Полюбить ковбоя

Глава 5

На следующее утро, покинув свое уютное гнездышко из простыней в цветочек, Эрин по холодному деревянному полу комнаты на цыпочках пробежала в ванную, все еще переживая из-за того, что на мгновение утратила здравый смысл. Ко всему прочему она еще и проспала – значит, сегодня ей придется открыть магазин немного позже, хотя, когда она приедет, вряд ли у входа ее будет дожидаться толпа возмущенных покупателей.

Умывшись и скорчив рожицу своему отражению в помутневшем зеркале, у которого серебряная подложка уже стала просвечивать насквозь, Эрин подумала, что нужно заменить настенную аптечку, и решила купить новую, когда в торговый центр поступит следующая партия товаров для дома. Но в эти дни в хозяйстве Синклеров не было лишних денег, во всяком случае, у женщин. Выходя из ванной, Эрин наткнулась на твердую стену из мускулов и охнула от неожиданности. Она посмотрела вверх, и ее встретил довольный взгляд Денни. Он, видимо, тоже только что встал, его светло-карие глаза еще были сонными и придавали ему незащищенность, а волосы, торчавшие хохолком, вызвали у Эрин, как и в тот первый вечер, желание их пригладить, чтобы снова почувствовать под своими пальцами их нежную теплоту. Если она хотела избежать встречи с ним в это утро, ей не следовало дожидаться, пока будильник прозвонит дважды. Такой же босой, как и она, в одних джинсах с наполовину расстегнутой ширинкой, Денни, очевидно, как раз вышел из комнаты для шитья – Эрин была видна приоткрытая дверь в конце коридора – и направлялся в ванную. Стараясь не смотреть ниже его талии, Эрин быстро перевела взгляд с живота к груди и снова встретилась с его взглядом.

– Ты мог бы что-нибудь сказать, вместо того чтобы стоять и ждать, пока я врежусь в тебя, – наконец выговорила она.

Денни задержал руки на ее плечах и улыбнулся ей, глядя сверху вниз.

– Если бы я предупредил, что иду, ты убежала бы другим путем. – Даже его голос, чуть хриплый после сна, звучал возбуждающе, а когда он поднял коричневую от загара руку, чтобы убрать ей с виска волосы, Эрин задрожала, но совсем не от холода. – Ты со всех ног удрала бы в свою комнату, закрыла бы дверь и заперла ее на засов, как запирают коридор, по которому бегут быки.

– В ней нет засова. – Она словно не замечала насмешки.

– Учту это. – Внезапно в глазах Денни появилось такое же выражение, какое она заметила у него вчера вечером возле изгороди кораля в то мгновение, когда коснулась его затылка и словно в забытьи придвинулась к нему.

Но утешение это одно, а безопасность – совсем другое. Эрин отступила назад, чтобы он не мог дотянуться до нее; его рука повисла в воздухе, улыбка погасла.

– Сейчас ты думаешь, как бы тебе убежать, да? Как пугливая молодая лошадка? – Наклонив голову, Денни потер голую грудь. – У меня в руках ничего нет, я ничего не ношу с собой про запас.

Эрин, не отрывая взгляда от деревянного пола между их босыми ногами, отступила еще на несколько шагов в направлении своей спальни и решила, что завтра, если он не уедет до тех пор, она снова поставит будильник на более раннее время и уйдет, пока он еще будет спать.

– Эрин, насчет вчерашнего вечера…

– Я опаздываю на работу, так что на следующие двадцать минут ванная в твоем полном распоряжении. – Душ она приняла вчера вечером, стараясь смыть с себя преследовавший ее запах Денни, хотя она пробыла с ним не более нескольких секунд. – После того как я оде… – она не смогла договорить слово до конца, – после того, как я выпью кофе.

– Обычные две чашечки? Пол-ложки сахара и побольше сливок?

– Мне нужно будет покрасить губы и причесаться.

– Можно, я посмотрю?

Эрин не ответила, еще один шаг – и она в безопасности. Юркнув в свою комнату, она плотно закрыла за собой дверь, чтобы не слышать, как хохочет Денни.

