Не говори мне «никогда»

Глава 29

– Куда это ты собралась? – Подскочив на кровати, Тед уставился на Лауру, продевавшую тонкий кожаный ремень в петли своих серых брюк.

– Проснулся. – Она ласково улыбнулась. – Ты такой смешной, взъерошенный.

Он пригладил волосы рукой.

– Не увиливай. Куда собралась улизнуть?

– Вовсе не улизнуть. Я еду в «Сентинел». – Покрутившись перед зеркалом, она расправила воротник красной шелковой блузки на лацканах темно-синего пиджака. – Почему такой негодующий взгляд? Надеюсь, ты не мечтал, что я буду сидеть здесь день за днем и смотреть мыльные оперы, толстея от стряпни Ленокса?

– Что плохого в нескольких днях отдыха?

– Отдых – это роскошь, которую я не могу себе позволить. Видимо, ты забыл, что до истечения срока нашей договоренности с Лео и Джонни осталось всего два дня. Если к тому времени я не докажу, что Малкольм злонамеренно пытается выжить меня из бизнеса, и не узнаю его истинных мотивов, то все будет кончено.

– Твоя жизнь важнее, чем «Сентинел».

– Моя жизнь уже вне опасности.

– Ты уверена?

– Да, ведь я все еще жива. Поверь, если бы Енцо Скарпати хотел меня убить, он бы уже сделал это. – Тед попытался протестовать, но она остановила его поцелуем. – Вместо того, чтобы мешать, взял бы да и поехал со мной. Мне может понадобиться умный, симпатичный помощник в моем скучном расследовании.

Хмурое выражение тотчас исчезло с его лица. Когда она поцеловала его еще раз, он уже улыбался.

– Я знал, что рано или поздно ты возьмешь надо мной верх.

Человек десять тотчас бросились к Лауре, когда полтора часа спустя они с Тедом появились в отделе новостей. Заверив всех, что с ней все в порядке и состояние улучшается с каждым днем, мисс Спенсер попросила установить в ее кабинете второй компьютер.

За несколько минут она объяснила Теду, как получить доступ к базам данных «Нексус», с которыми работала газета.

– Что конкретно ты ищешь? – спросил он, когда на экране появилась газетная статья, датированная январем 1994 года.

– Доказательства того, что Енцо Скарпати лгал сержанту Сазерленду, утверждая, что раньше никогда не бывал в Остине.

Он развернулся в кресле и поднял на нее глаза.

– Я думал, ты пытаешься прищучить моего дядю.

– Именно – Поскольку он продолжал смотреть на нее, откровенно недоумевая, она пояснила: – Я долго думала, пока лежала в госпитале, и пришла к твердому убеждению, что убийство Джей Би, покушение на меня и то, что происходит сейчас с «Сентинел», – все эти события взаимосвязаны.

– Несколько дней назад ты вовсе не была в этом уверена. Что заставило тебя изменить свое мнение?

– Интуиция. И появление Карла Хансена.

Тед покачал головой:

– Ты ошибаешься, Лаура. Мой дядя не святой, но он бы и на пушечный выстрел не подпустил к себе человека типа Скарпати.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что всю свою кампанию он построил на призывах к законности и порядку, обеспечению права людей жить без страха. Подозревать, что он может быть связан с преступниками, просто безумие.

– Я согласна, на первый взгляд подобный альянс неправдоподобен. Пресловутый босс мафии и политик голубых кровей. Но не следует сбрасывать со счетов тот факт, что Малкольм не только политик. Он сверх амбициозен и, по-моему, нечистоплотен. Только взгляни на суммы, собранные им за такой короткий срок! – Она продолжила, так как он хранил молчание: – На миллионы больше, чем действующий губернатор. Как ему это удалось?

– Деньги текут туда, где чувствуется сила. Малкольм сейчас и олицетворяет эту силу. Не забудь также, что многие из его сторонников – друзья моего отца. Естественно, проявляя щедрость по отношению к Малкольму, они демонстрируют верность Чарльзу. – Она чуть ли не с облегчением вздохнула, когда он взял ее за руку. – Я тебя не убедил?

Она сжала руку любимого.

– Тебе это неприятно?

Он улыбнулся.

– Нет. – Бросив взгляд на компьютер, он спросил: – Думаешь, ответ здесь?

– Надеюсь. Такому, как Скарпати, трудно было остаться незамеченным при установлении контактов в столице штата. Не припомню, чтобы мне попадалось что-нибудь о нем после того, как я стала издателем, но мы проверим еще раз в любом случае. – Она вернулась к своему столу. – Если ничего не обнаружим в файлах девяносто четвертого года, примемся за девяносто третий.

Сидя в своем кабинете за большим столом эбенового дерева, принадлежавшим еще его отцу, Малкольм поднял глаза и помахал листком бумаги, который только что подал ему брат.

– Что это за ерунда?

Чарльз, выглядевший бледнее, чем обычно, улыбнулся.

– Речь уступившего кандидата.

Улыбка Чарльза вызвала у Малкольма новый взрыв ярости.

– Я вижу, что это концессиональная речь. Но какого черта ты мне ее принес?

– Всегда не помешает знать, что сказать, если случится непредвиденное. Эта речь получилась великолепной. Ее подготовил мой…

Малкольм скомкал листок и швырнул его в мусорную корзину.

– Никакой концессиональной речи не будет. Сам отлично знаешь, что я, считай, избран. Но конечно, тебе легче умереть, чем признать это, не так ли?

Чарльз чуть прикрыл глаза.

– Ради Бога, Малкольм, не заводи старую песню…

– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты не веришь в меня. И никогда не верил.

