Пленники судьбы

Глава 17

Вернувшись домой, Роза обнаружила, что Козима что-то радостно напевает себе под нос, энергично моя на кухне миску и две деревянные лопатки. В комнате пахло выпечкой, а на полу валялось несколько конфет.

— Привет, — сказала Роза, открыв холодильник. — Детишки наверняка как следует поработали над этим произведением искусства, — засмеялась она, обратив внимание на торт. Козима оставила ее реплику без комментариев. — Ну и как они?

— Похоже, очень счастливы, думая о предстоящей вечеринке в честь дня рождения Панфило.

— А также потому, что не надо рано ложиться спать, — сказала Роза, усаживаясь со стаканом сока в руке. — В траттории сегодня было спокойно. Скукотища. А где мама?

— Она еще не вернулась. Беата отправилась домой, оставив детей на меня. Но она вернется на вечеринку.

— Что ты еще делала?

— Как полагается — надула воздушные шарики.

— Папа ненавидит дни рождения.

— Но зато дети их обожают.

— А он готов ради них на все. — В движениях Козимы чувствовалась жизнерадостность, и это насторожило Розу. Ее кузина казалась чересчур счастливой для женщины, которая всего неделю назад пыталась утопиться.

— А почему ты в приподнятом настроении?

— Просто сегодня такой прекрасный день.

— Да тут каждый день прекрасен.

— Но сегодняшний прекраснее остальных.

— Интересно знать, почему именно этот… По-моему, они все одинаковые. — Роза взглянула на свои ногти с облупившимся лаком. — Пойду-ка я во двор за детьми.

Люк возвратился в замок поплавать. Было жарко, и, кроме того, ему хотелось немного прийти в себя и остудить свой пыл. Когда он плыл вдоль бассейна, то опускаясь, то поднимаясь над водой, он вспоминал поцелуй у смотровой башни: такой сладостный, нежный, страстный, но очень уж короткий. Люк размечтался, как остался бы там на всю ночь, пожелай этого Козима. Расстегнув пуговицы на ее платье и дав соскользнуть ему с плеч, он мог бы делать с ней все, что угодно, но вместо этого заставил себя не торопить события, — это ведь была Италия, а не Англия, где девушки, казалось, только того и ждали, как бы поскорее запрыгнуть к мужчине в постель. В очередной раз, вынырнув на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, он услышал голоса своих дочерей и Сэмми.

— Папочка! — закричала Джуно, подбежав к бассейну и склонившись над бортиком. — Где ты был?

— В городе. — Он подтянулся, чтобы поцеловать ее в щечку.

— Да ты весь мокрый. — Она вытерла лицо своей любимой гусеницей.

— Ты спустишься ко мне?

— И мы поиграем в непослушного крокодила?

Люк, оттолкнувшись, очутился на середине бассейна.

— Непослушный крокодил сегодня очень голоден! — зарычал он грозным голосом. Джуно тотчас подпрыгнула, скинула платье и натянула на себя купальный костюм, а Коко, как обычно, стояла в сторонке, настороженно наблюдая за происходящим. — Ну же, Коко, — упрашивал ее отец. — Ты не испортишь в воде свой маникюр. Если ты не заберешься в воду сама, то непослушному крокодилу придется схватить тебя.

— Выходить из бассейна запрещено, — запротестовала Коко. — Это правило.

— А кто устанавливает здесь правила?

— Я, — сказала Коко, в то время как Сэмми расстегивала змейку на спинке ее платья. — Бабушка шьет мне костюм, как у балерины, — живо прибавила девочка. — Она собирается покрыть его блестками. — Люк недоуменно посмотрел на Сэмми.

— Она пообещала, ведь так, Коко? — спросила Сэмми.

— Ну что ж, у Вентуры прибавилось работы!

В эту ночь Люк лежал, засунув под голову руки, созерцая наверху тени, которые падали на штукатурку, и упивался мыслями о Козиме. Он нарочно не закрыл ставни, дав возможность мягким звукам ночи проникать внутрь комнаты, наполняя ее трезвоном сверчков, шорохами маленьких животных, шумом ветра, шуршащего в ветках деревьев. Люку очень хотелось поделиться своими мыслями с Карадоком, но ведь он уже был не подросток, который хвастается своими победами. Ему сорок лет, и он, кажется, впервые в жизни влюбился по-настоящему. Предыдущие отношения, которые его связывали с женщинами, включая Фрейю и Клер, лишь слегка задели его. Однако Козима, подобно стреле, проникла в самую сердцевину его души и осталась там, каждой робкой улыбкой все больше поражая его сердце. Практически все в ней приводило Люка в восторг. Он дотрагивался до нее, но она все еще казалась недосягаемой, он целовал ее, но она держала дистанцию. И, когда Козима улыбалась, он чувствовал, что она дает ему нечто особенное, чего никому больше не давала.

