Опасная беременность. Девочка Басманова

Глава 33. Ульяна

Глава 33. Ульяна

Первым делом залезаю в шкаф. Женская сущность и прирождённая любовь к красивым вещам сами подталкивают меня к гиганту с зеркалами. Басманов же сказал, что меня там ждёт нормальная одежда, а не эти мужские мешки, которые еле держатся на моём теле.

Интересно, чьи они? Мы сорвались так быстро по желанию Булата, что вряд ли он подготовился…

Меня чуть не ослепило от обилия вешалок и одежды на них. Всё разноцветное, яркое, провокационное… Нет, есть и обычные вещи типа джинсов и футболок, но… Почему-то взгляд приковывается к тому самому белью, что я так и не померила в том магазине, из которого сбежала, а потом получила наказание в виде пистолета-зажигалки.

Б-р-р.

Как вспомню — дрожать начинаю.

Но неужели он купил их все?

Глупый вопрос, Уль.

Всё новое. Ценник указан на каждой вещи. И от этих цифр начинает кружиться голова.

Нехорошо мне становится…

Всё это — вгоняет в глубокое недоумение.

Когда он всё успел?

Хватаю одну футболку (а благо, она здесь есть!) и на внутренней стороне, на петельке, смотрю размер. «Эска». Прямо под меня.

Не совпадение…

И что здесь происходит?

Не забивая голову ненужной информацией, выбираю несколько до безумия простых вещей. Белое свободное платье из лёгкой ткани, розовый свитер, что закроет грудь и выпирающие соски. Я вчера выбежала без лифа из дома, в одном халате. А здесь… Они все такие открытые, экстравагантные и пошлые, что…

Я хочу надеть. Да. Но не буду.

Любая девочка мечтала о таком. В детстве, когда мама тянула меня одна, и я открыла её шкаф, чтобы по-ребячески переодеться в её яркие и красивые наряды, напялить каблуки… я ничего не нашла. Абсолютно. Серые и бесцветные мешки. Тогда я пообещала себе, что в будущем выбьюсь в люди, накуплю ей брендовых шмоток. И себе тоже.

Жалко, что она не дожила…

Я пока в начале пути, но скоро точно всё изменится!

На глаза мне попадается упаковка тёплых носочков в новогоднем стиле. Вытаскиваю одну пару.

А вот с бельём возникает проблема…

Я проверяю всё. Нахожу даже обувь, но не обычные хлопковые трусы.

Есть только… Да-да, те самые, с провокационным дизайном.

Мамочки… Тут даже сеточка есть. Обычная сеточка, без дополнительной ткани, прикрывающей все причинные места… Все складочки наружу. Всё наружу!

Извращенец тот, кто это покупал!

В голове, как лампочка, загораются недавние слова алкомиллиардера.

«— Ты ведь не будешь до меня домогаться?

— Буду.»

Конечно. Теперь понятно, к чему всё это. Басманов воспользовался ситуацией и решил приукрасить свою гостью. Трусы с котятами же не вставляют, в отличие от этого…

Но без трусов я ходить не буду. Себе ещё хуже сделаю. А ему — легче.

Нахожу САМЫЕ скромные и наконец, налюбовавшись содержимым шкафа, принимаю ванну. Перед этим изучаю множество дорогих баночек и играюсь с ними, как ребёнок. Особенно пеной.

Нет, я вижу её не впервые, но… Ту, что покупала я у нас, была… мягко говоря, не очень. Быстро пропадала. А тут стойкая, держится. И я почувствовала себя той самой кокеткой из фильмов, которая лёжа в ванне, забитой пеной, попивает вино и под спокойную музыку болтает с подругой по телефону.

Бью себя по щекам, пытаясь прийти в себя.

Нужно прогнать эту эйфорию, этот детский восторг роскошью. Я ведь не такая. Мне не важны деньги. Просто на секунду забылась.

Подскакиваю в ванне, и теперь эта пена, стекающая по телу, не кажется такой клёвой и мягкой. Наоборот, липкой и противной.

Вытираюсь полотенцем, одеваюсь, пытаясь утешить себя тем, что это временно.

Унываю, но снова возрождаюсь, когда женское любопытство ведёт меня по дому, и я всё же спускаюсь в ту застеклённую комнату. И ахаю от удивления, благодаря Басманова за то, что привёз меня сюда именно зимой.

