Пари куртизанки

Глава 14

Внимание Энн Уоррен и лорда Даттона, как и всех прочих в этой гостиной, оказалось приковано к попытке леди Амелии оттолкнуть лорда Крэнли со своего пути.

Удивительное поведение для девушки, у которой прежде недоставало смелости даже для того, чтобы повысить голос. Разумеется, теперь она действовала, руководствуясь советами Софии Далби, и это объясняло все. Впрочем, все равно непонятно, почему девушка, мечтающая выйти за герцога, которым Айвстон однажды станет, если проживет достаточно долгую жизнь, толкает руками его брата, словно лакея. Крайне странный способ обольщения, однако Айвстон не выглядел ни в малой степени удивленным. Более того, он, казалось, получал удовольствие от этой сцены.

Что ж, это было уже что-то. Когда Айвстон осмеливался выйти в свет, что случалось крайне редко, он обычно казался скованным, но сегодня он был сама любезность.

— Кажется, леди Амелию представили лорду Крэнли, — как можно небрежнее сказал Даттон Энн. Та напряглась.

Девушка выглядела восхитительно в белоснежном муслиновом платье. Она напоминала богиню, для завершения образа недоставало лишь целомудренности. Что ж, тем лучше. Он завлечет Энн Уоррен в свою постель, обручена она или нет.

Даттон прекрасно знал, что лорд Руан осведомлен о его страсти к этой девушке. Однако, будучи чрезвычайно сдержанным, он ни разу не продемонстрировал, что ему о чем-то известно, и Даттон высоко это ценил. Для английского графа было бы невежливо проявлять нечто большее, чем сдержанный интерес к предмету увлечения его приятеля, а он не любил демонстрировать дурной вкус. Даттон не мог не думать о том, что план Руана поможет ему уложить в постель Энн, и тогда он наконец избавится от своей одержимости этой кокеткой.

Так все и произойдет, он уверен.

— Я думаю, нас это не касается, — мягко ответила Энн. — Не представляю, что лорд Крэнли мог сделать, чтобы заслужить подобное обращение.

— Вот как, мисс Уоррен? — с легким сарказмом спросил Даттон. Когда она выйдет за Ставертона? Через неделю? Или две? Почему бы девчонке не перестать все усложнять и просто не отдаться ему? — Возможно, я мог бы помочь вам разгадать эту загадку.

Его слова отнюдь не обеспокоили Энн, на что он отчасти рассчитывал, а скорее позабавили. Она выглядела спокойной. Когда у женщины такое выражение лица, она обычно не спешит в постель к мужчине. Что за дьявол вселился в Энн? Ведь еще недавно, до помолвки со Ставертоном, он мог заставить ее вспыхнуть, всего лишь взглянув в глаза девушки.

Честно говоря, она очень изменилась с тех пор, как он насильно поцеловал ее в белой гостиной Софии, однако Даттон предпочитал не заострять на этом внимания. Возможно, это лишь совпадение. Должно быть, так и есть. Ну конечно. Других вариантов просто не существует.

— Лорд Даттон, — мило, но с сарказмом произнесла Энн, — вы так забавны, когда пытаетесь поддерживать образ повесы, соблазнителя девушек в темных углах. Я уже не девочка, дорогой. Неужели вы этого не заметили?

— А я весьма безжалостен, мисс Уоррен. Вы еще не убедились? — парировал он несколько поспешно. Черт, слишком поспешно. Это вовсе не тот разговор, которым можно соблазнить женщину и заманить в свою постель. Вышло слишком торопливо, слишком грубо. Хотя… может иногда сработать, если повезет.

Энн медленно осмотрела его с ног до головы, задержавшись взглядом на его бриджах, и на мгновение задумалась о его словах.

— Лорд Далтон, я заметила абсолютно все, включая ваше желание, чтобы я упала вам прямо в руки как спелое яблоко только потому, что вам этого хочется. Верить в то, что каждое ваше желание должно быть исполнено, — это так по-мальчишески, однако я уже переросла свое увлечение юношами и предпочитаю взрослых мужчин. Если быть точной, то моего жениха — лорда Ставертона. — Она сопроводила светский тон суровым взглядом. Когда он открыл рот, чтобы ответить, она добавила: — По-моему, я достаточно ясно выразилась.

— А как же моя просьба быть представленным леди Амелии? — перебил он.

— Но вы уже знакомы с ней, не так ли? Разве вы не принимали участия в помолвке ее кузины и лорда Блейксли? Если желаете поговорить с Амелией, кто же вам мешает? Но должна предостеречь вас, лорд Даттон, что вы ни в малой степени не соответствуете ее критериям. Как и моим, кстати. Приятного вечера!

С этими словами она пошла прочь сквозь толпу, настойчиво прокладывая себе дорогу. Даттон же остался стоять с открытым ртом и, как ни печально признать, с разбитыми в пух и прах планами. В который раз.

Музыканты старались изо всех сил. Они настроили инструменты и были полностью готовы к балу. Однако никто не выстраивался в пары, чтобы начать танец. Гости просто не могли сделать этого, все они были слишком заняты, наблюдая за леди Амелией и лордом Крэнли и сплетничая при этом.

