Неподходящая

Глава 1

Лейла

– Господи, только посмотри на себя! – всплёскивает руками мама.

Мой взгляд послушно скользит к зеркалу. Мы сидим на заднем диване отцовского мерседеса. Хотя, наверное, я давно уже не могу звать отца отцом. С губ рвется всхлип, но я сдерживаюсь, сильнее прижимая к груди притихшую дочь. Сердце омывается волной щемящей нежности. И даже если мое предположение по поводу отца верно – Ками того стоила.

– Мам… – шепчу, думая лишь о том, что мне надо как-то стерпеть. И нравоучения, и претензии, и все-все, что там еще за этим последует. Я знала, что так будет, когда обратилась за помощью. Не могла не знать.

– Разве мы не предупреждали тебя? Разве не говорили, что замуж нужно идти за своего?! – распаляется мать.

– А то свои не бьют! – вяло огрызаюсь я.

– Свои хотя бы несут за это ответственность!

– Перед кем? Перед женой? Или, может, перед законом? – кривлю губы в ухмылке. Она отвратительная. Мне не нравится, что я стала такой циничной. Но этого уже никак не исправить.

– Перед старшими! Они бы вразумили. А так… Только посмотри на себя!

– Ты повторяешься.

Мама заламывает руки. А я утыкаюсь носом в сладко пахнущую макушку дочки. Скулу немного тянет от оплеухи, которую мне на прощание отвесил Никита. Я машинально касаюсь щеки и дергаюсь – разгоряченную ударом кожу обжигает металлический ободок на безымянном пальце. Когда я сбежала с Никитой, отец заставил нас пожениться – рычагов давления на семью Новикова у него было в избытке. Но я не питаю иллюзий. В тот момент он спасал свою честь, не мою. Впрочем, это было ожидаемо после всего, что я натворила. И да… Конечно, меня предупреждали, кто ж спорит? Только кто те предупреждения слушал? Уж точно не я. Иначе бы тут не сидела.

– Разве отец выбирал для тебя плохих женихов? Вышла бы замуж за Байсарова – и горя не знала бы!

Может быть. Но вряд ли я бы смогла это оценить тогда, еще не обжегшись. А сейчас об этом и вспоминать глупо. Вахид наверняка забыл обо мне и думать.

– Сейчас-то что? – шепчу и снова прячу нос в волосиках дочки.

– Лейла!

– Мам! – нервы сдают – я отрываюсь от макушки Ками и повышаю голос. – Давай не при ребенке, ладно? Лучше скажи, ты сможешь мне помочь? – мне до того не хочется ни о чем просить, что каждое слово дерет глотку наждачкой.

– Да что я могу?!

– Ты можешь занять мне денег. Я нашла квартиру. Но ее нужно оплатить вперед на два месяца, а я…

– Даже не додумалась о подушке безопасности на черный день?!

В носу колет. Я так давно не плакала, что поначалу даже не понимаю, что со мной происходит. Как я близка к тому, чтобы зарыдать в голос.

И нет. Я не безнадежная. И подушка… она у меня была. Просто Никита и до нее добрался. Собственно, из-за этого мы и поругались в последний раз.

Воспоминания о случившемся делают покалывание в носу едва выносимым. Я с силой прикусываю щеку. Считаю до трех про себя. Потом до пяти, до десяти… Вроде бы помогает.

– Мам, мне сейчас и без твоих упреков плохо. Можешь помочь – спасибо. Нет…

– Ну? Что тогда? – в глазах матери мелькают слезы. Она не плохая, не черствая, просто воспитана в соответствии с традициями нашего народа. Уже то, что она здесь – подвиг. – Пойдешь ночевать на вокзал?

На этих словах Ками поднимает голову с моей груди и бросает на меня обеспокоенный взгляд. Воздух в лёгких становится колким. Я закашливаюсь, им давясь.

– Я что-то придумаю! – хриплю, вздернув нос. А сама не испытываю ни капли уверенности, которая звучит в моем голосе для одного-единственного зрителя, чье душевное спокойствие так для меня важно.

– Что такое вокзал? – шепчет Ками.

– Место, куда прибывают поезда.

– Мы туда поедем?

Мое сердце рвется на части. Я прижимаю дочь к груди, а сама качаю головой из стороны в сторону, глядя в заплаканные глаза матери.

– Когда-нибудь, если решим отправиться в путешествие. Вот это будет приключение!

Ками кивает, будто размышляет. Её взгляд всё ещё тревожен.

