Непорочная куртизанка

Глава 8

Джаспер ушел незадолго до полуночи, позволив себе всего один нежный поцелуй. По дороге домой он улыбался, думая, что правильно поступил, не торопясь овладеть любовницей. Это лишь обостряло волнующее предвкушение. И если он не ошибается, мистрис Кларисса Ордуэй находит его подходящим объектом для своих собственных желаний.

Впервые поцеловав ее, он почувствовал тот момент нерешительности, когда она отстранилась. Впрочем, судя по его прошлому опыту, шлюхи избегали столь интимной вещи, как поцелуи в губы, так что реакция Клариссы была вполне объяснима.

Но ее отстраненность длилась недолго. И не было ничего неестественного в легкой дрожи, пробежавшей по ее телу, когда их губы встретились, и в жарком румянце, выступившем на ее лице, когда его рука невзначай коснулась груди. Он хотел видеть ее обнаженной, ощутить, как отвечает она на его ласки. Ну а от ожидания его аппетит станет лишь острее.

Что же касается Клариссы, то о Джаспере она и думать забыла! Главное — сумела привести достаточно веские причины и оттянуть неизбежное, так что проблема решена, пусть и временно.

И она принялась тщательно обдумывать планы на следующее утро.

Ей потребуется транспорт, чтобы добраться до Уоппинга, хотя бы потому, что она понятия не имеет, где находится это место. Но если лондонский Ист-Энд похож на то, что она видела до сих пор, значит, представляет собой запутанный лабиринт узких улочек и темных переулков. Она никогда не найдет нужный дом в одиночку.

Кларисса сменила халат обольстительницы на собственный, простой, но теплый и удобный, загасила свечи на каминной доске, оставив гореть только одну, у кровати, подошла к окну и немного раздвинула шторы. Пусть утренний свет разбудит ее, иначе она может проспать.

И тут ее осенила еще одна блестящая мысль. Ну конечно! Река! Самый легкий способ попасть в Уоппинг! Лодочники свободно плавают по всей Темзе, останавливаясь там, где их попросят! А ей нужна лестница в Уоппинге, та, что спускается к реке. Лодочник привезет ее прямо на место! Там она найдет «Орла и голубку», и если детская ферма находится прямо у кабачка, значит, ее будет легко отыскать. Но как туда попасть?

Глубоко задумавшись, она машинально сняла халат, бросила в изножье кровати и легла в постель. Мягкая перина была намного лучше узкого топчана горничной на чердаке, и Кларисса, ложась под пуховое одеяло, испытала момент чистого, незамутненного удовольствия.

Как же попасть на эту ферму? Кто обычно обращается к подобным женщинам? Конечно, люди, которым нужно избавиться от нежеланного ребенка. Что, если она притворится беременной горничной, которая отчаянно боится потерять место? Ей нужно договориться, куда сдать ребенка после рождения, чтобы самой продолжать работать.

Идеальная история для женщины, берущей детей на воспитание.

Она задула свечу, постепенно веки ее отяжелели, и впервые за несколько недель она впала в глубокий, целительный сон.

И проснулась, когда в комнату проник серенький свет, обещая еще один холодный, пасмурный день. Кларисса позволила себе немного понежиться в постели, прислушиваясь к домашним звукам. Но ничего не услышала, кроме поскрипывания и шорохов спящего дома, обитатели которого редко ложились в постель до рассвета.

Наконец Кларисса поднялась, села на край постели и сунула ноги в домашние туфельки. Встала и накинула халат. Первым делом нужно позавтракать.

Она вышла в пустой коридор. На стенах горели позолоченные бра, освещавшие путь к лестнице.

Кларисса спустилась по кухонной лестнице. Кухарка уже ворочала кастрюли, а судомойка скребла сковороды. Больше никого не было.

— Доброе утро, — поздоровалась она с кухаркой. — Не возражаете, если я возьму себе кусочек хлеба с сыром?

— Возражаю! — без обиняков объявила женщина. — Я пришлю вам полный завтрак и чашку горячего шоколада.

— Но никто еще не встал, — запротестовала Кларисса. — И я вполне могу позаботиться о себе.

— Только не на моей кухне, мисс. Так что возвращайтесь к себе.

Кларисса, прекрасно понимавшая всю опасность вторжения на территорию кухарки, благодарно улыбнулась и поднялась наверх. Она уже успела натянуть простое полотняное платье и передник, когда в дверь поскреблись. На пороге обнаружилась судомойка с подносом, на котором оказались яичница, тосты и кофейнике горячим шоколадом.

