Глава 36

Морган стоял в дверях, любуясь картиной матери и ребенка, которую он уже видел однажды, когда впервые перешагнул порог этой комнаты. Тогда он чувствовал себя сторонним наблюдателем, чужаком, которому нет места в этой очаровательной семейной сценке. Но произошло чудо, они приняли своего блудного отца и мужа со всеми его ошибками и недостатками, подарив ему несказанное счастье.

И теперь он медлил, не в силах отказаться от этого счастья. Фейт приподняла младенца, нежно улыбнулась ему, затем снова прижала к груди и подошла к колыбели, чтобы уложить спать. Морган знал, что, когда она повернется и увидит его, ее улыбка станет шире. Она бросится в его объятия, он обнимет ее, покрывая поцелуями лицо, а Фейт пробежится пальцами по его волосам и скажет ему о своей любви. Боже! При одной мысли об этом на глазах у него выступили слезы. Судорожно вцепившись в дверной косяк, Морган спрятал свои эмоции под маской, которую носил так долго, что она стала его вторым лицом.

— Нам нужно поговорить, Фейт, — с беспечным видом сказал он.

Фейт стремительно обернулась и издала восторженный возглас. Как Морган и ожидал, она положила ребенка в колыбель и повернулась к нему, нетерпеливо протянув руки. Вместо того, чтобы подойти к ней, он уселся на единственный обшарпанный стул, придирчиво осмотрел тесную каморку с белоснежными, но заштопанными занавесками на окнах, узкой кроватью и голыми досками пола, после чего перевел взгляд на озадаченное лицо Фейт.

Она шагнула было к нему, но, заметив отчужденное выражение его лица, села на краешек постели.

— Что он сказал? Признаться, он оказался совсем не таким ужасным, как я ожидала. Наверное, он очень любит своего отца, раз притащился в такую даль, чтобы исполнить его желание. Может, нам съездить туда ненадолго?

Морган собрал всю свою волю в кулак.

— Да, пожалуй. Погода еще продержится некоторое время, а Джордж — здоровый парнишка. Лучше всего отплыть вместе с твоим дядей, а я позабочусь о том, чтобы твой кузен задержался здесь. От этого типа можно ожидать чего угодно.

Фейт склонила голову набок, пытаясь понять, что кроется за его бесстрастным тоном. Обычно Морган смеялся, кричал, спорил, приказывал, дразнил. Он не стал бы обсуждать путешествие за океан с таким спокойствием.

— Не вижу причин для такой спешки. Мне казалось, что ты хотел осмотреться в колониях. Здесь у нас гораздо больше шансов устроить свою жизнь, Морган. Нужно только попытаться.

Морган безжалостно заглушил слабый голос совести и твердо встретил ее доверчивый взгляд.

— Я должен вернуться в Ирландию, дорогая, привести в порядок свои владения, сделать их пригодными для жилья. А ты отправишься в Англию. Твой дядя может дать тебе несравненно больше, чем я.

Фейт нервно сцепила пальцы.

— Ты же знаешь, я совсем неприхотлива. Мы вместе вернемся в Англию, а потом поедем к тебе на родину. Или сразу отправимся в Ирландию, если хочешь. Мне все равно, где и как мы будем жить, лишь бы вместе. Разве ты не этого хочешь?

Морган видел обиду в ее глазах, но если им суждено расстаться, то лучше сделать это сейчас. Фейт привыкла к самостоятельности. Ему вообще не следовало являться сюда. Ладно, сейчас она поймет, какой он негодяй, и сама откажется от него. Жаль только, что придется причинить ей боль.

— Ничего не выйдет, Фейт. Если я появлюсь в Англии, твой дядя добьется, чтобы меня повесили. А если ты поедешь в Англию, он выкупит мои земли. Так что придется нам с тобой расстаться. Для твоего же блага, дорогая, и ради Джорджа.

Серые глаза Фейт сверкнули. Резко поднявшись на ноги, так что взметнулись юбки, она направилась к двери.

