Невинность

Глава 11

— Маркус, — в миллионный раз крикнула Кора. — Маркус!

Она опустила голову на матрас в отчаянии и унижении. Маркус просто оставил ее здесь, привязанной к кровати. Кора не знала, сколько времени прошло. Она ненадолго заснула и, проснувшись, наблюдала за утренним солнцем, пробивающимся сквозь жалюзи на окне. И она, наверное, кричала целый час подряд, безрезультатно. Неужели он просто оставил ее здесь?

— Глупая, — прошипела она, ее горло болело и пересохло, когда билась головой о матрас. Другие ее физические потребности тоже нельзя долго игнорировать.

Как она попала в такую передрягу? Хотя вряд ли могла заявить о своем незнании. Мама предупреждала ее о том, как опасен мир.

«Она слишком преувеличивает, — всегда говорила себе Кора. — Она параноик».

Или, возможно, она точно знала, о чем говорит.

«Ты в опасности только потому, что она солгала о себе. О том, кем был папа».

Кора посмотрела на причудливую текстуру на потолке, ее взгляд выискивал узоры. Искать смысл там, где его не было. История ее жизни.

Если бы только мама все ей рассказала, вместо того чтобы запрещать ей выходить за пределы фермы, они могли бы работать вместе. Но нет, Деми Вестиан всегда знала лучше других, и да поможет Бог любому, кто ей начнет перечить.

И поэтому Кора вошла прямо в логово льва, даже не подозревая об этом.

— Дура. — На этот раз она обращалась к матери. Почему та не могла довериться своей дочери?

Кора посмотрела на руку, на которой потихоньку снимала кольцо. Трудно снять кольцо одной рукой.

Трудно, но не невозможно.

Она сойдет с ума, если ей придется носить знак его собственности еще хоть секунду. Кора всю жизнь боролась за свободу и не собиралась сдаваться.

Закусив губу, ей наконец удалось сдвинуть кольцо с самого крупного сустава и переложить в ладонь. Кора ослабила веревку на этой руке, напрягаясь всем телом, а затем отбросила его как можно дальше в дальний угол комнаты. И улыбнулась, когда кольцо затерялось среди зелени в углу.

— Нехорошо поступила, жена.

Кора повернула голову к двери, в горле у нее пересохло. Еще сильнее, чем прежде. Она умирала от жажды.

Она дернула за веревки. — Освободи меня.

Маркус подошел и прислонился к кровати. Он обхватил ее за лодыжку и скользнул вверх, оставляя за собой покалывающий след. Кора боролась с реакцией своего тела, но оно, очевидно, не испытывало ничего лучшего. Ее тело ослабло, а сердце екнуло, реагируя как всегда на Маркуса.

— Неужели мы по-настоящему свободны? — задумчиво произнес Маркус, поглаживая ее бедро. Она ненавидела вольности, которые он позволял себе с ее телом. Ненавидела и любила.

— Свобода… — он посмотрел в сторону окна. — Это иллюзия. С момента своего рождения мы служим цели. — Он снова повернулся к ней, взгляд его был холоден. — Мы играем определенную роль. Господь определяют нашу жизнь, а мы всего лишь пешки.

Кора боролась с желанием закатить глаза. На всю эту чушь. — Ты в это не веришь.

Маркус приблизил руку к ее пульсирующему лону, и она дернула ногой так далеко, как только могла — почти на целый дюйм. Она не знала, что злит ее сильнее: то, что он прикасается к ней, или ее собственная реакция. Нет, это определённо не просто гнев. Она была в ярости. Кора не помнила, когда в своей жизни испытывала такую ярость. Маркус полагал, что она кроткая и податливая, что будет бояться его и сделает все, что он скажет. Ну что ж, его ждал сюрприз.

— Ты думаешь, что ты Бог, — выпалила она. — Богатый, могущественный, красивый…

— Красивый? — он приподнял бровь.

Она не обратила на него внимания или старалась изо всех сил, пока его пальцы ласкали ее лоно, а ее тело горело. Кора подавила стон и сосредоточилась на том, чтобы ее голос звучал ровно. — Ты думаешь, что все остальные — простые смертные, с которыми можно играть.

— Хммм, — он задумчиво выводил пальцами таинственные символы на внутренней стороне ее бедра.

Она стиснула зубы. — Хватит меня трогать.

Маркус, казалось, развеселился. — Почему? Потому что ты это ненавидишь? Или потому, что тебе слишком хорошо? — Он склонился к ней, стал прикасаться еще смелее. — Ты принадлежишь мне. И ты это знаешь. Твое тело знает это.