— Кухарка говорит, что пока ничего сытнее приготовить не может. — Она поставила поднос на стол и поспешила прочь, прежде чем ее успели поблагодарить.

Кларисса поспешно поела, гадая, дойдет ли утренний разговор на кухне до ушей мистрис Гриффитс. Похоже, визиты обитательниц второго этажа на кухню — вещь до сих пор неслыханная. Но в субботу она покинет это место и снова станет хозяйкой дома.

Утолив голод, Кларисса подошла к зеркалу. Как должна выглядеть горничная леди? Беременная... немного расстроенная...

Она должна преобразиться, чтобы Люк не смог узнать по описанию свою племянницу. Прежде всего нужно скрыть волосы, которые непременно ее выдадут.

Кларисса зачесала их назад, заплела в тугую косу, уложила на затылке, заколола и повязала на голову косынку. Так ее глаза казались еще больше. Тогда она сунула палец в камин и навела сажей черные тени под глазами. Метаморфоза была поразительной. Но недостаточной.

Кларисса оглядела комнату и вдруг увидела разбросанные по кушетке маленькие круглые подушки. Подняв одну, она подошла к зеркалу и запихала подушку под плащ. Получился вполне убедительный небольшой бугорок, не слишком явный признак беременности, но достаточное доказательство того, что она носит ребенка.

Затем Кларисса набросила на плечи плащ, нахлобучила на голову капюшон, скрыв большую часть лица, и немного сгорбилась, словно пытаясь спрятать постыдное доказательство беременности. Теперь она едва себя узнавала.

Кларисса вышла из дома, не встретив ни единой живой души. Улицы были холодны, пусты и завалены мусором — следами вчерашних развлечений.

Но постепенно людей становилось все больше, а движение на реке оживлялось: между большими баржами, груженными товарами, сновали юркие ялики. Лодочники перевозили пассажиров с одного берега на другой, старательно отталкиваясь шестами от дна.

Кларисса спустилась вниз к небольшой площадке, нависавшей над водой. К ней тут же подлетел ялик с двумя гребцами. Они подняли весла, и один из них перегнулся через борт, чтобы схватить причальный канат, и, подтянув лодку к краю причала, удерживал ее, пока Кларисса осторожно садилась в лодку.

— Уоппингская лестница, — велела она, слегка приглушенным, с сильным кентским акцентом голосом. Именно этот акцент она слышала всю свою жизнь и могла довольно правдоподобно имитировать.

Лодочник кивнул, не найдя ничего необычного ни в пассажирке, ни в месте назначения, и как только Кларисса уселась на узкую банку, оттолкнулся веслом и вместе с напарником вывел лодку на середину реки. Было очень холодно, и Кларисса сильнее закуталась в плащ. Нервозность ее росла с каждой секундой. Она снова и снова повторяла про себя все, что скажет хозяйке детской фермы, сосредоточившись на том, чтобы отточить кентский выговор. Это еще больше собьет Люка со следа.

Они проплыли под Тауэрским мостом, миновали пристань, и наконец на северном берегу реки показалась Уоппингская лестница.

Лодочники подвели ялик к длинному пирсу, спускавшемуся прямо в воду, оттуда ступеньки вели на набережную. Кларисса заплатила шиллинг и ступила на пирс.

Девушка поднялась по ступенькам, мокрым и скользким от зеленых водорослей, оставленных высоким приливом, и огляделась в поисках кабачка «Орел и голубка». По словам разносчика, он должен быть прямо возле лестницы.

Нерешительно приблизившись к женщине, несшей на голове корзину с выстиранным бельем, она спросила:

— Простите, мистрис, я ищу «Орла и голубку».

Женщина, почти не глядя на нее, бросила на ходу:

— Угол Скандретт!

Интересно, где это и что такое «Скандретт»?

Кларисса снова беспомощно огляделась. Должно быть, это самая ближняя улица. Она побрела по грязной тропинке, тянувшейся на задах складов, пробираясь между омерзительно смердевших луж, но вскоре все забил более знакомый и приятный запах конюшни, оказавшейся чуть подальше, в узком переулке.

Из конюшни вышел младший конюх, ведя в поводу гнедого жеребца. Обрадованная Кларисса обратилась к нему:

— Я ищу Скандретт-стрит.

Он уставился на нее как на сумасшедшую:

— Ты на ней стоишь.

Кларисса непонимающе оглянулась:

—Эта?