– Я хотела бы побывать на море, – шепчет она, мечтательно прикрывая глаза. А я бы хотела ей это дать, но сейчас мне бы просто найти место для ночевки.

Бросаю полный неприкрытого отчаяния взгляд на мать. Она отводит глаза, глядя в окно. Смотрит долго, хмуря гармошкой лоб. И кажется, я знаю, что сейчас происходит – она спорит сама с собой. Со своей памятью, с вбитыми в голову правилами и давно сложившимися убеждениями.

– Мы обязательно когда-нибудь туда съездим.

– Бабуля может поехать с нами.

Мама, наконец, оборачивается. Смотрит на Ками с болью. Сейчас я чувствую себя особенно виноватой. В том числе и за то, что своим выбором лишила дочь бабушки, а свою мать – внучки.

– Давайте для начала посмотрим, что за квартиру нашла твоя мама.

Я рада, что мать не добавила «непутевая». Благодарность переполняет меня. Я медленно дышу, привыкая к мысли, что моя казнь откладывается.

– Спасибо, – шепчу. Мама только кивает. Нервно, будто уже сто раз пожалела о сказанном.

– Но ты должна понимать, – продолжает она, – это не значит, что ты можешь сесть нам с отцом на шею. И не значит, что всё забудется. Ты посрамила семью. Тогда, сейчас…

Слова матери – словно холодный душ. Но я не прячусь. Мне больше некуда идти.

– Я всё понимаю, мам. И не планирую ничего такого. Ками ходит в сад. Поэтому я уже сегодня займусь поисками работы.

– Посмотрим, — отвечает она. — Отец... не должен ничего узнать.

– Конечно, – шепчу. – Прости, что втянула тебя в это.

Мама отмахивается, целиком сосредоточившись на Камиле.

– Поедем смотреть твой новый дом?

– Да! Надеюсь, он с цветами…

Если что и цветет в квартире, которую я собиралась снять, то только грибок на стенах.

– Вряд ли, – отвечаю я. – Но мы можем их собрать в парке.

Дом, где я снимаю квартиру, новый. Здесь вполне прилично пахнет – свежей штукатуркой и немного пылью. Но мама все равно морщится, словно унюхала что-то несвежее. Достаю ключи, которые пять минут назад мне любезно вручил риелтор. Протаскиваю в тесный коридорчик баулы с нашим барахлом. Водитель мамы поднял их до квартиры, а тут мы разберемся и сами.

– Ух ты! А где моя комната?

Это студия. И комната здесь одна на все случаи жизни. Чувствуя, как горит щека под пристальным взглядом матери, я развожу руками:

– Вот!

Ками не теряет энтузиазма. Открывает шкафчики кухонного гарнитура. Запрыгивает на новый, но дешевый диван.

– Эй, дорогуша, нам тут еще спать. Ну-ка не скачи, вдруг матрас проломишь. Ты уже вон какая большая! – притворно возмущаюсь я. Ками смеется. И принимается прыгать еще отчаяннее.

– Непослушная, – заключает мать.

– Она просто ребенок, – сощуриваюсь я, готовая в любую секунду броситься на защиту дочери.

– Одно другому не мешает. Впрочем, у тебя, наверное, и на этот счет свое мнение. Раз я тебе больше не нужна, поеду. Вот… Возьми, – на прощание мама выкладывает пару крупных купюр на комод. Мне приходится в очередной раз наступить на горло собственной гордости и без слов взять то, что дают. Но на «спасибо» меня уже не хватает. Закрывая за матерью дверь, я обещаю себе вернуть ей все до копейки.

Остаток дня уходит на то, чтобы распаковать наши с Ками пожитки и приготовить какой-никакой ужин из продуктов, которые я заказала в доставке.

Дочь ведет себя как всегда, только, может быть, чуть более возбужденно. Правда, я не уверена, что это добрый знак. Вижу, как она пугается, когда у соседей начинает работать перфоратор.

Звуки ремонта, свойственные каждой новостройке, стихают только ближе к ночи. Ками отрубается. А я, наконец, получаю возможность смыть с себя этот день и заняться поисками работы. Перспектива последнего не дает расслабиться даже в душе. Наспех моюсь и залипаю на «украшающих» мою шею синяках. Никита меня душил. Отпечатки его пальцев на коже сложно спутать с засосами или следами от уколов красоты. Я выгляжу как жертва домашнего насилия, что правда.

