Патрициана. Книга третья (СИ)

ГЛАВА 9. Гильдия

Велена недовольно оглядела пустую деревянную кружку из-под пива. Из гостиницы пришлось съехать и вообще расходы свести почти к нулю. После долгих уговоров писчий отправил её к некоему Магистру, имя которого здесь называть не любили. Магистр оказался седым стариком вполне статного вида в фиолетовой мантии. Кожа его, правда, высохла настолько, что напоминала папирус, а сухие пальцы, унизанные драгоценными перстнями, казалось, состояли из одних костей.

Несмотря на возраст, Магистр явно не растерял свежести ума, который играл серебристыми бликами в его глазах. Только теперь патрициана, всё прошедшее время погружённая в созерцание своего слуги, заметила, что не только глаза магистра, но и его приближённых наполнены серебряными и золотыми искрами.

Она с десяток раз прокляла себя за такую оплошность, но, впрочем, вернувшись в гостиницу, поняла, что хозяин и прислуга являются обычными людьми.

Магистр внимательно выслушал суть проблемы — вдаваться в детали Велена не стала, здесь она уже вряд ли смогла бы сойти за свою — и предложила решение поистине мудрое: пожизненную отработку она соглашалась заменить солидным штрафом и обещанием никогда больше не появляться в пределах видимости гильдии.

Впрочем, штраф оказался солидным настолько, что глаза патрицианы медленно полезли на лоб. Всех имеющихся камней и большей части золота хватило бы, по мнению Магистра, чтобы оплатить треть суммы. Остальное энтари предлагалось заработать любым доступным ей путём — в том числе Магистр милостиво соглашался предоставить ей несколько несложных, но неприятных поручений гильдии. Велену не оставляла мысль о том, что хитрый старик собрался закабалить не только Норена, но и её, но пока что других идей у неё не было. Она потребовала у Магистра обещание, что арестованный крылатый будет содержаться в приемлемых условиях, на что старик согласился на удивление легко, добавив лишь:

— Если он сам не заставит меня нарушить обещание.

Уточнение Хейд не понравилось, но на большее рассчитывать не имело смысла: и без того милость человека, на которого Велена никак не смогла бы давить, была весьма велика.

Вернувшись в гостиницу, она ещё раз прокрутила в голове ряд возможных вариантов: вариант вытащить Норена силой отпадал. Застрять на маленьком островке, где негде спрятаться и последняя крыса сдаст их страже, она не хотела. Дальше шли варианты, связанные с заработком. Велена, которой до этих пор ни разу не приходилось зарабатывать на пропитание, с удивлением осознала, что круг её навыков не слишком велик. Она неплохо играла в азартные игры, что было чревато не только выигрышем, но и потерей остатка денег. Умела строить интриги, что в данной ситуации было абсолютно бесполезно. Отвратительно, но всё же могла бы ухаживать за больными — гарантированная пара медяков в день. Всё это отпадало сразу же. Оставалось два варианта: она умела общаться с мужчинами и убивать. Подумав, она слегка расширила список: он умел обращаться с женщинами и мужчинами, а так же убивать всех тварей, ходящих на двух, четырёх, шести ногах, ползающих или летающих по воздуху.

Первая профессия была достаточно безопасна, сулила комфорт и, возможно, приличное вино каждый ужин. Минусы заключались в том, что ей выше крыши хватало одного деспотичного бессильного мужика уже в Риме, и терпеть сплошной поток подобных ему, она не слишком-то хотела. Подумав, Велена решила оставить этот вариант на крайний случай.

Второй комплект способностей вполне мог бы пригодиться в страже — всё та же пара медяков и кислое пиво по вечерам. Иными словами, вариант отпадал. Она могла бы попробовать стать наёмным убийцей, но по своему опыту знала, что в этом деле, как нигде, важна репутация. Без солидного опыта работы вряд ли кто-то поручил бы ей серьезное дело… Впрочем, вариант можно было рассмотреть поподробнее. Ещё можно было убивать животных. В последние годы она редко охотилась на экзотических тварей, но раньше у неё получалось неплохо. Но сколько получает охотник? Она не могла представить даже приблизительно.