За окнами в пол виднеется небольшой сад со сверкающими фигурами в виде оленей, роскошных деревьев и ёлочных шаров. Всё окружено голубыми елями, а их иголки переливаются разными цветами от обилия света, отражённого от игрушек.

Красота… Дух захватывает!

В комнате ещё можно включить камин, упасть в плетёное подвесное кресло и укрыться пледом. Приглушённый желтый свет придаёт атмосферы, и я снова чувствую себя как в сказке, боясь собственных чувств.

Мне очень нравится.

Но это неправильно.

Бью себя по щекам.

Можно же дать себе пару дней слабины, а? Дни быстро пролетят, а эмоции, как и воспоминания, останутся навсегда! Когда я ещё побываю в таком роскошном доме?

И я уже нашла любимую комнату…

Подхожу к стеклу, от которого веет холодом. Дышу на него и на слабо запотевшем месте рисую сердечко. По-девичьи, наивно, но… Это первое, что рисует палец.

— Ты так признаёшься мне в любви? — хрипота вибрацией проходит по всему телу, вызывая мурашки. Волоски на затылке встают дыбом, и на секунду я ловлю кайф от низкого и глубокого голоса.

— Нет, — быстро выпаливаю, поворачиваясь к нему. Тут же утыкаюсь носом в его твёрдую грудь. О неё можно сломать что-нибудь. — Я думала не о вас.

Сложно говорить это «вас». Особенно после того, что я сделала вчера.

Выпила лишнего. А потом ответила на безумный поцелуй. И мне понравилось. Настолько, что я хочу повторить. Но не буду. Иначе точно сойду с ума.

Пока я называю его на «вы», держу себя в ручках. Провожу между нами линию. Большую, жирную, красную, вопящую о том, что у меня на него — запрет.

Для него я лишь игрушка, развлечение. Не больше.

— Не обо мне? — опасно и тихо, как шелест ветра, бросает эти слова. — А о ком?

— О другом парне, — сглатываю, ощущая странную, исходящую от него энергетику.

Ладонь Булата взмывает вверх, останавливается у моего лица. Цепляет локон светлых волос и заправляет за ухо, продолжая спокойно расспрашивать меня:

— И как его зовут?

— М… — мычу и мысленно перебираю имена. — Игорь!

— А Игорь знает, что ты у меня? — ведёт ладонью по плечу. И даже через свитер обжигает своим пламенем.

Но меня волнует это меньше всего. А больше — его… невозмутимость. Спокойствие. Ощущение затишья перед бурей.

— Нет, — делаю шаг назад и вжимаюсь в холодное стекло. Прохлада бьёт по телу, и у меня снова появляются мурашки, заставляя соски затвердеть. Эй, их же не видно через ткань свитера? Я его не просто так надела, хотя в доме жуткая жара…

Зря. Зря надела. Не спасает. Только щёки заставляет гореть и задыхаться от духоты.

Взгляд Басманова, от которого хочется открыть окно и выйти в него, упав прямо в снег лицом, приковывается к моей груди.

И ладонь, что невесомо скользила по плечу, вдруг меняет свой курс, костяшкой указательного пальца касаясь твёрдого соска.

Током прошибает. И одновременно словно холодной водой окатывает, со льдом, вызывая реакцию всего тела.

Становится ещё жарче, и я проклинаю того, кто ответственен за отопление. Перебарщивает.

— Если вы продолжите… — кидаю слабую угрозу. Не потому, что мне не нравится. А от того, что ощущений я этих боюсь. Хватит мне вчерашнего срыва, где я не сопротивлялась, пока он сажал меня на стол, вжимался твёрдым бугром мне между ног. — Я всё расскажу Игорю.

Я несу такой бред… Мозг плавится, как и рассудок Басманова. Раз он резким движением обхватывает меня за талию и одним толчком вколачивает в своё тело. В миллисекунду преодолевает дистанцию в полметра. И теперь спускается своей ладонью вниз, на ягодицу, приподнимая белое платье.

— Ты меня вынудила, — равнодушно, с толикой предвкушения, проговаривает он. В глазах — озорной огонёк. А на мягкой попе — его чуть сжимающие пальцы. — Смотри, я продолжил. Зови своего Игоря. Познакомимся.