После развода. Всё изменится

Глава 5

Три месяца до

Антон

— Антон, к вам девушка, — стук в дверь и голос Ланы — секретарши — прерывают мои мысли в самый неподходящий момент. Я только собрался идти на обед.

Ну вот ещё… кого там принесло, чёрт возьми?! Раздражение моментально вспыхивает в груди, как спичка.

— Какая ещё девушка, Лана?! Я никого не жду! — рявкаю через дверь.

Последнее время всё бесит. Работа — до позднего вечера, голова как чугунная, глаза вечно в ноутбуке. А дома…

Дома тоже нет покоя. Даша со своими вечно напряжёнными взглядами, обидами, словами: “Ты опять весь в своих делах, ты меня не слышишь…”

А что она вообще хочет? Я дарю ей всё: подарки, поездки, деньги. Скажет — перевожу, нужно — покупаю. Даже подумать не успеваю, как уже исполняю. А ей всё не так! Всё мало! Всё не то!

«Мне нужно внимание…»

Да у меня и на себя его почти не остаётся. Стискиваю зубы, облокачиваюсь на стол. Кто бы там ни был — вообще не вовремя.

— Какая-то Наталья Щеглова, говорит ваша близкая подруга, — испуганная Лана тихо шепчет, боясь моей реакции.

Услышав её имя, я ощущаю, как в горле что-то сжимается. Наташа — моя первая любовь. Мы сколько ни пытались строить отношения, все было бестолку. Наташа — это яркое пламя, она загорается очень быстро и долго не гаснет. Отношения с ней всегда были качелями. Но секс после примирения был всегда горячим. Так она вроде вышла замуж и уехала куда… Почему она еще до сих пор Щеглова?! Нихрена не пойму…

— Антон Викторович? Пустить её? — Лана снова заглядывает, вырывая меня из калейдоскопа воспоминаний.

Я машинально поправляю галстук. Уголки рубашки. Вроде как всё в порядке, но внутри — неуютно. Почему она пришла сейчас? Зачем?

Киваю Лане.

— Пусти.

Дверь захлопывается, и в тишине я остаюсь наедине с тревожным предчувствием. Я помню нашу последнюю встречу, как будто она была вчера.

Ирония судьбы — я тогда уже был с Дашей. Мы только съехались. Она сообщила, что беременна. Казалось, всё идёт по плану. Спокойная гавань. Жизнь входит в своё русло. А потом появилась она — Наташа, внезапно.

Сказала, что уезжает. Нашла работу. Хотела попрощаться по-дружески. Я сразу обрубил: у меня всё серьёзно, у меня Даша, у нас будет ребёнок.

Но когда Наташа вошла в комнату… когда посмотрела так, как только она умела, — я не выдержал. Мы переспали. В последний раз. Или я думал, что в последний.

Потом она уехала. Без сцен. Без слёз. А я остался с чувством вины, которое ело меня внутри всё это время.

Я думал, это похоронено. Я сам себе сто раз повторил: это в прошлом. Но сейчас Наташа стоит за дверью. И если я что-то знаю точно — она не приходит просто так.

— Антон Викторович, добрый день, — произносит Наташа, входя в кабинет с таким хладнокровным достоинством, будто мы незнакомы и ни одна искра между нами никогда не пролетала.

Официальный тон, лёгкая полуулыбка, уверенная походка — как будто нас не связывали бессонные ночи, бешеные ссоры, прикосновения без слов. Как будто я не целовал каждый изгиб её шеи, а потом не клялся себе больше никогда не возвращаться к ней.

Она по-прежнему ослепительна. Тонкая, прямая спина, элегантная юбка чуть выше колена подчёркивает длину её ног, шпильки — те самые, от которых у меня внутри всегда происходил какой-то странный щелчок.

Те самые, которые глухо стучали по полу, когда она шла по квартире, закутавшись в мою футболку.

Тонкая блузка в мелкий чёрный горошек — она научилась облекать свободу в деловой стиль. Я помню, как срывал такие рубашки с неё в спешке, нетерпением, жадностью — пуговицы разлетались в стороны, а она только смеялась.