— Что ж, Морган де Лейси. Я тебя не задерживаю. Можешь отправляться хоть в ад, если тебе угодно, и не забудь прихватить моего дядю. А я побуду здесь.

С этими словами она выскочила из комнаты, оставив Моргана в унынии взирать на колыбель, где спал его сын. Он вдруг понял, что ему больше нет дела до Ирландии. И до Англии тоже. Он не дал бы и медного гроша за положение в обществе и богатство. Все, чем он дорожил, находилось в этой тесной комнатке. Но если он пойдет на поводу у своего эгоизма, то принесет ей только несчастье. Его желания несущественны, куда важнее то, чего заслуживают его жена и ребенок. Морган вздохнул. Вот что делает с мужчиной любовь. Будь проклято это дурацкое чувство! Поднявшись со стула, он подошел к колыбели, постоял, глядя на спящего сына, затем решительно повернулся и вышел из комнаты.

Он нашел Эдварда в той же гостиной. Граф сидел за столом, рассеянно тыкая вилкой в жаркое из ягненка с зеленым горошком.

— Ну что, она согласна? — Он настороженно посмотрел на Моргана.

— Она послала нас обоих к дьяволу. Насколько я понял, Фейт решила поселиться здесь, со мной или без меня. Попробуйте вы поговорить с ней. Возможно, у вас получится.

Эдвард помолчал, вглядываясь в лицо своего противника, в глазах которого затаилась боль, затем кивнул и вытер губы салфеткой.

— Что ж, насколько я понимаю, именно на это вы и надеялись. Я был о вас лучшего мнения, де Лейси. Ладно, можете отправляться к своим лошадям или чем вы там занимаетесь. Я сам с ней поговорю.

Фейт с досадой и некоторым испугом подняла глаза на лорда Степни, когда тот появился в зале и, тяжело ступая, направился к ней. Ей не понравился его взгляд, но не может же он напасть на нее у всех на глазах. Бесс находится в соседней комнате, да и в зале не настолько шумно, чтобы на ее вопли никто не откликнулся. Здесь она среди друзей. Пытаясь скрыть волнение, Фейт вызывающе вздернула подбородок.

Эдвард бросил неодобрительный взгляд на стопку белья, которую она держала в руках.

— Вы Монтегю. Этим должны заниматься слуги. Недопустимо, чтобы ваш сын рос, видя, как его мать пачкает руки, словно обычная работница. Я прочу его в свои наследники. В один прекрасный день он станет маркизом.

Фейт сдержала слезы обиды, сердито уставившись на человека, разрушившего ее жизнь обещаниями богатства и славы.

— Джордж — мой сын. Вы не можете забрать его у меня.

— Могу, моя дорогая, — вкрадчиво отозвался он, отведя взгляд. — Я вправе сделать все, что пожелаю, со своим наследником. Было бы гораздо проще, если бы вы поехали со мной. Я ведь не собираюсь причинять вам вред, наоборот, предлагаю вам то, в чем вам отказывали раньше. Недопустимо, чтобы будущий маркиз рос в подобных условиях, вне рамок высшего общества. Если вы согласитесь, ваш сын будет иметь все, о чем только можно мечтать, его ждет блестящее будущее. Неужели вы способны лишить его этого?

— А вы? Неужели вы способны лишить его отца? — парировала Фейт. Она была вне себя от злости. Плевать ей на богатство и титулы. Пусть он хоть тысячу раз ее дядя, в этот момент она его ненавидела.

Эдвард пожал плечами, невозмутимо встретив ее яростный взгляд.

— В Англии полно мужчин, готовых на все, чтобы заполучить вас в жены. И я один из них. Видите ли, я не могу иметь детей.

В его голосе прозвучала боль, и в другой ситуации Фейт могла бы посочувствовать ему, но не сейчас, когда она сама страдала. Морган готов отказаться от нее ради своих ирландских владений и титула, который получит их сын. Неужели он так мало ценит ее любовь? Очевидно. Он уже не раз бросал ее. Какие еще доказательства ей требуются?

