Нити судьбы. По ту сторону барьера 3

Глава 6

Сознание возвращалось медленно. Мрак плотной массой облегал его тело, не позволяя разглядеть даже свою руку. Ставшие привычными и единственными, звучавшими за время его скитаний, слова сорвались с губ. В воздухе повисли ледяные шарики, дающие слабый свет. Фенрис подполз к стене и сел, прислонившись к ней спиной. От резкого движения голова закружилась. Приступы слабости и потеря сознания стали случаться всё чаще. Так тело давало понять, что время его на исходе. Он понимал это и принимал. Страха не было. Были сожаления, но и они с каждым пройденным днем угасали в его душе.

Опираясь на посох, он поднялся. Собственная магия придала ему сил. Опять. Нужно идти. Он упрямо переставлял ноги, шагая вперёд, хоть и смысла в этом не было. Все коридоры одинаковые. Найти нужный поворот или выход, если такой, вообще, сохранился, было нереально. Но сидеть на месте, покорно ожидая смерти от голода или от полученных травм, он не собирался.

***

Времени в этом месте не существовало. Лайя не могла определить, прошли они лишь пару часов или уже полдня. Всё сливалось в бесконечность пустой дороги. Коридор был прямым, узким, лишенным каких-либо узоров и опознавательных знаков на стенах. Следов присутствия жизни тоже не обнаруживалось. Паучков, жучков, растений… Ничего. Только выложенные ровным камнем стены, высотой чуть выше головы Чонсока.

То, что коридор стал расширяться, Лайя заметила не сразу. Осознание пришло лишь тогда, когда она неожиданно оказалась рядом с ковыляющей Тэруми, а не позади нее. Вскоре показалась и первая развилка. Чонсок уверенно указал рукой на один из двух совершенно одинаковых проходов.

– А почему именно туда? – поинтересовалась Тэруми, останавливаясь и приподнимая больную ногу.

Её попытку хоть немного отдохнуть Лайя заметила и окликнула Чона, предложив сделать привал. Факелы она пристроила в специальных кольцах, что были закреплены на стене у развилки. Воин помог Тэруми сесть. И хоть она с облегчением выдохнула, всё равно не удержалась от ворчливого:

– Со мной всё нормально. До Фенриса меня точно хватит.

– А после тебя нести на руках? – сердясь, проговорил Чонсок, присаживаясь рядом.

Тэруми возмущенно фыркнула. Лайя взяла её за руку и зачитала заклинание, а потом протянула один из пузырьков. Что там, азурианка не спросила, выпила и с блаженством прикрыла глаза.

– Дайте пять минут, – попросила она и сразу же провалилась в какое-то забытье.

Лайя и сама боролась с собой, чтобы не заснуть. Она понимала природу такой сильной усталости. Помимо травм, которыми было усеяно её тело, силы подтачивала нехватка воздуха. Лайя опасалась, что со временем она и азуры могут вообще потерять рассудок. Сознание – при нехватке столь важной составляющей жизни – вполне может начать показывать им несуществующее.

– Долго нам идти до разлома, в который упал Фенрис? – спросила через силу Лайя, пытаясь не дать Чонсоку заснуть.

– Не знаю, – тихо отозвался он и зевнул. – Если судить по карте, то не очень далеко. Но на пути может быть всё что угодно… – Он всё же закрыл глаза, рука расслабленно упала, факел, который воин держал, погас.

– Чон! Тэ! – позвала их Лайя. – Нужно идти. Вставайте!

– Не кричи, ведьмочка, – тихо попросила Тэруми, не открывая глаз. – Ещё пять минут…

– Нет! Нет! Вставайте! – Лайя стала тормошить их. Подступающая паника вынудила её делать вздохи чаще. От этого в голове зазвенело. – Уходим! Чон! Помоги, подними её.

Чонсок тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

– Не понимаю, что со мной… – проговорил он и снова тряхнул головой.

– Надо найти другой коридор, где больше воздуха!

Тэруми с силой поставили на ноги. Боль пробудила её быстрее, чем все слова до этого. Разразившись тихой бранью, азурианка снова пришла в движение, тяжело переставляя ногу, практически всем телом наваливаясь на палку.

Коридор, куда они свернули, довольно скоро снова предоставил им выбор. При виде трех одинаковых проемов, Тэруми возмутилась:

– Неужели нельзя было таблички повесить, куда какой ведет? Всё равно ходить здесь могут только эльфы! Так к чему эти заморочки?

Чонсок указал на расположенный слева коридор. Лайе показалось, что в этот раз его решение было с секундным замешательством. Но поскольку у неё самой опыта хождения с картами по подземельям-лабиринтам не было, она доверила это воину.

– Здесь нет никакой живности, можно не бояться никого, – сказала спустя какое-то время Тэруми. – Я себе не представляю, что здесь могли бы делать монстры. Воды нет, еды нет… Одно хорошо, что дышать есть чем. Кстати, мне показалось или нет? Но здесь вроде как легче идти стало.

– Да, здесь больше воздуха.

– Ближе к поверхности? – предположила Тэруми.

Лайя лишь пожала плечами. Увидев столь скоро ещё одну развилку, возмутился уже Чонсок:

– Этого на карте не было!

Тэруми доковыляла, вручила ему свой факел и бесцеремонно забрала карту, долго её крутила и вертела, а потом поцокала и усмехнулась.

– Данхне Лим… Всё есть, просто вот эту развилку мы прошли совсем недавно.

– Я не мог её не заметить!

Тэруми спрятала улыбку, не желая обижать возлюбленного, и скомандовала:

– Возвращаемся, нам немного не сюда…

***

Голода Фенрис не чувствовал. Сначала боль от ран заглушала все остальные мысли, а потом желания тела потерялись в попытке согреться. Как же холодно и сыро. Место, куда он забрел, убивало его ещё быстрее, чем время. Здесь почему-то было особенно холодно. Нужно вернуться. Вот только куда? С какой стороны он пришел? Не помнил…

Пить не хотелось, но он заставлял себя. Маленький шарик изо льда опустился в рот. Единственное развлечение – чувствовать, как тает лед.

Как она там? Вернулась в Изиму или отправилась дальше? Фенрис обреченно выдохнул. Конечно, отправилась дальше… Она не оставит Тэруми. От этой мысли становилось больно. Если случится что-то плохое, его не будет рядом. Он не сможет защитить.

Она часто приходит ему во снах, и сны эти нерадостные. В них ей очень плохо, она плачет и зовёт его. Красивая, родная, нежная и страстная… его. Коснуться бы всего на мгновение её руки, посмотреть в сияющие зелёные глаза и сказать, что любит, что всё время, проведённое вместе с ней, было подарком судьбы, что он ни о чем не жалеет и хочет, чтобы ни о чем не жалела она. Он мечтал явиться ей во сне и попросить, чтобы она была счастливой без него. Чтобы смирилась с его смертью и жила дальше.

Пусть Создатель хранит её, раз у него не вышло…

– Лайя! – громко крикнул он, желая услышать её имя, и эхо разнесло его голос по подземелью.

