Неподходящая

Глава 24

Адам

Весь день я как заведённый закрываю задачи. Подписываю документы, отправляю инструкции, согласовываю условия запланированной на следующую неделю сделки, отвечаю на сотню писем, будто так можно заглушить шум внутри. Словно движение – это броня от преследующих меня сомнений, страха и боли. Я работаю, не поднимая головы и не давая им подточить мою решимость. Я уже все решил. И просто нет смысла гонять по кругу одни и те же доводы и контраргументы.

К вечеру отправляю последний файл, выключаю ноутбук и выдыхаю. Голова гудит от нелегких решений, которые я на днях принял. Но я и не надеялся, что это будет легко, так что хрен с ним.

Впервые за долгое время я не возвращаюсь в свою квартиру, а сразу же поднимаюсь к родителям. Захожу внутрь сам, без звонка, с уверенностью человека, считающего этот дом своим. И всё равно дрожу. Как будто я снова мальчишка, а не взрослый мужик, собирающийся взять ответственность за свою жизнь исключительно в свои же руки.

Обнимаю маму, колдующую у плиты вместе с Ами. Та, как обычно, больше мешает, чем помогает. Целую в макушку сначала мать, потом сестру, забираю у нее ложку и беспечно снимаю пробу с кипящего на плите блюда. Ами возмущённо пищит. Мама улыбается, но в ее улыбке мне чудится напряжение. Она так тонко чувствует, что мое веселье – не более чем бравада.

– Ты как раз к ужину. Я сегодня несколько задержалась.

– Не пойму, почему ты вообще не поручишь это все домработнице.

– Потому что вы любите именно мою стряпню, а мне нравится вас радовать.

Стандартный ответ. И как мне кажется, очень искренний. Но я все равно переживаю:

– Береги себя, мам. Не перенапрягайся. Это в сто раз важнее.

Сбитая с толку серьезностью моих слов, мама лепечет:

– Да разве я напрягаюсь? Это совсем не трудно. Говоришь, словно я какая-то развалина, Адам.

Возможно. Но ведь речь сейчас совсем не о готовке. Господи, это тяжелее, чем я думал. Что если ей станет плохо? Вот что?!

Вымученно рассмеявшись, утыкаюсь в макушку матери. Дышу ей. Люблю её. Восхищаюсь ею. Боюсь за нее. Но не могу поступить иначе… Пытался. Но, блядь, не смог. Понять бы, это моя сила или все-таки слабость?

– Отец в кабинете?

– Да.

– Зайду к нему, – говорю, отступая к столу. И прежде чем уйти, забрасываю в рот черную сочную виноградину из тарелки с фруктами.

– У меня к тебе тоже есть разговор, – кричит мне вдогонку мать.

– Без проблем, я никуда не спешу.

Отец в кабинете. Расслабленный, с бокалом сухого. Поднимает на меня глаза. Радостно улыбается и встает, чтобы обняться.

– Рад тебя видеть. Алишер вроде тоже где-то на подходе.

– Да я, собственно, поговорить зашел.

– О чем?

– Хотел предупредить, что ухожу из компании.

Отец моргает. Потом его брови взлетают вверх, выдавая полнейшее непонимание и растерянность.

– Почему?

– Потому что так, наверное, будет лучше.

– Ничего не понимаю. Лучше кому?! Ты с детства готовился перенять семейное дело, ты горел этим. Что случилось теперь?

– Вахид, ты чего орешь? – заглядывает в кабинет мать.

– Знаешь, что наш сын заявил? Что он, блин, увольняется! – в голос отца просачивается акцент. Это плохо…

– Увольняешься? Но почему?

– Я как раз пытаюсь добиться каких-то внятных объяснений, – зло бросает отец. Мама заходит в кабинет и замирает у него под боком. И тогда батя машинально обнимает ее за плечи, прижимает к себе. Несмотря на пиздец, происходящий в моей собственной жизни, я безумно рад, что у них все наладилось.

– Адам, что случилось, сынок?

– Случалась эта девка, так ведь?! – отец не дает мне и слова вставить.

– Не называй ее так, пожалуйста.

– Да, Вахид! Ты чего? – встает на мою сторону мать. Но тут я не обольщаюсь. Мама пока не знает, насколько все серьезно. А когда поймет, не удивлюсь, если и она не сможет принять мой выбор.

– Мне очень жаль, что вам не по душе моя женщина. Я пробовал с собой бороться, но… – пожимаю плечами. – Принять ее не прошу. Понимаю, что это невозможно, и почему. Собственно, поэтому и увольняюсь. Отработаю, сколько понадобится, чтобы подготовить замену и без спешки передать все дела, а параллельно буду подыскивать работу.

Отец поднимается, проходит мимо меня к бару. Наливает воды и с жадностью ее выпивает. Смотреть на мать я трушу.