– Это неправда.

– Ах, нет? – Малкольм расправил плечи, став вдвое больше брата. – С того момента, как я пришел в политику, ты всегда считал, что я все делаю не так. И еще до того, когда я горбатился на тебя, руководя твоими кампаниями и добиваясь твоих переизбраний, в рыцари всегда посвящали других. А я оставался лишь младшим братом, которого ты держал при себе из жалости.

– Неправда. Я тебе уже говорил, что не испытываю к тебе жалости. Возможно, чувство вины. И сожаления. Но не жалость. И я отдаю должное твоим талантам. Я всегда их ценил. И в управлении предвыборными кампаниями, и в политической деятельности.

– Тогда почему ты всегда выступаешь против моих идей?

– Не против всех, – ответил Чарльз устало, – а лишь нескольких. Но это потому, что у нас разные взгляды. Ты ведь знаешь, что у меня большая склонность к либерализму, нежели у тебя.

– Прекрасное признание для республиканца.

– Я никогда не скрывал своих взглядов.

– И они не мешали тебе переизбираться раз за разом. – В голосе младшего брата послышался сарказм. – Как ты этого добивался, Чарльз? Последовал наконец моим советам и подмазал несколько карманов? Или всему виной твое неувядаемое обаяние?

На губах Чарльза появилась едва заметная усмешка.

– По части обаяния ты был куда талантливее меня.

– Но ты всегда считал, что я далеко не пойду. А уж так далеко, как сейчас… Ну, признайся. Ты никогда не верил, что у меня достаточно ума, прозорливости и целеустремленности, чтобы стать губернатором Техаса. Тебе, должно быть, до смерти обидно – надо же так просчитаться! – что я не только не хуже тебя, но даже лучше!

Улыбка сошла с лица Чарльза.

– И это все, что тебя волнует, да? Быть лучше, чем я?

– А, что плохого в этакой небольшой конкуренции между братьями?

– Ничего при условии, что эта конкуренция не превращается в навязчивую идею. Или, еще хуже… в ревность.

– Ревность? – Тон Малкольма стал нарочито снисходительным. – Моя? К тебе? Не смеши меня.

– Почему же, посмейся. Это гораздо лучше, чем ругаться.

Ухватившись за ручки кресла, он встал.

– Удачи завтра, Малкольм.

– Спасибо.

Когда Чарльз вышел, Малкольм, не привыкший долго переживать по поводу семейных разногласий, включил телевизор, надеясь послушать последние сообщения о недельной давности покушении на Лауру Спенсер. Он нашел их на канале Си-эн-эн.

«Расследование таинственного покушения на Лауру Спенсер, издателя «Остин сентинел», едва не закончившегося ее гибелью, продвинулось незначительно. В коротком интервью нашему каналу сержант Сазерленд из полиции Остина заявил, что поиски будут продолжены… Сегодня в Ираке Саддам Хусейн…» Не слушая дальше, Малкольм откинулся в кресле и почесал подбородок. Известие о покушении на Лауру Спенсер и последующей гибели Тони Кордеро поразило и озадачило его. Нельзя было исключать, что убийство заказал Енцо. Но зачем? Лаура не представляла для него угрозы. Разве что Енцо знал что-то такое, что было неизвестно Малкольму.

Соблазн позвонить в «Капри» был почти неудержимым, но он подавил это желание. Енцо сразу же, с самого начала ясно дал понять, что Малкольм не должен входить с ним в контакт, пока ему не позвонят. Нарушение этого приказа ему дорого могло стоить.

– Малкольм?

Услышав голос жены, он дернулся в кресле и отключил телевизор. Барбара застыла на пороге с озадаченным выражением лица.

– Что случилось с Чарльзом? Он вышел, даже не попрощавшись.

Малкольм отмахнулся:

– Мы немного повздорили по поводу моего графика. Он отойдет, не беспокойся.

– Но я беспокоюсь. Он больной человек, Малкольм. И отдал много времени и сил твоей кампании. Ты мог бы быть, по крайней мере более чутким к нему.

– Чуткость не принесет мне победы на выборах.

– Как ты можешь?! Если бы не он, не его постоянная поддержка и помощь его влиятельных друзей, ты бы никогда не добился того, что имеешь.

– Спасибо, Барбара! – с сарказмом в голосе произнес муж. – Доброе напутствие собственной жены, вот что надо человеку, чтобы поднять дух за двадцать четыре часа до выборов.

Барбара смягчилась:

– Я не хотела тебя расстраивать. Ты же знаешь, я верю в тебя. Просто, поскольку я не сомневаюсь в твоей победе, я хочу, чтобы ты был терпимее к Чарльзу, зная, в каком он состоянии, вот и все.

Если бы присутствие супруги завтра на выборах не было столь необходимо, он послал бы к черту и ее. Но в данный момент он не мог позволить себе неверный ход. После злополучной конференции «Медиатек» она держала слово и к алкоголю не прикасалась.

Хорошо бы так и продолжалось. Хотя бы до конца завтрашнего дня.

Поднявшись, он улыбнулся:

– Ты права, дорогая. Как всегда. Я дождусь, когда Чарльз вернется домой, позвоню и извинюсь. – Тут он заметил рубашку у нее в руке. – Это моя?

– Да. – Она развернула сорочку. – Долорес стала ее гладить и заметила пятна крови на манжете. – Она подняла рукав, чтобы показать ему. – Она стирала ее в теплой воде вместе с остальными рубашками, и пятна, видно, закрепились.

Малкольма словно обухом по голове ударили.

Эта рубашка была на нем в ночь убийства Джей Би.