Полюбить ковбоя

Глава 10

Вечером, вернувшись в свою комнату, Эрин сняла с пальца обручальное кольцо и положила его в ящик туалетного столика. На следующее утро будильник ей не понадобился, она не спала всю ночь и, едва на востоке стало светать, совсем отказалась от попытки уснуть.

Прислушиваясь, не хлопнула ли дверь фургона и не уехал ли Денни, Эрин натянула на себя обрезанные джинсы пшеничного цвета и черную майку-топ на бретельках, и к тому моменту, когда она спустилась вниз, у нее уже была отрепетирована прощальная речь.

В кухне за столом Кен, потягивая кофе, просматривал вчерашнюю газету, и Эрин в глаза бросился заголовок: «Лыжная индустрия продвигается к Суитуотеру». Кроме Кена, в кухне никого не было, Эрин огляделась по сторонам, на мгновение остановилась в потоке горячего воздуха, врывавшегося в открытую дверь, и пошла к шкафу за кружкой. На ходу она взглянула через окно во двор, где был припаркован фургон – он все еще стоял там.

– Он спит у меня. Спит как младенец, – доложил ей Кен, оторвавшись от газеты. – Он пришел среди ночи, после того как Люк вернулся домой, и ни мой душ, ни стук двери не разбудили его.

Эрин вздохнула с облегчением, стараясь, чтобы Кен не заметил этого. Влечение к Денни пугало ее, она всячески сопротивлялась ему, и накануне вечером уступила уговорам Кена и отправилась с ним на заседание библиотечного совета. С Кеном ей было спокойно, она чувствовала себя в безопасности. Прошлым вечером она и Денни уже были близки к тому, чтобы заняться любовью, а если говорить о Денни, то он был более чем близок к этому, но она все равно не верила в счастье. Ведь она уже делала целых две попытки восстановить их семейную жизнь, и в это утро мысль о постели напугала ее больше, чем влечение к нему, чем все воспоминания о прошлом. Едва удавшийся побег вчера вечером должен бы многому научить ее, но вместо этого она снова собиралась извиняться.

– Не думаю, что в этой цыганской кибитке есть кондиционер, – добавил Кен, – сегодня обещали до тридцати градусов жары.

Заняв место напротив него, Эрин отхлебнула кофе, и горячая жидкость обожгла ее болезненно-чувствительные губы. Она не станет извиняться перед Денни за то, что не позволила ему зайти так далеко. Секс только помешал бы ее решению не обижаться больше на него, а она и Денни, связанные Тимом, имели друг перед другом определенные обязательства. Она не могла просто выгнать его, сделав вид, что он совершенно безразличен ей, хотя на самом деле это не так. Она не могла жить с ним, вернее, просто спать с ним, поправила себя Эрин.

– Как только я дочитаю, – сказал Кен из-за газеты, – я пошлю Тимми к нему. К полудню их с Люком уже не должно быть на ранчо.

На протяжении нескольких недель она мечтала увидеть красный свет задних огней его машины, но сейчас, когда он собирался…

– Ты, кажется, не рада.

– Конечно же, рада. – Замечание Кена заставило ее покраснеть, и она поднялась из-за стола под предлогом, что хочет приготовить тосты, не желая, чтобы он увидел ее глаза. – Что может быть хуже, чем экс-муж…

В этот момент дверь отворилась, и Денни с заспанными глазами, одетый в одни только джинсы, остановился на пороге.

– Продолжай. – Взгляд Денни был прикован к руке Эрин, на которой не было кольца.

Повернувшись к рабочему столу, она нажала на кнопку тостера.

– Я хотела сказать…

– Могу догадаться. – Зевая, Денни подошел к холодильнику, достал апельсиновый сок и стал пить прямо из стеклянной банки.

– Фу, до чего противно, – буркнул Кен.

– В половине седьмого утра я всегда противен, тебе следовало бы об этом помнить. И тебе тоже, – взглянув на Эрин, напомнил он и ей. – Раз уж ты здесь, не плеснешь ли мне кофеина? – Он отвернулся от нее. – Быть может, если я как следует напьюсь, у меня во время поездки не будут закрываться глаза. – Он прошел мимо Эрин и уселся за стол.