Она ненавидела его. Ненавидела. Она не принадлежала никому, кроме самой себя.

Она плюнула ему в лицо. Маркус отпрянул, настроение его испортилось. Только ее хриплое дыхание слышалось в комнате.

Она тут же пожалела об этом. Это было глупо. Она позволила гневу сделать ее безрассудной. Она должна приберечь свои силы и дождаться подходящего шанса на побег. Но он предложил ей рай и привел ее в ад. И чувствовать гнев, казалось, намного лучше, чем позволять боли проникнуть в душу.

Он достал из кармана пиджака носовой платок и вытер лицо.

— Осторожнее, жена. Я убивал людей за меньшие проступки.

Вот оно. Она закрыла свой разум от предупреждений и обманывала себя. Она защищала Маркуса, утверждая, что он хороший человек, что бы ни написали газеты. Как бы Мейв ни пыталась ее предостеречь. Но теперь он сказал ей правду. Ему нечего больше скрывать.

Теперь она в это поверила.

Маркус был убийцей. Она вышла замуж за монстра.

Но когда она произнесла это вслух, он только улыбнулся.

— Ты, наконец-то, начинаешь все понимать.

— Значит, это правда. Все, что о тебе говорят. — Она должна испытывать гораздо больше страха в этот момент. Но была настолько сбита с толку, все это казалось таким нереальным, что страх не пробивался.

Маркус пожал плечами. — Можно подумать, что они могут придумать более изобретательный титул, чем «Повелитель Преисподней». Но будь уверена, мы с Тенями — это силы, сдерживающие хаос на улицах Нового Олимпа.

— Больше похоже, что ты на этом наживаешься, — яростно пробормотала Кора. Она знала, что должна молчать, знала. Но для него стоять здесь и притворяться святым, что он делал все не ради денег, а просто…

Маркус наклонил голову, и она увидела, как его челюсть напряглась, но он ничего не сказал.

— Долго ты собираешься держать меня в таком состоянии? — Когда он не ответил, она потянула за шарфы. На ее запястьях некоторое время останутся красные следы. — Ты не можешь держать меня связанной вечно.

— Не могу?

Кора нахмурилась. — Думаю, ты мог бы. Но для чего?

— Пока ты не узнаешь свое место.

— Мое место? В качестве кого, твоей жены? — Она медленно прикинула в уме. — Трофея, выставленного на обозрение, чтобы доказать твою власть над Титанами?

Маркус покачал головой, снимая пиджак. — Вполне возможно.

— Ты спятил. — Он навис над ней, мрачный и красивый в тусклом свете, снимая запонки и закатывая рукава. При виде его рук, гладких и сильных, покрытых темными волосками, ее сердце екнуло. Этого хватило, чтобы отвлечь ее от гнева.

Почти. — Если думаешь, что я забуду то, что ты сказал, что сделал со мной… — Она стиснула зубы.

— Знаешь, сколько женщин убили бы, чтобы оказаться на твоем месте?

— За место привязанной к твоей кровати? — усмехнулась она.

Он высокомерно приподнял бровь. Почему он так красив, когда насмехается над ней?

— Они могут забрать тебя. Мне все равно. — Она отвернулась, сохраняя на лице непроницаемое выражение.

— Я мог бы взять их, — согласился он. — Каждый вечер новую. Если бы захотел связать их, они бы умоляли меня.

— Ух ты, я просто поражена твоим мужским мастерством, — невозмутимо произнесла она. — А ты делаешь зарубки на спинке кровати? — Она повернулась, чтобы посмотреть на изголовье кровати, и ее желудок скрутило от образов, которые вызвали его слова, представляя Маркуса в объятиях другой женщины.

— Ты научишься следить за своим острым язычком, — пробормотал Маркус. — Что ты там говорила раньше? Богатый, могущественный, красивый… большинство женщин согласились бы на одно из трех. Тебе повезло. — Он положил руку ей на бедро. — Ты единственная, кого я хочу. Как только увидел тебя, понял, что заполучу тебя. Вот так, — его голос стал глубже, и, несмотря на это, ее внутренние мышцы напряглись. Маркус провел грубыми пальцами по нежной коже внутренней поверхности бедра. — Я знал, что сломаю тебя. Мы отлично повеселимся, ангел, ты и я.

Она изо всех сил старалась скрыть, как у нее перехватило дыхание от его прикосновения. Почему? Почему ее все еще так влечет к нему?