– У меня все еще хорошее воображение, – донеслось до Эрин из-за двери.

Хуже всего, что и ее воображение воскресило массу воспоминаний, чего она никогда себе не позволяла. Вчера вечером она совершила ошибку, прикоснувшись к Денни, позволив ему поцеловать себя, и поклялась, что этого больше не повторится.

– Конечно, буду. – Денни разговаривал по телефону в кухне и, прижав подбородком трубку, открыл холодильник, достал пакет апельсинового сока и, так как его матери не было дома, не стал наливать его в стакан, а поднял и отпил прямо из пакета; эта привычка, которая была также и у Люка, всегда бесила Эрин.

После их встречи в коридоре наверху Денни провел в ванной десять из отведенных ему двадцати минут, натянул чистую тенниску и быстро спустился вниз, но Эрин уже уехала, вероятно, допивать вторую чашечку кофе у себя в кабинете, а Мег еще раньше уехала в Суитуотер на ранний прием к зубному врачу.

– Я знаю, что обещал встретиться с тобой в Дуранго, – говорил он Люку, ставя на стол апельсиновый сок. – Черт, я так планировал. – Он помолчал, слушая Люка. – Конечно, это должно быть чертовски интересное родео, но сейчас я никак не смогу принять в нем участия. – Первый круг был сегодня, и, к своему облегчению, Денни услышал, что Люку все-таки удалось сделать пару никудышных быков. – Здесь кое-что возникло… – Он замялся. – Нет, не мое ре… – Денни замолчал, услышав возле кухни торопливые шаги.

Люк продолжал орать ему в ухо, интересуясь, когда же Денни собирается присоединиться к нему на родео, и в конце добавил:

– Нужен взнос за фургон.

– Два взноса, – поправил его Денни. – Я пошлю тебе денег, – пообещал он, решив, что залезет в свои сбережения, а потом, когда выиграет в следующий раз, вернет деньги, то есть свое пребывание в Парадиз-Вэлли он рассматривал как непредвиденный случай.

– Неужели ты не хочешь попасть в финал? – снова заворчал Люк. – Не быть в числе участников, пропускать заезды, терять очки, терять призовые деньги – ты уже предстаешь в негативном свете.

– Я понимаю. – Денни переложил трубку к другому уху и снова услышал, как Люк с остервенением чавкает неизменной жвачкой за щекой. – Я тут занят кое-чем.

– Ты так говоришь, что можно подумать: ты влюбился! – с подозрением заметил Люк. – Что там происходит? Неужели ты не знаешь, что женитьба – особенно повторная, после перерыва в тринадцать лет – может только связать тебя по рукам и ногам? Если тебе холодно во время переездов, можешь купить себе еще одно одеяло.

– Здесь совсем другое, – постарался объяснить Денни, но Люк не мог этого понять.

– Если тебя беспокоит секс, этот маленький барабанщик, который достает тебя повсюду, мы подыщем тебе красотку, какую пожелаешь.

– Здесь совсем другое, – повторил Денни. – Позвони, когда приедешь в Коди, и дай знать, что мне выпало на субботу. О’кей? Постарайся, чтобы меня не сняли с состязаний.

Он всегда терпеть не мог обращаться в официальные инстанции родео, когда было необходимо, чтобы его внесли в списки.

Еще в течение минуты Денни слушал, как Люк выговаривал ему, словно сварливая жена. В это время в кухню вошел Тим. Потянувшись здоровой рукой за «Фростед флейкс», он опрокинул коробку и рассыпал хлопья по столу, но особо не смутился, вероятно, потому, что его матери и бабушки не было дома, а улыбнулся Денни и тут же зацепил сахарницу и вывернул ее содержимое на стол рядом со своей тарелкой. Денни укоризненно посмотрел на сына и, понизив голос, продолжил разговор с Люком:

– Я же сказал, что встречусь с тобой в Коди.

Четвертое июля означало для ковбоев больше, чем просто пикники и фейерверки, это традиционное родео называлось ковбойским Рождеством из-за количества и разнообразия состязаний в течение недели.