– Денни, – начала она, – Денни, мне нужно…

– До девяти часов мы уберемся с твоей дороги, – добавил он, словно слышал и недавнее замечание Кена.

Поставив перед ним кофе, Эрин взглянула на густую темную шевелюру Денни и подумала, что, пожалуй, ей бы хотелось, чтобы у него была лысина, или толстеющий животик, или что-нибудь еще отталкивающее во внешности; тогда она могла бы подавить в себе жажду, которая пробудилась в ней прошлым вечером, избавиться от физического влечения, которое испытывала к нему даже сейчас.

– Пусть это будет половина девятого, – сказал Кен, – и я подброшу тебе на бак бензина. – Он с шумом отодвинул стул. – Если нужно помочь тебе погрузиться, дай мне знать, предложение остается в силе.

Дверь за ним захлопнулась, и в кухне воцарилась тишина.

– Он не в себе. – Эрин прикусила губу. – Он не соображает, что говорит.

И снова тишина. Эрин отвернулась к рабочему столу, а когда опять повернулась, то увидела, что Денни смотрит на нее потемневшими грустными глазами.

– Отлично соображает. Зачем убеждать меня в обратном? Он говорит это с тех пор, как погиб Трев; и отец, если бы был жив, сказал бы то же самое.

Денни говорил так, будто это совсем не трогало его, но Эрин уже и прежде слышала этот тон, видела это напускное безразличие. Видимо, среди ночи в нем проснулась гордость, и теперь он не собирался с готовностью принимать ее оправдание.

– Денни, – заговорила она запинаясь, – я очень сожалею о том, что произошло вчера в фургоне.

– Я сожалею, – он снова взглянул на ее руку без кольца, – что обошлась с тобой не слишком хорошо. Ты ведь это хотела сказать?

– Да, – призналась она, – но я…

– А как же сегодня утром?

– Я правда имела в виду… совсем не то. – Она потерла осиротевший палец, показавшийся ей непривычно голым. Причем чем дольше Денни смотрел на него, тем больше усиливалось это ощущение. – Кен просто сказал…

– Милый отчий дом. Неудивительно, что я никогда особенно не скучал по нему. – Но его глаза говорили совершенно обратное, и все из-за ее бездумного, легкомысленного замечания Кену.

Эрин не стала ничего говорить, не желая задевать гордость Денни, который пристально всматривался в нее, как будто старался запомнить ее босые ноги, простые, старенькие шорты, майку на бретельках… и ее лицо. Эрин чувствовала, как он борется с собой, чтобы еще раз не взглянуть на руку, где раньше было кольцо.

– Эрин, кого и в чем ты пытаешься убедить? – спросил он, отодвигая стул. – Кена? Меня? Или себя? – Открыв дверь, он задержался на пороге. – Позволь мне сказать еще кое-что, для меня это важно. Не пытайся удержать Тима от встреч со мной следующим летом или в оставшееся время этого года, где бы то ни было.

– Денни, я никогда не говорила…

– Твои тосты подгорают, – бросил он ей и захлопнул за собой дверь.

Эрин зажмурилась, ей показалось, что слова застряли у нее в горле, как горелый хлеб, который она вытаскивала из тостера. Сколько раз можно извиняться? Ведь то, что он уезжает, это к лучшему, потому что, останься он еще, ей пришлось бы в наказание надеть небезызвестную власяницу и возненавидеть себя.

Денни ворвался к Кену, который в это время брился в ванной, побросал в спортивную сумку свою одежду и дернул молнию, при этом в застежку попал рукав рубашки, и, освобождая его, он ругался на чем свет стоит.

Ночью Денни не спал ни минуты, а просто притворялся спящим из-за Кена, а впереди им с Люком предстояла почти четырехсотмильная поездка от Суитуотера на юг через Айдахо в Элко, штат Невада, где Люк будет выступать тореадором, а Денни – участвовать в родео, надеясь получить свою долю от вознаграждения в девять тысяч долларов и приблизиться к заветной золотой пряжке.

Все больше распаляясь, он выбежал из жилища брата со своим багажом, и прежде чем открыть металлическую дверцу фургона, он пнул ногой ее, а затем корпус фургона.

