Поцелуй навылет

16

— Сколько времени?

— М-м-м…

Фоби потянулась через теплую грудь Дэна, покрытую мягкими волосами, чтобы посмотреть на старые электронные часы.

— Черт!

Она перебралась через него на другую сторону кровати, схватила часы и потрясла их. Цифры замигали, но часы продолжали показывать то же самое время.

— Черт, черт, черт!

В полусне и едва передвигая ноги после ночи секса, первого за последний год, она боролась с собственным телом, которое находилось в полной уверенности, что сейчас глубокая ночь. Пошатываясь, Фоби несколько секунд сохраняла равновесие.

— Что случилось? — Дэн поднял на нее взгляд сонных, полузакрытых глаз.

— Полчаса назад начался мой рабочий день. — Кусая губы, она осмотрелась в надежде найти полотенце.

— Позвони и скажи, что заболела… — Дэн потянулся к ней, его рука легла ей на ягодицу, увлекая назад в кровать.

Не в силах противиться искушению, Фоби позволила себе приблизиться к нему. На нее вдруг нахлынула утренняя неловкость, которая обычно появлялась в том случае, если она проводила ночь с кем-нибудь в первый раз.

— Ты занимаешься на тренажерах? — спросила она, замечая накачанные мускулы его живота. — Ты прекрасно выглядишь.

Он пожал плечами:

— У меня было много свободных вечеров.

Его пальцы описывали круги на ее копчике, и Фоби двигалась к нему до тех пор, пока колени не прижались к краю кровати. Затем одной ногой она наступила на что-то скользкое и тепловатое.

— Фу! — она сделала шаг назад. — О боже, Дэн, наверное, ты хотел попасть в мусорное ведро. Мне нужно принять душ.

Когда несколько минут спустя она вновь зашла в спальню, Дэн так и лежал, вытянувшись на кровати. Он почти спал и глядел на нее сквозь густые ресницы. На подбородке появились черные точки пробивающейся щетины.

После душа с нее капала вода, но Фоби забралась на кровать, провела рукой по его обнаженному бедру и поцеловала его на прощание, оставляя свежий вкус зубной пасты.

— Я позвоню тебе, — сонно пробормотал он, протягивая руку к ее груди.

— Хорошо. — Фоби очень старалась поверить ему. — Номер телефона у аппарата в гостиной. — Приготовь себе завтрак.

— У вас ничего нет, — сказал он с закрытыми глазами, постепенно погружаясь в сон. — Я обнаружил это, когда ждал тебя вчера вечером.

— Ты что, хотел приготовить для меня ужин? — восторженно спросила Фоби.

— Нет, я умирал от го… — слово перешло в громкий вздох заснувшего человека.

Фоби боролась с невыносимым желанием остаться на кровати рядом с ним и отключиться, словно перегоревшая лампочка, но она снова опустила ноги на жесткий ковер и посмотрела вниз на разбросанную по полу одежду.

Фоби пробиралась по улицам Лондона. Вместе с приглаженными волосам, темными от искусственного загара ладонями и рваными грязными ботинками она производила неизгладимое впечатление. Даже ее сверхмодные темные очки не спасали положения. Она выглядела словно бродяга со стеклянным глазом, переживающий сильное похмелье.

Когда двадцать минут спустя на подкашивающихся ногах она зашла в бар, никто из персонала ее не узнал. Официанты одарили ее презрительным взглядом прищуренных глаз, не испытывая ни малейшего желания обслуживать такого странного посетителя. Своим внешним видом она портила репутацию бара, где потенциальные клиенты обращали внимание на степень современности одежды остальных посетителей, прежде чем заглянуть в меню.

Когда Фоби медленно направилась к двери с надписью «Только для персонала», чтобы оставить свою сумку, на ее плечо легла рука.

— Боюсь, вы не можете… О боже!

Том был актером, и он предпочитал исключительно мужчин. Днем он работал в баре и носил бакенбарды, как у актера Питера Кушинга, потому что каждый вечер играл Эдгара Линтона в уличной постановке «Грозового перевала» по роману Эмилии Бронте. Он с изумлением уставился на Фоби, наморщив лоб, а его сощуренные глаза не отрывались от слогана на ее футболке.