***

Лайя резко села, вырываясь из плена страшного сна, где Фенрис снова падал в пропасть. Осознав, где находится, она закрыла лицо руками и глубоко задышала, стараясь унять беспокойно бьющееся сердце.

– Чон! Тэ! – позвала она, когда чуть пришла в себя. – Нужно идти… Пожалуйста.

Тэруми сонно заворочалась и устало приоткрыла глаза.

– Ведьмочка, мы же только что легли…

– Там Фенрис…

Услышав дрожащий голос, полный отчаяния, Тэруми потерла глаза и села.

– Черт, ведьмочка… – Она потянула Лайю на себя и обняла. – Прекрати плакать, мы найдем угрюмого, я обещаю. Я, чтобы ты знала, в Азуриане возглавляла отряд, который специализировался на поиске людей.

– Он эльф, – попыталась пошутить Лайя.

– Эльфа тоже найду, – уверенно сказала Тэруми. – Тем более Фенриса. Он же старый. Песок с него сыпется. Вот по песчаным крупинкам и выйдем к его берлоге.

Лайя сдавленно хихикнула, а потом пихнула её.

– Он не старый! Он – самый лучший!

Тэруми хмыкнула.

– Помню, помню… У Фенриса больше, лучше…

Лайя снова толкнула её, но улыбка уже вовсю поселилась на лице.

– Давай подлечу, – сказала она, беря Тэруми за руку.

– Только не очень сильно лечи, – иронично ответила азурианка и пояснила: – Моя хромота – подарок угрюмому. Смотри не испорть!

Лайя захохотала. Чонсок от их громких разговоров плотнее завернулся в одеяло и закрыл уши руками, желая ещё немного поспать.

– Ну ты смотри на нашего данхне, – весело проговорила Тэруми, – надеется хорошенько отдохнуть, не иначе… Может, потом на неспешную трапезу рассчитывает?

– Да, – буркнул он, не открывая глаз, – и на утренний массаж всего тела.

– Я видела ваше расписание данхне Лим слишком часто и могу с уверенностью сказать, что этот пункт идет у вас после тренировки. А если нет тренировки, то нет и массажа.

– Я будущий Повелитель и могу изменить расписание прямо сейчас…

– Слушаюсь и повинуюсь, мой Повелитель…

Тэруми развернулась и свободной рукой – вторую держала Лайя и зачитывала заклинание – стала разминать плечо Чонсока. Воин тихо выдохнул, наслаждаясь прикосновением, ведь именно это плечо у него так часто ныло, напоминая о старых травмах.

– Как же хорошо, моя маленькая танэри… Ещё…

Тэруми ущипнула его, напоминая, что они не одни. Чонсок тут же отодвинулся и окончательно проснулся.

– Простите, – пробормотал он и стал сворачивать одеяла.

Картины, где обнаженный Чонсок лежит на широкой кровати, а сверху на нем сидит Тэруми и массирует его плечи, так ярко нарисовались в воображении Лайи, что краска смущения тут же залила её лицо. Тэруми заметила возникшую неловкость сестры и в подозрении сузила глаза.

– Что ты там себе напридумывала? Говори! – При виде ещё более яркого румянца на лице Лайи, Тэруми поспешно подняла руку. – А впрочем, оставь свои извращения при себе, а лучше для Фенриса!

Картинка в воображении сразу же сменилась: стройное тело Фенриса с тихими выдохами наслаждения покорно принимает её ласки… Лайе стало больно. Напоминание, как много она потеряла… Нет, как много она могла потерять… жгло в груди не затянувшейся раной.

Лайя решительно поднялась и поправила одежду, подобрала сумку.

– Идем.

Тихо кряхтя от усилий, Тэруми поднялась, взяла в руку свою верную спутницу – палку, и аккуратно сделала первый шаг. Он, как правило, самый трудный. А дальше… дальше к боли уже привыкаешь…

***

Ему чудился её смех, голос… Но как только Фенрис замирал, стараясь даже не дышать, и напрягал слух, ничего не было. Безмолвие. Он никогда не думал, что абсолютная тишина будет его так пугать.

Фенрис сделал шаг и чуть отвел руку, чтобы опустить свой посох на пол. Тук. И снова сделал шаг. Посох опять встретился с камнем пола. Тук. Ледяные сферы отплыли от него дальше, освещая ближайшие метры… пустоты коридора.

Нужно идти. Всё равно куда. Просто идти.

***

Движение воздуха всё отчетливее ощущалось. Рваное пламя факелов было тому подтверждением. А после где-то вдалеке забрезжил свет. Лайя повернулась к Тэруми. Её смятение она понимала.

– Я тоже это вижу, ведьмочка.

– Мы вышли на поверхность? – Лайя и сама не знала, какой ответ хочет услышать. Теснота и мрак этого места пугали её, но вместе с тем и дарили надежду.

– Скорее всего, мы приближаемся к месту провала, – ответил Чонсок, – и…

Дальше Лайя уже не слышала. Она сорвалась с места и помчалась вперед. Теперь ей не нужны были карты и ориентиры. На большую, усеянную обломками камней, каких-то колонн и частично заваленную землей площадку Лайя вбежала и закружилась на месте, отчаянно крича:

– Фенрис! Фенрис!

Её крик эхом отлетел и сразу же утонул в невообразимой высоте. Долгие минуты ожидания подарили ей новый приступ страха.

– Его удел – умереть в одиночестве, блуждая в каменных лабиринтах, – повторила пророчество Лайя и стала себя успокаивать: – Конечно, его здесь не будет. Он где-то блуждает. Просто нужно его найти.

Она подняла голову кверху. Небо было так далеко, а стены так бесконечны. Она не увидела бы того, кто смотрел бы вниз. Как и сверху никто не сможет увидеть её.

Прибежавший Чонсок сразу же подскочил к ней и с силой встряхнул за плечи, заставляя смотреть на себя.

– Ещё раз ты такое сделаешь! Ещё раз! – Его ярость била наотмашь, заставляя инстинктивно сжиматься под суровым взглядом злых, но в то же время обеспокоенных карих глаз. – Тэруми не может бежать, а я не могу её оставить! А ты умчалась! А если бы здесь уже кто-то поселился?! – кричал он, снова и снова встряхивая её.

– Ты её сейчас всю вытрясешь, – вступилась за неё Тэруми, медленно ковыляя к ним, а потом не удержалась и тоже укорила сестру: – Но в целом он прав. Больше так не делай.

Тэруми устало опустилась на ближайшую кучу земли и вытянула больную ногу.

– Простите, – пробормотала виновато Лайя, всё ещё находясь в оцепенении от понимания, что Фенрис был когда-то в этом месте. Сюда упал…

Чонсок отпустил её и отошел в сторону, немного успокаиваясь и осматриваясь.