– Черт бы побрал тебя, Денни! – Люк, щурясь, повернулся в постели, где несколько часов назад Денни на короткое мгновение оказался вместе с Эрин. – Если ты встал не с той ноги, не нужно вымещать это на мне, – заметил он, едва увернувшись от сумки, которую Денни швырнул через стол на койку. – Черт, из-за того, что я всего лишь проспал.

– Заткнись!

Денни был бы рад, если бы Люк набросился на него, и уже поднял кулаки, готовясь защищаться, но Люк слишком хорошо знал Денни и продолжил спокойным тоном:

– Кто, по-твоему, здесь перед тобой? Твой брат? Или твоя бывшая жена?

– Она не бывшая, черт возьми! – Отсутствие кольца у нее на руке все еще причиняло ему боль.

Люк сел и пригладил рукой свои шелковистые волосы, которые сразу уложились в прическу, как у модели на подиуме.

– У тебя был неприятный разговор, верно? – Люк пристально посмотрел на приятеля.

– Не такой, как ты полагаешь. Давай убираться отсюда. Если ты быстро поднимешь свою задницу, то успеешь получить с собой кофе и сосиску с омлетом и булочкой.

– А принять быстро душ? – Люк соскользнул с койки.

– Нет.

– Денни!

– Просто оденешься, ясно? Остатки моего барахла в маминой комнате для шитья. Чтобы уложить их, мне потребуется не более пяти минут.

– Ладно, ладно.

– И хватит мечтать о мамином яблочном торте. Уверен, у нее есть что-нибудь в запасе, и я захвачу немного для тебя.

Денни ненавидел себя. Хлопнув дверью фургона, он оставил Люка размышлять в одиночестве. Самому Денни страшно не хотелось ни о чем думать. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это оказаться в конце подъездной аллеи.

– Дэниел, ты не можешь уехать без приличного завтрака, – остановила его Мег несколькими минутами позже, загородив ему дорогу из кухни, прежде чем он успел уйти. – Я приготовила вам с Люком яичницу с беконом и еще кофе.

– Ах, мама.

К тому времени когда он допивал вторую чашку кофе ее особого приготовления, Денни почувствовал себя ужасно виноватым. И даже веселая болтовня Тимми, которая обычно увлекала его, не улучшала настроения, становилось только хуже. Бросив сердитый взгляд на Люка, который, казалось, был не прочь задержаться в кухне с Мег, Денни вышел из дома и решительно пошел через двор, а Тимми побежал вслед за ним, топая маленькими ножками в ковбойских сапогах.

– Папочка, подожди!

– У меня нет времени, Тим, – ответил Денни и ускорил шаг. – К вечеру нам с Люком нужно быть в Неваде и оплатить мое участие в завтрашнем выступлении.

– Посмотри, как я езжу верхом на Кемосабе.

– В следующий раз.

– А если ты не вернешься?

Денни не остановился.

– Тогда увидимся следующим летом. Теперь ты совсем большой и приедешь на все лето, тогда я посажу тебя на более подходящую лошадь.

– Сабе хороший, он великолепный, – не сдавался Тим, все еще стараясь подстроиться под шаг отца. – Он почти здоров. И Люк сказал то же самое, когда я вчера ездил верхом. Сабе совсем не хромает.

– Верно, поэтому не привыкай к нему, скоро я отправлю его обратно на арену. В этом сезоне он стоил мне немалых денег, так что пора ему отрабатывать свое содержание.

– Но…

– Катайся на нем, пока есть возможность.

Денни слышал, что Тим отстал, но продолжал идти. Если он обернется, то подхватит сына на руки и уткнется в его нежную шейку, а если увидит слезы в его глазах, то сам разрыдается и опозорится. С самого начала он предвидел, что прощание не будет легким. Но также он понимал, что не может остаться.

Денни поймал брата на пороге его жилища. Ни мрачный вид Кена, ни его жесткая желтая шляпа под мышкой, ни рабочие сапоги с металлическими пластинками на носках не остановили Денни, он сам мог кому хочешь дать пинка.

– Можешь уделить мне немного времени, пока я не уехал?

– Давай побыстрее. В это утро я инспектирую строительную площадку.