— Фоби, крошка, что случилось? Кто-то сжег всю твою одежду? Ты это одолжила, верно?

— Нет. — Она прошла мимо него.

— Я занималась сексом, Том, — с усталой улыбкой сказала Фоби, чтобы он замолчал. Засунув ручку за ухо, она пошла к стойке бара, чтобы взять свой блокнот.

Том взвизгнул от восторга:

— Это так восхитительно, малышка Фоби, просто божественно! — Он следовал за ней по пятам, игнорируя возгласы посетителей за столиками, которые старались привлечь его внимание. — Знаешь, я слышал, что во время оргазма теряешь контроль над собой, но чтобы потерять чувство стиля… О, это просто шикарно!

К тому времени как в бар вошел Селвин Волф, Фоби уже отработала больше пяти часов и была так измучена, что наливала посетителям японское пиво, не вставая со стула у стойки бара. Каждый раз, когда ее взгляд затуманивался, и она погружалась в мечтательные воспоминания о двух часах, проведенных с Дэном в постели, пиво выливалось ей на руки.

Высокий, чрезвычайно привлекательный и похожий на итальянца, Селвин задержался на несколько секунд у двери, пока не удостоверился, что внимание всех присутствующих обращено на него. Затем он ленивой походкой направился к стойке бара, одетый в черную шелковую рубашку и брюки кремового цвета, сияя ослепительной улыбкой в полной уверенности, что он дьявольски хорош.

Предполагалось, что Фоби обслужит его за стойкой, но она сидела на своем стуле, словно приклеенная, отвернувшись к посудомоечной машине, в надежде, что кто-нибудь из официантов спасет ее и подойдет к Селвину. Ей не пришлось долго ждать. Том практически снес все на своем пути, чтобы оказаться рядом с ним первым.

Фоби забилась в противоположный угол и приготовила себе очередную чашку крепкого кофе. От волнения у нее ослабли колени. Она была уверена, что Селвин ее узнает или, еще хуже, что в любую секунду появится Феликс. Когда это произойдет, то весь план Саскии, без всякого сомнения, пойдет насмарку, если Фоби быстро не найдет выход из положения.

Когда она пробиралась к гардеробу, то услышала пронзительный неприятный смех толстого друга Селвина, к которому вскоре присоединилось громкое хрипловатое хихиканье. Оглянувшись через плечо, Фоби увидела, что хихикал симпатичный юноша-блондин, подмигивая покрасневшему от смущения Тому и забирая у него свою «Кровавую Мэри». Его лицо показалось Фоби странным образом знакомым, и она подумала, не встречала ли этого парня на одной из вечеринок Флисс.

Она бросила быстрый взгляд на брата Флисс и поспешно опустила голову, так как он восхищенно рассматривал ее зад в старых шортах и с завязками от передника. К счастью, пока он ее не узнал. В последний раз они встречались полтора года назад, а из-за употребляемого количества алкоголя и наркотиков его память была такой же дырявой, как старая выхлопная труба. Она очень надеялась, что он не сможет ее вспомнить. Правда, однажды на новогодней вечеринке он провел языком по ее груди в вырезе платья, но тогда у нее были волосы до плеч, а десять минут спустя он отключился.

Она быстро исчезла в гардеробе и обыскала свою сумку. Ей удалось найти темные очки, огромный носовой платок в пятнах, которым она пользовалась, когда у нее начиналась сенная лихорадка, и ярко-розовую помаду «Ланком».

Прежде чем надеть очки, она обмотала вокруг головы платок и накрасила губы. Эффект оказался крайне отталкивающим. В сочетании с помадой ее кожа выглядела болезненно желтой, платок делал ее похожей на долговязого Джона Сильвера, и она уже успела забыть, что с очками ее нос казался еще более крючковатым.

Когда она вновь появилась в баре, Том в шоке уронил три бутылки «Будвайзера».

— Ты решила дать обет безбрачия? — спросил он, стараясь не рассмеяться.

Фоби заняла свое место за стойкой и недоброжелательно покосилась на посетителей. В бар вошли три студентки из школы искусств, расположенной неподалеку, бросили на нее взгляд и в ту же секунду развернулись на пятках своих башмаков с деревянными подошвами.

— Может, пойдем в кафе «Богема»? — торопливо сказала одна из них, испуганно оглядываясь на Фоби.

