Перекрестки

ЧАСТЬ 4.

Джабир только что попрощался с постоянным клиентом. Мистер Шульц бывал у него со дня основания клиники. И хотя, по мнению доктора, мужчина уже не нуждался в помощи, отказать ему Джабир не мог.

Даже сейчас, когда Густав Шульц умело управлял своей жизнью и выглядел счастливым, Джабир, глядя на него, все еще видел того маленького худенького запуганного мальчика, каким Густав оставался до своих сорока семи.

Лощеный, дерзкий, богатый мужчина почти десять лет назад с усмешкой шагнул через порог кабинета. Его мучили сильные головные боли. Он проходил бесконечные исследования, врачи назначали разные схемы лечения, но ничего не работало. А мистер Шульц привык, чтобы все работало, не болталось без дела: крутилось, умножалось, приносило выгоду. Без проколов и сбоев, строго по плану. Густав готов был простить многое, но не отсутствие видимого результата. Врачи сильно его разочаровывали: их советы и рекомендации не ра-бо-та-ли!

– Добрый день, доктор Шериф. Сразу хочу сказать, что я не верю во все эти «погладил руками – все прошло». Мне даже сильные препараты не помогли. Но! Мой партнер по бизнесу очень вас рекомендовал, – мистер Шульц говорил с презрением, а Джабир улыбался мальчику лет десяти с голубыми доверчивыми глазами и таким огромным сердцем, что доктору на мгновенье стало невыносимо больно, когда он представил, сколько мучительных инъекций разочарования пришлось вынести. Сердце должно было зачерстветь от их токсичного действия, но оно оставалось таким же большим и полным надежд, хоть и билось под броней из цинизма и натренированной жесткости.

Густав напомнил Джабиру его самого. Он тоже принял наследство, от которого трудно отказаться. Только вместо семейного дара врачевания младший Шульц получил целую бизнес-империю. И, к большому сожалению, старшие в его роду не считали, что их наследник может быть самим собой, управляя «большим кораблем».

Когда старший Шульц понял: пора готовить смену, счастливое детство Шульца младшего закончилось. Частная школа: боже, как рыдала мама и убивалась бабушка. Старший Шульц был разведен, мальчик жил с ним, но бывшей жене позволяли приходить, когда она пожелает. После волевого решения отца маме и сыну оставались лишь две недели на Рождество и короткие как миг летние каникулы. И чем старше становился Густав, тем меньше времени он проводил с самыми любимыми. Оно обменивалось на деловые встречи отца, на которых младший Шульц обязательно присутствовал со своих четырнадцати лет.

Густав хорошо играл на гитаре. Музыке его учила мама, до замужества она играла первую скрипку в симфоническом оркестре Мюнхена. Уроки были для мальчика настоящим счастьем, а камерные семейные концерты, где бабушка под их аккомпанемент пела «весьма недурно» – по ее собственному выражению – старинные песни, казались Густаву глотком воздуха в жизни, строго подчиненной графику.

Несмотря на все сложности и ограничения, Густав даже не думал перечить отцу. Он любил его, восхищался им. Похвала Щульца старшего была дороже любого подарка. Возможно потому что подарки случались как минимум дважды в год – на Рождество и день рождения, а добрых слов от папы можно было не дождаться за все десятилетие.

– Манульная терапия, мистер Щульц, это не совсем «погладил руками», но я понимаю ваши опасения, – ответил тогда Джабир.

После первого приема Густав впервые за много-много месяцев уснул без обезболивающего. Ему снился худенький голубоглазый мальчик, в котором он с трудом узнал себя. Мальчик играл на гитаре, а бабушка хлопала в ладоши и смеялась. Как только Щульц проснулся, он позвонил своему помощнику и попросил записать его на прием к доктору Шерифу: раз в неделю до конца года.

Со временем Густав и Джабир стали кем-то вроде друзей. И хотя их общение ограничивалось стенами кабинета и столиком ближайшей кофейни, оно было по-настоящему теплым. Мужчины доверяли друг другу. Джабир рассказал Густаву о военным прошлом, Густав – о годах, проведенных в фирме отца, трех неудачных браках.

Мистер Щульц, несмотря на большой жизненный опыт, так наивно доверял тем, кого любил, что две первые супруги чуть не оставили его без компании. Об обоих бракоразводных процессах много писали журналисты. Оба раза Густав чувствовал себя абсолютно убитым: он любил этих женщин и не подозревал в них коварства. Оба раза он уходил в затяжные запои. Правда, во второй раз алкогольная эпопея получилась в два раза короче.

– Опыт, – смеялся Густав, повествуя Джабиру о своих приключениях.

Третий брак в жизни Щульца-младшего случился тоже по неземной любви, но это не исключило очень жесткого брачного контракта, который, впрочем, не помог. Брак, где все было оговорено, продержался даже меньше, чем браки, где изначально договоренности отсутствовали, зато имела место импровизация.

– Любовь не выдерживает рамок, Джабир. Это как картина, для которой нельзя изготовить подходящего багета. Она всегда будет больше любой оправы.

После полугода постоянных приемов в клинике доктора Шерифа Густав взял в руки гитару, которую совсем забросил. Сам попросил у матери приглашение на ближайший концерт ее учеников, постепенно стал частью тусовки музыкантов и учредил ежегодную премию для одаренных учеников музыкальной академии, где все еще преподавала родительница.