— Да откуда ты явилась, что не знаешь такого?

— Не отсюда, — отрезала она. — Мне нужен «Орел и голубка».

— Там, наверху!

Он ткнул пальцем куда-то вдаль и пошел своей дорогой. Кларисса добрела до переулка. По обеим сторонам стояли дома. Улица была такой узкой, что крыши противоположных зданий почти смыкались. Как может Фрэнсис выжить в этих вонючих дырах?

Гнев придавал ей сил. Люк заплатит. Дорого заплатит.

«Орел и голубка» действительно стоял в дальнем конце переулка, который, к приятному удивлению Клариссы, переходил в широкую зеленую лужайку. Она словно оказалась на деревенской площади, и ее настроение немного улучшилось. Может, Фрэнсис живет в одном из коттеджей, стоявших на краю лужайки?

Немного приободрившись, она толкнула дверь кабачка и оказалась в маленьком помещении, где сильно пахло пивом и горящим углем.

В пивной никого не было, и Кларисса подошла к стойке:

— Хозяин!

Из дальней комнаты показался пожилой мужчина. Сильно шаркая ногами, он подошел ближе и близоруко уставился на нее:

— Кто его спрашивает?

— Я. Я ищу женщину, которая берет ребятишек на воспитание. Есть здесь такая?

Глазами, превратившимися в щелочки, он осмотрел ее фигуру и явно не упустил из вида легкую выпуклость под плащом, но тут же отвел взгляд и принялся старательно вытирать грязный прилавок столь же грязной тряпкой.

— Зависит от того, кому она нужна.

— Мне, сэр.

Кларисса решила, что скорее добьется своего, если перейдет прямо к делу.

— Я заплачу... не думайте...

Она туже закуталась в плащ, повернулась боком и положила руку на живот.

В глазках старика появился расчетливый блеск.

— Давай посмотрим на твои деньги!

Кларисса полезла в карман плаща и пошарила в кошельке. Она не смела вытащить его в этом логове воров. Пусть думают, что у нее всего лишь несколько жалких монеток.

Она нащупала шестипенсовик, положила на прилавок и, позволив хозяину хорошенько рассмотреть его, прикрыла монету рукой.

— Где я могу ее найти?

— Данди. Следующая улица вдоль лужайки.

Он потянулся за деньгами. Но она не отняла руки.

— Как мне узнать дом?

Хозяин хмыкнул и смачно высморкался прямо в сальную тряпку, которой вытирал прилавок. Кларисса, сдерживая отвращение, ждала. Наконец он выговорил:

— Третий дом, вниз отсюда, справа.

Кларисса отняла руку, и шестипенсовик исчез как по волшебству.

Она бросила на хозяина благодарный взгляд и с облегченным вздохом вышла из пивной. Вонь прокисшего пива и табачного дыма, казалось, застряла в ноздрях. Зато она узнала все необходимое!

Она легко нашла Данди-стрит. У третьего дома Кларисса остановилась, чтобы перевести дух — уж очень сильно билось сердце. На этой убогой улице все дома выглядели одинаково обшарпанными. Покосившаяся черепичная крыша почти касалась крыши противоположного дома. На некрашеной двери не было молотка. Маленькие подслеповатые окна с кривыми рамами смотрели на улицу.

Кларисса коснулась подушки, чтобы убедиться, что она крепко привязана, и только потом энергично постучала в дверь.

Прошло немало времени, прежде чем откуда-то издалека послышались шаги. Значит, ее услышали!

Дверь чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула маленькая девочка:

— Вам чего?

— Берта дома?

— А кто ее спрашивает?

— Я, — твердо ответила Кларисса. — Так она дома?

Малышка повернулась и поразительно громко для такого крошечного создания заорала куда-то в полумрак:

— Ма, здесь к тебе пришли!

— Я знаю, дурочка ты этакая. Кто там?

Ответный вопль был достаточно громким, чтобы обрушить потолок, и Кларисса поморщилась. Фрэнсис ненавидел шум.

Прежде чем замерло эхо, за спиной девочки появилась женщина и, размахнувшись, дала ей оплеуху:

— Иди в дом, бездельница! Присмотри за малышом!

Кларисса услышала тихий плач ребенка откуда-то сверху.

Женщина продолжала стоять в дверях, вытирая руки о грязный фартук и пристально разглядывая посетительницу.

— Лучше тебе зайти, — бросила она, отворачиваясь и предоставляя Клариссе следовать за ней. — Закрой дверь, не в сарае живем!