— Да, здесь слишком много народу, — вздрогнув, выдавила вторая, в сверхмодной шляпке-котелке семидесятых годов, — закрывавшей ее коротко подстриженные волосы.

Фоби раздраженно звенела бокалами. Кажется, Селвин и его приятели не собирались оккупировать единственный свободный столик. Вместо этого они расположились у стойки, и пили «Кровавую Мэри» быстрее, чем лимонад «Лоуренс Аравийский». При каждом взгляде на Фоби они не могли сдержать смеха. Она с мрачным видом опустошала пепельницы, мыла их и ставила на место мокрыми, чтобы их сигареты погасли, если они захотят их туда положить.

— Еще три «красных», милая. — Селвин внезапно наклонился к ней. Его манчестерский выговор, от которого ему не удалось избавиться, несмотря на три года учебы в Оксфорде, так как, в его понятии, говор ассоциировался с имиджем плохого парня, звучал хрипло и сексуально, как никогда. Раньше Фоби восхищалась его способностью говорить так, словно он поправлялся от тяжелой формы ларингита и курил «Мальборо» впервые за несколько недель. Сегодня вечером она в первый раз подумала, что он говорит, как Филлис из сериала «Улица Коронаци».

— Мне та-а-ак жа-а-аль, — Фоби отодвинулась от запаха лосьона после бритья, который исходил от него, — я неда-а-авно приехала из Шве-е-еции, и я не о-о-очень хорошо-о-о говорю по-англи-и-ийски. Что-о-о зна-а-ачит «кра-а-асных»?

Приятели Селвина согнулись от смеха.

Том, который подошел к столику поглазеть на белокурого друга Селвина под предлогом того, что ему нужно унести пустые бокалы, вместо него взглянул на Фоби, и его челюсть отвисла.

— Три «Кровавые Мэри», дорогая. Ты знаешь, как их делать? — Селвин сверкнул белыми зубами и подмигнул ей.

— Да-а-а, зна-а-аю. — Фоби понимала, что ее голос звучал устрашающе, как у героя из комедии «Маппеты».

— Из какой части Швеции ты родом? — он понизил свой хриплый голос до уровня шума работы двигателя «феррари» на холостом ходу.

Подавив вздох, Фоби жизнерадостно улыбнулась и отвернулась, чтобы взять бутылку водки, отчаянно пытаясь вспомнить какой-нибудь город в Швеции.

— Из Стокго-о-ольма. — Она исчезла под стойкой бара, чтобы достать томатный сок.

Вместе с ней присел Том, которому понадобился коробок спичек. Он громко закашлял и уставился на нее непонимающим взглядом.

— Как интересно. — Селвин посмотрел оценивающим взглядом на ее зад, когда она наклонилась за соусом «Табаско», стоявшим на нижней полке, и понизил голос почти до рычания: — Пойдем ко мне домой, займемся чем-нибудь более интересным, — сказал он по-шведски.

Как он посмел заговорить по-шведски, с яростью подумала она. Флисс рассказывала ей, что однажды он провалил экзамен по французскому языку, потому что ему понравилась экзаменатор, и он притворился, что не знает разницы между словами «слуховой» и «оральный».

— М-м-м, — пробормотала она в надежде, что это прозвучало очень по-шведски.

Когда она выпрямилась, Селвин грыз соленый арахис и улыбался, словно голодный волк.

— Прошу прощения.

Она удалилась, чтобы обслужить другого посетителя.

Феликс появился час спустя. Когда он вошел, осматривая помещение через круглые солнечные очки с темно-синими стеклами, которые на любом другом человеке выглядели бы вульгарно, на мгновение наступила полная тишина.

Подняв взгляд, она заметила Тома, мечтательно смотревшего в сторону спиральной лестницы, которая спускалась с улицы в бар. Он с таким усердием вытирал полотенцем бокал, что отломилась ножка.

— Он само совершенство… — Том издал еще более глубокий вздох.

Фоби закусила губу и снова почувствовала отвратительный вкус помады. Наблюдая, как Феликс идет по залу, она все больше убеждалась в абсолютной невыполнимости своей задачи.

