Песнь русалки

Глава 5

Комнатку, где они оказались, попетляв по коридорам, Милорада ласково назвала «мастерской». Однако внешне она напоминала обычную курную избу, которую терем окружил роскошно убранными комнатами. Только сейчас Святослав отметил, что тут, в отличие от всего остального терема, были окна, в которые лился белесый свет, разбавленный нависшими облаками. За окнами виднелся сад с деревьями и кустарниками. Имелась даже дверь, которая вела к нему. А окна были такими прозрачными… никак не напоминали слюдяные в их тереме, и уж точно не похожи они были на крестянские, затянутые бычьим пузырем. Они были словно из чистейшего льда. Святослав так впечатлился, что решил тронуть пальцем незнакомый материал. В отличие от льда, он был теплым.

— Это стекло, — благодушно пояснила Милорада.

— А-а-а, — только и протянул юноша. Про стекло он читал в книгах, но вживую видел впервые.

Стены в комнатке были простые, бревенчатые, имелась даже небольшая, точно игрушечная, печка, на многочисленных полках стояли горшки и кувшины, с потолка свисали пучки сушеных трав, а по центру стоял большой стол. На него-то хозяйка и усадила разомлевшего от еды щенка.

— Ну-ка, Влас, посмотрим, что за беда с тобой случилась.

По дороге Свят успел пересказать ей события злополучного ужина, опуская детали, связанные с поведением Даны. Он решил, что молодой девушке не стоит знать о таком. Милорада, в общем-то, не стала допытываться. Расспрашивала только, какие травы смог по запаху распознать Святослав, но тот, сколько голову ни ломал, называл только полынь и мяту.

Девушка подошла к щенку, тут же принявшемуся тыкаться ей в руки, и в очередной раз, когда мокрый нос коснулся ее белых ладоней, схватила его за морду и разжала челюсти. Влас тут же заверещал, уперся лапами в стол, но Милорада, худая и тонкокостная, держала крепко. Свят встрепенулся и подскочил с другой стороны, схватил щенка за загривок, отчего тот тут же принялся плачуще скулить. Милорада нахмурила брови.

— Что там?

— Вижу следы волчьей ягоды и черной рябины, — поморщилась она. — Нехорошо, но нестрашно. И заговорила твоя мачеха вино, чтоб всякий, кто его хлебнет, вставал на ее защиту и почитал, как хозяйку.

Она отпустила собачью морду, и Влас тут же лег на стол, подложил под морду лапы и принялся смотреть на Милораду со Святославом, как бы спрашивая: «Ну, за что же так-то?». Милорада ласково потрепала его по ушам и улыбнулась.

— Все хорошо будет, песик. Утро уже будешь в своей шкуре встречать.

— Ты сможешь его расколдовать? — оживился княжич. Кажется, впервые с ночи он смог вдохнуть полной грудью, словно ему с шеи срезали камень, как у утопленника.

— Конечно. Дело нехитрое, — она сняла с полки несколько горшков, достала сушеную траву и ягоды, бросила в ступку и принялась толочь. Пес внимательно наблюдал за каждым движением ее рук. То же делал и Святослав. Он видел, как похоже толкли ягоды и листья знахарки, но в этот раз все выглядело как-то иначе. По-настоящему.

— А как ты поняла, что с ним? — спросил юноша. По блеснувшим щенячьим глазам он понял, что Власа волновал тот же вопрос.

Милорада оторвалась от своего занятия и подняла на них глаза. Посмотрела пристально, будто взором кожу снимала, Свят уже думал, что она сейчас скажет какую-то колкость или выпроводит его, но девушка лишь благодушно улыбнулась и заправила за ухо выбившийся огненный локон.

— Просто все. Когда человека или любое другое существо проклинают, у него не внутренней стороне щек появляются узоры, извилистые такие, черные. Ну, а ягоды ему язык покрасили, — улыбнулась она.

Свят тут же ощутил зудящее желание самостоятельно убедиться, что на щеках пса изнутри появился рисунок, а заодно и себе в рот заглянуть было бы неплохо, но щенок тут же соскочил со стола и спрятался под складками белой скатерти. Милорада рассмеялась.