– Я советую тебе приехать, – сказал напоследок Люк, и Денни положил трубку, чувствуя себя виноватым, потому что, честно говоря, не мог позволить себе взять отпуск ни сейчас, ни в оставшееся летнее время.

– Иногда он ворчливее, чем жена, – буркнул Денни себе под нос и налил себе кофе.

– Кто, папочка?

– Люк.

– Он не ворчливый, он веселый. – Тим и Люк оценили друг друга с самого первого мгновения, и это свидетельствовало о том, что Люк вполне нормальный человек. – Он меня все время развлекал и даже разрешил поиграть на барабане, помнишь?

– Да, но иногда он вбивает себе что-то в голову и не хочет от этого отказываться.

– Ты имеешь в виду свою клятву?

– Откуда ты знаешь об этом? – От неожиданности Денни расплескал кофе на пол, но потом сообразил, что Тиму потребовалось довольно много времени, чтобы спуститься по лестнице в кухню. – Это мама, пока меня не было, научила тебя подслушивать разговоры? Ты понимаешь, что означает это слово?

– Нет. Да. – Тима внезапно что-то заинтересовало в его овсянке.

– Ладно, забудем. Во всяком случае, это не то, что стоит обсуждать, но не повторяй этого, ясно?

– Не буду. – Тим постучал ногой по ножке стула.

– И убери это безобразие, которое ты сотворил. За все время, что ты провел со мной и Люком, я ни разу не видел, чтобы ты рассыпал по столу овсянку и сахар, так недолго и муравьев развести. Или ты ждешь, что бабушка будет убирать за тобой?

Вытирая губкой кофе, пролитый им самим на пол, Денни украдкой взглянул на пристыженное покрасневшее лицо сына и вздохнул. Сейчас, когда он ел, сидя слегка согнувшись и прижимая к животу свой ярко-зеленый гипс, он выглядел беззащитным и совсем маленьким, хотя Денни видел, что за это лето он заметно повзрослел. Синяя полосатая рубашка в стиле вестерн, которая была только что распечатана, когда Эрин упаковывала его вещи несколько недель назад, сейчас на пару дюймов не доходила до ремня, обнажая полоску бледной кожи на животе. Когда позвонил Люк и стал удивляться, что Денни до сих пор не приехал в Дуранго, он все еще переживал, что Эрин убежала от него в коридоре, все еще чувствовал, как затрепетало его тело при виде ее и от ощущения ее губ под своими губами вчера вечером; расспросы Люка были ему неприятны, вывели его из равновесия, и свое раздражение он вымещал на семилетнем мальчике.

– Будем заканчивать завтрак. – Денни достал из буфета тарелку и присоединился к Тиму. – Давай сюда «Фростед флейкс» и сахарницу, вернее, то, что в ней осталось, – попросил он и взял со стола кувшин с молоком.

– Папочка, когда мы позавтракаем, можно дать Кемосабе немного лакомства?

– Опять угощение? – Он засмеялся. – Такому лентяю только этого и не хватает. В это лето он ни разу не тренировался и не приносил никакой пользы, чтобы заработать себе на содержание. – Денни увидел, как улыбка расплылась по веснушчатому лицу Тима. – Я подумал, не посадить ли сегодня тебя на Кемосабе. Посмотрим, помнит ли он, что нужно делать. Как ты к этому относишься?

– Меня? – Глаза Тимми стали круглыми, как блюдца.

– Так точно, сэр.

– Ездить верхом на Кемосабе? На настоящей лошади?

– Только внутри загона. Ты ведь уже делал это и с Люком, и со мной.

– Но тогда рядом не было мамы.

– Ты хочешь сказать, – Денни закатил глаза, – что она не хочет, чтобы ты ездил верхом?

– Ну, Кемосабе болеет, – ответил Тим, – а никакой другой лошади нет с тех пор, как умер дедушка, она говорит, что я еще слишком маленький, и у нее нет денег… и вот это. – Он поднял свою загипсованную руку.

Все это только предлог. В возрасте Тима у Денни уже была своя собственная лошадь, и он мечтал о своем первом родео. Эрин выросла на ранчо и прежде тоже любила ездить верхом, неужели она всерьез считает, что Тиму повредит небольшая прогулка на лошади? Дурацкий вопрос, учитывая вчерашний разговор, когда и он, и она снова вспомнили кораль и Тревора. Нет, и он, и Эрин должны стереть этот случай из памяти.

