. Поверь, найдут способ обвинить… Ты ведь не хочешь, чтобы тебя «закрыли»?

— Конечно, нет…

Я не мог не поговорить с Геной… Тем более, сделать вид, что ничего не случилось, и неважно, что он больше не работает в нашей семье, уважение к нему никуда не делось. Он был и остаётся хорошим человеком. Просто удивительно, как у него мог быть такой сын?

Не скрою: двоякое ощущение поселилось в душе. С одной стороны — он потерял единственного ребёнка, и нужно как-то поддержать, что-то сказать, возможно, помочь; а с другой — когда вспоминаю, кто его сын, ни капли сожалений не возникает. Ублюдок заслужил это!

Конечно, я не уверен на сто процентов, стал бы организовывать убийство или нет, но меня абсолютно устраивает тот факт, что это сделали другие люди — испытываю облегчение. Когда дело касается моей семьи, то такие понятия, как благородство, понимание, прощение — отходят на задний план.

Моя жена могла серьёзно пострадать — и не стоит забывать об этом.

Надеюсь, Гена услышит меня…

Я нажал на кнопку звонка. Дверь никто не открывал. И после очередной попытки — тоже ничего не произошло. Ждать не хотелось, когда вернутся хозяева, поэтому вышел из подъезда на улицу, где и столкнулся с четой Градовых…

Геннадий придерживал свою жену за талию. Она цеплялась за его руку, с трудом передвигая ногами, была бледной и убитой горем.

— Это он! — закричала женщина, стоило увидеть меня. — Из-за него наш мальчик умер!

— Ян, ты не вовремя… — сказал Гена отстранённым голосом.

— Помощь требуется? — тут же предлагаю.

— Нет, мы сами. Ничего не нужно. Уходи.

Они прошли мимо.

— Я не делал этого.

— Знаю…