— Смешные вы такие, так бы и оставила тут насовсем, а то же мне скучно.

— Как тут заскучаешь, — непонимающе пожал плечами княжич. Милорада еще раз взглянула на него, и в глазах ее плескалась нежность, которая бывает в глазах очень старых женщин, которые внимательно слушают, как их дети морозят какую-то глупость.

— А что тут интересного? Покидать топь мне не дают, а если кто в гости и наведается, то лишь русалка или болотница, ну или какая птица поважнее. А с ними разговоров немного: хороша ли погода, много ли в речке рыбы, густы ли туманы, толста ли паутинка. И так из раза в раз. А мне другое интересно.

— Что же? — казалось бы, простой, как лапоть, вопрос, но Милорада просияла. Взглянула на Святослава искоса, мол, вдруг это его не сильно волнует, но юноша смотрел на нее, не отводя глаз. Ему и правда было любопытно, что может интересовать девушку, живущую посреди проклятой топи и болтающую с русалками.

— Ну… — непослушный локон никак не хотел убираться и все падал ей на глаза. — Мне многое интересно, но если просто, то хочется увидеть, как люди живут. Как взрослеют, заводят семьи, детей, стареют и умирают, как пекут хлеб и ткут полотно, доят коров и вспахивают земли. Это все так… увлекательно!

— Чего ж тут увлекательного?

— Ну как «чего»? Жизнь меняется каждый день. Сегодня ты просыпаешься здоровым и полным сил, а на следующий день после трудной работы не можешь подняться, потому что спина болит и колени скрипят.

«Что ж хорошего?» — чуть не выпалил Святослав, но сдержался. Ему решительно было не понять, как Милорада может находить такое интересным, но уточнять не стал, чтобы не обидеть. Его примерно также увлекали люди в других государствах, и тот же Влас смотрел на Свята, как на сумасшедшего, когда тот рассказывал, как очередную ночь провел над книгами из другого царства. Иногда Святослав жалел, что у него не было старшего брата, которому отец мог бы доверить княжение, чтобы сам Свят мог отправиться странствовать.

Юноша мотнул головой, отгоняя тяжелые мысли. «Если бы, да кабы», — все это лишь приводило к еще большему разочарованию в смеси с обидой за весь мир, что жизнь не извернулась так, как угодно одному лишь Святославу. Милорада заметила это движение. Кивнула, будто забралась прямиком ему в голову.

— Знаешь, я не очень хорошая хозяйка, прости меня, пожалуйста. Твоя помощь мне сейчас не нужна, так что сходика-ты в баньку попариться. Заодно смоешь свою усталость с обидой.

— Спасибо, — кивнул юноша и направился к двери в садик, но Милорада его окликнула.

— Куда ты, княжич? Баня-то в тереме, — улыбнулась она. Пару мгновений она с удовольствием наблюдала, как вытягивается лицо юноши, а потом прибавила. — Иди во все открытые двери, и окажешься в бане.

— Хорошо. Спасибо, — еще раз пробормотал Святослав и попытался выудить щенка из-под стола, но Милорада сказала, что Влас ей нужен тут.

Когда княжич вышел, девушка уперла руки в бока и присвистнула.

— Давай-ка, песик, расскажи мне про своего друга, пока я буду тебя от дурного колдовства лечить, — из-под стола тут же появилась заинтересованная мордашка. Ничего на свете Влас не любил так, как добрые свежие сплетни, которые можно подать с пылу-с жару. Милорада сощурилась. — Скажи-ка, женат наш княжич?

Святослав никогда не видал такой бани, как в Милорадином тереме. Юноша уже немного устал удивляться, но всякий раз, стоило ему зайти в новую комнату, его брови ползли вверх. Ему казалось, что наутро у него лоб будет болеть, как натруженные на веслах руки.