– Она не твой уровень, Адам. Ни по положению, ни по…

– Это я уже слышал. У тебя, наверное, есть право так думать. Но она – мой человек. Я рядом с ней живой, понимаешь?

– Нет! – рявкает отец.

– Вахид! Прекрати. Мы же пришли к решению…

– Он променял семью на…

Понимая, что отец готов выдать очередное оскорбление, которое я уже вряд ли съем, мама предупреждающе вскрикивает:

– Вахид! Угомонись. Нам всем нужно немного успокоиться. Тебе тоже, сынок, – обращается ко мне. – Зачем ты рубишь с плеча?

– Да не рублю я, мам. – Немного психую. – Просто хочу поступить правильно.

– Разве это выход? Кому будет лучше от твоего увольнения? Отцу? Тебе? Может, Лейле? Хочешь, чтобы она себя до конца дней винила в твоем разрыве с семьей?

В комнате воцаряется гробовое молчание. Мы с мамой смотрим в глаза друг другу. Отец… Ну, он хотя бы не спорит. И это дает мне крохотную надежду на то, что, возможно, все не так плохо. Мешая дышать, у меня в груди разбухает огромный колючий ком.

Мама бросает предупреждающий взгляд на отца, подходит ближе, кладёт ладонь на мою.

– Я не скажу, что мне будет легко принять такой выбор. Ты знаешь, у нас с Лейлой непростая история. Но если она – та, с кем ты видишь свое будущее…

– Так и есть.

– Тогда иди к ней. Если ты ошибаешься – время покажет. Но если нет… Не смей упустить её, Адам. Никогда. Ты не простишь этого ни себе, ни тем более нам с отцом.

Я киваю. Не могу говорить – сдавило горло. Только сжимаю её пальцы и прижимаюсь лбом к плечу. А мои собственные плечи ходуном ходят, и ноги подкашиваются от охватившего меня облегчения. И пусть отец ничего обнадеживающего не сказал, я знаю, что он никогда не пойдет против матери. А там… Нам ведь не так много нужно! Один-единственный шанс. И они поймут, что я не ошибся. Они оценят мою женщину по достоинству!

– Вахид! – восклицает мама, когда молчание отца уж слишком затягивается. – Ну, скажи же что-нибудь!

– У меня нет слов.

– Думаешь, предрассудки стоят того, чтобы испортить отношения с сыном?!

– Не думаю, Амин! Тормози, ты прешь как трактор! – рычит отец.

– Потому что мы сто раз это обсуждали!

Испытывая невыносимую вину за то, что стал причиной раздора, выступаю вперед.

– Мам, не ссорьтесь из-за меня, правда.

– Это не ссора!

– Вот именно! – все так же рычит отец, обращаясь уже ко мне: – Лучше скажи, ты уверен в своем выборе?

– Да. Сегодня я собираюсь сделать ей предложение.

– Может, вы бы повстречались сначала? Мало ли. Куда вам спешить?

– Нет, отец. Так изначально не нужно было делать. Я поступил неправильно. Не по чести… Видно, тоже поддавшись стереотипам.

Отец подходит ко мне, тяжело ступая. Смотрит в упор. И протягивает руку.

– Тогда делай, как считаешь нужным. Но не подведи. Ни её. Ни нас.

Моя грудная клетка будто расширяется. Я впервые за долгое время дышу в полную силу. Пожимаю отцовскую руку. Благодарю взглядом мать. А пару минут спустя, так и не прикоснувшись к ужину, срываюсь с места. Вперед гонит осознание того, что магазины вот-вот закроются, а я не могу делать предложение без кольца.

Перед закрытием ювелирный салон абсолютно пуст. Я подхожу к витрине с колотящимся сердцем. Кажется, в такие сжатые сроки просто невозможно найти достойную вещь, но, к моему большому удивлению, взгляд выхватывает то самое кольцо сразу же. Что только утверждает меня в абсолютной правильности происходящего. Кольцо представляет собой тонкий ободок из белого золота с крупным бриллиантом овальной огранки. Такой камень точно западет ей в душу. И останется там навсегда. Если, конечно, она меня не пошлет… Страх этого становится все сильнее по мере того, как я приближаюсь к дому.

Успокаиваю себя тем, что у меня есть мощный союзник – Ками. С улыбкой вспоминаю наш разговор, который Лейла рано или поздно прослушает и… Мысли прерывает треньканье телефона. Сердце оступается. Открываю наш чат.

«Адам, пожалуйста, перестань обещать несбыточное! Она же маленькая… Она верит!»

Не знаю, сколько времени мне понадобится, чтобы простить себе малодушие. Забыть боль, звучащую в каждом гребаном слове. Боль, которую ей причинил я сам, а не какая-то мразота, от которой я себе поклялся ее защищать. Крушение надежд, которому, опять же, я стал причиной.

«В свою очередь обещаю сделать так, чтобы Ками тебя больше не беспокоила», – прилетает, когда я без особого успеха пытаюсь попасть без ключа в квартиру.