– О маме беспокоиться рано, – успокоил его Денни, ковыряя свою овсянку, – ведь все это не означает, что ты уже скачешь верхом на быке.

Эрин весь день старалась спрятаться от себя и придумывала разные дела. Но отвлечься от навязчивых мыслей не удавалось.

Вечером она закрыла магазин ровно в шесть и спустя пару минут уже сидела за рулем джипа, накинув на себя темно-зеленую ветровку, и направлялась к Парадиз-Вэлли. Эрин, как и большинство жителей Монтаны, любила ездить на большой скорости по широким, хорошо ухоженным и незагруженным шоссе и сейчас по дороге домой предалась размышлениям. У Мег к ее приезду обед уже будет на столе, потом она приготовит Тимми ванну, почитает сказку…

Неужели Денни останется еще на одну ночь? Сегодня утром он не сказал ей «до свидания», но, надо признаться, она сама лишила его возможности сделать это.

Все еще сожалея о вчерашнем опрометчивом поступке, Эрин надеялась, что он уехал, чтобы присоединиться к Люку Хастингсу. Эти двое похожи на семейную пару, подумала она, притормаживая у поворота через шоссе на дорогу к ранчо. Люк и в самом деле провел с ее мужем больше времени, чем она сама за тринадцать лет, хотя Денни сказал бы, что это ее вина. Но, по-видимому, им было лучше вдвоем с Люком.

Возможно, при отсутствии секса в их взаимоотношениях она и Денни могли бы ужиться, хотя Эрин в этом сильно сомневалась.

Денни был романтиком до мозга костей, а она родилась прагматиком, как говорил Кен, или, во всяком случае, стала такой еще в раннем детстве. Эрин объясняла это тем, что в двухлетнем возрасте лишилась матери, а ее отец отнюдь не был образцом – он делал для дочери только то, что должен был делать, и ни на йоту больше. Эрин была уверена, что, став управляющим у Хенка Синклера, он с радостью доверил Мег растить и воспитывать его единственную дочь, пока она не станет совершеннолетней.

Эрин была счастлива, что Мег стала ей как бы приемной матерью, и каждую ночь благодарила Господа за то, что она всегда была рядом. Для Эрин не было секретом, что Мег обожала Тимми, и он почти заменил ей ее самого младшего сына.

Быстро доехав до ранчо, Эрин остановилась в подъездной аллее у почтового ящика, чтобы вытащить оттуда полученную корреспонденцию, и поехала дальше, на ходу просматривая счета и пустяковые рекламные листочки – привычка, от которой она никак не могла избавиться. В первые годы Денни присылал ей любовные письма, потом – почтовые открытки, потом только вырезки из «Спортивных новостей профессионального родео» с его фотографиями или статьями о нем, как бы желая сказать: «Видишь, я занимаюсь тем, чем хотел заниматься…» Потом – вообще ничего до самого рождения Тимми, а после этого стал присылать вещи для их сына.

Джип катил по дороге, поднимая за собой пыль, словно облако вокруг ее воспоминаний о вчерашнем вечере и Денни. Она должна была признать, что Денни поддерживал сына, не давал ему раскисать, и Тим почти не жаловался на свой гипс. Еще месяц, самое большее пять недель, сказал врач, и его кость срастется и будет как новая. Быть может, благодаря Тимми между ней и Денни наконец установится мир. С такими мыслями Эрин приближалась к ранчо и к дому, стоявшему в изгибе дороги напротив конюшни на невысоком, покрытом травой холме. Этот вытянутый белый двухэтажный каркасный дом с двумя террасами и двумя массивными красными кирпичными трубами на крыше выглядел очень надежным и был для Эрин ее землей обетованной.

Но то, что неожиданно увидела Эрин спустя минуту, заставило ее резко нажать на тормоза. Джип пронзительно взвизгнул и остановился, а она выскочила из машины и помчалась через двор к коралю – туда, где допустила глупую ошибку с Денни… где погиб Тревор.