— Прошу вас, уходите. Оставьте меня в покое. Всего за один день вы разрушили мою жизнь.

Голос ее дрогнул, из глаз хлынули слезы. Растерявшись, Эдвард неловко привлек ее к себе.

— Он не стоит ваших слез, дорогая. Поплачьте, если вам от этого легче, а потом забудьте о нем и думайте только о своем сыне. Все будет хорошо, вот увидите.

Хорошо уже не будет. Никогда. Фейт знала это, но нуждалась в утешении, а плечо Эдварда было теплым и надежным. Когда слезы иссякли, она выслушала его доводы и молча поднялась к себе, чтобы упаковать свои нехитрые пожитки. Не все ли равно, где жить, если она больше не нужна Моргану?


Фейт и боялась, и надеялась, что Морган придет к ней ночью, но он так и не появился. Что ж, видимо, он считает, что уже попрощался с ней, и теперь строит планы своего триумфального возвращения в Ирландию. Он продал ее за клочок земли! Фейт подозревала, что были и другие причины, но в конечном итоге все они сводились к одному: Морган не настолько любит ее, чтобы противостоять этому тирану, ее дяде, и сказать ему, что они не нуждаются в его подачках и имеют все необходимое для счастья здесь, где они могут быть вместе. Но ему недостаточно жены и сына; Фейт крепко зажмурилась, сдерживая слезы.

Она думала, что никогда больше не испытает такой боли, как в тот день, когда Морган покинул ее. Почему же сейчас ей еще больнее? Она всегда знала, что он не любит ее. Зачем в таком случае она приняла его? Какой же дурочкой надо быть, чтобы подвергнуть себя такой пытке дважды?

Дурочкой, которая хочет быть любимой. Печально вздохнув, Фейт сложила прелестное платье, которое подарил ей Морган, и снова положила его в сундук, в котором оно прибыло на этот берег надежды. Она надевала его лишь однажды, да и то не для Моргана. Ей больше не суждено наряжаться для Моргана. И хватит об этом думать. В Англии ее ждут любящие родственники, которым не терпится заключить ее в объятия. У них с Джорджем будет семья. Этого вполне достаточно для счастья.

Слеза капнула на желтый шелк, и Фейт поспешно убрала платье и взялась за другое. Может, иметь семью и вправду достаточно. Она была счастлива, пока не умер ее отец. В сущности, у них с Морганом никогда не было настоящей семьи. Так, жалкое подобие. Непонятно, зачем ему вообще понадобилось разыскивать ее? Наверное, стало скучно в Англии, или он исчерпал все способы увеличить свои богатства. Должно быть, он вернулся к своему преступному ремеслу, иначе ее дядя не стал бы угрожать ему арестом. Не исключено, что представители закона наступали ему на пятки, вот он и решил отсидеться за океаном. Тот факт, что Морган явился к ней, еще ничего не значит. И сегодня он это доказал.

Уложив последний предмет из своего скромного гардероба, Фейт закрыла крышку сундука. Вся ее жизнь уместилась в него. Выпрямившись, она подошла к спящему сыну. Джордж лишь недавно научился спать по ночам, но сегодня Фейт предпочла бы, чтобы он проснулся и составил ей компанию. Ей необходимо было ощущать в руках его теплое тельце как доказательство того, что она любима.

Она погладила темные кудряшки Джорджа, вспоминая, как пропускала сквозь пальцы густые волосы Моргана, и вздохнула, бросив взгляд на свою одинокую постель. Вряд ли ей удастся заснуть, но она должна хотя бы прилечь, чтобы набраться сил перед дальней дорогой. При этой мысли сердце ее болезненно сжалось, и она запретила себе думать об отъезде. Может, если она очень постарается, то перестанет думать вообще? Ничего лучше не придумаешь. Пусть дядя за нее принимает решения. А она будет подчиняться, предоставив другим заботиться о себе. Неплохо, наверное, жить в ватном коконе. Иначе она просто разобьется, не выдержав очередного удара. К утру нервы Фейт напряглись до предела и могли лопнуть, словно натянутая струна. Двигаясь, как марионетка, она в последний раз застелила постель. Пришел мальчик, чтобы отнести ее вещи вниз, и она проводила его взглядом, полным молчаливого протеста. Затем оглядела тесную комнатку, служившую ей домом почти целый год. Здесь родился ее ребенок. Здесь они занимались с Морганом любовью. Конечно, это не коттедж, но все же… Будет ли у нее когда-нибудь собственный дом?