Люк уснул, но в три часа ночи его разбудил крик одной из дочерей. Сначала он подумал, что видит сон, — девочки никогда не звали его по ночам. Однако крик становился все громче. Люк неуклюже слез с кровати и набросил халат поверх пижамы.

Очутившись в комнате девочек, он увидел, как Коко утешает свою маленькую сестричку. Он тут же схватил ее в охапку.

— Что такое, дорогая? — нежно спросил Люк, поглаживая ее лоб.

— Папочка! — воскликнула, всхлипывая Джуно. — Мне страшно.

— Ей приснился кошмар, — важно сказала Коко.

— Тебе не нужно бояться. Папочка с тобой.

— Я думаю, что это снова медведь.

В дверях появилась Сэмми. Ее волосы были растрепаны, глаза — полузакрыты.

— Все в порядке? — спросила она, прижав согнутые в локтях руки к груди, которую облегал откровенный топик.

— Все в порядке, Сэмми, спасибо. Можешь возвращаться в постель. — Сэмми быстренько улизнула. — А сейчас, милая, расскажи мне, что тебе приснилось?

Джуно крепко прижала к себе свою игрушечную гусеницу.

— Меня преследовал большой медведь.

— В Италии нет медведей.

— Это не обычный медведь, папочка. Это медведь-чудовище, — сказала Джуно, забираясь в постель.

— Но медведей-чудовищ не бывает. Ты думаешь, бабушка Ромина смирилась бы с присутствием таких существ в своем замке? — Джуно робко улыбнулась и отрицательно покачала головой. — А теперь послушай, если я тебе понадоблюсь, то знай, что я в комнате в конце коридора. А ты постарайся думать о чем-нибудь приятном, и тогда это тебе и приснится.

— О Гриди, — сказала Коко.

— Или об игре в непослушного крокодила, — прошептала Джуно, закрывая глаза.

Люк уложил ее обратно в постель, укрыв одеялом и поцеловав в лоб. Затем он подошел к Коко.

— Мне жаль, что она разбудила тебя, дорогая.

— Да все в порядке, папочка. Я привыкла.

— А ты разве не одна спишь?

Она отрицательно покачала головой.

— Я нужна Джуно.

— Ты хорошая сестра, Коко. Джуно повезло.

— А меня ты тоже обнимешь?

Люк был тронут. Добиться любви Коко было труднее.

Забравшись вновь в свою постель, Люк испытывал незнакомое ощущение — уверенность, что он кому-то по-настоящему нужен.

На следующий день, после того как рано утром Люк поплавал с дочками, он ускользнул в тратторию, чтобы увидеться с Козимой. Она поджидала его в зеленом платье, ее волосы свободно падали на плечи.

— Привет, моя красавица, — сказал он, обвив рукой ее талию и целуя в щеку. Запах лимонов, исходивший от нее, опять заставил его затрепетать, как вчера вечером, у крепости.

Она украдкой огляделась вокруг.

— Осторожнее, Люк. Мы не очень-то ладим с Розой. Давай не будем усложнять наши с ней отношения еще больше. — Он удивленно приподнял брови. — Ты ей нравишься, — пояснила она, склонив голову. — Ты удивлен?

— Вообще-то нет, — признал он. — Не могу отрицать, что немного поспособствовал этому.

— Да ты любитель пофлиртовать.

— В противном случае ты бы со мной не заговорила. Но ты всецело завладела моим вниманием в тот самый момент, когда я впервые тебя увидел.

— На берегу, с Франческо?

— Ты выглядела такой печальной. И почти сразу разбила мое сердце.

— А сейчас он здесь?

Люк окинул взором набережную и пляж.

— Нет, обычно он играет вон у того столбика. Именно так я узнаю, что ты находишься где-то поблизости.

— Я верю тебе… потому что очень сильно хочу, чтобы это было правдой.

— Жаль, что я не могу тебе этого доказать.

— Мне придется довериться твоим словам.

— Ты знаешь, что можешь это сделать. — Люк взял ее руку в свою. — Ты можешь полностью мне доверять.

Они прошлись по набережной к уединенному пляжу, покрытому галькой, а потом сели там, глядя на бескрайнее море.

— Ты особенная, Козима.

— Я не ощущала себя особенной уже очень долгое время.

— С тех пор, как перестала встречаться с Риккардо?

— Да, с тех самых пор.

Люк посмотрел в ее серьезное лицо.

— Я влюбляюсь в тебя.

— Ты едва меня знаешь.

— Это совершенно не важно. Важно, что я чувствую. Я доверяю своим инстинктам. Уверен, что ты такая же, как я тебя придумал.