– Да чего уж там, – отмахнулась от её извинения Тэруми, морщась от пульсирующей боли, которая пробивала мучительными импульсами ногу от приложенных только что усилий. А ведь она тоже пыталась бежать… – И да, у нас остался один факел. Чон, пока метался между желанием спасти тебя от возможной опасности и необходимости защитить меня, уронил факел. Твоего, я вижу, у тебя тоже нет… Поэтому… – Она подняла руку с зажатым там факелом. – Из нас троих молодец только я.

Лайя уставилась на свои руки. Действительно, она потеряла факел. Черт.

– Это похоже было каким-то общим залом, куда стекалось множество коридоров, – вынес свой вердикт Чонсок, осматривая несколько иную кладку стен и высокие колонны, которые теперь разбитыми частями лежали, погребенные под слоем земли.

– Он родимый, зал, – подтвердила Тэруми. – На карте есть такой. Только я думала, что Фенрис упал южнее. Выходит, ошиблись. Но не суть… Драконов видите?

Чонсок и Лайя разбрелись в разные стороны, исследуя пространство. Драконы здесь действительно были. Огромные мертвые туши лежали на некотором отдалении друг от друга. Тщательный осмотр ничего не дал. Каких-либо следов Фенриса или хоть чего-то, что могло бы указать на то, куда он мог податься, не было.

– Что будем делать? – спросила Тэруми, когда они подошли к ней.

Чонсок пожал плечами. Фенрис мог пойти куда угодно. Азуры уставились на Лайю, ожидая решения. Девушка задумчиво грызла губу, обводя глазами пространство. Так много коридоров ведет в совершенно разные стороны. Куда бы она сама пошла, если бы захотела найти выход?.. Логика спала. Ладно, раз разум не подсказывает ответ, тогда нужно довериться сердцу, но сначала… Она строго уставилась на Чонсока, вспоминая то, что упустила сразу:

– Во-первых, Чонсок Лим, не смей больше на меня кричать! – Воин опешил, а Тэруми весело хмыкнула. – И, во-вторых, карты можно убрать, дальше я сама поведу вас.

***

Фенрис шел, медленно переставляя ноги и специально шаркая. На завтрак опаздывал – мама будет недовольна, – но хотелось хоть как-то отсрочить предстоящий учебный день. Все его друзья занимаются вместе с другими эльфами, в общем зале, а он один на один с учителями. Невыносимо скучно. Ну почему он не родился в обычной семье? Сын Верховной жрицы… Такая честь… Он скривился и с новой силой стал стесывать поверхность легких, почти невесомых сапог о белоснежный мрамор пола.

Из предстоящих занятий он ждал только тренировок на мечах, которые с ним проводил сам отец! Фенрис очень любил эти часы. Вне зависимости от занятости Главнокомандующего тот всегда находил время для сына. Фенрис ценил это. Несмотря на юный возраст он понимал, как много обязанностей у отца.

Дверь столовой перед ним почтительно открыли. Фенрис непроизвольно выровнялся, гордо поднял голову. Шаг изменился, появилась грация. В большое просторное помещение, наполненное ароматами ожидающей его пищи, вошел уже не утомленный рутиной мальчишка, а достойный сын достойных родителей.

Взгляд сразу же нашел мать. Последовал вежливый поклон. Фенрис не понимал, зачем они соблюдают каждый раз при слугах эти церемонии, но взбунтоваться не смел. Хорошо хоть в кругу семьи и наедине они могли вести себя как хотели.

Место отца пустовало.

– А где папа? – взволнованно спросил он. Неужели сегодня не будет любимого занятия с отцом?

– Он был вынужден уехать, милый, поэтому сегодня его на занятиях заменит Магистр, – тепло улыбаясь сначала сыну, а потом сидящему рядом мужчине, проговорила Анкалумэ.

Фенрис видел, что сегодня к ним за завтраком присоединился Магистр Муилькорх, и собирался поприветствовать его следующим, но сказанное матерью слишком расстроило и вытеснило из головы правила этикета. Он не хотел никаких тренировок с Магистром. Те занятия были только их с отцом…

– Нет уж, Анкалумэ, – раздался позади красивый голос, от которого Фенрис всегда становился счастливым, – сегодня я своего племянника забираю на целый день!

Фенрис обернулся. На тете Маримэль была темно-зеленая походная одежда столь странного кроя, что он на секунду растерялся. А когда он увидел её волосы, то и вовсе ахнул.

– Нравится? – с улыбкой спросила она, чуть качая головой, демонстрируя короткую стрижку. Золотистые волосы, которые раньше струились по спине, теперь едва доставали мочки уха.

Фенрис неуверенно кивнул. Тетя Маримэль была для него самой красивой эльфийкой из всех каких он видел, просто сейчас… сейчас… Она подошла и с нежностью обняла его. Он смущенно улыбнулся: при всех такие нежности… Она почувствовала его неловкость и отпустила.

– Как же ты вырос! – воскликнула она и направилась к столу, подталкивая и Фенриса. – Ты должен мне всё-всё рассказать! Я столько всего пропустила!

– Если бы ты меньше проводила времени со своим человеком, – холодным тоном укорила её Верховная жрица, – а больше уделяла внимания своему народу, то рассказывать бы ничего не пришлось.

– У человека есть имя, – с улыбкой ответила ей Маримэль и, словно не замечая злости сестры, добавила: – Его зовут Ларион. Если бы ты не была столь…

Договорить ей Анкалумэ не дала. Рука Верховной жрицы эмоционально сжалась в кулак и опустилась на стол.

– Ноги этого человека и любого другого не будет в Дэйлоре! – зло воскликнула Анкалумэ.

– Что за старые предрассудки? Мы вполне могли бы сотрудничать и общаться! – Маримэль продолжала вести себя дружелюбно. Изящно опустилась на стул возле немного изумленного неожиданной ссорой Фенриса и подмигнула, при этом успокаивающе сжала его руку. – Среди людей есть очень много достойных, так же как и среди эльфов.

– Ты вообще себя слышишь?! – изумлению Анкалумэ не было предела. – Пропала на полгода, а когда вернулась, смеешь говорить подобное! В моем доме?!

– В нашем, – напомнила ей Маримэль, взгляд стал более жестким. Но всего на мгновение.

Муилькорх, который до этого не вмешивался в разговор, перевел взгляд на Анкалумэ и назвал её по имени. Этого было достаточно, чтобы женщина успокоилась и вернулась к трапезе.

Воцарившееся молчание было неуютным, но полностью перекрывалось возникшей радостью. Если вернулась тетя Маримэль, значит, она снова станет учить его стрелять из лука и распознавать следы на лесных тропах. Пища на тарелке стала исчезать быстрее. Фенрис хотел уже покончить с завтраком и скорее уйти, уводя с собой и неожиданную гостью.

– Твоя магия уже проявилась? – спросила Маримэль у него, явно не желая оставаться в угнетающей тишине.

Фенрис радостно встрепенулся и горделиво продемонстрировал то, чему научился совсем недавно. По воздуху полетели маленькие огненные шарики.