— Кажется, развлечение затягивается, — усмехнулась София. — Полагаю, с этим ничего нельзя поделать? — Поскольку она смотрела прямо на Крэнли, произнося это, он отлично понял, чего та хочет. К тому же на этот раз он сам был того же мнения.

— В таком случае мне следует устранить препятствие, не правда ли? — С этими словами Крэнли, не спрашивая согласия девушки, взял Амелию за руку и повел ее прочь из бального зала.

Она пошла за ним не по своей воле. Нет, девушка, конечно, упиралась, чтобы этот нахал почувствовал сопротивление, однако не решилась открыто бросить вызов.

— Я вовсе не собиралась уходить, — упрямо пробормотала она.

— Но когда этого хотят другие, следует подчиниться, — мрачно произнес Крэнли, поскольку эта строптивая девчонка ужасно раздражала его.

Она была прямолинейной, высокомерной и непокорной. Эти черты он ненавидел в мужчинах, женщинах и животных, а уж в той, которая собралась женить на себе кроткого и ласкового брата лишь из-за его титула, они были просто невыносимы. Если бы он родился первым и стал наследником Хайда, Амелии пришлось бы столкнуться с куда менее сговорчивой и послушной добычей. Захотела бы она выйти за него, если бы герцогом был Крэнли, а не его брат?

Он знал ответ на этот вопрос.

Как можно более деликатно он провел девушку сквозь толпу, которая мгновенно расступилась перед ними, ведь представление, к сожалению, закончилось, затем прочь из зала, через гостиную, где было слишком много свидетелей, а затем — в оранжерею.

Амелия упиралась всю дорогу, что лишь доказывало ее невероятное упрямство. Поскольку у нее не было другого выхода, она все-таки продолжала идти — как можно более грациозно. Хотя, кажется, не слишком старалась. В тот вечер, когда Блейкс скомпрометировал Луизу, и когда решение об их свадьбе было принято едва ли не голосованием, Амелия сидела на диванчике, воплощая собой невинность, непорочность и целомудрие — по крайней мере тогда, когда видела, что Айвстон смотрит на нее. Когда же он отворачивался, выражение ее выразительного лица тут же менялось. Оно становилось решительным — надо заполучить его титул. Только и всего. Такова была ее цель.

Маленькая Амелия, хорошенькая блондинка, мечтала стать герцогиней.

Но у этой девчонки ничего не выйдет. Она не получит его брата. Айвстон заслуживает лучшей пары!

…Оранжерея была довольно тесной, поскольку ее заполняли огромные горшки с розовыми кустами. Вокруг благоухали цветы всех оттенков — от пурпурно-красного до бледно-розового — и создавали гармоничный фон для Амелии в ее белом муслиновом платье, с ее золотистыми волосами, сияющими в свете трех хрустальных люстр.

Весьма привлекательная для глаз картина, подходящее для соблазнения место; в этом Крэнли почудилась ирония.

Когда он отпустил девушку, она была в ярости, особенно когда обнаружила, что Крэнли заслоняет собой единственную дверь, а таким образом — и путь отступления.

— Если вы собираетесь скомпрометировать меня, лорд Крэнли, я не позволю! — огрызнулась она.

Еще чего не хватало! Неужели она вправду думает, что он привел ее сюда с гнусной целью?

Он мог бы, конечно, решиться на это. Ведь все достаточно просто. На это потребовался бы минимум усилий, ведь именно так его брат поступил с ее кузиной всего несколько дней назад, о чем, вероятно, сейчас думала Амелия.

Опозорить девушку было чрезвычайно легко.

Но зачем? Он не станет этого делать, поскольку в этом случае ему придется жениться на ней. А он вовсе не желает этого. Не хочет ни ее кристальных голубых глаз, ни золотых волос, уложенных и завитых на греческий манер, ни ее пухлых губок. У нее просто крошечный рот, а губы, изящно очерченные, кажутся такой легкой добычей. Так просто наклониться и попробовать их на вкус.

— Не позволите? — спросил он и шагнул к ней, задевая колючий кустарник, отчего несколько розовых лепестков упали на кирпичный пол. — Как же вы остановите меня? Оттолкнете?

Приблизился еще на шаг.

Амелия отступила назад. Глаза девушки стали огромными.

— Я сделаю больше, лорд Крэнли, — сказала она. — Гораздо больше.

Конечно, этим высказыванием она преследовала цель запугать его.

Неужели она не понимает, что не сможет достичь желаемого? Бояться не в его характере. И уж конечно, его не устрашит светловолосая девчонка, чей локон выбился из прически, маня отбросить его.