— Расскажи мне о себе, — попросила Козима, когда он уткнулся лицом в ее шею.

— Я знаю о тебе все без слов, я тебя чувствую.

— Я тоже тебя чувствую, Люк, но мне хотелось бы знать о тебе побольше.

— Тогда поцелуй меня.

Она пробежала пальцем по его колючей щеке.

— Обещаю, что поцелую тебя до ленча.

В середине дня к замку на сверкающем «мазерати кватропорте» подкатил Денис Мендорос со своей дочерью Стефанией. Денис, будучи греком по национальности, родился в Судане, а вырос в Йоркшире, хотя так никогда и не избавился от сильного акцента, который англичанки находили неотразимым. Природа наградила его темной кожей, характерной для жителей Средиземноморья, и умными карими глазами, но главным украшением Дениса по праву считалась его улыбка, которая, обнажая белоснежные зубы, сияющие на фоне загорелого лица, казалось, смогла бы осветить маленький континент. Ромина, которая всегда находила Дениса привлекательным, заключила его в объятия, словно белая полотняная бабочка.

— Стефания! — воскликнула она, вся сияя от радости, но с явной неохотой отрываясь от отца девушки. — Я так рада, что и ты к нам пожаловала! — Скользнув взглядом по длинноногой молодой особе, стоящей перед ней, Ромина тотчас ухватилась за идею сосватать их с Люком. У девушки были длинные блестящие волосы, напоминающие цветом гриву гнедой лошади. От отца Стефания унаследовала смуглую кожу и карие глаза. Она была настоящей красоткой. — Сколько тебе лет, Стефания?

— Двадцать один.

Ромина постаралась скрыть разочарование.

— Такая юная, — вздохнув, произнесла она, и подумала: «Слишком молода. Какая досада!»

Она повела гостей через замок к террасе, хвастаясь внутренним двором со струящимся фонтаном и лимонными деревьями. Стефания пришла в восхищение от красивой пастельной гаммы и изящной отделки.

— Я бы с радостью согласилась жить в таком месте, как это. Здесь так спокойно.

— Для начала тебе надо найти принца, Стефанула, — заметил ее отец.

— В Инкантеларии живет множество красивых парней, — подхватила Ромина.

— Пусть только попробуют посмотреть в сторону моей дочки, я их в порошок сотру!

Карадок и Нэнни сидели на террасе, ожидая ленча и обсуждая труды древних философов. Ма попивала лимонад, скрываясь от солнца в тени и прислушиваясь к их беседе. Билл в это время был в саду, размышляя, где ему лучше сделать грот, а Сэмми с детьми находились в своих комнатах, переодеваясь в купальные костюмы.

Билл поспешил через сад навстречу Денису.

— Дорогой дружище, как здорово видеть тебя! — воскликнул он, крепко пожимая ему руку.

— У тебя прекрасный дом, — восхищенно произнес Денис. — Ты очень талантливый человек, Билл.

— Я бы не смог сделать это без своей жены.

— Это был своеобразный плод нашей любви, — сказала Ромина. — Ну а теперь время познакомиться. — Она принялась по очереди представлять друг другу гостей, получая удовольствие от того, что ей удалось собрать у себя в доме такую разношерстную публику.

— Денис мой старинный друг, — пояснила она своему брату и профессору. — Он конструирует собственные самолеты.

— Ну, ты несколько преувеличиваешь, моя милая, — смутился Денис. — Я просто инженер-авиатехник.

— Неправда, ты летаешь на вертолетах и самолетах с мальчишеских лет. Пожалуйста, не скромничай, дорогой!

— Вы похожи на грека, — заметил профессор, сощурив глаза, словно игуана. — И чувствуется еще какая-то примесь.

— Я родился в Судане.

— Он из Келбрука, графство Йоркшир, — прибавила Стефания.

— Какая гремучая смесь, — с чувством произнесла Ромина.

— Не стоит так уж пристально присматриваться. — Денис задорно засмеялся. — Нехорошо смотреть на осла, когда он делает тебе подарок.

— Или как бы мы сказали по-другому, — вмешалась в разговор Стефания, — «дареному коню в зубы не смотрят».

Нэнни разразился громким смехом.

— А ты мне нравишься, Денис.

— Подойди ко мне, Стефания. — Профессор взял ее за руку. — Ну-ка, расскажи мне немного о себе. Ты очень красивая девушка. Конечно, я уже слишком стар, чтобы выйти на арену, но еще достаточно молод для того, чтобы восторгаться издали. Ты, моя дорогая, можешь рассчитывать на мое восхищение.

Люк пришел на ленч поздно, воодушевленный событиями нынешнего утра.

— Какой прекрасный день! — воскликнул он, появляясь на террасе. Коко и Джуно выскочили из-за стола, как две обезьянки, и обвили его шею руками.