Там на Кемосабе сидел Тимми в той самой соломенной ковбойской шляпе, которую ему купил Денни во время их путешествия и которую Эрин в конце концов запретила держать в доме. Ее сын весело смеялся.

– Денни! – закричала Эрин. – Дэниел Синклер!

Он обернулся, и улыбка застыла у него на лице.

– Привет, мама! – Тимми замахал шляпой – эта бравада была ему так же свойственна, как и его отцу.

При других обстоятельствах Эрин улыбнулась бы, но он знал, что мать запретила ему даже думать о том, чтобы забраться на Кемосабе, и не только потому, что у лошади повреждено сухожилие и сейчас, после трехмесячного лечения, которым занималась Эрин, она быстро шла на поправку.

– Слезай с этой лошади! Сейчас же!

Тимми занес ногу, пытаясь спрыгнуть; даже владея только одной рукой, он хотел немедленно выполнить ее приказание.

– Денни, помоги же ему! – Эрин чувствовала, как стучит у нее в горле пульс.

Денни молча стоял лицом к ней и спиной к Тимми, но, поняв тон Эрин, развернулся лицом к сыну, растерянно сидевшему на коне на высоте около полутора метров.

Эрин застыла, затаив дыхание, и ничего больше не говорила, пока Денни, обхватив Тима за талию, не снял его с лошади. Только когда Тимми оказался в безопасности на земле, она снова двинулась в направлении кораля и Денни, который замер, положив руки на плечи сына.

Кемосабе, который стоял как вкопанный возле мужчины и мальчика, повел ушами в сторону Эрин, когда она широко распахнула калитку. Очевидно, он ждал морковку, но не получив ее, повернул голову и попытался губами поймать Эрин за руку, но она только погладила пятнышко на морде лошади.

Эрин сердито смотрела в глаза Денни, а из кухни до нее доносился дразнящий аромат жареного цыпленка и тушеных томатов, смешанный с запахом лошадиной шкуры и навоза.

– Тимми, иди, пожалуйста, домой.

– Ты хочешь отругать папочку? – Он не сдвинулся с места, а только посмотрел на нее снизу вверх и просунул свою руку в руку Денни. – Мы просто…

– Сейчас ты должен помочь бабушке накрыть стол к обеду. – Она не сводила глаз с Денни, пока не услышала, как хлопнула калитка и по плотно утоптанной земле застучали ковбойские сапожки Тимми.

– Премного благодарен, – с обидой произнес Денни, – ты делаешь из меня идиота в глазах моего ребенка.

– Ты и есть идиот!

– Но, подожди…

– А как еще можно это назвать?! Посадить его на такую огромную лошадь!

– Вообще на лошадь. Ты ведь это подразумеваешь?

Эрин тяжело вздохнула в ответ:

– Полагаю, ты назвал этого храбреца настоящим ковбоем. А ты, случайно, не заметил гипс на его детской ручонке?

– Он никуда не собирался. В это утро я провел с ним урок верховой езды, научил тому, чему следовало его научить еще в трехлетнем возрасте.

– Вскоре после рождения Тимми Хенк продал всех лошадей.

Она заметила, как вздрогнул Денни при этих словах. Для Мег и Хенка Тимми был их единственным внуком, единственной радостью, а для Хенка еще и постоянным напоминанием о мальчике, которого он потерял.

– Тем не менее ему следует знать, как сидеть в седле.

– Не держась руками? Задрав ноги в воздух? – Эрин указала на голую спину Кемосабе. – На этой лошади нет седла.

– Ему оно и не нужно. – У Денни дернулся мускул на щеке. – Мы все учились без него. Сегодня перед ленчем я несколько раз провел Тима по коралю, – он провел рукой по волосам, – потом мы опять немного вздремнули, а после этого Тим…

– Стал умолять покататься еще.

– Он, конечно, знает, как добиться своего, – Денни посмотрел на нее и не смог сдержать улыбки, – в этом он весь в тебя.

– Оставь свои ковбойские комплименты, я не куплюсь.