Когда выхожу, Ками крепко спит. Устала – слишком много всего случилось за этот день. Сейчас ее не разбудит и пушечный выстрел. Поэтому я, не боясь ее потревожить, включаю чайник. Бросаю прямо в чашку две ложки молотого кофе и заливаю кипятком, то и дело поглядывая на сопящую в обнимку с потасканным зайцем дочь. Диван в комнате один. Кроме него здесь установлен кухонный гарнитур, небольшой круглый стол, два стула и шкаф. На окнах висят занавески, еще пахнущие магазином. Их бы постирать – к счастью, машинка здесь тоже имеется. Но это потом. Сейчас же гораздо важнее найти работу.

Беру свой ноутбук. Экран светится в полумраке. На нем – незаполненная форма резюме. Пустые поля требуют каких-никаких подробностей. Но их нет. На столе – чашка с остывающим кофе. Тишина звенит. Страх, что ничего не получится, давит. Однако страх – это для меня слишком большая роскошь. Как там говорят? Глаза боятся, а руки делают? Принимаюсь заполнять те графы, которые не вызывают у меня сложностей. Высшее образование? Есть. Юридическое. А дальше? Пять лет я была женой. И по совместительству – юристом, бухгалтером, посредником, переговорщиком в небольшой логистической фирме Никиты. Естественно, все неофициально. Без записей в трудовой, и, соответственно, без стажа и возможности доказать, что я, в общем-то, довольно опытный специалист.

Что писать? «Сопровождение частной предпринимательской деятельности». Обязанности: «ведение документации, юридические консультации, договорная работа». Вру? Не совсем. Скорее, несколько приукрашиваю. Но иначе я вряд ли смогу конкурировать на рынке труда.

Открываю сайт с вакансиями. «Юрист», «офис», «гибкий график». Вижу одни и те же слова: «опыт от пяти лет», «работа с 9 до 18», «наличие рекомендаций». Отзываюсь лишь на заявки, в которых не просят невозможного. Подаюсь везде, где хотя бы теоретически могу пригодиться. Откликаюсь на семь вакансий. Этого вполне достаточно, чтобы взвесить свои шансы. И понять, не сильно ли круто я задрала планку. Я же действительно не мелочилась – чтобы обеспечить нам с Ками достойную жизнь, мне нужна нормальная зарплата. Самую высокую предлагают в порту… Разве это не смешно? Когда-то я вполне могла претендовать на руку и сердце его главного акционера, а теперь не уверена, что меня возьмут на должность помощника юриста в договорном отделе. Стыдно ли мне? Нет. Сомневалась ли я, отправляя свое резюме по указанному адресу? Поначалу. А потом подумала, что у рядового юриста нет никаких шансов встретиться с генеральным, и… клацнула «энтер». По крайней мере, я буду знать, что сделала все, что могла.

Закрываю ноутбук. Смотрю в окно. За стеклом – тёмный двор, но с этого положения я вижу только крыши соседних домов и лоскуты темного неба в их промежутках. Телефон молчит. Никита в блоке, а больше… так уж вышло, что мне некому больше звонить. От меня все отвернулись, когда мы с Новиковым поженились. Сестры, братья, мать, отец. Были какие-то университетские подруги, но и они со временем устранились из моей жизни. Ведь дружба требует вовлеченности, а я… То пахала, как глухонемая, то отдыхала от этой пахоты. И в такие моменты мне, честно, было не до тусовок.

Первой на мою вакансию откликается фирма, специализирующаяся на закупках автозапчастей. Я лечу к ним офис как на крыльях. Совершив главную ошибку всех впервые выходящих на рынок труда соискателей – не изучив отзывов о потенциальном работодателе. Фирма оказывается не фирмой, как я себе ее представляла, а так… фирмочкой. За неимением эйчара, собеседует меня генеральный – грузный мужик с сальным взглядом, который за пятнадцать минут разговора четыре раза называет меня «дорогушей». Работать на такого я бы не согласилась даже под пытками. Поэтому очень радуюсь, когда уже в автобусе меня догоняет еще одно приглашение на интервью. На этот раз меня все более чем устраивает. Работодателю не подхожу я. А больше никто на мое резюме не откликается. Поэтому я рассылаю еще с десяток и следующие пару недель хожу на собеседования как на работу, все больше отчаиваясь и теряя веру… прежде всего в себя.

А потом, когда я, окончательно потеряв надежду на лучшее, почти соглашаюсь снизить свои аппетиты, меня приглашают на собеседование в порт! Я перечитываю письмо трижды. Короткое. Официальное. Строгое. Абсолютно шаблонное. Но у меня пальцы дрожат.