Смеялась этой страшной, ослепительной своей свободой. И я всегда проигрывал ей в этом, потому что слишком хотел держать, спасать, приручить.

Цвет волос не изменился — насыщенный тёмный, будто чёрный кофе поздней ночью. Всё та же Наташа.

Всё та же махровая, неподконтрольная стихия. Большие голубые глаза ловят мой взгляд — ни сожаления, ни тоски в них. Открытые, прямые. Спокойные.

А у меня внутри, наоборот, всё сжимается: не от любви — от тех остатков чувства, что всё ещё способны прожигать сердце, даже спустя годы.

— Присаживайся, — говорю наконец, сев в кресло. Голос дрожит чуть слышно. Интересно, заметила ли.

И всё, что было, будто поднимается из глубины памяти, насыщенное, плотное, как дым: ревность, прикосновения на грани боли, наши прощания, её "я не прощаю", секс на кухне, её затылок у моего плеча…

Наташа стоит напротив, не двигаясь. Лишь едва заметный наклон головы даёт понять:

— Ты что, забыл? Ты всегда помогал мне сесть.

Да, так было всегда. Я ухаживал за ней, как за настоящей леди. А она — будто королева — учила меня быть мужчиной своей грацией, холодной нежностью, своей вечной уверенностью, что всё должно быть по её правилам.

Когда я стал генеральным, когда ко мне стали обращаться по фамилии с уважением и лёгкой подкупающей угодливостью, я, казалось бы, должен был повзрослеть окончательно…

Но в этот самый миг — растерялся.

Я встаю. Подхожу, помогаю ей сесть. Её тело всё ещё лёгкое, движение — плавное, кошачье. Она чуть улыбается.

— А ты изменился… — говорит, слегка прищурившись. — Тебе идёт деловой стиль. Стал как из кино.

Её голос действует на меня, как старый запах духов: возвращает в какую-то прежнюю версию меня самого, вспоминающую, как это всё… было.

Опасно. Слишком близко.

Я усмехаюсь:

— Да, по карьерной лестнице поднялся, как мечтал когда-то. Теперь офис — мой второй дом. Хотя, быть может, первый…

— А дома что? Плохо? — лукаво спрашивает она, склонив голову чуть набок. — Ты же счастливый муж. Отец. Всё, как по учебнику.

Напоминание — словно удар. Даша. Ребёнок. Семья. Та, которую я предал, пусть и один-единственный раз…

— Всё хорошо дома… — отвечаю и сам слышу в голосе фальшь. А ты врёшь, Антон. Сам знаешь, что не всё.

Делаю вид, будто вспоминаю вскользь:

— Ты ведь вышла замуж? За профессора какого-то? И… дочь у тебя тоже?

Я вру. Я не слышал — я следил. Годы… Фото. Посты. Сторис. Удалённые, закрытые, а потом снова открытые для общего доступа. Она была моим призраком — остриём воспоминания, которое ни разу не потускнело.

— Он нас выгнал! — Наташа резко, громко смеётся. Смех этот — звонкий, почти театральный, как будто в этом есть хоть что-то забавное.

— Как — выгнал? — напрягаюсь я, накручивая пальцы по столешнице. — А дочь? Он что, просто… бросил вас?

Телефон вибрирует, подсвечивается экран: "Дашка". Я смотрю на него и впервые не ощущаю привычного щемящего чувства вины. Сбрасываю вызов.

Наташа в это время слегка опускает взгляд, и её голос становится тише, тягучее, почти интимным:

— Он узнал, что это не его дочь…

Говорит просто. Словно это не бомба, а сообщение о погоде.

…Что? Мысль бросает меня в бездну секундных воспоминаний. Красноярск… отель… то самое "прощай"…

— Антон, — её голос чуть дрожит, но улыбка не исчезает. — Нам нужно поговорить. Но не здесь. Пожалуйста…

— Может, в кафе недалеко? Там спокойно…

Я не отвечаю. Смотрю ей в глаза. Она что-то знает. Или… хочет, чтобы я сам что-то понял. Мир вокруг затих. Офис. Бумаги. Звонки. Должности. Всё перестало иметь значение.

Только один вопрос звучал теперь в голове глухо и настойчиво: Что она имеет в виду?