Но парная и правда была чудная, он о таких, как и о заморском стекле, только в иностранных книгах читал. Тут не было дерева и веников, только каменная скамья, облицованная мелкой гладкой мозаикой. Помещение было просторным, Свят чувствовал это, но оценить размах он не успел. Стоило ему снять одежду и зайти в теплый, дышащий влагой полумрак, что-то в стенах зашипело, и в комнатку поползли белесые облака пара, густые, как молоко. Юноша опустился на каменную скамью и приятно удивился, что та была теплой.

В воздухе запахло травами, пар каплями оседал на коже, волосах и бороде, отчего лицо начало чесаться. Свят несколько раз провел ногтями по заросшему подбородку, думая про себя, что стоило бы поправить торчавшие во все стороны клоки. Он не брился с тех самых пор, как на них обрушились все беды. Руки не доходили, да и не заботило его это. Чем больше хотела его женить на себе Дана, тем больше он пытался стать ей противным. Но тут можно было не бояться.

От тепла позвоночник Свята словно расплавился, стал мягким, как кисель. Юноша и сам не заметил, как стек на лавку, вытянул ноги на теплом камне и расслабленно прикрыл глаза. В бане не было удушающе жарко, и он даже думал о том, что тут нестрашно и уснуть. Его и правда начало клонить в сон. Набитый иностранной едой желудок его не мучал, пустил сладкую негу в разум, снялась и злоба, и раздраженность. Впервые за долгое время Святославу было хорошо и спокойно. Так хорошо, что в памяти сами собой всплывали слова хозяйки дома: «Так бы и оставила вас тут насовсем».

А что? Может, это было бы и неплохо. Вдали от Даны, вдали от свалившейся на плечи Святослава ответственности за княжество, вдали от бед, которые обрушились на Дол. Конечно, Свят с самого детства знал, что когда-нибудь он станет князем, заботы княжества станут его заботами, а родная земля станет для него важнее жены и матери. Но, сколько бы ему этого ни твердили, даже в свои двадцать он оказался не готов. В груди неприятно сдавило, в горле появился ком. Свят сел и провел ладонью по мокрому лицу. Нет, так думать нельзя. Эти мысли никому не помогут, а только бед наделают.

Стоило ему сесть, туман тут же начал рассеиваться. Из-за белой поволоки показалась купель в самом центре белоснежной комнаты. Святослав встал со скамьи и осторожно опустился в холодную воду. Она быстро привела его в чувство и развеяла дурные мысли. Юноша несколько раз нырнул, а когда оказался на поверхности в третий раз, увидел сложенные на бортике полотенца и бритву с мылом. Памятуя о местных порядках? Он еще раз громко поблагодарил хозяйку за заботу и принялся приводить себя в порядок. В предбаннике он обнаружил зеркало, такое чистое и большое, что мог рассмотреть себя в полный рост. Ежедневные вылазки на лодке высушили его тело, теперь оно выглядело, словно свитое из веревок.

«То ли еще будет, когда настанет голодная зима», — подумал он и принялся равнять бороду. Одно движение рукой, другое, жесткие клочки волос падали к ногам. Вдруг рука дернулась и отрезала слишком много, недалеко от челюсти. Святослав раздосадованно поцокал языком, и в следующую секунду бритва сама вылетела из его руки и повисла на уровне лица. Юноша нахмурился.

«Я сам», — он попытался ухватить непослушное лезвие пальцами, но то взмыло вверх и описало круг рядом с его головой, как бы говоря, что княжич не дождется. Святослав опустил руки.

«Только некоротко», — пробормотал он и запрокинул голову. Прикрыл глаза, избавляя себя от соблазна лишний раз взглянуть в отражение и увидеть, как острый кусок металла парит в опасной близости от его шеи. Он попытался отвлечься. Мысли сами собой вернулись к причудливой хозяйке терема.

В Милораде было немало странного, но почему-то Святославу она казалась такой знакомой и понятной. Ему вспоминалось, как горели ее глаза, когда она рассказывала о яствах из стран, в которых ни разу не бывала, и как потухал ее взор, стоило ей напомнить себе, что она в них так и не окажется. Тут же вспомнился сладкий вкус десерта, который она без задней мысли поднесла к губам гостя собственной рукой. Тогда Святослав остолбенел от такого личного жеста, но теперь этот момент ввинтился в его память и вызывал интерес.