— Хватит меня трогать, — процедила она сквозь стиснутые зубы. Она не могла думать, когда его рука находилась между ее ног.

Нежное прикосновение превратилось в сильную хватку, твердую и требовательную. Ее телу это тоже понравилось. — Ты моя. Куплена и оплачена.

С каждым его словом становилось только хуже. Она не шлюха. — Это не так — прошипела она, продолжая изо всех сил бороться с притяжением своего тела к нему.

— Разве нет? Я пролил кровь за тебя, Кора.

Она вздрогнула, и ее тело мгновенно остыло. «Мужчина, который пришел в собачий приют, чтобы предупредить ее, с лицом, покрытым синяками. Не думай об этом. Если пойдешь по этой тропе, то закричишь».

Столько было предупреждений и красных флажков. Но она ведь не прислушалась к ним? Она объяснила каждую из них, она была так ослеплена Маркусом. А теперь… — Тот мужчина, он мертв?

— Он прикоснулся к тебе. Ни один человек, который причинит тебе вред, не останется в живых. — С тем же успехом слова можно было высечь на камне.

— Никто, кроме тебя, — волна усталости захлестнула ее. — Чего ты хочешь от меня?

— Твоей покорности.

Никогда.

Она сердито посмотрела на него.

Он наклонился вперед, и свет осветил его лицо. Его взгляд скользнул по ее обнаженной плоти. — Твое полное подчинение. Мгновенное полное послушание. Твое обучение начинается сейчас.

— Обучение?

— Ты не хочешь вести себя как жена, прекрасно. Ты все еще моя собственность.

— Что это значит?..

— Если ты хочешь встать с кровати, тебе придется научиться ползать.

Ее кожу покалывало, в груди стоял жар, ярость разгоралась все жарче и жарче. — Пошел ты на х…

— Первым делом, — прервал он ее. Он вытащил из прикроватного ящика какой-то предмет, который она не видела, и что-то звякнуло. — Не хочешь носить мое кольцо, тогда будешь носить это. — Он поднял кусок толстой кожи, прикрепленный к длинной блестящей цепи.

Ошейник.

— Ты сошел с ума, — прошептала Кора, ошеломленно глядя на ошейник.

— Напротив. — Он наклонился ближе. Так близко, что она чувствовала запах лосьона после бритья, который так любила. Но его лицо? Его лицо совсем не походило на лицо человека, которого она знала. — Я очень долго ждал, чтобы увидеть, как мои враги ползают у моих ног.

Она покачала головой. Что? — Я тебе не враг, — прошептала она. — Я едва тебя знаю.

— Грехи отца падут на сыновей. Или дочь в данном случае. Грехи отца, Кора.

Он провел рукой по ее щеке, и она отстранилась. Отголоски ярости и новой жуткой, невыносимой печали боролись в груди. У нее никогда не было шанса с Маркусом, верно? Он всегда видел в ней мать, когда смотрел на нее. От этой мысли ее чуть не стошнило. Поскольку это значило, что на самом деле все являлось фарсом.

Как ему это удалось? Целовать и прикасаться к ней все эти месяцы? Держать ее за руку и смотреть ей в глаза, когда у нее было лицо матери, которое он так презирал?

Она закрыла глаза. Это не Маркус. Маркус, которого она знала, умер. Или, что еще хуже, никогда не существовал. Она не могла взывать к человечности этого человека. У него ее не было.

— Ты сказал, что позаботишься обо мне, — вырвался у нее сдавленный шепот.

— Я так и сделаю. Я позабочусь о тебе. Подчинись, Кора.

Все бесполезно. Ей нужно закалиться, как и он. Собравшись с силами, она выпалила: — Катись к черту.

— Я вижу, тебе нужно больше времени, чтобы обдумать свое затруднительное положение. Я вернусь, когда ты будешь готова занять свое место.

Он почти дошел до двери, когда Кора окликнула его: — Подожди. Прости. Пожалуйста, — даже она услышала отчаяние в собственном голосе. — Я… я хочу пить. И мне нужно в туалет.

Она закрыла глаза. Неважно. Это всего лишь слова. Слова ничего не значили. И если пресмыкание означало, что она может освободиться от кровати, на которой ее держали голой и распростертой, то, конечно, могла пережить небольшое унижение.

Потому что главное слово, на котором нужно сосредоточиться, — выжить.

Ей хватило сил пережить все, через что заставила ее пройти мать. Годы изоляции. Наказания. Эмоциональная манипуляция.