— Так что же вы предпримете, леди Амелия? — мягко спросил он, делая еще один шаг. Бутон дрогнул и осыпался каскадом нежных лепестков. В этом было нечто символичное, но он не мог, не хотел об этом думать. — Вас научили, как защищать свою честь? Вы в курсе, как обороняться от молодого человека, который слишком рьяно вас преследует? — Он знал, что ответ будет отрицательный. Она ничего этого не знала. — И учитываете ли вы, — продолжал он, — что если хотите заполучить Айвстона в мужья, то сначала вам придется иметь дело со мной? Вы полагаете, я позволю вам так просто поймать его в ловушку?

Амелия перестала пятиться, что слегка разочаровало его. Крэнли уже начал было находить удовольствие в преследовании девушки среди душистых роз.

— Почему нет? — выпалила она. — Ему надо жениться, а мне — выйти замуж.

— Все верно. Но только не на вас.

— Почему же? — Ее голубые глаза были вопрошающими, голос стал резким. — Я свободна, не так ли? Это неоспоримый факт.

— Почему? — спросил он.

— Я вас не понимаю. — Она стояла среди роз, сама напоминая нераспустившийся бутон. Свет причудливо преломлялся в хрустальных гранях люстры, подобно тому как лунный свет играет в листве. Лирика! Он становится сентиментальным, это настораживает.

— Почему Айвстон? Потому что вы хотите быть герцогиней, Амелия, только и всего. Для вас важен только титул. А я решил, что вы не сделаете из него еще одну жемчужину для вашей короны.

Он произнес это зло, с жаром, хотя пытался быть холодным и отстраненным, пытался не позволить ее обаянию затронуть его.

Амелия стояла неподвижно — возможно, потому, что он не давал ей возможности пошевелиться.

— Почему нет, если ваш брат согласен? — спросила она упрямо. — Из меня выйдет прекрасная жена.

— Прекрасная герцогиня, вы хотите сказать?

— Разве это плохо? — ледяным тоном произнесла она.

— Но быть хорошей женой — не то же самое, что быть титулованной особой. — Крэнли сделал еще шаг к ней. — Неужели вы можете просто ткнуть пальчиком в мужчину и предложить ему свое тело? Вы способны на это, Амелия?

Он был намеренно груб, чтобы шокировать и напугать ее. Но цели не достиг.

— Это происходит каждый день, Крэнли. Каждый божий день. Почему я не могу поступить так же, как все?

Она, как бы между прочим, отстранилась от него. Но места почти не осталось. Отступать было некуда.

— Почему, Крэнли? — Ее огромные голубые глаза смотрели умоляюще. — Почему вы препятствуете мне? Я должна выйти замуж. Почему не за Айвстона?

— Ни за что, — ответил он. — Думаете, он ничего не видит?

— Что вы имеете в виду? — удивленно спросила она, и неожиданно в глазах Амелии он увидел слезы.

— Ведь вы заняты, — пробурчал он, приближаясь и заставляя ее почти вжиматься в кустарник. Лепестки осыпали ее, шипы рвали тонкую ткань платья. Но все же она продолжала отступать. Крэнли все еще видел в ее глазах решимость выйти замуж за его брата.

— Занята? Как вас понять, Крэнли? — Она вздернула подбородок.

— Нет, Эми, — хрипло проговорил он. — Вы понимаете меня прекрасно.

— Ошибаетесь, милорд. Кем же я занята? Кто скомпрометировал меня? Никто. И никто этого не сделает. А теперь позвольте мне пройти.

— Нет.

— Дайте мне пройти, Крэнли, — повторила она тверже.

Она была в ловушке из роз, неужели этот грубиян не понимает? Она не может уйти, даже если бы он позволил ей. А он не мог сопротивляться. Никогда не мог. И не пытался.

Крэнли поднял руки и легко коснулся ее плеч кончиками пальцев. Она отпрянула, отчего шипы еще сильнее порвали ее платье, они тоже будто держали ее в объятиях.

Крэнли подался вперед, приподнял пальцем ее подбородок, еще раз взглянул в ее голубые глаза и в последний раз — ибо это должен был быть последний раз — поцеловал ее. Ее губы раскрылись, словно… да, словно лепестки. Теплые, влажные и податливые. Он целовал ее сильнее и дольше, чем собирался, хотя Крэнли вовсе не хотел этого делать, и, несмотря на желание прижать девушку к себе, он остался неподвижным.

Он целовал ее среди роз.

Он целовал ее в темной тишине оранжереи.

Он целовал ее, зная, что никогда не станет желанным мужчиной для нее.

А когда поцелуй закончился — когда он сам завершил его, — Крэнли медленно отстранился, изучая подернутый страстью взгляд ее блестящих голубых глаз, провел рукой по волосам, так что выбившийся локон упал на плечо девушки, и сделал шаг назад.

Амелия тяжело дышала, как и он сам. Совсем как прежде, как после того давнего поцелуя, случившегося еще тогда, когда она едва вошла в общество и когда он еще не знал, что девушка хочет стать герцогиней — и никак не меньше.

— Иди, Эми, — произнес он все еще хриплым голосом, — оставь меня. Только знай: ты никогда не выйдешь за Айвстона. Я не позволю.

А затем он развернулся и ушел, оставив ее одну, с бешено бьющимся сердцем, среди роз и шипов.