Тряхнув головой, чтобы избавиться от мучительных размышлений, Фейт взяла сына на руки. Она так и не поняла, что заставило ее согласиться на уговоры новоявленного дяди, но от предательства Моргана у нее внутри словно что-то сломалось. Не все ли равно, где и с кем она будет жить. Если ее родные жаждут ее возвращения, она вернется. Пусть хоть кто-то порадуется. В жизни так мало хорошего.

Она позволила Бесс обнять себя и расцеловать Джорджа, удивленно таращившего глазки, но ватный кокон уже начал формироваться вокруг нее, притупляя чувства. По причине раннего часа провожающих было немного, но Фейт не видела особого смысла в прощаниях. Она вошла в жизнь этих людей всего на несколько месяцев и исчезнет так же незаметно, как появилась. Они обходились без нее раньше, обойдутся и впредь. Пожалуй, ей будет не хватать Тоби, но он счастлив здесь.

Забравшись с помощью слуги в повозку, Фейт подняла глаза и увидела Майлза, неуклюже сидевшего на лошади. Она слабо улыбнулась. Он ответил ей серьезным взглядом, но его присутствие несколько утешило ее и смягчило горечь потери. Приятно сознавать, что в этом путешествии с ней будет хотя бы один друг. Конечно, лорд Степни — ее близкий родственник, но она совсем его не знает. Он забрался следом, опасно накренив повозку, но крепкие дубовые доски выдержали, и кучер облегченно вздохнул, когда сооружение выровнялось, после того как толстяк занял свое место. Никто не вышел на улицу, чтобы проводить отъезжающих.

Фейт пыталась отогнать образ Моргана, скачущего за ними на своем черном жеребце, клянущегося в вечной любви и умоляющего ее остаться с ним. Она не могла понять, почему он решил, что ей будет лучше с родными, чем с ним, но у мужчин странное представление об окружающем мире. Вряд ли он передумает. Но ведь ей-то никто не запрещает передумать. Еще не поздно остаться здесь. Интересно, как бы отнесся к этому Морган?

Фейт задумалась, позволив своим надеждам воспрянуть. Если бы она осталась здесь, что бы сделал Морган? Может, он ждал от нее именно этого? А что, если он отказался от нее из-за своей проклятой гордости? Неужели она ошиблась? Он сказал, что любит ее. Зачем ему было лгать? Она никогда ничего от него не требовала.


Лошади неотвратимо уносили ее вперед. Еще немного, и будет слишком поздно. Она должна решить, и решить быстро. Остаться ли ей здесь, работая в гостинице и воспитывая сына вдали от всех, или отправиться в Англию, где она сможет вырастить Джорджа в роскоши и богатстве? Если бы речь шла только о ней, она бы ни минуты не колебалась. Ей не нужны роскошь и праздное существование. Конечно, будь у нее деньги, она могла бы принести пользу делу, которому ее отец посвятил свою жизнь, но Фейт не питала иллюзий, что знатные родственники позволят ей распоряжаться деньгами. Лучше бы ей остаться здесь, где она могла вести простую жизнь и следовать заветам Уэсли в меру своих сил и возможностей. Но Джордж… Имеет ли она право лишать своего сына блестящего будущего?

Фейт нервно покосилась на своего грозного дядю. Его хмурый взгляд был устремлен вдаль. Эдвард представлял собой загадку, которую Фейт была не в силах разгадать. Она хотела бы испытывать к нему привязанность, но пока не имела для этого оснований. Ах, если бы Морган был здесь и заверил ее, что все будет в порядке.