Денни бросил жесткую шляпу на заднее сиденье своего микроавтобуса.

– Пять минут.

Он уедет, но прежде он должен выяснить все, и не только в отношении Эрин.

Кен вернулся и стал прохаживаться вдоль изгороди у подъездной аллеи.

– Что у тебя на уме?

– Эрин и Тим, – ответил Денни. – И будущее.

– Будущее? – Кен удивленно взглянул на него.

– Я видел, как ты смотришь на Эрин, и знаю твои намерения. Сегодня утром она не надела обручальное кольцо. – Шагая в ногу с Кеном, Денни рассматривал свои кроссовки, не замечая сияющего утреннего солнца, которое вспыхнуло на металлической водосточной трубе и освещало горячим золотистым светом клумбу львиного зева в саду Мег и пастбище. – Полагаю, следующее, что придет ей в голову, это оформление документов на развод.

– Пора бы.

– Так знай, что я буду бороться за нее изо всех сил.

– Не будь круглым дураком. За эти тринадцать лет вы с Эрин никогда по-настоящему не жили вместе. Ты думаешь, несколько ночей в постели, в одну из которых был зачат Тимми, делают вас мужем и женой? Ты большой умник, малыш Денни. – Кен поддал камешек. – Ей давно следовало бросить тебя.

Кемосабе рысью пересек пастбище и приблизился к изгороди, но Денни, нахмурившись, молчал и лишь погладил его бархатистую морду.

– В данный момент Эрин заблуждается, – наконец продолжил он, – но скоро все будет иначе.

При этом утверждении Кен с отвращением хмыкнул.

– Я люблю ее, люблю этого мальчика, – сказал Денни, – так что просто имей в виду, что стоит между нами – между тобой и мной. Я давно уже не стремлюсь к тому, чтобы мы с тобой были друзьями, тем более братьями, но я не отказываюсь от своей семьи.

– У тебя нет семьи. Ты бросил Эрин и Тимми ради того, чтобы взобраться на какого-то вонючего быка и доказать бог знает что неизвестно кому. – Кен сделал поворот кругом. – Я могу предложить им обоим гораздо больше. Ты никак не повзрослеешь, Денни, и это никогда не произойдет, но если даже и случится, то будет уже слишком поздно.

– Я знаю, – Денни потер затылок, – раньше или позже мне придется оставить профессиональное родео – и, вероятно, скоро – этого требуют мои больные кости. – Он наткнулся на сердитый взгляд Кена. – Я вернусь, и тогда здесь, – он указал рукой на окружающие земли, на новую изгородь, – я снова наведу порядок.

– О чем ты говоришь?

– О поставках скота.

– Поставки скота? Ты свихнулся…

Денни думал над этим несколько последних недель. Он начал ремонтировать изгородь, потом наметил себе еще кое-какие преобразования, которые принесут пользу ранчо, и у него сложился вполне законченный план.

– Кен, эта земля должна быть использована. А когда я закончу выступления на родео, мне понадобится работа. Возможно, Эрин не сразу примет эту идею, но, думаю, на этом можно хорошо заработать и это не так опасно, как ей, вероятно, покажется.

– Ты определенно спятил.

Возражение Кена его нисколько не удивило, но ему не нужно было согласие брата.

– Мама имеет право на треть ранчо плюс доля моя и Эрин – мы владеем большей частью.

– Твоя и Эрин, – повторил Кен, и по его лицу поползла улыбка. – Тебе следовало бы приехать на похороны отца и прочитать его завещание.

– Мама сказала, что он завещал ранчо троим, – неуверенно произнес Денни.

– Полагаю, она не решилась сказать, кто эти трое, потому что ты не входишь в их число. Он оставил треть маме, треть мне и треть Эрин, но только на ее имя. – Кен злорадно посмотрел на брата. – По-моему, малыш Денни, тебе не следовало бы об этом спрашивать.

– Почему, – с трудом выдавил Денни и почувствовал, как у него в желудке переворачивается завтрак. – Из-за Тревора? Отец до самой смерти винил меня в его гибели?

– А как ты думаешь?

Денни подумал, что, возможно, он болен, и, глубоко вдохнув теплый воздух Монтаны, полный запахов трав, полевых цветов, дважды сглотнул.