Велена решила прошвырнуться по тавернам и кабакам, послушать сплетни и поискать работу. Поначалу трактирщики, которых она отводила в сторону, чтобы шёпотом спросить: «Никого не надо убить?» — смотрели на неё с долей сомнения. Ей пришлось обойти город три раза, прежде чем на третий день в тёмном переулке за таверной её подловил неприятный мужчина в низко надвинутой широкополой шляпе. «Подкараулил» в прямом смысле — стоило Велене завернуть за угол, как острое лезвие метнулось ей под рёбра. Патрициана, не останавливаясь, отбила удар, завернула за спину руку нападавшего и, протащив его вдоль улицы несколько метров, приложила лбом о стену. Она не задавала вопросов. Настроение упало так низко, что все мысли вертелись вокруг одного: каким именно способом нужно убить этого недотёпу, чтобы на сердце полегчало.

— Мир! — прохрипел нападавший, немало расстроив этим Хейд.

Велена продолжала удерживать руку мужчины, ожидая продолжения.

— Моё имя — Вацлав Крейг. Это проверка.

Велена не шевельнулась.

— Работа. Ты искала работу?

Велена отпустила руку Крейга, перевернула его и, стремительно перехватив за горло, опять прижала к стене.

— Может быть, — сказала она.

— Пусти или я не буду говорить.

Велена помешкала, затем опустила руку и отошла на шаг назад, мрачно наблюдая, как откашливается собеседник.

— Как я сказал, — проговорил мужчина, потирая горло, — моё имя Вацлав Крейг. Я — торговец.

— Торговцы не шастают по тёмным переулкам посреди ночи, — заметила Велена меланхолично, — но мне плевать, кто ты. Скажи просто — кого или что убить и сколько ты заплатишь.

— Ты недавно в городе? — спросил Крейг, выпрямляясь.

— И, надеюсь, ненадолго.

— Отлично. Это мне и нужно. Расклад прост.

Он замолчал, но и Велена лишь ждала продолжения.

— Я — торговец. В основном. Мне нужны части тел разных существ. Ты достаёшь их — я плачу. Золотом и довольно щедро. Покажешь себя хорошо — познакомлю тебя ещё с парочкой… торговцев.

Велена задумалась.

— Ты называешь, я убиваю, ты платишь. Отличный расклад.

Она подошла к Крейгу вплотную.

— Только учти — если что-то в этой цепочке не сработает, я найду, куда пристроить части твоего тела.

И вот спустя неделю Велена сидела всё в той же таверне с кружкой кислого пива в руках. Крейг расплачивался честно, а энтари поражала нанимателя количеством добычи, которую ей удавалось приносить каждый день. Однако время от этого не шло быстрее, а день выкупа приближался по-прежнему мучительно медленно.

Она посмотрела за окно, где последние лучи солнца сверкали на черепичных крышах. Бросила на стол медную монету и встала. Оставалось посетить ещё одно место. Она ходила туда каждый вечер перед сном, но пока без всякого результата.

Норен сидел на соломенном тюфяке — одном из десяти, рассыпанных в ряд, в своеобразной казарме, оборудованной для «гильдейских людей». Большинство его соседей были кабальными — должниками или преступниками, которых гильдия обязала выплачивать долги до конца дней. Считалось, что по статусу они стоят выше рабов гильдии, проживавших тут же неподалёку в больших клетках, однако Норен не видел особой разницы. И тех, и других держали в цепях. И тех, и других поднимали на побудку с рассветом и использовали целый день по усмотрению мастеров — сплошь уважаемых людей и магов, как понял Норен почти сразу. Впрочем, особых проявлений магии он увидеть не успел. Они, так же, как и простые смертные, наказывали за неповиновение батогом, так же ели и пили, так же плохо пахли.

Когда неизбежное произошло, страх быстро сменился злостью. Ему надоели цепи, плети и бесконечное подчинение. Стоило признать кого-то своим господином, как тот предавал его — и это бесило больше всего. Он мог бы простить Велене что угодно. Жестокость к людям, равнодушие к восстанию, даже болезненное и унизительное наказание — у каждого поступка есть свои причины, так учили его давным-давно. И он понимал. Зная, что никогда не сможет угадать, какой неведомый переключатель щёлкнет в голове у Хейд, он готов был мириться со всеми её причудами. Одного он не мог простить никогда — он мог смириться с тем, что будет принадлежать, но лишь тому, кому решил сам.