– Я так и знала, что стихия огня выберет тебя! – восторженно хлопнула в ладони Маримэль. – Такой эмоциональный и непоседливый может быть только магом огня!

– Я думал, что вообще останусь без магии, – тихо, чтобы слышала только она, признался Фенрис. – Так долго ничего не получалось. И чужой магии никак не мог уловить. Ребята уже давно связаны со стихией, один я… – Он умолк, не находя наиболее подходящего слова, чтобы описать посетившую ранее неудачу.

– Твои друзья старше, – стала успокаивать его Маримэль. – Ты же свой дар по-настоящему откроешь ещё через два года, поэтому ничего страшного. Уверена, когда придет время, ты станешь очень талантливым магом!

Фенрис просиял.

– Если ты уже поел, то можем идти. Я привезла тебе лук! Самый лучший в королевстве Иллинуя! – сказала Маримэль, и Фенрис тут же вскочил.

Анкалумэ собралась возразить, но рука Магистра накрыла её руку. Последовал молчаливый диалог взглядов, и женщина сдержалась, просто кивнула сыну, отпуская. Глаза Маримэль замерли на руке Муилькорха, а уголок губ в презрении скривился. Лишь на секунды. В следующее мгновение эльфийка спрятала свои эмоции и поспешила к нетерпеливо прохаживающемуся у двери племяннику.

***

Фенрис очнулся на земле. Голова раскалывалась. Он сжал виски руками. Где сейчас его Лайя со своими волшебными пузырьками и руками, что исцеляли? Как же больно… Зачем память вернула ему эти воспоминания сейчас? Какой в них смысл?

***

– Мама, мне точно нужно стоять и кивать всем этим эльфам? – с мольбой спросил Фенрис, оборачиваясь на застывшую в дверях мать.

Анкалумэ ласково улыбнулась, подошла и стала поправлять пояс его белоснежной туники, украшенной голубой окантовкой стихии его клана.

– Конечно, мой волчок, ведь ты…

– Сын Верховной жрицы и Главнокомандующего, – в унисон с ней проговорил он утомленным голосом и добавил: – Но у меня сегодня день рождения, могу я…

– Не можешь, – мягко перебила его мать, а потом при виде того, как он сердито насупился, обняла и провела рукой по волосам. – Прости, дорогой, так нужно. Но обещаю, что это будет недолго, и потом ты проведешь весь день так, как тебе захочется. – Она отстранилась и потрепала его по щеке. – Кроме того, тебе каждый эльф захочет преподнести подарок.

Фенрис хмыкнул. Подарки. Как же. Куча бесполезных драгоценностей, кристаллов и каких-то картин. Из всего, что он когда-либо получал, только один подарок его по-настоящему радовал и продолжал вызывать восторг – лук и колчан, который привезла почти год назад тетя Маримэль. Воспоминание о ней наполнило его грустью: тетя недолго тогда была с ним, всего несколько недель, а потом опять покинула Дэйлор. Фенрис знал, что мама в последнее время не очень дружит с сестрой, но всё равно рискнул спросить:

– А тетя Маримэль сегодня будет?

Надежда в глазах сына погасила вспыхнувшую злость от упоминания имени Маримэль, поэтому ответила Анкалумэ спокойно:

– Я не знаю, дорогой. Она мне не писала об этом. А теперь пойдем. Гости уже наверняка собрались.

Гости действительно собрались и ждали только их. Фенрис занял место возле отца и замер, скучающе ожидая начала. Магистр тоже был сегодня здесь и стоял чуть в стороне. И хоть до него было порядком расстояния, Фенрис неприятно ежился, ощущая исходящую от того ауру древней магии. Эта составляющая магического таланта у Фенриса развилась в достаточной степени полгода назад и теперь терзала его каждый раз, когда он находился в непосредственной близости от Муилькорха. Все ли чувствуют неприятную тяжесть магии Магистра или нет, Фенрис боялся спрашивать. Про такое, даже втихаря, не говорят. Великая честь, возложенная Великими силами на избранного эльфа, должна встречаться только почтением и благоговением, а не пересудами.

Началась долгая процессия с обменом любезностей и торжественным вручением подарков…

Рука отца задела плечо. Фенрис отстранился, боясь, что сместился слишком близко и теперь отец напоминает ему о правильном положении относительно себя. Рука отца снова легонько толкнула плечо. Фенрис поднял голову. Отец ему тепло улыбнулся, а потом вдруг взял и прижал к своему боку, ласково растер его предплечье.

– Веселей, – тихо приободрил он и снова потрепал его по плечу. – У тебя сегодня праздник. Десять лет, как-никак!

– Тогда можно я уже пойду?

Анкалумэ обернулась на голоса, окинула своих мужчин строгим взглядом, собираясь напомнить о приличиях, а потом не сдержалась и улыбнулась. Кто-то из гостей очень вежливо и подобострастно обратился к ней, желая привлечь её внимание. Она не поворачиваясь притворно подняла кверху глаза, показывая сыну, что и сама устала от официального приема, а затем с совершенно невозмутимым видом обратила свой взор к подошедшему.

Момент, когда можно было уже уйти, стал для Фенриса главным подарком. И вскоре усталость первой половины дня была забыта. Шумные игры с друзьями, под которые отдали огромнейший сад на втором уровне города, с лихвой компенсировали скуку бесед со взрослыми. И сейчас Фенрис осторожно ступал по садовой дорожке, выслеживая притаившихся где-то друзей. Четырех он уже нашел. Осталось ещё шесть.

– Зачем ты явилась? – голос матери был настолько ядовитым, что Фенрис сразу понял, к кому та обращается.

– У моего дорогого племянника день рождения, как я могла пропустить это событие?

А вот голос Маримэль Фенрис чуть узнал. Прежняя мелодичность, красота и какая-то воздушность исчезли. Жесткость и грубость окрашивали теперь слова его самой красивой эльфийки. Фенрис отправился к ним и даже вышел из-за кустов, но его не заметили.

Одежда Маримэль была ещё более странной, чем та, что была на ней в прошлую встречу в столовой. Фенрис догадался, что такое носят люди, но почему такое носила его тетя? Облегающие мужские штаны были с большим количеством карманов и каких-то креплений. Плотная простая кофта практически не была видна под наглухо застегнутой курткой. На поясе висело четыре черных кинжала, за спиной закреплен хандралф и лук с колчаном. Она выглядела так, словно только что пришла с поля боя.

– В каком ты виде? – презрительно бросила ей Анкалумэ. – И что у тебя за знак висит на груди?

– Это знак ковена, – небрежно бросила ей Маримэль. – Так где Фенрис? Я хотела увидеть его, да и всех вас, перед тем, как мы с Ларионом…

– Ты стала их Верховной ведьмой, – перебила её Анкалумэ, шокированно смотря на медальон, открыто висящий на шее сестры.

– Да, – устало произнесла Маримаэль. – Пришлось созвать ковен. Так мы гораздо сильнее. Лариону нужна наша помощь.

