Последняя роза Дивеллона

Глава Восемнадцатая. Тревожные предчувствия

Леса у нас в Долине незлые, нет губительных болот и непролазных чащ, но заплутать все же можно, особенно, если ты любознательный ребенок, за которым недоглядели родители.

У моей маленькой подружки Мидарки есть младший братец Свер, которого в виду маленького роста и пронзительного писклявого голоска все зовут Сверчком. Как и его сестрица, характер этот мальчонка имеет самый непоседливый и неуёмный, еще и бегучий, как вода. Захочешь в руках удержать – не получится. Вот и утёк он однажды в лес неподалеку от дома, боялся, что накажут за разбитый кувшин с молоком. И пропал. Искали его до самой ночи, а потом и ночью с факелами, но тщетно. Родители Мидарки и Свера в отчаянии пришли просить помощи у моего отца, у самого Владыки Дивеллона.

Иммерион не отказал. Он поспешил отправиться к окраине того самого леса, в котором искали Сверчка, встал на колени, прямиком в высокую траву, и долго-долго вслушивался в звуки леса, пытаясь уловить нужную ноту.

А затем низко и протяжно позвал Свера. И еще раз. И еще.

А потом стал звать уже Сверчка, а не Свера. И снова ждать.

Я стояла сразу за спиной отца и чувствовала, как дрожат колени от ощущения, что сейчас происходит истинное священнодействие.

Не сразу, но спустя примерно два шааза на столпишийся народ, почесывая лохматую голову и сладко зевая, вышел заспанный Сверчок. Мать его, только что навзрыд завывавшая, тут же сдвинула брови и сделала такое злое лицо, что Сверчок чуть снова не устрекотал в лес, но благо, его успели изловить и тут же доставить домой.

Вот так мог делать мой отец. Он мог позвать человека по имени и тот шел, неважно бодрствовал он или спал, хотел быть призванным или нет.

Могла ли я? Неизвестно. Все же с Десволином было совсем другое дело, воля его была ослаблена близкой смертью. Однако, в любом случае нужно было ждать ночи, ведь днем гул Излаумора: стук ножей на кухне, топот лошадиных копыт во дворе, тяжелые шаги воинов по коридорам и другие шумы сбивали с толку, мешая настроиться.

Не то, чтобы Айволин сильно поверил в эту затею с призывом Тары, наверное, я выглядела не слишком уверенной в своих силах. Но попытаться все же позволил.

Соломенное чучело короля вынесли из тронного зала, чтобы сжечь в печи, и вдруг все здесь стало наполняться суетой и шумом. Один за другим внесли длинные столы, откуда-то вереницей потянулись женщины с подносами, полными хлебов и мяса, кувшинами, блюдами, чашами.

И пусть свадьба состоялась вчера, отказываться от пиршества никто не собирался.

– Им это нужно, – объяснил мне супруг, имея в виду своих воинственных подданых, которые в последнее время не знали другой радости, кроме как сражаться с аторхами или спасать невесту своего короля из лап похитителей. – В Излауморе много раненых, что томятся в ожидании выздоровления, чтобы снова служить своим мечом и щитом королевству, жёны первой сотни воинов ехали сюда заранее, чтобы только посмотреть на тебя и поднять чаши за наше здоровье, а затем поведать об увиденном в родных местах, а еще рассказать своим мужьям. Если те вернутся. Поэтому, постарайся, чтобы гости не разочаровались.

Скажите пожалуйста! Постараться не разочаровать. Я ему кто, дрессированная собачка, развлекать народ?

Странное дело, лишь начну я смотреть на Дегориана, как на не самого худшего человека на этой стороне мира, как он вдруг скажет нечто эдакое и обидное, и раздражающее одновременно.

– Ну что ж! – сказала я с вызовом. – Куда садиться? Чтобы меня было лучше видно.

Муж, который был значительно выше, наклонился и приблизился к самому моему уху и полушепотом сказал:

– Нет, нет, нет. Сначала сменить платье. Я же сказал: не разочаровать.

Для стола новобрачных соорудили что-то вроде постамента, и мы возвышались над всеми пирующими, которых набрался полный зал. Еще и внизу накрыли столы для тех, кому не хватило места. Всякий желающий мог угоститься в честь женитьбы короля. Здесь не делали разницы меж тем, какого сословия человек, селянин ли, прославленный воин, приближенный к королю сановник, но все-таки народ попроще предпочитал держаться в своей стороне. Также за каждым столом наблюдалсь негласное разделение на женскую половину и мужскую. Конечно же, это правило игнорировалось Деценной, которая уселась рядом с Борхом.