Одним словом, когда его, закованного в кандалы, привели в его новый дом и оставили наедине с десятком смотрящих на него из темноты глаз, он молча прошёл к окну и, вышвырнув в проход шестифутового верзилу, уселся на лежащий у окна тюфяк. Потом, конечно, была кровавая свалка. Впервые в жизни Норен бил, не желая убить — он, кажется, научился у патрицианы радоваться боли. Чужая боль не заглушала свою, но он продолжал бить, пока чьё-то худое тело, сдавленное цепью его наручников, не задергалось в предсмертных конвульсиях. Он резко отпустил жертву и отступил назад, переводя дух. К счастью, жертва так и не успела умереть.

Больше никто не трогал его в тот день — но никто и не решался заговорить. Отлично. Он не хотел говорить. Он сидел на трофейном месте у окна и всматривался в падающее за горизонт солнце. Ногти царапали ладони, разрывая кожу в кровь.

Половину следующего дня он провёл в здании храма — или гильдии, как называли его другие — разнося работавшим там магам свечи, папирус и чернила. Ничего трудного. Он вряд ли смог бы оставаться здесь всю жизнь, но какое-то время перетерпеть вполне мог. Хуже стало после обеда.

Каждому кабальному полагалась миска с кашей. Жидкой и безвкусной, по сравнению со всем, что он ел в последний год, но вполне пригодной для поддержания сил. Едва Норен опустошил её до дна и отставил в сторону, как в столовую вошёл надсмотрщик — крупный темнокожий мужчина с обветренным лицом.

— Ты, — он указал пальцем на Норена, заставив злую искру проскочить в стальных зрачках, — тебя хочет видеть магистр.

Норен молча встал и двинулся к выходу.

Если комнаты гильдейских людей находились в полуподвальном помещении, то надсмотрщик, минуя череду винтовых лестниц, отвёл его на один из верхних этажей. Миновав железные двери, Норен остановился. Просторная зала служила одновременно гостиной и кабинетом. С противоположной стороны она заканчивалась покатой и полностью прозрачной стеной.

Магистр сидел в кресле и листал какую-то книгу. Это был статный пожилой мужчина в фиолетовой мантии. Ухоженные седые волосы его ниспадали на плечи. Когда двери открылись, взгляд глубоких синих глаз устремился на Норена, и крылатый устало отметил, что радужки их искрятся серебром. Он мог бы быть вполне приятным на вид, если бы не это ледяное серебро, которым, как чувствовал Норен теперь, дышало всё в его теле — бледная кожа, седые волосы, тонкие пальцы, унизанные перстнями. И ещё… Норен заметил слабую ауру страха, исходившего от него. Этот человек вызывал желание подчиниться, которое трудно было объяснить логически. Но убийца, привыкший чувствовать этот слабый запах смерти каждый день, лишь отмахнулся от непрошенной мысли.

— Подойди, — некогда изящные, а теперь пугающе тонкие пальцы поманили его к себе.

Норен послушно приблизился и остановился в шаге от Магистра.

— Почему ты не встал на колени? — спросил Магистр.

Норен окинул его равнодушным взглядом.

— Не имею привычки так приветствовать незнакомцев.

Теперь уже оценивающий взгляд прошёлся по его собственному телу.

— За тебя просили, — произнёс магистр неопределённо.

Норен пожал плечами.

— Что в тебе ценного? — задал он следующий вопрос.

Норен усмехнулся.

— Понятия не имею, — ответил он абсолютно искренне.

— Ты что-то умеешь? — продолжил допрос магистр.

Снова лёгкое движение плеч.

— Только убивать.

— Это мне не нужно… Впрочем… Подойди, — Норен не двинулся с места. — Ну же, — лёгкое раздражение в голосе. Увидев, что крылатый не шевелится, Магистр поднялся сам, сжал в пальцах подбородок убийцы, неприятно впиваясь острыми ногтями в кожу, и с неожиданной силой рванул вниз, заставляя опуститься на колени или упасть. — Не узнаю, откуда ты, — сказал он задумчиво. — Не похож на местного, да и на дикаря с востока.

— Таких, как я, называют крылатыми, — сказал Норен негромко. — Я с севера.