— Где ты был? — спросила мать.

— Мне кажется, он что-то натворил сегодня, — сказала Ма. — Слишком уж довольный у него вид.

— Я читал газеты в городе, — неохотно ответил Люк.

— Зачем тебе все время ходить в город, ведь в замке подают самый лучший кофе и полным-полно свежих газет, которые твой отец специально покупает.

— Нет, что ни говори, а приключений тут маловато. Пусть парень повеселится от души, — сказал Нэнни, шевеля пальцами ног, пытаясь сбросить нагло улегшегося на них Порчи.

— Ты помнишь Дениса и Стефанию? — спросил Билл.

Денис протянул Люку руку.

— Мы не видели друг друга уже очень давно.

— Только не говорите мне, что я вырос! — взмолился Люк, засмеявшись.

— И мне тоже, — вставила Стефания.

— Но так оно и есть! — парировал Люк, обходя стол, чтобы поцеловать девушку, которую он знал еще подростком.

— Погоди, она сейчас встанет, — сказала Ромина. — У нее самые длинные ноги, которые я когда-либо видела. — И подумала: «Может, и в самом деле стоит попробовать их сосватать?»

Вскоре разговор зашел о таинственном госте, тайком проникавшем в любимую постройку Ромины, и Билл, получая явное удовольствие, стал рассказывать Денису, как жена обвинила его в том, что он якобы тайно спал там в послеобеденное время.

— Хотел бы я, чтобы у меня хватало на это времени, — сокрушался он.

— При желании оно у каждого найдется, — заметила Ромина.

— А ты сегодня ходил к флигелю? — спросил Нэнни своего племянника.

— Еще нет.

— Но ты же вроде сказал, что заляжешь в ожидании и поймаешь незваную посетительницу, — чуть не плача сказала Ромина. — Я замираю от страха, входя туда, а ведь это мое любимое место в целом мире!

— Может, вам лучше привлечь к этому делу полицию? — предложила Стефания.

— И что, по-твоему, они должны делать? Охранять флигель? — Спросила Ромина. — Они здесь совершенно ни к чему! Нет, остается только Люк. Тебе обязательно удастся развязать этот узел. Ты сейчас не обременен работой, пусть это будет твоим заданием. Кто бы ни оставил там шарф, я хочу, чтобы этот человек убирался вон!

После ленча Люк повел Дениса и Стефанию к постройке, а Коко и Джуно остались в тени рисовать картинки вместе со своей бабушкой.

Пока они шли по саду, Люк поведал гостям историю замка, не преминув рассказать о таинственной незнакомке.

— Думаю, я знаю, кто бы это мог быть, но пока у меня нет полной уверенности, я предпочитаю держать рот на замке.

— И что же вы собираетесь делать? — спросила Стефания.

— Не знаю, но думаю, что стоит поставить ловушку.

— Ловушку для крыс, — сказал Денис. — И в этом случае тебе понадобится большой кусок сыра.

— Совершенно верно. — Люк открыл дверь и увидел с нескрываемым разочарованием, что кровать была в таком же состоянии, в каком мать оставила ее днем раньше.

— Кто НЕ спал на моей кровати? — спросил он низким голосом, пародируя персонажа из сказки о медведях.

— О небеса! — воскликнула Стефания. — Это самое изысканное место, которое мне когда-либо приходилось видеть. — Она прохаживалась по комнате, восхищаясь каждой деталью интерьера. — Это скорее смахивает на маленькое любовное гнездышко. Теперь понятно, почему кому-то так хочется прийти и поспать здесь. Оно просто очаровательно!

— Маркиз оказался убийцей, — произнес Денис.

— Но ведь он убил ради любви, — сказала Стефания, проводя пальцами по ровной поверхности мраморной копии скульптуры Донателло «Давид». — Только представьте себе, женщина, которую ты любишь, искренне полагая, что она наивная деревенская девчонка, вдруг завела роман с опасным мафиози. Как это романтично!

— А почему он убил ее, а не самого мафиози?

— Всегда ранишь того, кого любишь, — пропел Люк. — Того, кого вообще не следует ранить. — Он заговорил прямо как профессор.

— Что ж, я не хочу обвинять женщину, которая приходит сюда, — сказала Стефания. — Но не понимаю, что за удовольствие лежать тут совершенно одной. Это немного грустно…

— Да, немного грустно, — медленно повторил Люк, почесывая подбородок. — Ты права. Женщина, которая приходит сюда и лежит на этой кровати, охвачена невероятной тоской. Она посещает это место, чтобы почувствовать свою близость к кому-то. — Его вдруг осенила мысль. — Или же она о ком-то скорбит.

Его сердце учащенно забилось.

«Альба», — подумал он.