Патрициана. Книга третья (СИ)

ГЛАВА 12. Руны и недоверие

Норен не знал, как дотянул до вечера. Оказавшись на своём тюфяке, он невидящим взглядом уставился в темноту за окном. Ждать больше было нечего. Что бы ни собиралась сделать Велена, весь её план был полнейшей ерундой и теперь оба они оказались в ловушке.

Убийце никогда не приходилось строить планы. Либо планы готовили без него, а он лишь выполнял приказы, либо обстановка не позволяла слишком много думать и действовать приходилось наобум, рассчитывая не дальше шага вперёд.

Тягучая и выматывающая жизнь при храме до сих пор не была настолько тяжёлой, чтобы требовать немедленных действий. Норен понял, что начал привыкать терпеть, и это разозлило его. С каждым днём он становился слабее, а значит, с каждым днём бежать было бы труднее. В сущности, в этом и была их ошибка с самого начала — ждать. Велена расслабилась, да и сам он, похоже, тоже. Норен с первой ночи знал, что эта слабость плохо закончится для них — и теперь убедился лишний раз.

Принесла ему виноград… Норен истерично хихикнул. Лучше бы принесла лишний нож. Но патрициане, видимо, основательно отшибло мозги.

Осознав эту мысль, Норен невольно улыбнулся и покраснел. Очень странно было понимать, что Велена действительно верит в ту романтическую чепуху, которую говорит. И всё же — её глупость служила лучшим доказательством того, что она не лжёт.

От этих мыслей по телу разливалось странное, незнакомое тепло. Норен с трудом заставил себя подавить улыбку и сосредоточиться на проблеме.

Выйти из храма убийца смог бы без труда. Он торопливо отогнал от себя мысль, что ещё несколько часов назад так же думала и Велена.

Та считала, что самое сложное выбраться с острова, но она, кажется, нашла какой-то корабль — значит, эта проблема не так уж страшна. С другой стороны, теперь нужно было выяснить, где держат саму патрициану — уж точно не с рабами, будь Магистр настолько беспечен, подвалы уже пылали бы.

У Магистра были какие-то собственные планы на энтари, вполне возможно, что он не делился ими даже с окружением — слишком уж заклинило его на идее получить Хейд. Значит, ответ следовало искать в покоях магистра — или у него самого.

Норен закусил губу. Было два способа попасть в покои, один предполагал много жертв, другой — много времени. Решать следовало быстрее.

Норен глубоко вдохнул. Подошёл к двери и ударил в неё кулаком.

— Мне есть что сказать вашему господину! — крикнул он.

Велена не знала, что бывает столько боли. Обнажённую спину обжигала стальная решётка, раскалённая на огне, плеть то и дело врезалась в грудь. Капли пота стекали на свежие раны, добавляя ощущениям остроты.

Сознание без конца норовило ускользнуть в благословенный мрак, и патрициана с трудом заставляла себя остаться на плаву.

— Ты должна понимать, я могу обойтись без твоего согласия, — высушенное лицо магистра выплывает из кровавого тумана, застлавшего глаза.

О да, она понимала. Понимала превосходно. Но ещё лучше она понимала, что лишенная руны станет не нужна никому. Её прирежут прямо здесь и вышвырнут на ближайшую помойку.

«Кто такая Велена Хейд? — всплыл в голове непрошеный вопрос. — Да никто, — ответила она тут же сама себе. — Приставка для руны. Заноза в заднице всем, кто желает власти. Но они не дождутся моей смерти. Всем назло я выживу и вернусь в Рим».

Новая боль — к груди прикасаются раскалённые щипцы. Очень хочется облизнуть пересохшие губы, но слюны уже нет — вся вода вышла.

— Она не принадлежит тебе, жалкое отродье предателей. Ты и твои предки украли нашу силу, теперь же вы вернёте её обратно.

«Не принадлежит?» — магистру удалось её заинтересовать.

— Дис… Патер… — прошептала она тихо, но у магистра, видимо, был отменный слух.

Он подал гортанную команду, и плеть врезалась в распростёртое тело с новой силой.

— Не пытайся призвать его, здесь он не услышит.

Усмешка. «Он решил, что я зову предка? Что ж, по крайней мере, я угадала. Дис Патер — тот, кого мы зовём Плутон».