– Ты стала по-настоящему упрямой, Эрин. Должно быть, все время, что ты раньше проводила с отцом, ты теперь проводишь с Кеном.

– Во всяком случае, ты для меня не авторитет.

Кемосабе топнул ногой, и Денни, недовольно хмыкнув, погладил бархатистую морду лошади и расправил ей челку.

– Я думала, к этому времени тебя уже здесь не будет.

– Чудесно, – его глаза метнули молнии, – но почему бы тебе на выстрелить из всех орудий разом и не покончить с этим одним махом? Тогда мы, пожалуй, смогли бы снова начать разговаривать друг с другом, как разумные человеческие существа. Таковыми мы были несколько минут вчера вечером.

– Я не хочу разговаривать, я хочу…

– Позволь мне так думать, – сказал он.

– Денни, он мог ушибиться. Или еще хуже, – добавила она и увидела, как при этих словах лицо Денни окаменело. Теперь она не забудет и эту поднятую руку. – Чтобы по-настоящему научить его ездить верхом на быке…

– Я не учил. Когда ты подъехала, мы заканчивали прогулку по кругу. Я держал уздечку накоротке и никогда не отпускал, лошадь шла не быстрее, чем на неторопливой прогулке, и больше ничего не делала. За что ты набросилась на меня, Эрин? Тимми здоровый парень.

– Со сломанной рукой?!

Его глаза вспыхнули, он придвинулся к ней и произнес с возмущением:

– А тебе когда-нибудь приходило в голову, что он может восхищаться своим отцом? Что он хочет быть похожим на меня? Или это самое плохое, что ты можешь пожелать ему в жизни? – Эрин открыла было рот, но Денни оборвал ее: – Да, я полагаю, все обстоит именно так. – Окликнув Кемосабе, он потянул лошадь вперед на дорожку, чуть не сбив с ног Эрин. – Тим сам тщательно подбирал свои движения, я не говорил, что ему делать, не давал никаких наставлений. – Он сделал паузу. – И если тебя нервирует, что это приходит к нему само собой, как было со мной, как бывает со многими мальчишками его возраста, то мне очень жаль. Я также чертовски сожалею, что и ты не гордишься мной.

– Денни.

Положив руку на шею коня, он остановил его легким движением и ждал. Эрин почувствовала, что слишком погорячилась, и ей стало стыдно, ведь она чуть было не стала обвинять Денни в несчастье с Тревором.

– Не так легко воспитывать ребенка, – сказала она, – я стараюсь изо всех сил, но понимаю, что иногда слишком сильно натягиваю поводья.

– Это извинение? – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Вероятно, тебе не следует просить прощения в одиночку.

Замотав уздечку за верхнюю планку изгороди кораля, Денни вернулся к ней в более мирном настроении. Они услышали, как Мег, зовя их к обеду, один раз прозвонила у дома в железный треугольник, и звук повис в тишине, так как она, по-видимому, увидела их вместе.

– Эрин, я тоже часть его жизни.

– Надолго ли? До завтрашнего утра? – Она выдержала его оскорбленный взгляд. – Как только Тимми привыкнет к тебе, ты уедешь. Родео – вот что влечет тебя, Денни.

– Да, это так, – согласился он, не отводя глаз.

– А я не мыслю себя без этого ранчо, твоей семьи, магазина. Каждый из нас предпочитает свое, не так ли? Ты не хочешь бросить родео, а я не хочу уезжать отсюда. Вот почему наша семейная жизнь никогда не складывалась.

– Она складывалась просто замечательно…

– Где? В постели?

– Неплохое начало, конечно, но мы были друзьями еще до того, как когда-то оказались в постели друг с другом, хорошими друзьями.

– Тогда, быть может, нам не следовало никогда… спать вместе, – с трудом выговорила Эрин, – потому что теперь мы перестали быть друзьями.

– Это ты прогоняешь меня, Эрин.

– Ты сам хочешь уехать.

– И каждый раз, когда я возвращаюсь, ты снова прогоняешь меня.

Эрин прикрыла глаза. Она так его любила, а он вынуждал ее быть с ним холодной, бесчувственной, словно они враги.