– Мы… наша… – ошеломлённо повторила за ней Анкалумэ, а потом сжала плечи сестры и взглянула в её глаза, в глубине души отчаянно надеясь до неё достучаться. – Ты эльфийка! Я, правда, пыталась понять твое увлечение смертным, человеком, но ведьмы… это уже слишком!

Маримэль раздраженно скинула её руки.

– Грядет новая эра! – вдруг возбужденно проговорила она и стала расхаживать перед застывшей Анкалумэ. – Мы всё изменим! Маги и ведьмы будут свободны! Лариону не придется больше прятаться! Никому не придется! Скоро! Анкалумэ! Если вы нам поможете, то…

– Твои речи безумны, – отрезала Анкалумэ. – И не смей впутывать в свою войну МОЙ народ! Мы не станем сражаться за людей и свободу магов.

– Ты не смеешь решать за Магистра и Главнокомандующего! В конце концов, я имею право созвать Совет!

– Убирайся, – холодно и как-то отрешенно сказала Анкалумэ, отступая от неё на шаг. Своих слез она не замечала. – И больше никогда не появляйся. Ты выбрала другой народ. Так пусть будет так. Отныне двери Дэйлора закрыты для тебя. И будь добра, сохрани достоинство и покинь город сама, пока я не позвала охрану.

– А если откажусь, – зло проговорила Маримэль, касаясь рукой черных кинжалов, – что ты мне сделаешь? – Вооруженные эльфы стали окружать их со всех сторон. – Вот значит как… Просто тянула время, ждала, когда придут…

Понимание, что он видит тетю Маримэль последний раз, сковало тело непривычной болью. Фенрис бросился к ней, обхватывая вокруг талии, не давая к ней приблизиться.

– Тише, Фенрис, – мягко проговорила эльфийка, опускаясь, чтобы взглянуть в его напуганные глаза. – Всё будет хорошо. Мы с тобой обязательно увидимся.

– Уведите её! – приказала Анкалумэ, хватая сына за руку и оттаскивая от сестры.

Злость, страх и непонимание достигли своего предела в юной душе. Пространство заискрило. Огненные шары стали хаотично появляться и кружить, цепляя охрану, которая собиралась увести Маримэль. Магия бурлила в крови и иссушала, вытягивая физические силы, ведь магических в Фенрисе ещё было очень мало.

Последнее, что он запомнил в этом безумии собственного сотворенного хаоса, это тяжелая аура Магистра, который явился по мысленному зову матери.

***

Фенрис вернулся в реальность на несколько мучительных минут. Лицо заливали слезы. Отделить себя настоящего от того ребенка, который сражался за родную и любимую тетю, он так и не смог. Страх и отчаяние смешивались с бурей чувств от пережитого и сводили с ума.

***

Он сидел на краю фонтана. Ему очень нравилось слушать переливы воды. Они его успокаивали. Во дворце в последнее время слишком шумно. Постоянные разговоры про войну не пугали его, но оставляли на душе необъяснимую грусть. Первое время семейные трапезы были привычными. Взрослые если и начинали говорить о чем-то таком, то переводили разговор, оставляя это до того времени, как он уйдет учиться. Но происходящее раз от раза все больше захватывало их жизни, вытесняя старые традиции. Теперь в жизни самых важных эльфов в Дэйлоре остались только какие-то цифры, города, имена, планы и отчеты.

Однажды Фенрис не выдержал и стал рассказывать о своих успехах и произошедшем с ним за прошлый день сам, без позволения говорить. Внимания родителей хватило на несколько минут, потом их отвлек очередной доклад неожиданно пришедшего разведчика. Больше Фенрис попыток не предпринимал, а порой просто поднимался и уходил. Никто его не останавливал.

Он не знал, чем провинились люди и почему с ними воюют эльфы, но ненавидел их всей душой. Они забрали из его жизни сначала Маримэль, а потом мать и отца. Не было больше тихих бесед с матерью перед сном, не было больше тренировок с отцом. Была лишь учеба и редкие встречи с друзьями. Многие, как и он, были слишком расстроены для игр и веселья. У многих война забрала близких. Этого боялся и Фенрис. Его отец слишком часто сражается на передовой. Дней, когда тот бывает в Дэйлоре, за последний месяц можно сосчитать по пальцам.

Фенрис тяжко вздохнул и ударил рукой по воде. Это был фонтан в саду матери. Здесь бывать без разрешения никому нельзя было. Даже ему, сыну. И вот он сидит здесь. В глубине души он мечтал, чтобы его нашли и наругали, чтобы отвели к матери. Может, хоть так у него получится побыть рядом с ней. Может, хоть так она расскажет, как дела у отца, всё ли у него хорошо и когда тот вернется.

Острый слух выловил в отдалении шаги. Сердце испуганно встрепенулось. Сейчас, когда разоблачение было неминуемо, попасться было страшно. Фенрис быстро юркнул за ближайшие раскидистые кусты, тщательно осматривая себя, чтобы случайно полы длинной светлой туники не выдали его местонахождения.

Тяжелая аура сильной, древней магии подсказала, что сюда идет Магистр. Фенрис ещё больше поежился. Кому-кому, а ему он точно не хотел попасться. Магия Муилькорха всё ещё его пугала.

– Анкалумэ, мне не нравится твоя идея, – раздался совсем рядом голос Магистра.

– Ты и прошлую мою идею не хотел поддерживать, – напомнила ему Анкалумэ, – но всё получилось!

– Ты убила всех этих людей.

– Прокляла, – с маниакальным блеском в глазах поправила его Верховная жрица.

– Сути это не меняет, – строго сказал он. – Сначала туман, потом проклятие, теперь ты хочешь призвать древнюю силу земли и лишить жизни магов! Ты не просто нарушила Равновесие, ты его разрушила! Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы эта земля умерла?

– Человеческие маги падут, а с ними и их защита. Проклятые души уничтожат людей, которые засели в Изиме, а перебить оставшихся ведьм станет делом нескольких дней. Земля очистится. А воздвигнутый барьер падет!

– С той стороны тоже люди!

– И они как минимум будут нам благодарны за истребление магов и ведьм! Они же сами с ними и сражались!

– И всё же мне не нравится твоя идея, – задумчиво проговорил Муилькорх. – Я знаю заклинание, но никто из предшественников ни разу его не применял.

Фенрис осторожно перебрался чуть подальше и аккуратно раздвинул ближайшие ветки, чтобы можно было видеть мать. То, что говорил Магистр, слишком страшно. Верховная жрица, его мать, разрушила Равновесие? Фенрис, как и любой другой эльф, знает, что Верховная жрица – Созидатель. Она не может сеять смерть. А если верить Магистру, выходит, что она убила людей? Убила?

Он всматривался в родные черты лица и надеялся, что она сейчас рассмеется и скажет, что Муилькорх всё придумал. Но она лишь подошла ближе к Магистру. Тот обвил рукой её талию, притянул к себе и… поцеловал.