— Убеди… меня… — хрип то и дело прерывается свистом плети, — расскажи… о нём.

Лёгкий знак — и палач останавливается, даруя энтари недолгую передышку. Велена с усмешкой наблюдает, как он разминает уставшее запястье. Однако жар в спине никуда не исчезает, а раны по-прежнему горят огнём.

— Рассказать — о чём?

Лицо Магистра приближается.

— Если ты убедишь меня… что руна… не принадлежит нам… то… может быть.

— Ты не знаешь?

Велена с трудом качает головой.

Магистр колеблется. Впрочем, он ничем не рискует и оба это понимают.

— Аталэнтом правят Гильдии Магов, каждая гильдия объединяет мастеров одной части сущего: земля и загробный мир — Чёрная гильдия; огонь и жизнь — Алая гильдия; воздух и сознание — Белая гильдия; вода и природа — Зелёная. Но рун куда больше, и способности мастеров сильно разнятся. Каждая руна вытачивается под своего мастера, под его силу и наклонности. Гильдии существовали не всегда. Раньше могущественнейшие из магов управляли без помощи других, мастера постоянно убивали друг друга в борьбе за власть. Терпению всех — магов и простых людей — пришёл конец, когда около шести веков назад Четырнадцать магистров начали войну магов. Их руны и их сущность были во много раз сильнее многих и нелегко рассказать, каким чудом удалось смирить их — и изгнать. Изгнаны были все четырнадцать, дабы никто не считал, что может править единолично. Но смута продолжалась. Аталэнт, оставшийся без правителя, пожирал сам себя. Война магов разрушила не только жизнь людей, она сокрушила сам материк, оставив на его месте лишь горстку островов. Потребовалось несколько десятилетий, прежде чем магам удалось собраться в Гильдии и вернуть себе власть. Но с уходом Четырнадцати что-то было утрачено. Больше не рождалось магов такой силы. И ты, — он ткнул костлявым пальцем в грудь энтари, — не относишься к таким. Ты лишь жалкое подобие могущественного предка, завладевшее его силой и его духом. Ты не только тревожишь его сон, ты не способна сама управлять доставшейся тебе властью.

Велена усмехнулась. Вот теперь она чувствовала себя в своей тарелке.

— А ты, стало быть, способен?

— Я обучен управлять силами загробного мира.

Велена покачала головой.

— Не убедил, — сказала она. — Впрочем, я ещё подумаю.

Глаза магистра сверкнули. Он подал знак палачу, и плеть опять врезалась в разгорячённую грудь.

— Я хочу знать, что она ещё жива, — Норен снова стоял в покоях Магистра, который задумчиво перелистывал очередной старинный фолиант.

— Здесь могу требовать только я, — заметил Магистр, поднимая глаза от книги.

— Требуй, — согласился Норен, — только требования твои некому выполнять. Можешь бить меня или насиловать — если Велена мертва, мне плевать.

Магистр взял из хрустальной вазочки на столе ореховую трубочку и задумчиво пососал.

— Я и сам не против вашей встречи. При условии, что ты её образумишь.

— Если ты про чёртову руну — то мне всё равно, что с ней станет. Я только хочу, чтобы мы оба выбрались отсюда живыми.

Магистр откусил кусочек трубочки и, сморщившись, прожевал.

— Это возможно, — ответил он, — мне как раз-таки всё равно, живы вы или мертвы. Главное, чтобы руна оказалась у меня.

— Тогда нам нечего делить.

Магистр медленно кивнул и, подняв в воздух руку, махнул надсмотрщику.

— Проводите его в темницу. Позвольте поговорить. Но надолго одних не оставляйте.

Норен содрогнулся, перешагивая скользкий порог камеры, лишённой окон. Воспоминания нахлынули жадной волной, вызывая желание бежать без оглядки.

— Норен… — услышал он тихий голос в темноте.

Убийца резко обернулся к надсмотрщику.

— Мне обещали, что оставят нас вдвоём.

Надсмотрщик поколебался.

— Недолго, — напомнил он.

Норен сглотнул комок в горле и кивнул.

Дверь с душераздирающим скрипом захлопнулась за спиной, вызывая новый приступ паники.

Он шагнул вперёд, туда, где в тусклом свете факела провожатых различил контуры каменного ложа, и опустился на колени на грязный пол.

