После развода. Всё изменится

Глава 13

— Здравствуйте, — говорит девочка еле слышно, её глаза бегают по детской комнате, разглядывая веселье на празднике.

— Привет! — улыбаюсь я девочке, как бы ни было, это ребенок. Я же не могу её прогнать. Не могу делать выбор за её отца. Ребенок просто не понимает, что ее отец хочет испортить моей дочери праздник.

— Даша, мы пришли поздравить Алису, — говорит Антон неуверенно и подталкивает боязливого ребенка за порог.

— Проходи… Раздевайся… — растерянно говорю я девочке и, пока она снимает свою верхнюю одежду, подхожу к Антону. Смотрю в его глаза и шиплю, почти не слышно:

— Ты в своем уме?! Зачем ты на день рождения нашей дочери привел девочку?! Алиса позвала своих друзей… Ты же знаешь, как она относится ко всему…

— Даша, я ничего такого не сделал! Это её сестра, понимаешь?! Мы пришли поздравить Алису, может быть, тогда она увидит в ней не врага, а девочку с добрыми намерениями… Ты забрала её из школы, что ты хотела этим показать?! Что Карина плохой ребенок? Потому что мой?

— Ты совсем уже ничего не понимаешь?! Ты знаешь свою дочь и знаешь, как она возненавидела девочку! Ее отец ушел к другой семье! Ты себе представить не можешь, что ощущает в это время ребенок!

— Не кричи, Даш! Я Алисе переслал денег на праздник! Я тоже её отец! И тоже хочу принимать участие в её жизни!

— Денег?! Ты откупаешься деньгами?! Ты хоть представляешь, что она СЕБЯ винит?! ОНА думает, что ты ушёл, потому что она как-то не так себя вела… А ты притащил эту девочку на праздник — просто “поздравить”?

— Ты СЛОМАЛ ей восприятие семьи, Антон. И теперь хочешь её ЗАСТАВИТЬ улыбаться другой дочери?! Ты в своём веке уже, или всё ещё в фантазиях, где все обнимаются и прощают при звуке волшебной флейты?!

Он молчит.

И во взгляде у него… что-то зашевелилось впервые за долгое время. Понимание? Вина? Поздно.

Я оборачиваюсь. Алиса стоит в дверях комнаты. Моя мама стоит рядом с ней и что-то ей говорит. Глаза — квадратные.

На губах — кривится праздник.

— Алиса, доченька, мы пришли тебя поздравить, родная! Ты даже не можешь представить, сколько подарков мы тебе принесли! — говорит он так громко, что даже музыка будто стихает. Он шепчет на ухо что-то Карине и приближается к Алисе.

— Это та коза, к которой ушел твой папа? — смеется мальчик Паша с нашего нового класса, куда я перевела Алису, и кривится, показывая пальцем на Карину.

А в зале — тишина. Мёртвая. Давящая. Глухая. Даже аниматоры… останавливаются.

Один с надутым шариком замер в полудвижении, другой доигрывает часть мелодии на губной гармошке — одинокую, нелепую, напоминающую завершение клоунской трагедии.

— Да! Он ей даже новый телефон купил! — Алиса кривится, слова звучат наполовину как упрёк, наполовину — как удар.

В её взгляде нет обиды… Там пренебрежение. Холодное. Острое. Страшное не для взрослого — страшное для отца.

Антон сразу вздрагивает, пытается сгладить:

— Алиса, ты что такое говоришь? Мы тебе купили новые наушники и планшет самый новый — самый дорогой!

Он не понимает. Ещё не до конца. Что этими словами он делает больно сразу двум детям. Алисе — как будто её боль можно компенсировать «новым айпадом». Карине — как будто она теперь виновата, что на её долю пришлась чужая боль.