Вспомнив о другой проблеме, имевшей прямое отношение к предстоящему путешествию, Фейт, наконец, решилась спросить:

— А кузен Томас? С ним все в порядке? Он поедет с нами?

Широкий лоб Эдварда разгладился, и едва заметная улыбка коснулась его губ.

— Нет, он пока останется здесь. Мне удалось убедить Томаса, что его здоровье и кошелек только выгадают, если он на некоторое время избавит Англию от своего присутствия.

Он не стал говорить, что для всех было бы безопаснее, исчезни Томас вообще из их жизни. Представив на минуту, что ему пришлось бы защищать эту хрупкую женщину и ее крохотного ребенка от злобных происков Томаса, Эдвард содрогнулся. Пожалуй, ему следовало поблагодарить разбойника за его вклад в решение этой проблемы. Но Фейт незачем об этом знать. Улыбнувшись про себя, он сменил тему разговора.


Тем временем Томас проклинал все на свете, извиваясь на соломенном тюфяке, на котором провел ночь. Связанные руки за долгие часы онемели, но обуревавшая его ярость была сильнее физических страданий. Судя по доносившимся снаружи звукам, его страж недавно ушел. Томас не знал, придет ли кто-нибудь ему на смену, но в любом случае пора было выбираться отсюда. Будь он проклят, если позволит кораблю отплыть без него!

С трудом поднявшись на ноги, он ударился плечом в тяжелую дверцу стойла. Грубые доски слегка поддались, натянув кожаные петли, но недостаточно, чтобы выпустить его на свободу. Он выругался и снова ударился в дверь.

— Эй, Билл, кто это там буйствует? — раздался веселый голос снаружи, вызвав у пленника вспышку надежды.

Тот, кто спрашивал, явно не знал, кто он. Томас снова заорал:

— Выпустите меня отсюда! — Снаружи воцарилось ошарашенное молчание, вдохновив его на дальнейшие действия. — Они украли мою жену! Выпустите меня, скорее!

Скрипнул, отодвигаясь, запор, и верхняя половинка двери распахнулась, явив его взору двух молодых парней в кожаных жилетах и домотканых рубахах. Томас раздраженно уставился на парочку деревенских олухов, которым не хватало только пучка сена в зубах, но ему сейчас было не до амбиций. Тем более что его собственный вид оставлял желать лучшего. Некогда роскошный камзол был порван и покрыт какой-то трухой, а из сбившегося набок парика торчала солома. Ему не пришлось особенно притворяться, чтобы изобразить отчаяние.

— Выпустите меня! Они увезли мою жену и сына и теперь направляются в гавань. Они убьют их! Ради всего святого, помогите мне выбраться отсюда!

Паника, в которой пребывал незнакомец, не могла не вызвать сочувствия. Один из молодых людей распахнул нижнюю дверцу стойла и вынул нож, чтобы перерезать путы, стягивавшие запястья пленника, а другой с живейшим интересом наблюдал за происходящим. В городе такое нечасто случалось, и он предвкушал, как будет рассказывать об этом приключении в таверне. Судя по богатой одежде незнакомца, здесь пахло вознаграждением. Когда веревки упали на землю, оба парня с нетерпением уставились на Томаса, ожидая дальнейших указаний.

Опасаясь, что его страж вот-вот вернется, Томас думал лишь о том, как бы унести ноги, пока его не хватились. Отряхнув камзол и размяв руки, чтобы вернуть им чувствительность, он лихорадочно огляделся в поисках подходящего средства передвижения. Две оседланные лошади во дворе привлекли его внимание.

— Я должен догнать их! У вас есть оружие? Дайте мне лошадь и мушкет. Проклятие, я даже не знаю, как далеко они ушли.

Простодушные парни поверили хорошо одетому джентльмену на слово. Один из них вывел из стойла лошадь, другой кинулся к своему коню и, вытащив из седельной петли мушкет, бросил Томасу. Тот поймал его, вскочил в седло и понесся галопом по дороге, сопровождаемый парочкой ново приобретенных друзей.

Загрузка...