«Любопытно, чем она занята сейчас», — подумал он и тут же услышал звонкий голос Милорады.

'Встреть меня молодец

У алого брега

Я тебя спрячу от первого снега,

От бури, от зноя и от печали.

Нас не увидят,

Нас не узнают…'

Княжич распахнул глаза и увидел Милораду прямо перед собой, за тонкой границей зеркала. Она стояла, склонившись над сундуком, одетая в одну лишь нательную рубашку. Рыжие волосы ниспадали по спине, и девушка то и дело заправляла их за уши, когда наклонялась, чтоб достать очередное одеяние. Она прикладывала к себе то тяжелый парчовый сарафан, то тесное расшитое жемчугом платье, то наряд, напоминающий длинный кафтан из тонкой ткани, струившейся, как вода. Святослав понимал, что стоит отвести взгляд, но не мог. Глаза словно прикипели к белоснежной коже, видневшейся из-за расшитого ворота, к острым ключицам.

Девушка сделала шаг вперед, и алые солнечные лучи прошли сквозь невесомую ткань рубашки, высвечивая тонкокостное тело — каждую его черту и изгиб. Святослав уже и думать забыл о бритве, подался вперед и тут же замер, как вкопанный. Милорада перестала напевать и улыбнулась, так, словно видела и его, оторопевшего, с глазами навыкате. Она вытянула руку вперед и коснулась невидимой преграды, зеркало пошло мелкой рябью, и через мгновение образ пропал, осталось только отражение Святослава, всклокоченного, раскрасневшегося и смущенного, словно он был наивным подростком, а не следующим князем. Бритва сверкнула на уровне его лица. Только сейчас юноша увидел, что кусок металла превратил его окладистую бороду в аккуратную «бородку». Настолько ровную, что по ней можно было чертить.

Юноша благодарно кивнул и пошел одеваться, на всякий случай стараясь держаться подальше от зеркала. Если в тот момент, когда он смотрел на Милораду, она видела его…

Он одернул себя. В жизни есть куда более страшные вещи, чем показаться в чем мать родила перед молодой девушкой.

«Правда, ни одна из девушек до нее не жила в проклятой чаще и не владела колдовством», — напомнил себе княжич, наспех оделся и покинул баню.

Он все пытался составить в уме примерный план терема, но здание будто играло с ним. Он бродил по комнатам, но то и дело оказывался в одних и тех же, будто все огромное пространство сжалось до трех помещений: бани, трапезной и комнаты с гобеленами, на которых едва заметно шевелились вытканные цветы и птицы. Святослав чуть не взвыл, когда, перепробовав пройти сквозь все двери, снова оказался в комнатке с гобеленами. Потом выдохнул, решил, что Милорада точно вытащит его оттуда, когда захочет. Но для себя он отметил, что молодую хозяйку лучше не злить — если захочет, и правда оставит тут навсегда.

Святослав сел на лавку и принялся рассматривать гобелен. На белом полотне был выткан черный, объятый вьюгой лес, голые деревья сутулились под порывами ветра, а между стволами то и дело вспыхивали искры волчьих глаз. Святослав перешел к следующему — там было безграничное синее небо, которое расчертила огненным хвостом падающая звезда. Если присмотреться, можно было увидеть, что в центре пламенного клубка есть кто-то, похожий то ли на человека, то ли на демона. Существо то взмахивало руками, то виляло змеиным хвостом. Княжич моргнул и перешел к третьему полотну и замер. Там была выткана светлица, у просторного окна сидели две фигуры, то ли молодые девушки, то ли совсем старые женщины, толком и не понять, так светлы их волосы или их выбелила седина. Одна была одета в яркий алый сарафан, другая — в старые черные одежды. Каждая держала по веретену. Веретенца то вскакивали на лавки, то плясали по полу, сплетаясь нитями. Внизу Святослав увидел вышитые буквы, и воспоминания о маминых рассказах вспыхнули в памяти: «Доля и Недоля». Две сестры-прядильщицы, которые сучили нить судьбы каждого из живых.