Иттеросийцы на праздник не явились, но и, насколько я знала, все еще находились в Твердыне. Их транспорт был испорчен из-за стычки с аторхами. Брать тиульбские повозки Вальд отказался наотрез. Я слышала, как Ворон выговаривал Айволину за эту шутку:

– Не нужно было открывать ворота, Айв. Сгинули бы, да и всё. А теперь Вальд не простит тебе этого унижения, уж будь уверен.

И я с ним была согласна. И продолжила наблюдать за празднующими мою свадьбу тиульбами.

– Эти женщины пьют пиво и веселятся, пока их мужья сражаются, – задала я подвернувшемуся под руку Борху мучивший меня вопрос. – Разве их супруги не придут в ярость? И не будут ревновать к тем мужчинам, что здесь присутствуют?

– Желать жену брата – страшный грех, – пояснил тот. – Все воины – братья. И если кому-то хмель настолько затуманит разум, что он посмеет заступить за грань, остальные вправят ему мозги. Мы все друг за другом присматриваем.

Ко мне приближалась счастливая Флора, и причина ее счастья бросилась мне в глаза сразу: Даррох добрался до Излаумора и выглядел сейчас гораздо лучше, чем в тот день, когда мы оставили их с Десволином в корчме. За братом и сестрой горой возвышался сам здоровяк, который как будто еще больше укрупнился. Видно, хозяйка постоялого двора обеспечила ему усиленное питание. Появление этих двоих, живых и невредимых, вызвало радость у всех.

– Даррох! Силач! – воскликнул Айволин и крепко пожал им руки. – Вас тут и не хватало. Даррох, без тебя молодняк учить некому! Думал, еще нескоро объявитесь.

– Так и было бы, – Даррох вынул из-за пазухи пустую склянку, – если бы не это.

Я забрала у него пустой фиал, потому что даже фиал был нашим, дивеллонским, а мне хотелось бережно хранить все следы своего родного дома.

– Иммериль, – обратился ко мне Дегориан. – Ты можешь сделать еще?

– Конечно же нет, – возмущенно заверила. – Даже если бы я знала точный состав наизусть и понимала тонкости выварки некоторых ингредиентов, здесь нет таких трав, как в Долине. Здесь все другое.

– Может быть, стоило бы попробовать подобрать близкий состав? – прищурился король.

– Это невозможно, – с пылом заверила я его.

Он так невежественно рассуждал, как будто говорил не о ведовском средстве, а каком-то супе, что сготовит любая домохозяйка на своей кухоньке. Меня снова это привело в расстройство и я замолчала, сердито сложив руки на груди.

– Флора, задержись, – окликнула я женщину.

– Поздравляю, ваше… уже теперь величество! За столами только и разговоров, что о том, какая красавица наша королева. Одного этого уже достаточно, чтобы люди вас полюбили.

– Флора, у меня к тебе одна большая просьба. Клянись, что не проболтаешься.

Флора заколебалась.

– Флора я тебе прощаю шпионаж, – еще раз начала я, имея в виду историю с запиской от Этольда, – а ты клянись, что молча выполнишь мою просьбу.

– Ох, но я же эту записку от волнения за вас отдала! Я надеялась, что она прольет свет на вашу пропажу. Ну, хорошо, я выполню просьбу.

– Клянись! Жизнью брата клянись, что выполнишь и не выдашь!

– Клянусь, ваше величество. Не выдам.

– Через своего супруга, выведай, где держат Айну.

– Нет, – всплеснула Флора руками. – Не к добру это. Не нужно вам этого знать!

– Ты поклялась! – строго посмотрела я на нее.

– Да за что же мне такая кара? – чуть ли не заплакала женщина. – Я постараюсь.

Пиршеств без музыки не бывает. Айволин иной раз морщился, но терпел звуки, что извлекали музыканты из гитар и простеньких дудок. Захмелевший народ плясал и было похоже, будто на пиру в честь нашей свадьбы, единственные люди, сохранившие ясность ума – это мы сами.

– Однако, если такой гам продлится до утра, – сказала я супругу, – с Тарой придется повременить. Еще одна ночь в мрачной крепости с ожившим мстительным привидением!

– Ночь ты проведешь в моей опочивальне. С мстительным узурпатором, моя дорогая жена, но никак не с привидением. Уж от этой безумицы я тебя сберегу, будь уверена.

