После развода. Всё изменится

Глава 24

Спустя пол года

Вечер тянется бесконечно. Время будто намеренно растягивается между секундами, как жвачка — липко, мучительно, не отпуская. Я приготовила ужин — вкусный, как он любит, с ароматом розмарина и хрустящей корочкой хлеба.

Прощальный ужин.

Детей я заранее отвезла к маме, сказав, что хочу провести вечер с Антоном — только мы вдвоём, как раньше.

Теперь в доме непривычно тихо.

Каждый звук часов отдается где-то внутри, будто отмеряет последние мгновения того, что ещё можно было назвать нашей семьёй.

Пять вечера.

Я накрыла на стол, зажгла свечи — ради тепла, которого уже нет. Но часы продолжают идти, а его всё нет.

Антон в последнее время часто задерживается, возвращается поздно, осторожно целуя в щёку и привычно объясняя: работа, совещания, авралы, проекты…

И я почти верю. Почти.

Но в какой-то момент привычное притворство перестаёт спасать. Я снова чувствую себя одинокой — рядом с ним, за одним столом, под одной крышей.

Снова пытаюсь убедить себя, что наши трещины можно склеить. Но всякий раз он заново подрывает то, что я успеваю восстановить в себе.

А ведь ничего не бывает просто так.

Всё повторяется. Циклично, упрямо, как замкнутый круг, из которого я не нахожу выхода. И где-то в глубине я уже знаю, что этот вечер станет чертой.

В среду Антон не вернулся домой. Позвонил и спокойно сказал: задержусь в офисе. Голос был уставший, привычный — тот, который невозможно отличить от лжи.

Я не стала спорить. Просто взяла ключи и поехала. Хотела убедиться. Не для сцены, не для ревности, а для того, чтобы наконец знать.

В офисе было темно. Охранник поздоровался удивлённо, сказал, что Антон ушёл ещё пару часов назад. Я кивнула, поблагодарила и попросила никому не говорить, что заходила. Пусть это будет сюрпризом.

Ехала домой молча, без слёз. Боль притупилась — осталась только глухая усталость и горечь за детей, которым я так старалась сохранить видимость семьи.

И вдруг, проезжая мимо небольшого кафе, я увидела его машину. Сначала не поверила — сердце просто дёрнулось, будто кто-то вырвал воздух из лёгких.

Но да, это был он.

Я едва успела сбросить скорость, как Антон вышел из ресторана. Не один, а с девушкой — молодой, хрупкой, улыбчивой, красивой.

Она что-то сказала, он засмеялся — так, как давно не смеётся со мной. И я поняла: у него снова всё по кругу, только теперь — с другой.

Сейчас я уже даже не злюсь. Я просто смотрю, запоминая этот момент как точку невозврата. Через минуту набираю его номер. Он отвечает почти сразу — голос ровный, без тени волнения.

— Да, я в офисе… заканчиваю… не жди, ложись спать.

Я смотрю, как он садится в машину и целует её, открывая дверцу. И думаю: хорошо, что охрану я заранее попросила молчать — пусть сюрприз сработает тогда, когда он меньше всего этого ожидает.

А сегодня я решила подготовиться к этому заранее. Я буду ждать Антона, сколько потребуется, только в последний раз. Просто хочу взглянуть в эти глаза… Мне не интересно, кто она, мне все равно, как долго это длится. Мне важно просто понять, для чего это всё было. Время прошло, и он устал притворяться.

И теперь я поняла одно. Жизнь жестоко ткнула меня в эту правду: люди не меняются. Кто изменил однажды, сделает это снова… И ничто не сможет остановить того, кто гуляет: ни уют дома, ни маленькие дети, ни красивая жена и хороший секс. Ничего не может задержать его дома, если по природе он кобель.

Смеюсь. Сама с себя. А я ведь вновь теряла с ним время… Вновь поверила, и снова упала лицом в грязь. Но сейчас мне не больно, сейчас мне просто смешно за саму себя. Та Даша, которая ради детей решила дать шанс.

Никогда не прощайте предательство. Что бы он ни говорил, что бы ни делал… Ты никогда не начнёшь доверять вновь. Ты будешь искать подвох, и ты обязательно его найдёшь, только часто бывает это слишком поздно, когда люди прожили целую жизнь и понимают, что идти им уже некуда.