Магистр удивлённо изогнул брови.

— Вот как… с Пандеи?

— Не знаю, что ты зовёшь Пандеей. Мы зовём наш материк Ойкуменой.

— Интересно… — Магистр задумался. — Но это значит, тот, кто с тобой — он тоже с Пандеи?

Норен не ответил.

Всё так же за подбородок Магистр повернул к себе лицо убийцы.

— Ты ведёшь себя невежливо, — сообщил он. — Будь ты хоть с тверди небесной, в присутствии Магистра непосвящённым предписано опускаться на колени. Не заглядывать глаза без разрешения и не говорить без вопроса. Отвечать на вопросы немедленно, добавлять обращение «магистр» — для свободных, «хозяин» — для рабов и гильдейских людей. Ты меня понял?

Норен смотрел в лицо Магистру не более секунды.

— Да пошёл ты, — сказал он устало и, рванувшись в сторону, высвободил подбородок и встал, — меня от таких хозяев наизнанку выворачивает.

— Ты усложняешь себе жизнь при гильдии, — произнёс Магистр спокойно.

Норен не ответил. Усталость накатила внезапно и накрыла с головой. Всё происходящее стало ему безразлично, почти как тогда, на арене, когда его заставляли каждый день убивать невинных людей и редких животных.

— У меня одна хозяйка, — сообщил он после долгой паузы. — И если она не свернёт тебе шею, я сделаю это сам.

Он не удивился, когда Магистр что-то шепнул надсмотрщику. Тот кивнул напарнику, и двое рослых эфиопов, взяв его за плечи, потащили вниз — по бесконечным лестницам и коридорам, отделанным цветным камнем, пока все трое снова не оказались в подвале.

Не удивился, когда один из эфиопов рванул с его плеч рубашку, превращая в клочья тонкую ткань, а затем подтолкнул в спину, заставляя улечься на металлическую решётку грудью. Убить их… но что дальше? Велена просила подождать. Он слабо верил словам патрицианы, но другого шанса не видел.

Когда плеть свистнула в воздухе, он не шевельнулся и не издал не звука.

Велена… перед глазами стояли тонкие бледные руки, унизанные браслетами. Эти руки касались его плеч, его спины, живота и бёдер. Руки были повсюду.

Он не заметил, как лицо озарила лёгкая улыбка.

Кажется, надсмотрщик злился. Кажется, он чего-то требовал. Норену было уже всё равно.

Крылатый почти не мог стоять, когда его под руки отволокли в казарму. Если бы в этот момент кто-то захотел доказать ему свою власть — он не был уверен, что справился бы.

И всё же, на всякий случай Норен обвёл комнату мрачным взглядом потемневших, как грозовое небо, глаз и медленно, старательно передвигая ноги, пошёл к окну.

Он упал на ворох сена. Соломинки отвратительно резали изодранную спину.

Глаза крылатого воткнулись в сумрак за окном. В саду при храме шёл ремонт. Работа двигалась полным ходом — крепкие загорелые рабы, разделившись по трое, таскали здоровенные каменные глыбы для какой-то беседки.

Норен не хотел на них смотреть. Жизнь была отвратительна. Взгляд устремился за ограду, на храмовую площадь, где ещё два дня назад он чувствовал себя счастливым.

Крылатый задержал дыхание, не веря своим глазам.

Стройный силуэт прилепился к резной ограде недалеко от входа. Волосы и плащ женщины трепал ветер. Одна рука нервно сжимала рукоять плети, другая лежала на изогнутых прутьях решётки. Прищуренные глаза хмурили лоб, делая её старше на десяток лет. Лицо осунулось, а губы были сжаты в тонкую бледную линию. Она шарила глазами среди рабочих, словно выискивала кого-то.

Норен протянул руку и коснулся пальцами края рамы.

Губы беззвучно прошептали имя, и голова женщины повернулась. На секунду Норэну показалось, что та видит его, и он поспешно отодвинулся глубже в тень. Не сейчас и не таким.

Злая улыбка растянула губы. Патрициана стояла неподвижно, продолжая всматриваться в темноту в маленьком окошечке у самой земли. Она не уходила, и Норен никак не мог отвернуться. Только лежал и глупо улыбался, сам не зная, чему, пока, наконец, не уснул.