Ведь даже её мать специально перевела девочку в наш класс, чтобы ущемить свою же дочь! Я не стала долго церемониться. Мы перешли в другую школу. Хорошо, что Алиса очень контактная и быстро заводит друзей. И оказалось, что даже в новой школе у неё есть друзья со двора, с которыми они давно дружит…

Антон это счел за то, что я показала, что его дочь плохая…

Но Алиса уже его не слушает:

— Не надо! Мне подарили денег! Я сама себе куплю всё!!! — кричит, взахлёб. — Пускай она УХОДИТ, ПАПА! — и, взвизгнув, убегает в тоннель с горками.

Платье мелькает между цветных турникетов. За ней мчатся дети, смеются, как ни в чём не бывало. Но только один ребёнок теперь стоит совершенно один. Карина.

Маленькая, растерянная. Её глаза бегают. Она прижимает кулачки к груди, как будто пытается спрятать своё сердце.

— Алиса! Куда же ты! Стой, я сказал! — Антон, забыв про всё, врывается следом в детский лабиринт, как будто вернуть дочь можно просто на бегу.

Карина остаётся одна. Губы её дрожат. И вдруг, всхлипывая, почти крича чужим голосом:

— Я расскажу МАМЕ!!! Я не ко-за!!! Я ХОЧУ ДОМОЙ!!!

Пакеты с подарками падают на пол. Она бросает их как балласт. И бегом — к выходу.

Я ещё не успела сдвинуться с места… Как мама — опережает.

Без слов, без крика — просто идёт за ней, ловит за плечи аккуратно и садится рядом, шепчет что-то тихо-тихо.

Слов не слышно. Слышно только, как девочка рыдает. Глубоко, по-настоящему. Не по-детски.

Я стою. В глазах — всё плывёт. А в душе боль невыговоренная.

И тут возвращается Антон. Лицо злое. Красное. Глаза — как у зверя, загнанного в угол.

— Даша, — выдыхает. — Зачем ты её так настраиваешь?! Ты видишь, что творится? Это ты ей НАГОВОРИЛА! Это ты всё ИСПОРТИЛА!

Я поворачиваюсь к нему. Всё так медленно — как будто сцена под водой.

— Ты правда так думаешь?.. — говорю почти шёпотом. Но голос больше не дрожит. — Ты совсем не понял, Антон??!!

Он замолкает. Я делаю шаг вперёд.

— Будь честен, Антон. Не со мной. С собой. Ты ушёл. Оставил семью. Не объяснил. Просто исчез. Появился — с новой жизнью и новым ребёнком. И теперь хочешь, чтобы старая жизнь — ЗАМОЛКЛА. Чтобы мы ОБРАДОВАЛИСЬ. Чтобы твоя дочка аплодировала тебе за “щедрые подарки”. Но дети всё ЧУВСТВУЮТ. Особенно боль. Особенно предательство.

— Даша… Так вышло… Да, я полюбил другую… Такое бывает в жизни… Но поддерживать Алису и подначивать её… Ты не имеешь права! Девочки будут общаться, хочешь ты этого или нет! Придет время! — он почти разворачивается, чтобы уйти. Но, заметив подарки, которые валяются, останавливается и аккуратно ставит их на окно.

— Не сомневаюсь! — усмехаюсь, а сама чувствую от его слов ту самую боль, в том месте, где рана так и не заживает по сей день.

— И насчет твоей беременности… Тебе никуда не деться… Я узнаю правду! — смотрит угрожающе на живот, так что я кладу на него руку, чтобы защитить.

Я молчу. Не хочу дальше спорить. Просто разворачиваюсь и иду в сторону кухни. Музыка вновь начинает громко играть. Дети уже забывают, что сейчас было, и продолжают быстро бегать и веселиться. Антон уходит, забирая свою дочь, даже не обернувшись. А мог быть на этом празднике, если бы пришел один…

— Даша, так она совсем на него не похожа. Вот ни капельки. Это точно его ребенок? — шепчет мне мама на ухо, а я продолжаю молчать. Потому что понимаю, чей бы он ни был этот ребенок, я не смогу никогда ему простить той боли, что он нам причинил…