— Велена… — позвал он. Ответа не было. Глаза медленно привыкали к темноте. — Патрициана, — позвал он ещё раз осторожно, но Хейд молчала.

Наконец, глаза крылатого привыкли настолько, чтобы он разглядел распростёртое на камнях, покрытое коркой подсохшей крови тело. Рука рванулась вперёд и тут же замерла.

Глаза патрицианы были закрыты.

— Норен… — произнесла энтари ещё раз, всё так же не двигаясь, и убийца понял, что Хейд бредит. Он всё же опустил руку на краешек плеча госпожи, стараясь не касаться свежих ожогов и рубцов, хотя вряд ли это было возможно. Патрициана вздрогнула от невыносимой боли и резко открыла глаза. Рванулась вперёд, готовая вцепиться в горло гостя скованными руками. Норен едва успел перехватить запястья и отвести их в сторону.

— Тише, тише. Это я.

— Норен? — повторила Хейд в третий раз, и теперь в её голосе слышалось отчаяние. — Теперь ты тоже здесь?

— Они прислали меня… поговорить… они сказали, у нас мало времени.

Глаза патрицианы яростно сверкнули в темноте и тут же погасли.

— Ты же не?..

— Я служу тебе. Что бы не произошло. Но ты уверена, что твоя руна стоит таких мук?

Велена усмехнулась.

— Стоит… я ведь уже говорила, Норен. Без неё моя жизнь — не стоит ничего. А руна… не знаю. Даже думать об этом нет сил.

— Он обещает, что отпустит нас, если ты отдашь руну.

— И ты ему веришь?

Норен покачал головой.

— Не особо, — он помолчал, — мне просто нужно было увидеть тебя.

Велена не ответила. Кровавый туман снова наступал со всех сторон. Она медленно склонила голову, и лоб её упал на обнажённое плечо крылатого. Убийца перекинул скованные руки через голову энтари и неловко обнял её.

— Это правда ты? — спросила патрициана шёпотом.

— Это я. Я… — в горле Норена пересохло. — Я, кажется, люблю тебя.

Велена вздрогнула и отстранилась. Лицо её стало холодным.

— Тогда ты точно морок.

Норен грустно улыбнулся.

— Нет времени на недоверие, Велена. Если мы и дальше будем играть в игры, то потеряем друг друга навсегда.

— Что мы делали ночью, после того, как Силан избил тебя?

Норен тихо улыбнулся и провёл ладонью по грязной щеке.

— Ничего мы не делали. Ты назвала меня братом и сидела всю ночь у моей постели, как дура. Как будто я смог бы тебе отказать.

Во взгляде энтари промелькнула надежда.

— Дай мне руку, — попросила она и хотя голос её всё ещё был слаб, в нём слышался прежний металл.

Норен протянул ей ладонь.

— Следов не осталось, у нас же всё быстро заживает, — сказал он, с недоумением глядя на энтари, но та уже получила доказательства. Она поднесла собственную ладонь к ладони убийцы и тихо произнесла:

— Дис Патер, Плутон, основатель рода Хейд. Сим вручаю душу и судьбу нашего рода в руки достойного.

На ладони Хейд полыхнул тёмно-зелёный свет, и отражение его коснулось ладони крылатого. Руку наполнило приятное тепло, и на коже высветился уже знакомый символ. Он зачарованно смотрел на происходящее некоторое время, а потом поднял глаза на Велену.

— Зачем? — спросил убийца внезапно охрипшим голосом.

— Теперь по законам Рима ты — патриций Хейд. У меня нет родных, которые могут оспорить твои права. Уходи и выбирайся отсюда. В порту третьего дня будет ждать галера «Изида». Деньги, которые у меня остались — в каморке в подвале нашей гостиницы, спроси хозяина, он покажет.

Норен молчал, не зная, что сказать.

— Магистр не сразу поймёт, что произошло. Я выдержу несколько дней, это точно, но к концу этого времени ты должен быть далеко. Ты понял?

— Да, — голос не слушался.

— Ты свободен, Норен. Я люблю тебя. И, надеюсь, что больше никогда не увижу.

Норен хотел ответить, но мыслей не было. Он просто смотрел в зелёные потухшие глаза. Он так и не успел ничего придумать, когда за спиной скрипнула дверь.