А семь лет назад Щульц снова женился. На талантливой скрипачке. Молодая жена родила Густаву сына.

– Наследник у меня родился, смотри, – постоянный пациент показывал Джабиру фото.

– Замечательный новый человек. У него будет хорошая судьба, ведь у него такой мудрый отец, – улыбнулся Джабир.

– Так и будет, – ответил Густав.

Он, как показало время, стал чудесным, даже слегка сумасшедшим отцом. Джабир радовался переменам в жизни мистера Щульца-младшего. Но в последние несколько месяцев, болтая с Густавом о его семье, любимом сыне и жене, он стал замечать, что испытывает чувство похожее на зависть.

Когда впервые он ощутил ее присутствие, не поверил сам себе. А потом Щульц на приеме рассказал, какой сюрприз приготовила его Хелена на день рождения:

– Никто, кроме мамы, обо мне так не заботился. Я думал, что взрослые мужчины не должны так мечтать о нежности, я и не мечтал. Но появилась Хелена и я понял, что только этого и хотел: нежности, ласки и любви. Как маленький щенок. И мне совсем не стыдно в этом признаваться. Я уверен, что ты меня понимаешь, Джабир. Ведь так?

Доктор Шериф, заполнявший историю пациента, молчал. Еще в самом начале щульцевского монолога, он отметил, что старается натужно улыбнуться, чтобы призвать эмоции, которые бы хорошо вписались в эту ситуацию: откровения счастливого человека. Ведь это он, Джабир, в прямом смысле приложил руку и все свои знания, чтобы Густав увидел себя настоящего. Почему же тогда в сердце вместо положенной случаю радости шевелится зависть?

– Я не помню своей матери, – Джабир еле сдерживал себя, – но я понимаю тебя.

Несколько лет назад доктор Шериф развелся с женой официально. И тут же получил предложение от своей любовницы. Решительная блондинка, коллега из клиники, где когда-то он работал, позвала на ужин и сказала, что теперь они могут пожениться, он же свободен.

Джабир был ошеломлен не столько самим предложением, сколько тем, что он довел отношения до этой точки: не разглядел серьезный настрой женщины. То свидание стало для их пары последним. А привлекательный араб-доктор, владелец собственной клиники, мужчина с большим будущим и красивыми руками в настоящем – таким его видели женщины, готовые потерять голову, посмотри он пристальнее своими медовыми глазами, решил впредь быть аккуратнее. Поэтому оставался одиноким уже четвёртый год к ряду. Случайные отношения длиною в ночь или в совместные выходные – не в счет.

Той самой, которую так ждал Джабир, которую бы почувствовал сразу и узнал с первого взгляда, среди прекрасных, интересных, умных, образованных женщин, не было. Они были созданы для кого-то другого, просто иногда их путь пересекал его жизнь. Как у перелетных птиц бывают остановки в чужих странах.

Дед после развода внука пару месяцев с ним не разговаривал. А на приветы, которые Джабир передавал через Муссу, отвечал, что ему не нужны пожелания здоровья от человека, напрочь забывшего традиции. С годами характер у старика становился только круче.

– Твой дед совсем не похож на просветленного дервиша, застывшего с улыбкой умиления и всепрощения, – смеялся отец в телефон. – Сегодня он решил простить тебя. В очередной раз. Дед просил передать, сынок, что твоя женщина уже на пути к тебе. Между вами много преград. Но ждать осталось недолго.

– Звучит, как предсказание гадалки из цирка, – улыбнулся Джабир. – Слишком туманно. Но передай деду спасибо от меня и пожелания здоровья. Рад, что они снова принимаются.

– За что купил… – ответил отец. – Береги себя, родной.

Минул четвертый год, как дед посулил внуку женщину всей его жизни. Дни сменяли друг друга, и в них не было даже намека на судьбоносную встречу. Джабир уже и не ждал. Не искал ответной искры в глазах, которые на секунду могли показаться знакомыми.

Джабир понимал, откуда взялась его зависть к Густаву, упрекал себя за нее, подтрунивал над собой. Даже поделился своими чувствами с отцом.

– Похоже на то, что все идет, как надо. А ты не видишь, деля чувства на хорошие и плохие, правильные и неправильные. В этом вы с дедом очень одинаковые. Несмотря на дар, вы слишком земные, – констатировал Мусса.

– Ну а по туманности формулировок ты точно сын своего отца, – ответил, улыбаясь, Джабир. – И я по обоим вам уже очень соскучился. Когда вы соберетесь в гости уже наконец?

– Я про то, что к своим чувствам нужно с уважением отнестись… Мы тоже соскучились, сообщим, как купим билеты.

Джабир выключил видеозвонок и открыл расписание приемов на завтрашний день. Администратор аккуратно вносила все в программу. Предстоящий день не был сильно загружен: лето – все постоянные клиенты в отпуске. Поэтому в графе приемов – только пара знакомых фамилий и одна новая – Lebedeva.

Доктор Шериф попробовал произнести фамилию вслух, вышло так себе, словно карамельные конфеты во рту покатал. Он закрыл ноутбук и на выходе из кабинета вдруг почувствовал сладкий привкус на языке.

– Перетрудился. Надо бы отдыхать побольше, – сказал он сам себе вслух и улыбнулся в пустой коридор. Джабир обычно последним уходил из клиники.