Фенрис не очень разбирался в этой стороне жизни взрослых, но точно знал, что чужую жену целовать нельзя. Порыв вскочить и наброситься на Муилькорха, который посмел посягнуть на честь его матери, резко угас, сменяясь непониманием… Руки его матери обвили шею мужчины, а губы с жадностью ответили на поцелуй.

– Когда ты уже скажешь Аркуэну про нас? – хрипло сказал Муилькорх, на секунды отстраняясь от её губ, но продолжая непрерывно гладить её тело. – Мне надоело видеться с тобой украдкой.

– Пока идёт война, я не могу вывести из строя Главнокомандующего армией. Он любит меня. Неизвестно, как это отразится на его долге перед народом. Поэтому чем быстрее всё это закончится, тем скорее мы будем вместе. Теперь понимаешь, почему я так спешу?..

Звуки поцелуя снова прервал хрипловатый голос Магистра:

– Сюда никто не войдёт?

– Ты же знаешь, нельзя без спроса беспокоить Верховную жрицу, – игриво произнесла она, отходя на шаг и медленно снимая с себя платье.

– Анкалумэ…

Фенрис часто заморгал – в глазах резало от подступающих слез. Ощущение липкой грязи осело на его душе. Хотелось кричать, но рот лишь безмолвно открылся.

Обнаженные тела соединились… Смотреть, как его мать обнимает чужого мужчину, извиваясь под его руками, было невыносимо. Фенрис зажмурился и зажал уши руками, чтобы не слышать этих стонов и звуков.

Поддаться желанию бежать ему не позволял возникший страх. Магистр убьет его, если увидит. Почему-то Фенрис был уверен. Нет, не прямо сейчас, но убьет. И сразу же стало страшно за отца. Насколько бы сильным и смелым тот ни был, одолеть Магистра никто не сможет.

Ненависть впервые опалила душу. И ничего сильнее до этого в его жизни не было. Слезы срывались и капали вниз – так кровоточила рана, оставленная предательством.

Потоки магии он осознал не сразу, только когда они стали невыносимо сильными. Он распахнул глаза и убрал руки, желая слышать и видеть. Магистр и Анкалумэ были уже одеты и стояли, держась за руки.

– Я помогу тебе, – нежно улыбаясь, сказала Муилькорху Верховная жрица. – Моя магия сделает заклинание более мощным.

Вместо ответа мужчина поцеловал их соединенные руки.

Фенрис слушал заклинание, слова странным образом сами впечатывались в память. Древняя сила Магистра при подпитке магии Верховной жрицы подняла ветер. Время на секунду замерло, останавливая мгновение объединенной воли, а потом продолжило свой бег.

Фенрис ощутил дрожь, исходящую из недр земли. Та всё нарастала и нарастала. Испугаться не успел: пространство заполнил крик матери. Её голос звучал чистым, совершенным отчаянием.

– Муилькорх! Муилькорх… Что с тобой?! Любимый!.. Ответь!..

Фенрис вышел из своего укрытия. Дрожь земли продолжала сотрясать агонией каждый клочок на этой стороне барьера, но юный эльф мог смотреть только вперед. На полу лежал Муилькорх. Глаза Магистра утратили жизнь и словно стали какими-то стеклянными. Лицо сделалось белоснежным. Эльфийские линии от примененной недавно магии больше не украшали кожу. Они исчезли с лица Муилькорха прямо у Фенриса на глазах. Он почувствовал, как от былой мощи и силы Магистра не осталось и следа. Та исчезла, как исчезнет сейчас по крупицам жизнь лежащего на полу мужчины.

Мать выла и обнимала Муилькорха, пытаясь привести в чувство, а Фенрис стоял и понимал: бесполезно.

Он вдруг рванул прочь, едва касаясь ногами пола. Знакомые коридоры петляли. Дворец наполнился криками о помощи, которые постепенно перерастали в плач и вопли, вторя звукам, доносившимся и с улиц города. Кругом в отчаянии бегали эльфы, не обращая внимания на ребенка, ловко маневрирующего между паникующими взрослыми.

Фенрис всё бежал и бежал. С каждой секундой его тело наполнялось чужеродной, непонятной силой и мощью. Тысячи разных голосов впечатывались в его сознание, оставляя там свою мудрость. Ему было очень страшно. Он знал о том, что происходит с ним сейчас. Мудрость предков рассказала ему. Он также знал, что в эти секунды погасла жизнь Магистра Муилькорха и родился новый. Магистр Фенрис.

Вот только он не хотел этого. Быть Магистром, как этот бесчестный человек? Никогда!

А может, если бежать так быстро, как бежит горная река вниз по склону, то получится избежать ненавистной участи?

***

Надежда на то, что это было бредом уставшего сознания, окончательно развеялась. Заклинание, которое зачитал Муилькорх вместе с Анкалумэ, Фенрис узнал. Именно его он и повторил, когда пришла энергетическая волна. Только вкладывал в него совсем иной смысл. Его желанием было погасить волну, а не вызвать. Сила Лайи дала ему необходимую мощь.

Детские воспоминания и эмоции лежали на поверхности, заставляя снова испытывать то, что он почувствовал тогда. Чувство мерзости. Разочарование. И бесконечная боль от первой встречи с предательством. Только сейчас было вдвойне больнее. Сейчас он уже в полной мере осознавал то, что увидел и услышал.

Он подтянул к себе ноги, сжался и накрыл голову руками. Именно так он тогда и лежал долгие часы на берегу океана, один, желая, чтобы древняя сила оставила его, нашла другого, чтобы всё, что было, оказалось страшным сном, чтобы наконец-то прекратились крики и плач сотен эльфов, скорбящих по погибшим. Только сейчас голова раскалывалась от нахлынувших чувств и воспоминаний, а тогда от пережитого потрясения. Настоящее и прошлое слилось в это мгновение и терзало невыносимой мукой тело.

Сколько прошло времени, прежде чем всё утихло, он не знал, но был счастлив от одной только мысли, что пытка болью закончилась.

Он подтянул к себе посох и крепче сжал его в руках, силясь подняться. Далось это непросто. Когда встать всё же получилось, ноги мелко дрожали от непомерных усилий, голова кружилась, а сердце гулко и тяжело стучало. В абсолютной тишине раздался его смех.

– Вот тебе и великий Магистр. Наследие эльфов. Облегчить свою боль не могу. Вылечить себя тоже. Как выбраться из-под земли – не знаю. Что же Великие силы не оставили в памяти схему выхода из этого лабиринта?

Он прислушался к своим ощущениям, пытаясь почувствовать невероятную силу, какую-то благодать, высшее знание. Ничего. Как и раньше, он просто маг, сила и умения которого – это результат упорства и тренировок, помноженных на время, а не свалившаяся с неба благодать.

– Ладно. Разберемся…

Он решительно сделал первый шаг. Тук. И ещё один шаг…

Фенрис медленно побрёл дальше.

***

– Можно присесть рядом?

Фенрис молча кивнул. Смотреть на отца не стал.

Аркуэн сел рядом и тоже поднял голову к небу. Сверху простиралось бесконечное черное полотно, усеянное миллионами ярких белых точек.

