Отец подруги. Навсегда твоя

Глава 48

Дамир

— Ваша жена попала в аварию.

Честно говоря, я думал, что никогда больше не услышу этих слов. Думал, потому что после той аварии не планировал когда-либо жениться. Да и заводить отношения не входило в мои планы. Ничего серьезного, просто секс без обязательств. Так было, пока в моей жизни не появилась Тася.

Сначала она была для меня занозой, девушкой, прикарманившей важную для меня вещь. А теперь я, почувствовал неожиданную дрожь в коленях, удерживаюсь за стол. Авария звучит подобно выстрелу.

— Алло, вы слышите? — звучит в телефоне, который хочется отшвырнуть подальше, разбить о стену, выбросить.

Что угодно сделать, лишь бы не слышать того, что мне сказали.

— Слышу, — произношу каким-то словно механическим голосом.

Не могу его узнать. Он принадлежит словно не мне. Не мой, чужой, замогильный, не живой…

— Что… что с ней?

Я не готов услышать ответ. Твою мать, мне уже давно не двадцать. Перевалил четвертый десяток, а страшно, сука, узнать. До хруста сжимаю руку в кулак, жду, когда ответят. Сердце в груди отбивает глухой ритм.

Бах… бах-бах… бах. Дыхание перехватывает.

Я помню, как было в первый раз. Помню, как ответил, услышал об аварии. И помню, что все было не так. Я воспринял слова медсестры спокойно. Авария? Бывает. Какие травмы, что-то нужно привезти, купить? Я помню, как задавал эти вопросы. Даже мысли не было, что все может закончиться самым худшим образом. Что два самых важных человека в моей жизни могут просто из нее исчезнуть. Вот еще час назад были, а потом… их не стало.

Сейчас эти мысли ядовито заполняют мысли. Стоит только представить, что Таси и Дани может не стать, как внутри все сковывает арктическим холодом.

— Ваша жена в критическом состоянии, — сообщает сухой механический голос. — Наши врачи делают всё…

— Да-да, все возможное, — перебиваю. — Скажите мне адрес клиники.

Через минуту я получаю название больницы и сразу же еду туда. Не помню, как выхожу из здания, как ловлю такси, потому что если сяду за руль, вряд ли смогу хоть куда-то доехать.

Мысленно, пока едем, я нахожусь где-то далеко. Где-то там, где уже было больно, где я потерял сына и сестру. Где человек, которого я когда-то любил больше жизни, отобрал у меня тех, кого я никогда бы не смог перестать любить. Я помню то состояние. Боль, отрешение, неверие. Я не верил, что они умерли, пока не увидел их тела.

А потом… не сойти с ума помогла выпивка и лучший друг. Гордей приехал по первой просьбе. Как только я позвонил и назвал адрес больницы, приехал. И сам все разузнал, спросил, добился. Я не могу ни черта даже сказать. Сидел под стеной и пытался не сойти с ума. Мимо меня ходили люди, они что-то обсуждали, а я был отрешенным. Точно таким же, как сейчас.

“Ваша жена в критическом состоянии…”

Только сейчас вдруг понимаю, что не знаю ничего о Дане. Что с ним? Он в порядке? Он тоже в больнице? Какое состояние у него? Почему мне ничего не сказали? Схватив телефон, набираю номер Таси снова и снова, пока в какой-то момент не слышу в трубке “Абонент не может принять ваш вызов…”

Я понимаю, что телефон, скорее всего, отключили. Или же села батарея, но все равно не могу себя накручивать. О сыне ничего не сказали. Ни слова. Мысли, которые лезут в голову, разъедают там все. Я раз за разом прокручиваю в голове все сказанное медсестрой, пытаюсь вспомнить, не упустил ли чего, но нет.

Она сказала только про Тасю.

Как только автомобиль останавливается возле клиники, я бросаю смятые купюры на переднее сидение и выбираюсь на улицу. Останавливаюсь возле приемного, спрашиваю о поступлении и называю фамилию Таси.

Мне практически сразу говорят, что она в реанимации и к ней нельзя.

— А ребенок? — интересуюсь. — С ребенком что?

— Пациентка беременна?

— Нет, она ехала с сыном. Что с ним?

— Хм… одну минуту.

Она куда-то звонит, уточняет, хмурится. А мне хочется схватить ее за халат и притянуть к себе, чтобы ответила мне тут же, где мой сын. С трудом удерживаю себя в руках, стою и жду вердикта, который меня не радует:

— Ребенок не поступал.

Мне кажется, эти три слова хуже пулевого ранения. Хуже всего, что я чувствовал в этой жизни, потому что если не поступал в больницу, значит…

Нет-нет-нет.

Это не может быть правдой, я отказываюсь верить. И начинаю думать, что Даню просто забрали в другую клинику. Достаю телефон, и понимаю, что у меня расплывается экран перед глазами. Надо дать распоряжение ребятам, чтобы рыли информацию об аварии, о Дани. Но сердце бухает так сильно в ушах. Кажется даже в глазах эта пульсация отдает.

— Я могу подняться в реанимацию и поговорить с врачом? — хрипло интересуюсь у девушки.

Она сначала мнется, спрашивает документы, удостоверяющие о том, что я родственник, спрашивает есть ли у меня бахилы и шапочка, я ей на это ничего не отвечаю. Какие, блять, бахилы?

— Только придется подождать, врач еще на операции.

Видимо, взгляд мой она читает без слов. Называет этаж реанимации, и всучивает мне в руки ворох чего то голубого. Поднимаясь по лестнице, я понимаю, что это тонкое полотно халата, бахилы и шапочка. Напяливаю все это на ходу. Сажусь в кресло и печатаю Алексею, чтобы он срочно нашел мне всю информацию о том куда увезли Даню. Затем прикрываю глаза, выдыхаю и гоню от себя мысли о нем. Больше в данный1 момент я ничего сделать не в состоянии. Не сейчас.

Сначала мне нужно разобраться с тем, что происходит с Тасей. Где она, как она? Насколько критическое состояние и что я могу со своей стороны сделать? Деньги, лучшие медикаменты, дом на Мальдивах для врача. Я на все готов, лишь бы спасти их обоих.

Но когда врач выходит и смотрит на меня, я отчего-то сразу понимаю — никакие деньги не помогут.