Святослав оторопел. В голове закопошился ворох новых вопросов. Неужели, самые настоящие Доля и Недоля — пленницы в его тереме? А если так, то зачем они княгине? И зачем ей прятать их веретена, если в них и заключена сила сестер?

Оглушенный набившимися в голову догадками, он не услышал, как распахнулись двери за его спиной.

— Ну что, княжич, готов? — зазвенел голос Милорады. Святослав резко обернулся и чуть не оступился — хозяйка терема опять оказалась вплотную к нему, так, что он чувствовал сладковатый запах трав, исходивший от ее кожи. Юноша сделал шаг назад, восстанавливая приличное расстояние между ними.

— Готов к чему? — ему вдруг стало жарко, как в бане. На лбу выступила испарина.

— Вот и я не знаю, к чему ты можешь быть готов, — задумчиво протянула Милорада, беззастенчиво рассматривая его лицо. — На первый взгляд, красавец, хоть с порога жениться езжай. А как присмотришься, видок у тебя, будто ожившего мертвеца увидал. Тебе нехорошо?

Насмешка в ее взгляде тут же сменилась участливым волнением. Святослав тряхнул головой и указал на гобелены.

— На этих полотнах — Доля и Недоля, которых моя мачеха держит в тереме?

Милорада нахмурилась и подошла к третьему гобелену, сжала губы в тонкую нить.

— Когда при них их веретенца — да.

— А что происходит без веретен?

— Хаос, — всплеснула руками Милорада. — Нити судьбы переплетаются в беспорядочный комок, и произойти может все, что угодно. Вот так.

— Но что с этого может быть Дане?

— Не знаю, — пожала плечами девушка и перевела взгляд на княжича. — Давай-ка лучше займемся твоим другом. Мне нужна твоя помощь. Сходи со мной к ручью, набрать лунной воды.

— Лунной? Сейчас? — он готов был поклясться, что солнце едва взошло пару часов назад. Милорада закивала, опять прожигая его взглядом. На губах появилась насмешка.

— А чего ты хотел? Время тут идет немного иначе, чем у вас. Будешь торопиться — день с ночью сменят друг друга быстрее, чем ты глазом моргнешь. Так что не суетись, твое от тебя не убежит.

И, не терпя дальнейших вопросов, Милорада оплела его руку своей и повела через терем. В этот раз чудесный дом и не думал путать им дорогу.

— А что с Власом?

— Он спит, — ответила Милорада. — Я дала ему пару отваров, чтоб вывести вино, но для обращения нужна рябина и лунная вода.

Святослав кивнул, как будто всю жизнь знал, что такое лунная вода. Милорада же вскоре сменила тему: она все расспрашивала, как Святославу ее терем, хорошая ли была банька, понравились ли полотна. Юноша со всем усердием хвалил чудесное прибежище. На языке, правда, вертелся вопрос о зеркалах, но Святослав так и не решался о них спросить.

Возле двери Милорада подхватила плетеную корзинку, стоявшую на лавке, а Святославу протянула длинную увесистую палку. Сразу же пояснила.

— Это если темно станет и гость непрошенный заявится, засветим огни.

— Так для огня нужна вымоченная в масле или жиру тряпица, — подал голос княжич.

— У меня есть кое-что получше, — сказала она и достала из корзины черный от копоти череп. Человеческий.

Святослав клацнул зубами, запирая в горле возглас. Милорада только улыбнулась.

— Не бойся, то был душегуб. Он обманывал людей и обижал детей. Так хоть пользу принесет, правда, черепушка? — проворковала она и провела ногтями по костяной макушке. Череп тут же согласно щелкнул зубами. Святослав вздрогнул всем телом и наклонил палку, позволяя Милораде насадить череп на верхний конец. Стоило ей это сделать, глаза у черепа зажглись, как два уголька, а рот раскрылся.

— А он не говорит?