– Мы с мамой волнуемся за тебя, – тихо проговорил отец в ночь, а затем повернулся к Фенрису. – Ты перестал приходить на завтраки, ешь теперь на кухне со слугами, забросил учебу. Я понимаю, что тебе страшно, всем иногда бывает страшно, даже мне…

– Мне не страшно! – зло воскликнул Фенрис, перебивая отца. Ему стыдно. Но сказать этого он отцу не мог. Он чувствовал свою вину за то, что знал то, чего не знал отец. И эта тайна делала его несчастным. Фенрис помнил, как было больно ему, когда он увидел мать в объятиях чужого мужчины, и не хотел, чтобы отец испытал такую же.

– Быть Магистром для своего народа – это великая честь, – продолжил Аркуэн, словно не замечая непозволительной грубости сына. – Великие силы выбирают всегда самого достойного.

– Все маги умерли! – снова зло воскликнул Фенрис. – У них не было выбора.

– Не все. Ты не единственный ребенок, который выжил и у которого есть магический дар.

Невозмутимость отца не успокаивала, а делала лишь ещё более несчастным. Фенрису захотелось плакать от несправедливости.

– Я не хочу быть, как Муилькорх! Мне не нужна эта великая честь! Я отказываюсь! Мне ничего не нужно!

Аркуэн ничего не ответил на преступные слова сына, а лишь сел ещё ближе и обнял за плечи. Фенрис тихо всхлипнул, но тут же сердито утер слезы. Снова уставился на небо. Как же красиво. Тихо. Спокойно. И… одиноко…

Отец словно почувствовал состояние сына и тихо проговорил:

– Прости, что не всегда бываю рядом. Знаю, как тебе одиноко. Сейчас просто такие времена. Но знаешь что? Ты не один, пока на небе так ярко горят звезды.

***

Он снова очнулся на земле.

– Да что ж такое, – тихо простонал Фенрис, скручиваясь и зажимая голову руками. – Воспоминания решили убить меня быстрее голода? Создатель, ты решил, что я недостаточно страдаю?..

***

Фенрис сидел и настороженно смотрел, как тетя Маримэль что-то чертит на алтаре, порой очень пугающе улыбаясь. Само место тоже вызывало опасения. Маленькая, пустая комната без окон – да и откуда этим окнам взяться в подземелье? – с одним алтарем, и плотно закрытая дверь. Это точно не храм, хоть Фенрис и чувствует исходящую от этого помещения силу.

– Зачем мы здесь? – тихо спросил он.

– Я уже говорила тебе! – раздраженно выпалила Маримэль.

Он помнил, что она говорила. Она явилась однажды среди ночи к нему в комнату, в Дэйлор, разбудила и сказала, что он очень нужен ей по одному очень важному заданию, что это поможет восстановить Равновесие и что им надо спешить, поэтому времени предупреждать родителей нет совсем. Она тайно вывела его из города, а потом они спустились в подземелья. Много дней прошло с тех пор. Он, конечно, всецело доверял ей, но всё же боялся. Его слишком долго не было: отец уже наверняка переживает и ищет его. Нужно было оставить записку.

– Я хочу знать, что именно мы здесь будем делать? – с нажимом повторил он, то ли от страха, то ли от усталости решив проявить небывалую резкость.

– Какой же ты неугомонный! – всплеснула руками она, а потом, когда поняла, что ошиблась, стала быстро стирать нарисованные символы и чертить их заново. – Мы собираемся восстановить справедливость и очистить землю.

Фенрис дернулся, будто от пощечины. Он уже слышал что-то подобное от матери. И закончилось это гибелью всех магов. Страх окончательно проник в душу, принося ясность ума. Он вдруг впервые заметил, как неестественно блестят глаза тети, как неряшливо она выглядит, как всколочены её волосы. Она выглядела безумной.

– Как? – стараясь пересилить дрожь голоса, громко спросил он.

Маримэль со злостью бросила на алтарь кинжал и уставилась на племянника.

– Что ты хочешь от меня услышать?!

– Правду. – Он и сам не знал, откуда взялась такая смелость.

– Твоя мать, моя дражайшая сестрица, – ядовито выплевывая слова, заговорила Маримэль, – прокляла всех людей, и теперь их души убивают всех уцелевших на своем пути. Изимцы не могут покинуть город. Они вообще теперь ничего не могут. Но ей этого было недостаточно. Она убила всех магов. Всех! И моего Лариона! – Маримэль закричала и вцепилась себе в волосы, стала их с силой рвать.

Фенрис хотел остановить её, но не мог двинуться с места. Отчаяние и боль, какие сейчас уничтожали душу Маримэль, были так сильно похожи на те, которые он видел у тела Муилькорха, только от матери, что это смешивало произошедшее с реальностью и вводило в его странное состояние оцепенения.

Агония быстро оставила Маримэль. Эльфийка вдруг снова улыбнулась, как и до этого, пугая.

– Мы снимем проклятие? – тихо спросил он, надеясь услышать хоть что-то успокаивающее в водовороте происходящего безумия.

– О не-е-ет, не снимем. – Она вдруг захохотала, а потом взвыла. Продолжила, когда снова вернула себе способность мыслить спокойно: – Я не знаю, как снять проклятье, – горечь от сказанного совместилась с лихорадочным блеском глаз, обращённых на него. – Но я его изменю. МЫ его изменим. Твоя кровь поможет нам восстановить справедливость.

Она закончила рисовать символ и грубо схватила Фенриса за руку и потянула за собой. Подведя к алтарю, она резанула Фенриса по ладони и, не дав ему опомниться, приложила кровоточащую руку мальчика к холоду камня.

– Теперь души проклятых людей будут уничтожать всё живое, сотворенное природой, а не только людей. Проклятая дымка будет убивать и эльфов. – Она торжествующе захохотала. – Анкалумэ хотела уничтожить мой народ? А я уничтожу её.

Слова её заклинания он не услышал, те были произнесены Верховной ведьмой про себя, Фенрис лишь уловил яркий всплеск её магии.

Маримэль отпустила его руку и устало бросила кинжал на алтарь, а сама отошла подальше. Стала нервно ходить. Фенрис прижал к себе раненую ладонь и забился в угол. Он хотел домой, в свою комнату. Он хотел увидеть отца, посидеть, как тогда, с ним рядом и посмотреть на звезды. Он хотел забыть всё, что уже знал, и никогда не вспоминать. Он хотел, чтобы опять самое страшное, что его волновало в жизни, – это невыученный урок и недовольство учителя.

Когда Маримэль вдруг замерла, Фенрис испуганно дернулся. Интуиция кричала ему: бежать! Глаза сами метнулись к выходу из комнаты, но тетя закрыла собой обзор к спасительной двери.