Кларисса поспешно ступила за порог и оказалась в узком темном проходе. Теперь она слышала детские крики, хныканье, перешептыванье — все звуки доносились сверху, поскольку щели между досками потолка были такими широкими, что через них проникал свет. Женщина упорно шагала в глубь дома, и Кларисса следовала за ней, гадая, каким образом узнать, находится ли среди детей и Фрэнсис.

В кухне по крайней мере было теплее, хотя и пахло кипятившимся бельем и жареным луком. У плиты в кресле-качалке сидел мужчина в рубашке с кружкой в руках. Положив ноги на железную подставку для дров, он без особого интереса глянул на гостью и проворчал:

— Принеси еще джина, Нэнси.

— Джем говорит, что не даст больше, если не заплатишь три пенса.

Из темного угла материализовалась девочка, постарше той, что открыла дверь. На плече она пристроила ребенка.

— Э... мать, дай девчонке трехпенсовик, — велел Берте мужчина.

— Сам себе найди! — парировала та. — Надоело спину гнуть, чтоб ты наливался джином!

Мужчина вскочил и двинулся на женщину, размахивая кулаками. Та мгновенно попятилась:

— Ладно, ладно. Только на этот раз. И то, чтоб ты не выжрал все, что налито в детские бутылочки. Нэнси, возьми трехпенсовик из кувшина и поскорей возвращайся. Пора дать всему этому отродью джина, иначе они будут вопить весь день.

Девочка отдала ей ребенка, взяла кувшин и исчезла в чулане, откуда дверь, вероятно, вела к «Орлу и голубке».

Берта уселась за кухонный стол, прижимая к себе ребенка.

— Что я могу для тебя сделать? Попала в беду, верно?

Малыш захныкал, она стала его укачивать.

Кларисса, продолжая горбиться, кивнула и слегка отвернула лицо.

— Да, кое-кто сказал, что вы можете помочь. Я не могу оставить ребенка у себя. Кому-то придется о нем позаботиться.

Она снова положила ладонь на подушку.

— Я так и думала, — кивнула Берта.

Хныканье перешло в резкий крик, и женщина, пробормотав ругательство, подошла к шкафу, взяла с полки коричневый пузырек и ложку и снова уселась. Налила прозрачную жидкость в ложку и сунула в рот ребенку. Кларисса ощутила сильный запах джина, и ее окатила волна тошноты. Она слышала о бедных матерях, поивших детей джином, потому что было не на что купить молока. Но этой женщине платили, чтобы она ухаживала за детьми! Господи Боже, неужели и Фрэнсису давали джин?

— И когда роды? — осведомилась женщина, когда ребенок смолк и обмяк.

— Точно не знаю. Примерно пять месяцев... чуть больше или меньше, — всхлипнула Кларисса, надеясь, что в голосе звучат нотки отчаяния, тем более что она и на самом деле испытывала ужас. — Я не могу потерять должность — уж очень хорошо платят. У меня добрая хозяйка, но она выгонит меня, если узнает о ребенке.

— Довольно скоро у тебя брюхо на нос полезет, — деловито заметила Берта. — И как ты его спрячешь?

— Мне это и не нужно. Моя хозяйка на полгода уезжает за границу, а меня отсылает в деревенское поместье, где моя ма служит экономкой. Я рожу там и привезу к тебе. Тогда я смогу хоть изредка его навещать.

Она изобразила жалкую улыбку.

— Все так говорят, — презрительно усмехнулась Берта. — Но с глаз долой — из сердца вон, и ты ничем не лучше, помяни мое слово.

Кларисса неожиданно вспыхнула от гнева, будто и в самом деле собиралась отказаться от собственного ребенка. Пришлось глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться.

— Так вы его возьмете?

— Да места предостаточно. Шесть пенсов в неделю. Сможешь платить? — резко спросила Берта.

Кларисса кивнула:

— Денежки немалые, но у меня есть сбережения. А вот детей ты тоже берешь? Моей подруге некуда девать мальчишку лет десяти. Хороший человек сделал ей предложение, но он не хочет брать ребенка от другого.

— Да, у меня сейчас есть десятилетний парнишка. Правда, от него одни неприятности.

Она встала и уложила бесчувственного малыша в корзинку у огня.

— Ну вот. По крайней мере проспит час другой.

— А где вы держите старших? — продолжала допытываться Кларисса.