— Пришлось лишить его этой радости, — улыбнулась девушка и, распахнув дверь, выскочила в ночь.

Света от черепушки едва хватало, но Милорада уверенно шла вперед. В темноте алая земля казалась черной, ночь съела все краски, и даже бледное лицо луны, повисшее над деревьями, не могло развеять мрак. Святослав то и дело аккуратно наклонял палку с черепом то в одну, то в другую сторону, освещая обочины тропинки. Ему все казалось, что кто-то или что-то преследует их, он видел шевелящиеся вокруг деревьев силуэты, да и сами деревья двигались, хотя ночь была абсолютно безветренной. Его все подмывало спросить, кто еще может жить в этой топи, но Свят решил, что это может быть буквально кто угодно, и лучше он узнает о чудных соседях непосредственно в момент встречи. Слишком ему надоело бояться и удивляться. Зачем надумывать беду, если она сама рано или поздно тебя найдет? Поэтому он упер взгляд в спину своей провожатой и топал за ней по хлюпающей земле.

В отсветах огоньков-глаз блеснули золото и драгоценные камни. Только сейчас Святослав заметил, что девушка нарядилась в дорогое платье на иностранный манер, слишком уж красивое для ночной прогулки по лесу. Девушка, точно почувствовав его взгляд, обернулась и украдкой улыбнулась.

— Что, нравится тебе мой наряд?

— Да, очень красиво, — кивнул юноша, напоминая себе, что его голова может стать еще одним светильником. Милорада довольно повела плечами.

— А сама я какова? Красивая?

— Ну… да.

— Что значит «ну»? — она резко обернулась и остановилась, так что Святослав чуть не влетел в нее. Ледяной взгляд прошивал насквозь. — Или ты видал девушек красивее и в нарядах побогаче?

— Нет, Милорада, — тут же замотал головой Святослав. Нужно было собрать волю в кулак, показать, кто тут сын княжеский, вниманием боярынь в прошлом не обделенный, но черепушка на палке явно намекала, что рисковать не стоит. — Просто я не ожидал услыхать такой вопрос посреди ночи в темном лесу.

Милорада тут же сменила гнев на милость, приправленную горсткой обиды и благородного снисхождения.

— Ну, ладно. На себя бы посмотрел: вас, мужчин, пока не спросишь, вообще слова доброго не дождешься.

И продолжила путь. Святослав тут же почувствовал себя ужасно неуклюжим. Куда подевалась вся его прыть и ловкость в общении с девицами? Он прекрасно знал, что нужно сделать, чтоб заставить девушку смеяться или краснеть, украдкой пряча улыбку, но тут у него будто язык отсох. Слишком хорошо он понимал, что неудачная шутка или вольность может стать последней. А если ей понравится? Вдруг, она действительно оставит его в тереме? Как ни посмотри, ни один из исходов ему не нравился.

— А что, княжич, много ли девушек хотят выйти за тебя замуж, чтоб жить в тереме и горя не знать?

— Ну, есть парочка. Но сейчас в Долу грядет голод, от которого никакие стены терема не спасут, — отличный момент, чтоб напомнить, зачем он здесь.

— Да, голод — дело страшное. Многих унесет, а те, кто выживут, так захворают и истощают, что даже не смогут по весне поля засеять, — кивнула девушка, сморщившись. Не очень ей понравилось, куда зашел этот разговор. — Вот была бы у тебя скатерка, как у меня, ты бы враз накормил своих людей хлебом и мясом, помог бы им прожить до весны.

— Возможно, — кивнул Святослав. — Может, ты еще какие премудрости знаешь, чтоб я мог людям помочь? Как, например, злую воду прогнать?

— Это дело нехитрое. За водой стоит Водяной, если он прямо к твоему дому пришел, значит, что-то ему от тебя нужно. Или что-то ему задолжали. Говоришь, после смерти отца все началось?

Святослав кивнул. Милорада нахмурилась.

— Занятное дело.

— Может, мне и с ним поговорить? — предложил юноша. Девушка тут же рассмеялась. — А что?