Когда он проходил мимо, то посетители не просто обернулись, чтобы посмотреть ему вслед, — они поворачивали головы на сто восемьдесят градусов, словно совы. Стулья скрипели, словно сверчки, вставая на две ножки, бокалы задерживались в нескольких дюймах от раскрытых ртов, а пальцы убирали со лба волосы, чтобы ничто не мешало расширенным глазам рассмотреть Феликса. Фоби сомневалась, что королева-мать вызвала бы больше внимания, если бы она зашла в бар и заказала кружку пива «Гиннесс».

Она почувствовала легкий толчок в ребра, когда мимо стремительно прошел Том в раздражении оттого, что его не подозвали жестом руки или громким криком «гарсон».

— Извините, пожалуйста. Я бы с удовольствием выпил кружку «Гиннесса», — послышался мягкий, вежливый голос, словно с ней заговорил ведущий детской телевизионной передачи.

— Что? — Фоби оторвала взгляд от газеты и с удивлением посмотрела на обладателя голоса.

— Мне бы хотелось выпить кружку «Гиннесса», — улыбнулся Феликс, и в его взгляде не было ни малейшего намека на насмешку, которую должен был вызвать ее нелепый внешний вид.

— Да, конечно, — запинаясь, сказала Фоби. Она внезапно вспомнила, что друзья Сэла считают ее шведкой, и добавила:

— Я вам его-о-о пригото-о-овлю.

От услышанного брови Феликса слегка приподнялись, но он не успел ничего сказать, потому что к нему подошли друзья.

— Почему ты не в школе, маленький паршивец? — Он взъерошил светлые волосы юноши.

— Ха-ха-ха. — Тот поцеловал его в обе щеки, отчего Том, вернувшись за стойку бара, чтобы выписать счет, вздохнул еще громче.

— Они божественны, — шепнул Том на ухо Фоби, когда Феликс и светловолосый юноша начали что-то тихо обсуждать.

— Почему-то я в этом сомневаюсь. — Фоби наполнила бокал так, чтобы пена переливалась через край и осталась у Феликса на лице, когда он начнет пить. С громким стуком она поставила бокал на стойку.

— Спасибо. — Он посмотрел на нее и улыбнулся.

Его улыбка околдовывала. Фоби прищурилась и изогнула ярко-розовые губы в кривой полуулыбке, больше напоминающей гримасу.

— А, наша шведская евангелистка. — Юноша проследил за взглядом Феликса и захихикал. — Ты сделаешь это для меня?

— Ни за что, Манго, — холодно ответил он, продолжая смотреть на Фоби, что приводило ее в замешательство.

Отступив назад, она поправила очки и еще больше скривила губы.

— Послушай, с тобой ничего не случится. — Манго протянул Фоби пустой бокал, приподняв светлые брови. — На этот раз просто двойную водку, Ульрика. — Честное слово, Феликс, нет никакого риска.

— «Смирно-о-ов»? — спросила она. — Или «Абсо-лю-у-ут»?

— Помолчи, дорогая. — Манго отмахнулся от нее и повернулся к Феликсу, устремив на него прямой, открытый взгляд. — Ты же всегда это делаешь.

— Забудь, братишка. — Феликс вытащил искривленную сигарету из смятой пачки и начал постукивать ею по стойке бара. Он до сих пор смотрел на Фоби, которая выбрала самый плохой сорт водки вместо чего-нибудь приличного. Затем она добавила в бокал несколько подтаявших кубиков льда и кусочек лимона с четырьмя косточками и налетом плесени.

Повернувшись, Фоби злобно улыбнулась Феликсу и поставила приготовленный напиток перед Манго.

Конечно, Феликс и Манго — братья, вспомнила она, поспешно отвернувшись к своему кофе и кроссворду. Вот почему юноша сразу показался ей знакомым. Он обладал теми же признаками, которые делали Феликса неотразимым, но в другом соотношении. Его волосы были светлее и не такими густыми, нос длиннее, а глаза ближе посажены. Если бы он надел солнечные очки Феликса, то выглядел бы, без всякого сомнения, вульгарно.

Вот, с грустью подумала она, объект желаний Флисс.