Она выжила и стала сильнее.

Но с Маркусом.

Сможет ли она пережить Маркуса?

Дрожь пробежала по ее спине, когда она заставила себя посмотреть на него и встретиться с ним взглядом.

— Ненавижу тебя, — вырвалось у нее, но на этот раз он не отстранился, а только усмехнулся. Это было так неправильно — слышать тот же звук, который она обожала, в этих ужасных обстоятельствах, когда он поднял ее волосы и застегнул ошейник на шее.

— Я сделал его специально для тебя, — не сводя с нее глаз, он пристегнул цепочку и потянул. Щеки Коры запылали. Затем последовал ужас. Она должна выбраться отсюда. Он только что надел на нее ошейник. Ни один здравомыслящий человек так не поступает. Он убивал людей.

Она не вынесет больше ни секунды. Ей нужно бежать.

Он развязал ей руки.

«Спокойно, — прошептала она себе. — Будь умнее. Хорошенько подумай».

Но ее сердце трепетало, как у кролика, которого преследовал хищник.

Бежать.

Маркус подошел к изножью кровати, цепочка, привязанная к ошейнику на ее шее, звякнула. Не похоже, чтобы он крепко держал ее. Он даже не смотрел на нее, когда развязывал лодыжки.

Бежать.

Как только он развязал ее левую лодыжку, она сорвалась с кровати и бросилась к двери.

Бежать!

Лишь для того, чтобы ее больно дернули назад за ошейник. Она поперхнулась, когда ее сдернули с ног на задницу. Кашляя и задыхаясь, Кора схватилась руками за ошейник.

— Ай-ай-ай, — Маркус обошел ее вокруг, спокойно погрозив пальцем. Он вообще не держал поводок. Он обмотал его вокруг изголовья кровати, и именно поэтому она так безжалостно откинулась назад.

— Ты действительно хочешь, чтобы тебя снова привязали к кровати? Я думаю, мы попробуем повторить позже.

— Нет, нет! Я буду хорошей! Обещаю.

Сработал инстинкт драться или бежать — он оказался слишком сильным, и Кора знала, что не сможет драться с Маркусом. Но какая-то часть ее мозга думала, что, возможно, если ее отвяжут, она будет достаточно быстра, чтобы добраться до двери…

— Нет! — закричала она, когда Маркус схватил ее за запястье и толкнул обратно на кровать, приземлившись на нее всем телом.

Она попыталась сбросить его, но это было бесполезно. Он в два раза больше ее и, не успела Кора опомниться, как он привязал ее ошейник к изголовью кровати так, что она задыхалась, если только не лежала спокойно.

— Осторожно, — пробормотал он. — Не хочу повредить эту прелестную шейку.

На этот раз он достал настоящие, тяжелые кожаные наручники для ее запястий и ног. Вскоре он связал ей руки. О боже, нет. Кора сильно прикусила губу, борясь со слезами, пока Маркус поглаживал красные линии на ее коже от борьбы с шарфами. Нет, он не увидит ее слез.

Она ухватилась за гнев и попыталась разжечь его снова. Как огонь. Как щит. Она попыталась выплеснуть всю ненависть и сильно пнула, когда Маркус схватил ее за лодыжки. Но все напрасно.

Через пять минут она снова лежала распростертая, на этот раз надёжно привязанная к кровати.

— Мы попробуем еще раз через час. Ты научишься играть по правилам, девочка. Так или иначе.

Она яростно хмыкнула, глядя на Маркуса.

Он снова усмехнулся и вышел из комнаты.

Прошло несколько долгих минут, а затем в голове у нее прояснилось, но в конце концов она заставила себя выровнять дыхание. Совсем как раньше, когда мама запирала ее в подвале.

Она справится. Она пережила одно унижение за другим со своей матерью, ведь так? И все потому, что она ощущала вкус будущей свободы. Кора жила в этом воображаемом будущем и позволяла ему питать себя годами.

Это всего лишь очередная небольшая неудача. Но она сбежит от ублюдка — не сразу, как ее освободят. Это было глупо. Нет, потребуется хитрость и планирование, и, возможно, даже — она с трудом сглотнула — возможно, даже придется подыгрывать больным маленьким извращенным играм Маркуса.

Нет, в следующий раз она не побежит. Она будет милой маленькой испуганной девочкой, которую он ожидал. А потом, когда придет время, она сбежит, улизнет из города и, в конце концов, заставит Маркуса Убели пожалеть о том дне, когда он вообще задумал заманить ее в ловушку.