– Если у тебя есть какие-то идеи об использовании этой земли для выращивания и поставок скота, забудь о них, – донесся до него голос брата откуда-то издалека, словно с противоположного конца длинного туннеля. – У этой земли нет будущего, если не считать возможности ее преобразования. Как писала вчерашняя газета, благодаря склонам и пересеченной местности сюда очень скоро может прийти развивающаяся лыжная индустрия. А когда это произойдет, я уговорю Эрин и маму продать землю.

– Они никогда не пойдут на это, они любят здешние места.

– Денни, эта земля мертва. Кто, по-твоему, оплачивает здесь пропитание и существование? Магазин Эрин почти не приносит прибыли, как и мамины уроки музыки. От тебя тоже денег не дождешься, – добавил он после непродолжительного молчания.

– Ты же знаешь, что Эрин не хотела брать ничего, кроме того, что я время от времени присылал для Тима. – Он сделал паузу. – Только я из всех сыновей Хенка по-настоящему хотел когда-нибудь заняться хозяйством на ранчо.

– «Когда-нибудь» ему не очень нравилось, как и твой отъезд на родео.

Денни только покачал головой. Он всегда рассчитывал вернуться и заняться преобразованиями.

– Как он мог обойтись так со мной даже после того, что случилось с Тревором? – глухо спросил он. – Как мог он до такой степени ненавидеть меня?

До такой степени, что лишил Денни права наследования по рождению. Денни не ждал от брата ответа. Что бы ни сказал Кен, будет только больнее. Когда-то они были очень близки, были братьями и друзьями, в те дни смех Кена звенел вместе с его смехом, а «малыш Денни» было его ласковым прозвищем. Они дрались и ссорились, но любили друг друга, а сейчас Кен тоже ненавидел его. У Кена уже была земля, теперь ему нужна была Эрин, нужен был Тим. Черта с два он их получит.

Кен повернулся и пошел к автомобилю.

– Я вернусь, – крикнул ему вслед Денни, – вернусь, как только кончится сезон!

Он знал Эрин лучше, чем знал ее Кен, она поддержит его, да и Мег тоже будет на его стороне. Перед ним от жары над землей поднималось марево, и Денни медленно шел за Кеном, теперь он не спешил. Он успел дойти до края пастбища у конюшни, прежде чем до него дошло, что Кемосабе там больше нет, и мгновенно у него все внутри сжалось, и его охватила паника.

Катайся на нем, пока есть возможность.

Эрин решила больше не попадаться на глаза Денни и не прощаться с ним, она предоставит Мег обнять сына, а Тимми прижаться к нему.

Она заправила кремовую блузку в плотную хлопчатобумажную юбку, сунула ноги в бежевые парусиновые туфли и посмотрелась в зеркало. Если она не поторопится, то опоздает – снова опоздает, а ей хотелось навести порядок в магазине, перед тем как ее новая помощница в понедельник приступит к работе.

Выглянув в окно, Эрин увидела, как выезжает автомобиль Кена. Он проехал мимо брата, шедшего по подъездной аллее, на расстоянии фута, но Денни даже не посмотрел в его сторону, а Кен, в свою очередь, не посигналил. Эрин это нисколько не удивило, она знала, что с того момента, как Денни приехал на ранчо, Кен не мог дождаться его отъезда. Поначалу Эрин тоже желала этого.

Эрин провела расческой по волосам, хотя они были аккуратно причесаны, и бросила ее в сторону. Затем взглянула в окно… и застыла. Она увидела, как Денни стремительно бежит по двору и что-то кричит, но что именно, она не могла разобрать. Он бежал в сторону кораля, и у Эрин от ужаса сжалось сердце.

– Тим! – В открытое окно ворвался голос Денни, а затем детский крик.

– Боже милостивый! – Эрин устремилась вниз по лестнице, выбежала из дома и помчалась через двор. – Тимми!

Первое, что она увидела в корале, это Кемосабе и его пятнистую черно-белую шкуру. Он бешено мчался по большому, вытоптанному до земли кругу, и поводья свисали от уздечки до самой земли. Эрин видела, как Тимми постепенно сползает набок с голой спины лошади.