Игнорируя вошедших в бар продавцов из магазина, расположенного неподалеку, которые положили на стойку несколько хрустящих десятифунтовых банкнот, только что полученных их банкомата, она грызла кончик ручки и убийственным взглядом сверлила бумагу. Записывая предпоследнее слово, она старалась не слушать мягкий, томный голос Феликса. Он как раз отвечал на вопрос Сэла о том, «чего хочет этот грабитель Пирс Фокс».

Вскоре разговор зашел о журналистике, и Селвин, неспособный говорить больше нескольких минут о чем-то другом, кроме собственной персоны, рассказал о том, что работает над изложением биографии какой-то знаменитости, которая появится в одном из выпусков воскресного приложения.

— Эта старая толстая карга поила меня чаем с кислыми сливками, забывала мое имя и пыталась затащить меня в постель. В доме воняло кошачьей мочой, а все зеркала были занавешены, потому что она не выносила вида своего морщинистого лица.

— Как мерзко, — вздрогнул Манго.

— Но трахается она неплохо.

Неожиданно Фоби почувствовала чье-то близкое присутствие. Ей в ноздри ударил острый запах лосьона после бритья и сигарет «Честерфилд», словно дым от горящего дерева. Она ощущала рядом с собой тепло другого тела.

— «Насыщение», — предложил мягкий полушепот.

— Что? — Фоби подняла взгляд и чуть не упала со стула, поспешно отодвигаясь в сторону.

Феликс задумчиво смотрел на газету.

— «Насыщение», — повторил он. — «Наступает после приема пищи». На-сы-ще-ни-е — подходит.

— Прошу-у-у проще-е-ения? — Фоби прижалась к посудомоечной машине, чтобы ее лицо оставалось в тени.

— Для человека, который едва говорит по-английски, ты неплохо справилась с призовым кроссвордом. — Феликс дружелюбно рассмеялся.

— Черт!!! — Внезапно почувствовав, что ее голые ноги прижимались к горячему металлу, Фоби сделала скачок вперед, схватила газету и принялась обмахивать ею обожженные бедра, перепрыгивая с ноги на ногу.

— Прекрасный выбор слова.

Метнув на него злобный взгляд, она заковыляла еще более неуклюжей походкой к столикам, чтобы обслужить владельцев десятифунтовых банкнот. Когда она вернулась к своему кофе, то обнаружила, что Феликс исчез вместе с газетой.

— Жалкий вор, — пробормотала Фоби, хватая оставленный кем-то «Экспресс». Она открыла страницу со своим гороскопом, который гласил, что ей следует уделить больше внимания своим финансовым делам и подумать о том, как найти работу своей мечты, в то время как на личном фронте все остается спокойным.

— Тебе крупно повезло, малышка. Исполняй любой их каприз, — вздохнул Том, у которого только что закончилась смена. Он снял передник и танцующей походкой направился в гардероб.

— Что? — Фоби как раз читала гороскоп Дэна — глупую болтовню о сжигании мостов и переоценке отношений с близкими людьми.

— Я видел, что самый симпатичный из них заговорил с тобой. — Том подмигнул и покосился в сторону Феликса и его приятелей. Они с шумом толпились у автомата для продажи сигарет. — Только подумай — они могут остаться до закрытия!

Осмотревшись, Фоби заметила, что Феликс продолжал бросать на нее долгие задумчивые взгляды. Она проигнорировала его. Фоби не собиралась позволить ему сыграть в его любимую игру — ни сейчас, ни в будущем.

Оказавшись дома, она обыскала квартиру в надежде обнаружить следы недавнего присутствия Дэна, но он снова не оставил после себя ни запаха лосьона, ни смятого постельного белья.

Падая на кровать с полным ртом вишневого джема с косточками, она зарылась лицом в подушку, на которой утром лежала голова Дэна, и закрыла глаза, упиваясь перспективой долгих часов сна.

Затем одна свесившаяся с кровати нога коснулась чего-то жесткого. В полусне Фоби наклонилась, чтобы передвинуть этот предмет, и ее пальцы нащупали папку со сведениями о Феликсе.

Фоби застонала. Она пообещала Саскии, что сегодня вечером все прочитает. Подавив зевок, она взяла папку и взглянула на свои старые электронные часы. Они показывали почти час ночи.

Запивая чаем последний бутерброд, Фоби начала перелистывать страницы.

Наконец, в три часа утра свет в ее спальне погас.