И правда, а что? Лешего он уже видел, не так уж все и плохо оказалось. Сейчас, по прошествии нескольких часов, Святославу и вовсе казалось, что он держался молодцом.

— Ой, насмешил. Но попробовать можешь, вдруг, он чем поможет. Да вот только один ты не справишься, — улыбнулась девушка.

— Ну, так научи меня, — осмелел Святослав. Милорада бросила на него еще один быстрый взгляд через плечо.

— Все «ну», да «ну». Это дело не из простых, а мы еще не обсуждали, чем ты мне за спасение друга заплатишь.

— Так скажи, чего ты хочешь?

Милорада улыбнулась, но не ответила. Шустро обернулась и пошла вперед, шаги зашуршали по рыхлой земле, и вскоре девушка превратилась в силуэт на освещенной луной тропинке, что вилась все вверх и вверх по холму. Тут редко росли рябины, а воздух был пронизан серебристыми лучами, словно луна — огромная, нависавшая низко над самой вершиной — решила обласкать своим вниманием один лишь этот холмик.

На самой вершине оказалось маленькое озерцо, идеально круглое, точно зеркальце для ночного светила. Милорада поставила корзину на берег и достала из нее несколько серебрянных кувшинчиков, принялась наполнять их водой. Поверхность сияла, словно жидкое серебро, а срывавшиеся с рук Милорады капли напоминали хрусталь. Стоило Милораде коснуться воды, как ее и саму окружило серебристое сияние.

Девушка обернулась и поманила Святослава.

— Если в этой воде в лунную ночь искупаться, то вмиг станешь живее всех живых. В воде не утонешь, в огне не сгоришь, яд тебя не возьмет, стрела не достанет. Сейчас как раз такая ночь.

Святослав потоптался на месте и все-таки спросил.

— Ты предлагаешь мне искупаться там?

— А что, тебе лишним будет? — съехидничала девушка.

— Нет, просто это очень щедро. Такой дар… — пожал плечами юноша. Милорада благодушно улыбнулась.

— Просто понравился ты мне. Может, и посмелее станешь, если искупаешься. А то страх смерти, он людей слабыми делает. Сам разденешься или тебе помочь?

— Спасибо, я сам, — кивнул Святослав и принялся стягивать рубаху. Он повернулся к девушке спиной, но в отражении на поверхности озера видел, что Милорада внимательно следит за каждым его движением.

Ее белая рука потянулась к шнуровке платья на груди, тонкие пальцы принялись распускать узелки. Святослав вылез из сапог и теперь медлил со штанами. Милорада же сбросила свои красные сапожки, повесила на дерево платье и осталась в одной невесомой нательной рубашке. В какой-то момент оба обернулись и посмотрели друг на друга. Милорада нервно теребила тесьму на вороте рубашки, Святослав вцепился в пояс штанов, словно от этого предмета одежды зависела вся его жизнь и честь.

— Ты тоже решила искупаться? — разбавил повисшую тишину княжич. Более очевидного вопроса в его голове не нашлось.

Милорада улыбнулась и подошла к нему, осторожно, крадучись, как кошка.

— А что, ты боишься, что воды на двоих не хватит?

И, прежде, чем он успел что-то ответить, девушка положила руки ему на плечи и толкнула. Раздался плеск, ледяная вода иглами впилась в кожу, прогоняя страх, в ушах зашумело. Свят принялся барахтаться, всплывая на поверхность. На берегу хохотала Милорада. Дождавшись, когда голова Святослава покажется над водой, она нарочито медленно стянула с себя рубашку и нырнула следом, ни секунды не стесняясь своей наготы. Вынырнула прямо рядом с ним, отбросила назад налившие на лоб мокрые пряди и улыбнулась.

— Не бойся, княжич. Теперь тебе ничто не страшно — ни меч, ни колдовство. Ни проклятье тебя не возьмет, ни приворот. Даже мой, — и, не давая ему сказать ни слова, подалась вперед.

Руки Свята сами обвились вокруг тонкой талии, губы встретились с губами, кожа коснулась кожи, и все мысли и страхи мигом исчезли.