– Вероятно, легче сказать, чтобы ты уехал, чем постоянно ждать тебя.

– Я думал, что когда родился Тим…

– Тебя там не было!

Денни взглянул на нее, потом на Кемосабе, переступавшего с ноги на ногу у ограды, и пошел к изгороди.

– Ты меня удивляешь, – сказал он, отвязывая уздечку и открывая ворота, – но если у тебя плохо с памятью, я напомню. Однако, я думаю, ты все же права: задушевного разговора у нас никогда не получалось. – Он вывел лошадь на пыльный двор. – Скажи маме, я приду, как только отведу Сабе на пастбище и подброшу ему в корыто корм на вечер.

Эрин смотрела, как они шли – мужчина и лошадь. Величественные животные, подумала она, оба одинокие и усталые, Денни слегка прихрамывал – значит, он все еще чувствовал боль, и конь тоже двигался с осторожностью.

Пройдя всего несколько шагов, Денни повернулся и заставил лошадь сделать небольшой круг, так что они оба оказались лицом к Эрин.

– Ты сходишь с ума не из-за того, что Тимми сидел на этой лошади, ты прекрасно знаешь, что она не обидит мальчика. – От его потемневшего пристального взгляда Эрин захотелось убежать. – Могу держать пари, ты сходишь с ума из-за вчерашнего вечера и из-за своих воспоминаний о нашей широкой постели, теперь такой одинокой.

Лучи заходящего солнца поблескивали на пестрой черно-белой шкуре лошади и темных волосах человека; Денни погладил шею коня, потом прижался к ней щекой. Мег, позабыв выключить горелку, на которой стояла пароварка с брокколи, и не обращая внимания на то, что голодна, прижав руку к животу, смотрела из кухонного окна на пастбище напротив, где ее сын прогуливал лошадь, и не могла оторваться, пока ее не позвал Тим.

– Бабушка, ужин подгорает.

Тимми сам накрыл стол, положив ножи слева, вилки справа и совершенно позабыв про ложки, и теперь сидел за кухонным столом, склонившись над цветным карандашным рисунком, лежавшим рядом с его тарелкой, а в лице его не было ни кровинки.

– Мама с папой ссорятся, – пожаловался он Мег.

Сопротивляясь настойчивому желанию расспросить его, она похвалила внука за сервировку стола, дала ему пачку чистой бумаги и цветные карандаши, выключила горелку на плите, отставила кастрюлю, достала из буфета миску, нарезала в нее свежие овощи и зелень, добавила изрядную порцию масла, выжала немного лимонного сока и решила, что один вопрос вполне уместен.

– Вы с папой хорошо провели сегодня день?

– Замечательно, – после довольно долгого раздумья ответил Тим, засовывая цветные карандаши обратно в коробку. – Пока ты была у зубного врача, а потом в церкви со своим женским клубом, мы читали, болтали, немного погуляли, а перед тем как вздремнуть, он разрешил мне посидеть на Кемосабе. – Тимми колебался, стоит ли договаривать. – А когда ты готовила обед, мы это сделали еще раз… пока мама не приехала домой.

Так вот в чем дело, именно это она и подозревала.

– Значит, ей не понравилось, что ты скачешь с этим гипсом, да?

Мег за свою жизнь видела достаточно сломанных костей – у нее все-таки было три сына.

– Она отослала меня домой, – Тимми покачал головой, – и ничего не сказала, пока я не ушел. – Он снова сделал паузу. – Но я видел через заднюю дверь, как папа повел Сабе на пастбище, и выглядел он так, словно получил взбучку.

– Твоя мама волнуется за тебя.

– Мы, укротители быков…

– Тимми, давай отложим это ненадолго, пока тебе не снимут гипс. До этого бессмысленно говорить о скачках на быках. – Мег ласково коснулась его волос, заметив, как у него задрожал подбородок.

– Она не может запретить мне участвовать в родео.

Мег, всегда гордившаяся успехами Денни, не стала бы ее винить, если бы Эрин постаралась это сделать. Иногда ей казалось, что тяга к этому опасному занятию была врожденной и не нуждалась в поощрении. А со временем ее уверенность в том, что эта тяга приведет к трагедии, становилась гораздо больше, чем когда-то была вероятность трагического исхода катания маленького мальчика на необученной лошади в корале… мальчика такого, как сейчас Тимми.