— О, мы довольно быстро отдаем их в подмастерья. Как только кому-то требуются проворные парнишка или девчонка, мы тут же предлагаем тех, что у нас имеются. Парнишки чаще всего становятся помощниками трубочистов. Девчонки — судомойками или уборщицами.

— А тот мальчик, который живет у тебя сейчас... тоже пойдет в подмастерья к трубочисту? Моя подруга хочет, чтобы ее парнишка получил хорошее ремесло.

Она льстиво улыбнулась, словно не знала, что подобное ремесло обрекает ребенка на муки при жизни и раннюю смерть, если очень повезет.

Берта пристально посмотрела на нее:

— Не твое дело, мистрис! За мальчишку платят, так что никто не спешит отдавать его в подмастерья. Но если твоя подруга желает своему малому добра, ей лучше прийти самой и поговорить.

— Да, конечно. — Кларисса снова умиротворяюще улыбнулась. — Пойду, пожалуй. Передам ей твои слова. И принесу ребенка, когда родится.

Берта кивнула и небрежно добавила:

— Знаешь, есть способ не дать этому случиться.

— Чему?

— Ребенок может и не появиться на свет. Я сведу тебя с женщиной, которая знает, как это делается. Правда, денежек стоит немалых.

Кларисса неожиданно ощутила сильнейшую привязанность к подушке.

— Я не так богата, мистрис, — пробормотала она и попятилась к двери. — И сама найду дорогу.

Не успела она подойти к двери, как сверху донесся громкий визг, сопровождаемый грохотом падающей мебели.

Берта тяжело поднялась на ноги.

— Чертова ребятня! Вечно дерутся из-за пустяков! Но я их научу слушаться старших!

Схватив метлу, она протолкнулась мимо Клариссы в коридор. Цепляясь за шаткие перила, Берта начала подниматься по ступенькам, Кларисса последовала за ней. Женщина так рвалась наказать шалунов, что ничего не заметила.

Кларисса держалась на три ступеньки ниже, но ясно видела узкий чердак, пол которого был усеян тюфяками и матрацами. Шум драки перекрывал многоголосый детский плач.

И наконец ее взгляд наткнулся на Фрэнсиса. Он стоял на диване, обхватив себя руками и словно защищаясь от окружающего хаоса. Мальчик был бледен, исхудал, явно нервничал, но крепко держался на ногах и обозревал развернувшуюся вокруг сцену прежним умным взглядом.

Кларисса застыла на месте. Она не может забрать его сейчас. Ей не выстоять против разъяренной Берты и наливавшегося джином мужчины на кухне. Но при виде мальчика ей стало легче. По-видимому, можно не опасаться, что его в скором времени отдадут в подмастерья к трубочисту. Но она хочет, чтобы он заметил ее и знал, что она здесь!

Она качнула головой, стремясь отвлечь его внимание от царившей суматохи. Пусть хотя бы глянет в сторону лестницы!

И чудо случилось! Фрэнсис устремил взор туда, где Берта орудовала метлой, ловко нанося удары, отчего плачущие дети разлетались во все стороны, и увидел Клариссу! Но не сразу понял, кто перед ним, нерешительно нахмурился и поджал губы. Она с ужасом поняла, что он ее не узнал!

Кларисса быстро стянула косынку с головы, посмотрела брату в глаза, и его лицо осветилось! Она прижала палец к губам, и выражение его лица тут же изменилось: стало таким затравленным, что она едва не заплакала.

Он смотрел на нее, но уже без всякой надежды. Она пыталась послать ему ободряющую улыбку, хотя сама умирала от страха: Берта вот-вот обернется и увидит ее на верхней площадке.

И тут выражение лица Фрэнсиса снова изменилось: он робко улыбнулся и прижал палец к своим губам. Сестра энергично закивала, словно в ответ на невысказанный вопрос. Мальчик с трудом сглотнул и кивнул в ответ.

Кларисса заставила себя отвернуться и тихо спустилась вниз, завязывая на ходу косынку. Берта продолжала наводить порядок, поэтому Клариссе удалось уйти незамеченной.

Не оглядываясь, она пробежала по переулку и добралась до ведущей к воде лестницы. Опасливо огляделась, облизала палец и стерла сажу под глазами. Невозможно вернуться на Кинг-стрит в таком виде!

Фрэнсис увидел ее! И эта мысль согревала сердце. Теперь он знает, что она спасет его, и сознание этого даст ему силу выжить в аду еще пару дней. В воскресенье он уже будет в безопасности.