– Держись, Тим! – крикнул Денни.

– Денни, останови же его! – Ей хотелось, чтобы Денни что-нибудь сделал, чтобы остановил эту дикую скачку, чтобы спустил ее ребенка на землю.

С криком она добежала до ворот кораля, но они оказались закрытыми и запертыми на задвижку, для Денни это не было препятствием, как и в тот раз, он забрался на перекладину и перемахнул через изгородь, приземлившись рядом с Тимми и пестрым конем. Лошадь шарахнулась в сторону, едва не столкнувшись с Денни, и метнулась к дальнему повороту перед прямым участком на другой стороне бегового круга. Руки мальчика сомкнулись на шее лошади, словно хватались за жизнь. «Все точно так же», – подумала Эрин, добравшись наконец до задвижки на воротах.

– Не входи сюда! – не оборачиваясь, бросил ей Денни.

Он пересек круг, очевидно, надеясь перехватить лошадь и поймать поводья, но Кемосабе бросился в противоположную сторону, и Тимми совсем сполз набок.

– Держись! – кричал Денни.

Открыв ворота, Эрин побежала за ним, в этот раз она не будет держаться позади, как тогда. Тимми никак не мог ни схватить поводья, ни загнать Кемосабе в угол: он еще не знал, как это делается.

Денни попробовал оттеснить лошадь к углу изгороди, но его первая попытка не удалась, и вторая, когда Эрин создала собой препятствие с другой стороны, чтобы лошадь оказалась между ними, тоже провалилась. Кемосабе летел, прижав уши, его ноздри раздувались, а огромное тело уклонялось от них всякий раз, когда Эрин или Денни оказывались рядом.

– Проклятие! – ругался Денни.

– Папа, останови меня! – Тимми обезумел от страха.

– Стой, сукин ты сын!

Кемосабе навострил уши: он наконец услышал голос хозяина. Эрин стала молиться.

Боже милостивый, пожалуйста, спаси его.

Лошадь замедлила бег, Денни встал перед ней, и Эрин подбежала к нему. Словно на состязаниях, когда наездник разворачивает лошадь к следующему из трех препятствий, Кемосабе потихоньку остановился, тяжело дыша и вздрагивая. Тимми с криком свалился на руки отца, уткнулся в его плечо и разрыдался:

– Я думал, что умру.

– Ты держался прекрасно, Тимми, – хватая воздух, успокоил его Денни, и Эрин заметила, что она сама дышит так же тяжело, как и Денни.

Она услышала, как стукнула задвижка, ворота распахнулись, и через кораль к ним сзади подбежала Мег.

– Что с ним? О Господи, Денни! Эрин, он?..

– Успокойся, мама, с ним все в порядке.

– Дай его мне, – сказала Эрин, встретившись взглядом с Денни.

– Он в порядке, – еще раз подтвердил Денни.

– Я сама это решу. – В ушах у нее стучало. Денни отвел взгляд и погладил сына по спине, прежде чем передать его в руки Эрин.

Она прижала к себе сына и чуть не задушила его. Ведь еще немного, и его могло бы не быть. Тимми хрипло дышал и всхлипывал в ее объятиях.

– Бедный ребенок, – вздохнула Мег, подойдя ближе.

Она, как и Эрин, гладила его, ощупывала, осматривала, чтобы убедиться, что он жив, что он с ней. Эрин почувствовала страшную слабость, она чуть отстранилась от сына и посмотрела в его заплаканное лицо и широко раскрытые глаза, а Тим, обхватив ее ногами за талию и положив загипсованную руку ей на плечо, попытался улыбнуться.

– Мама, я хорошо скакал на нем?

– О Господи.

– Дорогой мой малыш. – Мег пригладила внуку волосы.

– Возьми его в дом, – Эрин передала сына свекрови, – и вымой ему лицо и руки.

– Хочешь большущий стакан лимонада и сладких булочек? – Мег нежно прижала его к себе.

– Хочу, бабушка.

Денни не произнес ни слова и все еще стоял там, где Эрин оставила его. Влажные волосы прилипли к голове, а один завиток свисал на глаза. Он, как и Эрин, тяжело дышал, и при каждом вдохе рубашка прилипала к груди, а в глазах было то же самое выражение.