Щёлкнул замок.

Ровно шесть вечера.

Антон пришёл сегодня почти вовремя — как будто чувствует, что этот вечер будет последним.

— Даша? — его голос раздаётся в прихожей, уверенный, привычный.

Я слышу, как он ставит ключи на полку, снимает куртку, поправляет рубашку. Каждое его движение до боли знакомо — и от этого становится только тише внутри.

Он появляется в кухонной двери, оглядывает стол, заставленный блюдами. Запах еды наполняет комнату — тёплый, домашний, спокойный, почти обманчивый.

— Вот это ты наготовила… — усмехается он, подходя ближе. — Праздник какой-то?

— Садись, ужинай, — говорю я ровно, стараясь не выдать дрожи в голосе.

— А дети где? — спрашивает Антон, бегло целуя меня в щёку.

Касание холодное, механическое. Тело отвечает привычным отстранением.

— У мамы, — тихо произношу.

Он морщится, идёт к раковине, моет руки. Вода течёт ровно, монотонно. Я ловлю себя на мысли, что этот звук сейчас громче всего в мире.

— Так а что за праздник, Даш? — улыбается, вытирая руки о полотенце, — а то я без подарка.

— Сегодня наш последний ужин, Антон, — говорю я спокойно, даже мягко.

Но внутри будто щёлкает что-то важное — ломается последняя дощечка, что держала мост между нами.

Он замирает. На лице — лёгкое недоумение, почти игра.

— В смысле — последний? Ты опять сгоряча…

— Нет, — перебиваю я, не повышая тон. — Не сгоряча, просто — всё.

Мне надоело притворяться, что я не вижу. Надоело верить, что любовь можно воскресить, если просто постараться. Я улыбаюсь — настояще, впервые за долгие месяцы.

— Ты знаешь, я всегда удивлялась, как это у вас получается — возвращаться домой после других женщин, садиться за стол, обнимать, спрашивать “как день прошёл” и даже не моргнуть.

Выходит, у вас это в крови — умение быть таким же, как обычно, будто ничего не случилось.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но слов нет. Перед ним не скандал, не истерика, а тишина. И, кажется, она пугает его куда сильнее.

— Ты о чем, Даш? — даже не садится за стол, стоит словно в ступоре.

— О том, что люди не меняются… Но знаешь… Хорошо, что я извлекла эту истину. Да, пускай поздно, но мне легко, Антон…

— Что ты имеешь в виду, Даш?! Все же было хорошо… Не понимаю тебя… Из-за того, что задерживаюсь? Ты же знаешь, у меня новый проект сейчас. Это временно, Даш, — он заикается, губы дрожат… И я вижу, как он волнуется…

— Проект называется вновь обвести меня вокруг пальца? От той рыженькой ты тоже детей заимеешь? — смех вырывается из моих уст, я не могу больше молчать.

— Даш… Это не то, что ты подумала… Это по работе… Какие дети? Даш, у меня есть Алиса и Сашка…

— Я не хочу, Антон. Хватит.

— Что ты не хочешь? — почти лепечет.

— Даже обсуждать это. Мне хватает того, что всё возвращается. И завтра я иду подавать на развод. Пускай с меня смеются в загсе, но я сама во всём виновата… А сейчас, прости… Но тебе придётся уйти. Это моя квартира… — говорю уверенно, так как теперь мне нечего с ним делить, я купила эту квартиру вне брака.

— Даша, успокойся. Давай поговорим? Я не изменял тебе… Клянусь…

— Уходи, Антон. Я больше не хочу это слушать… — он стоит как статуя, а я иду в нашу спальню и вывожу оттуда его собранный чемодан… Который я заранее приготовила…

— Даш, я же люблю тебя… Я… — произносит он едва слышно, не двигаясь. Голос дрожит, в нём и страх, и растерянность, и позднее сожаление.

— А я уже не люблю. Всё кончено, Антон. И теперь я уже точно ставлю точку…

Предателей не прощают… Измена для них как привычное дело… И если ты простишь раз, то будешь прощать всегда… Они никогда не меняются, и всё, что ты можешь, это измениться самой… Дети вырастут… А твоя боль останется… Ты будешь изо дня в день думать о том, что могло бы быть, если бы ушла и начала новый путь… Без предателя…