– Бабушка?

– Что?

– Ты скучаешь по дедушке?

– Все время скучаю. А почему ты спрашиваешь?

– У тебя грустный вид. – Его подбородок все еще дрожал, когда он смотрел на нее снизу вверх. – Или ты переживаешь из-за папы с мамой?

Ее уже давно огорчали отношения Эрин и Денни, она не знала, как можно решить их проблему, если только Эрин не ждет невероятного: что мужчина, который любит родео всем своим существом, откажется от него и вернется домой, приняв условия Эрин.

– Мне бы хотелось, чтобы твои родители покончили со всеми недоразумениями и снова были вместе. – Перед обедом в кухне ароматно пахло жареным цыпленком – пора было его вынимать и разделывать. Нагнувшись к духовке, она слегка улыбнулась. – Когда они были детьми, в твоем возрасте и немного постарше, они были неразлучны, все время вместе, – продолжала Мег, – а когда еще повзрослели, то обратили внимание друг на друга.

– Как кавалер и его девушка?

– Вот именно. На них приятно было смотреть, казалось, они просто счастливы вместе.

– Почему же теперь они не любят друг друга?

– Быть может, в один прекрасный день все опять будет как прежде. – Поставив цыпленка на стол, она снова выглянула в окошко и увидела, что Эрин идет через двор, а Денни, понурив голову и опустив плечи, смотрит ей вслед с пастбища, снимая с Кемосабе уздечку.

– И тогда папочка будет жить дома с нами? И он, и мама будут спать вместе в ее комнате?

– Разве это не было бы чудесно? – пробормотала Мег.

Целое мгновение, пока Тим снова не заговорил, она была полна радужных надежд: дом снова был бы полон смеха, прибавился бы еще один или двое малышей, которых можно баловать, Денни мог бы заняться хозяйством, которое забросил Хенк, укрепил бы заборы и отремонтировал конюшни, вырастил бы несколько быков-призеров…

Маленькое личико Тима было таким серьезным и внимательным, что Мег почудилось, будто он видит все ее горести и несбыточные мечты, ее страх перед собственным будущим без Хенка, без тех, кого она любит.

– А что, если мы им поможем?

– Поможем?

– Конечно. – Он произнес это в точности как Денни и повернулся на стуле. – Как бы нам это сделать, бабушка?

– Не знаю, – ответила она, но затем призадумалась. – Хотя, пожалуй, кое-что мы можем.

– Мы с тобой можем пойти в кино еще раз посмотреть «Король-лев», и дядя Кен тоже может пойти с нами. Тогда мама и папа останутся здесь вдвоем, и они должны полюбить друг друга, ведь им будет одиноко без нас.

– Наверное, можем, – согласилась Мег, прикрыв глаза.

– Тогда папа будет маминым любимым, как я у тебя, да?

Она не хотела обнадеживать мальчика, но…

– Да, Тимми.

– И мама поцелует его, – он повел плечами, словно вздрогнув от отвращения, – и они будут любить.

– Надеюсь, так и будет, – прошептала Мег, услышав шаги Эрин на нижней ступеньке заднего крыльца.

– И мы с тобой будем влюбленными, так, да?

«Устами младенца…» – подумала она, прислушиваясь, как Эрин открывает дверь и вслед за ней по ступенькам стучат сапоги Денни.

– Да, безусловно, – улыбнулась Мег.

– Я уже люблю тебя, ба. – Откинув назад голову и задрав вверх упрямый подбородок, Тимми радостно улыбнулся ей.

Мег не могла сказать, от кого из родителей он уна-следовал этот подбородок, от Денни или от Эрин, но если никто из них не знал, чего они хотят, то Тимми знал, и Мег знала. Так, может быть, нет ничего невозможного? Она взяла внука рукой под подбородок и поспешила запечатлеть поцелуй на его щеке, пока он не увернулся.

– Я тоже люблю тебя, дорогой малыш.