«Лучше открой мне двери. Что у вас с домофоном?»

«Ты здесь?»

«Где мне еще быть?»

«Уходи. Уходи, Адам, я серьезно!»

«Нет. Открой эти чертовы двери!»

«Я хочу, чтобы ты ушел».

Поверить в то, что все могло так кардинально перемениться, попросту невозможно. Но мой пульс подскакивает еще на пару десятков делений.

«Скажи мне это в глаза».

Сердце колотится, с трудом качая ставшую вдруг вязкой кровь. И тут, наконец, слышу, как в двери проворачивается замок.

Прежде чем открыть дверь, Лейла медлит, собираясь с силами. Я пользуюсь этой короткой передышкой. Достаю из кармана коробочку и открываю. А когда Лейла все же распахивает дверь, совсем не романтично вытягиваю руку с ней между нами. Да, выглядит это так себе. Спеша сюда, я даже не купил цветы. И почему-то не додумался встать на колено, а сейчас это было бы уже глупо. Но мне так страшно, что меня тупо не хватает на эту глупую мишуру. Я даже близко не представляю, как она себя поведет, прокатившись на организованных мной эмоциональных качелях. Я, блядь, откровенно боюсь.

Глаза Лейлы комично расширяются. Она открывает и закрывает рот. Облизывает губы, растирает глаза, не в силах поверить тому, что видит.

– Выйдешь за меня? Скажи да.

– Это невозможно. Ты шутишь. Или не понимаешь…

Ее расфокусированный взгляд соскальзывает вниз по моему подбородку и вновь останавливается на кольце.

– Все я понимаю.

– Твои родители…

– Смирились с моим выбором. Но даже если бы этого не произошло, я бы все равно не смог от вас отказаться.

Боже мой, как она смотрит! Сколько недоверия в ее глазах, сколько опаски и страха… А еще в них надежда. И робкое… очень робкое счастье? Просто как это все пережить?!

– Так ты согласна? – я делаю шаг вперед и осторожно ее обнимаю, потому что эмоции выбивают почву у меня из-под ног. Веду ладонями по ее хрупкой спине, то ли собирая, то ли, напротив, разгоняя по телу крупную зябкую дрожь. На секунду открываю глаза и замечаю притаившуюся в нише за шкафом Ками. Лейла все еще молчит. В ожидании ее вердикта я жестом подзываю к себе малышку. Так сказать, на усиление. Противостоять нам Лейла точно не сможет. Это даже смешно, что я, такой весь из себя самоуверенный, сомневаюсь в том, что сам по себе являюсь достаточным аргументом.

Ками делает робкий шажок вперед. И еще один, такой же несмелый… А потом срывается с места, подлетает ко мне и знакомым образом оплетает бедро маленькими цепкими ручками.

Лейла всхлипывает. Опускает взгляд. Треплет дочь по волосам. Утыкается мне в плечо и опять отстраняется. Так и не дождавшись, что она примет кольцо, я без разрешения надеваю его на ее пальчик. Садится как влитое.

– Я хочу настоящую свадьбу! – начинает капризничать Лейла. Меня ведет. Потому что это – да. Это да. Ведь так же?

– Как скажешь. Закатим пир на весь мир, – сиплю я.

– Вряд ли будет много желающих на него попасть, – Лейла влажно фыркает, по привычке храбрясь, но этим только лишний раз подтверждая, что на самом деле ей не плевать на чужое мнение.

– Готов поспорить, что явятся все приглашенные.

– Посмотреть на блудницу?

– Нет. На мою любимую. И чтобы я больше не слышал этого… – не сумев в зародыше подавить злость, я Лейлу даже немного встряхиваю. – Ясно?

– Только посмотрите на него! Я еще не согласилась, а он уже качает права!

– В этом вопросе по-другому не будет.

– Ладно, – покладисто соглашается моя девочка. – А как насчет остальных… вопросов?

– По всем остальным вопросам я открыт для дискуссии.

Лейла кивает. Закусывает губу и опять, будто застеснявшись, прячет лицо у меня на плече. Все же блудницы такие стесняшки! Ага... Это даже звучит смешно!

– Господи, проходи. Чего мы в дверях застыли? Ками, а тебе вообще пора мыться и спать! – суетливо всплескивает руками Лейла. – Голодный?

– Нет. И вообще, я заскочил ненадолго.

– Как это? Разве ты не хочешь остаться?

Я себя ненавижу за панику, что вижу в ее глазах. Я себя, блин, ненавижу. Как вернуть ее доверие после всего? Вот как? Как сделать так, чтобы она не прощалась со мной навсегда, когда я просто выхожу в другую, мать его, комнату?!

– Нет. Я считаю, что будет правильно дождаться свадьбы.

– Ты сейчас шутишь, что ли?

– Ни в коем случае. Мы и так нарушили слишком много правил. В остальном я хочу поступить как положено.