– Как же я сразу не подумала об этом? Зачем нужно было менять предназначение проклятых душ, когда можно просто сотворить такое же? Кара, какую наслала на города людей Анкалумэ, я могу наслать на Дэйлор. И никого не останется. И в этом будет Равновесие. Не останется ни людей, ни эльфов. Проклятые души убьют всё остальное, живое. А без него не останется и мертвого. Ведь не бывает жизни без смерти, света без тьмы. Монстры сгинут вслед за обычными животными. Земля очистится и начнет сначала! Это же… – Она просияла. – Гениально!

Юное сердце стучало часто-часто. Как это не останется эльфов? Все, кого он знал и любил, умрут?

– Конечно, для столь сильного заклинания нужна соответствующая жертва, – стала размышлять, прохаживаясь, Маримэль. – Интересно, а кого тогда принесла в жертву Анкалумэ? Это должен был быть не просто человек, а тот, чья сила и жажда жизни была воистину непревзойденной. Кроме Лариона, таким был только Дункан, но он не вернулся после той битвы… Не вернулся… – Маримэль прикрыла глаза, догадываясь, почему никто не нашел тело самого сильного после Лариона мага. Они предполагали, что их друг, Дункан, попал в плен, но, кажется, реальность оказалась страшнее. – Ладно. Разберемся. Моя жертва будет не менее значимой. Сын Верховной жрицы, сам Магистр. Главное, ничего не перепутать, второго шанса у меня не будет.

Фенрис смотрел на расхаживающую взад-вперёд эльфийку. Её умозаключения он перестал понимать, но это и не требовалось. Всё, что действительно было важно, он уже знал: она собралась убить всех эльфов, и его смерть станет этому началом. Спокойствие посетило его внезапно, как и понимание: никто не придёт и не спасёт его, не выведет из этого лабиринта, не оградит от безумия Маримэль. Ему нужно научиться рассчитывать только на себя.

Пока Маримэль нервно расхаживала, Фенрис осторожно, шаг за шагом, подбирался ближе к алтарю, на котором лежало оружие эльфийки. Он знал, что кинжалы у тети особенные, древняя магия, которая заключена в черной стали, подчиняется только владельцу и жжёт руки остальным. Но ему было всё равно. Или так, или умереть.

Маримэль продолжала нервно мерить пространство быстрым шагом, составляя для себя предстоящий план действий. Спасения для себя она не искала. Она была готова разделить общую участь с остальными. Хотела лишь чтобы её проклятие нанесло удар по всем без исключения эльфам. Чтобы убило и её, Анкалумэ.

Фенрис схватил кинжал. Яркая боль опалила ему руку, стала жечь кожу, но он не издал ни звука. Он метнулся к Маримэль…

В силу юного возраста его удар не был смертельным. Маримэль взвыла, разворачиваясь и отбрасывая от себя Фенриса. Оружие выпало из его рук. Фенрис подскочил и бросился его поднимать. Маримэль выхватила из-за пояса свои кинжалы и замахнулась.

Тело Фенриса помнило все тренировки с отцом. От смертельного удара он увернулся инстинктивно, но ловкая рука женщины полоснула его по лицу, рассекая и оставляя длинную полосу от брови до губы. Собственная кровь заливала половину лица, мешая видеть, но у него же была ещё вторая половина…

Фенрис успешно уворачивался, часто используя алтарь и свой небольшой рост, ловко подныривая под каменным столом. А рана, которую он нанес Маримэль, всё же ослабляла эльфийку, делая не такой удачливой. Фенрису нужно было лишь дождаться, когда сил у неё останется мало.

В какой-то момент Маримэль резко качнулась и схватилась за стену в поисках опоры. Он воспользовался своим шансом. Кинжал вошёл в тело эльфийки, там и остался, а Фенрис отпрыгнул и замер, внимательно следя за противником. Маримэль осела, хрипы недолго разносились по помещению. Вскоре она затихла навсегда.

Осознание, что всё закончилось и он победил, не приходило. Он стоял и смотрел на женщину, которая была его семьей и которую нежно любил, и почему-то вспоминал мать. Огонь его души медленно гас, сменяясь спасительным слоем льда. Это теперь его сила и его стихия. Его опора. Ведь у него никого нет. Он один. Здесь. Под землей.

– Я могу рассчитывать только на себя, – вслух напомнил он себе.

Он подошел к Маримэль и отстегнул её пояс с оружием. К кинжалам теперь голыми руками не стал прикасаться – снял с себя тунику, завернул рукоять кинжала и нарезал полосы ткани. Когда раненые ладони скрылись за повязками, подобрал все кинжалы – даже тот, которым убил её, – разложил их по специальным отсекам, а затем закрепил пояс у себя.

Ещё раз взглянул на женщину. Чувств никаких не было. Совсем. Ледяная пустота там, где должно быть у него сердце.

– А теперь нужно найти отсюда выход, – решительно прошептал он, прижимая кусок ткани к порезу на лице.

***

Фенрис застонал, возвращаясь в реальность. От головной боли слезы катились по его щекам, а сердце отбивало быстрые удары, разгоняя адреналин, как тогда, много лет назад, когда он впервые убил, спасая свою жизнь.

– Не хочу… я не хочу ничего знать… пусть это прекратится… пожалуйста…

***

Он пришел в себя в тесной клетке. Опять. Значит, побег не удался. Ненависть стала рвать душу. Взгляд по-волчьи остро и зло метался по тюремщикам, ища новые способы освободиться. Телега, на которой стояла клетка, дернулась и пришла в движение. Холодные металлические прутья решетки с новой силой стали впиваться в затекшее избитое тело. Он сменил положение, садясь на корточки и цепляясь руками за боковые стенки, чтобы уменьшить соприкосновение решеток с синяками.

Ну ничего. Когда-то же эту клетку откроют. Куда-то же они его везут. Значит, цель есть. И как только представится возможность… Фенрис криво усмехнулся, не до конца зажитая губа опасливо стрельнула застарелой болью, напоминая, что подобные вольности он ещё не скоро сможет себе позволить.

– Трэв, – зычно позвал один из его тюремщиков кого-то у переправы, – смотри, какого пацана мы нашли недалеко от Полосы отчуждения. – Трэв, плотный рослый мужчина, подошел и наклонился, рассматривая Фенриса, словно товар. – Осторожно! – резко крикнул тюремщик, предупреждая. – Мальчишка совсем дикий! Дерётся, как зверь. Смешно тебе? А мы чуть в клетку его посадили! Он Страка прирезал. Да-да, я не шучу. Так что ты там аккуратно, не ведись на его уловки и клетку не открывай, а сразу к Инквизитору. Инквизиция собирает всех чистокровных эльфов. Дорого заплатит.

***

Тошнота судорогами пытала желудок. Вот только ничего в нем не было. Фенрис сотворил шары с водой и запустил себе в лицо. Ледяная вода немного привела его в чувство, а магия придала сил. Он лежал, стараясь не думать о том, что вспомнил, и уж тем более не давать этому оценку. Было и было. Из всего, что он узнал, лишь одно по-настоящему заслуживало внимания. Он смог выбраться из лабиринтов в десять, так неужели не сумеет сейчас? Только ещё немного полежит, утихнет боль и поднимется…