Расстояние между ней и Денни, эти несколько футов, показались ей тысячами миль.

– Ты воспитал хорошего наездника. – Она старалась контролировать свой тон.

– Это я виноват. – Он подошел к ней, еле волоча ноги. – До моего отъезда Тим хотел показать мне, как он ездит верхом. А я – я не выдержал бы… – Он рассказал ей, что обещал сыну в следующее лето найти более подходящую лошадь. – Я сказал, чтобы он ездил верхом на Кемосабе, пока можно.

– И он решил, что это нужно сделать сейчас же.

– Видимо, да.

– Что ж, ты абсолютно прав, это исключительно твоя вина, – накинулась на него Эрин, без всякого сострадания глядя ему в глаза. – Ты поощряешь его, даешь ему обещания, которые не собираешься выполнять.

– Потише, пожалуйста, а то снова напугаешь лошадь, – перебил ее Денни, повернувшись к Кемосабе.

– Я его не пугала.

Когда Денни провел рукой по шкуре Кемосабе, он вздрогнул и топнул ногой, а когда Денни во второй раз коснулся пятнышка на холке, дернул головой и попытался укусить хозяина.

– Его ужалила оса. – Денни погладил рубец на шкуре Сабе. – Наверное, под навесом конюшни осиное гнездо, они гнездятся там почти каждое лето, нужно его уничтожить.

– Дело не в этом.

– А в чем? – Похлопав Кемосабе по шее, он снова обернулся к Эрин. – В чем дело, Эрин? Почему ты не осталась там, где я тебе велел, за оградой?

– Я не хочу, чтобы ты учил Тимми ездить верхом. Я не хочу, чтобы ты сажал его на более подходящую – или, вернее, вообще на лошадь. Я не хочу, чтобы все летние каникулы он проводил с тобой в турне. И помимо всего прочего, я не хочу, чтобы он отрабатывал движения и грезил о том, что в один прекрасный день станет наездником-профессионалом.

– Я уже говорил тебе раньше, он нормальный ребенок.

– Значит, пусть катается на своем велосипеде.

– Но, черт побери, он сломал руку, как раз катаясь на велосипеде.

– Стараясь походить на тебя! Рисковать своей шеей – ради чего, ради пряжки на ремне? – Она злилась, но одновременно была напугана.

– Ты же и раньше знала, что лошадь может понести. – Денни дотронулся до ее локтя, и она почувствовала, какая липкая у него ладонь. – Несколько раз ты испытала это на себе. Тим не пострадал, и если однажды его потянет на родео, тебе придется отпустить его.

– Ни за что. Никогда.

– Послушайся меня.

– Нет! – Эрин сбросила его руку. – Вы с Люком загружаете фургон, так и занимайтесь этим. У тебя своя жизнь, у меня своя.

– О чем, черт побери, речь на самом деле?

– О чем? – скептически переспросила она. – О том, чтобы увидеть моего маленького мальчика на взбесившейся лошади.

– Побойся Бога, лошадь ужалила оса!

– …и снова пережить то же самое, что случилось с Тревором. Он мог свалиться на землю, сломать шею и больше никогда не встать!

– Эрин, прекрати.

– Господи, я не хочу потерять его! – Повернувшись, она с размаху ударила Денни в грудь. – Убирайся отсюда, от меня, от Тимми, вместе со своими бредовыми идеями! Я больше и близко не подпущу его к лошади, ты понял? И к тебе тоже!

– Эрин…

– Убивай себя, если тебе нравится, я не хочу на это смотреть, но даже не думай впредь рисковать моим сыном!

– Он и мой сын тоже, черт возьми, – хрипло сказал Денни. Он отступил на два шага, повернулся к изгороди и распахнул калитку. – Он мой сын, – еще раз произнес он и большими шагами вышел во двор.

Держа дрожащей рукой поводья, Эрин осталась одна в корале с Кемосабе и услышала, как хлопнула дверь фургона и пикап понесся по подъездной аллее, словно за ним гнались все призраки из прошлого Денни и обвинения Хенка, к которым теперь добавились и ее собственные.