Так Вереск и говорила: “Все мужчины мнят себя шибко умными, когда на деле это оборачивается лишь пустой самонадеянностью”.

“И даже отец?” – удивленно спрашивала я. На что она недолго размышляла, кивая головой, и отвечала: “Все, кроме владыки Иммериона”.

Рядом со мной сейчас находился чистый образец самонадеянности и беспечности. Что за чудо берегло его до сих пор?

Чтобы занять себя я глядела на то, как Деценна, красиво вскидывая голову, что-то рассказывает скучающему Борху, рыжебородый Даррох при этом пытается вклиниться в их разговор и обратить внимание воительницы на себя, и втроем они выглядели, как собака, пытающаяся поймать собственный хвост: все ходят по кругу и никто не может получить желаемого.

Чуть позднее Деценна подошла ко мне с чашей вина в руках, и поздравила, а затем в присущей ей свойской манере заявила:

– Верный выбор! Твой мужчина машет мечом быстрее, чем Этольд бегает от аторхов. А ведь он и меня провел своими гладкими речами, все говорил, что несправедливо это, когда всякий безродный выскочка может заполучить себе в жены наследницу самой древней крови.

– Надеюсь, он скажет это лично его величеству в глаза, – ответила я, не желая поддерживать разговор.

Глаза Деценны блеснули кровожадно:

– О, я бы с удовольствием на это взглянула! Однако мне хотелось бы узнать, есть ли у Борха жена или возлюбленная?

– Не слышала ни о чем подобном.

– Тогда почему он бегает от меня, как от огня?

Я на это лишь пожала плечами и предположила:

– Он достаточно скромен, может быть, ему не нравится излишнее внимание.

На этом наша беседа резко прервалась тем, что все в зале вдруг дружно решили провожать молодых в опочивальню. При этом, я прекрасно слышала некоторые смешки относительно того, что в нашем случае этот обряд уже не имеет смысла.

Меня вдруг подняли с десяток рук и понесли прочь из зала под ритм, что отбивали кружки о стол, и отстукивали сапоги по полу. Позади я слышала хохот и ругательства Айволина и его товарищей, которого, похоже, уронили, и со второй попытки подхватили, как следует.

– Дурацкий обычай! – сказал он, когда дверь за нами с глухим стуком закрылась, оставляя смех и скабрезные шуточки позади, освобождая нас от чужих глаз и погружая в тишину комнаты.

Я промолчала, не зная, что ответить и потянулась к тяжелой диадеме, которая давила на голову и я кое-как сдерживалась, чтобы не сорвать ее посреди пиршества.

– Думаю, ты им понравилась. Вот так вот, сразу. Чего не вышло у меня, – в последней фразе послышалась горечь.

– Твои воины тебя боготворят, Айволин, – возразила ему я. – Они готовы драться и умирать за тебя. Это ли не признание?

– Воины – да. Но мои воины – это далеко не вся Тиульба. Стоило мне лишить жизни похотливую свинью в короне, душившую этих людей непомерными поборами, как они сразу превратили его в мученика, а меня в злодея. Постой-ка.

Он удержал мои руки, взявшиеся за передний край воротничка для того, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу, а сам уселся на пол, скрестив ноги в щиколотках и стал на меня глядеть, склонив голову набок.

– Просто постой на месте.

Я в замешательстве застыла посреди комнаты.

– Я хочу запомнить все, как можно точнее.

– Зачем? – я не удержалась от смеха.

– Однажды удача кончится. И когда придут боль и отчаяние, возможно, это воспоминание удержит меня от падения в снежную пропасть. – Мне стало не по себе от этих слов, но Айволин уже вновь надел на лицо маску шутника. – Кстати, о пропасти. Ну и бежала же ты вчера! Как заяц!

– Теперь можно расстегнуть? Ты все запомнил? – взялась за край воротничка во второй раз.

– Угу, – он подошел к темному окну, за которым были видны лишь пятна внутреннего двора, освещаемые масляными фонарями. Народ разгулялся не на шутку. Излаумор гудел. А я была рада побыть в тишине. Мне требовался отдых. Быстро умывшись, забралась под одеяло и укрылась им до ушей.

– Иммериль, – повернулся ко мне муж. – Айна покинет Твердыню. Навсегда.

“Могу ли я тебе верить?” – читалось в моих глазах.

Но я произнесла только:

– Хорошо.

– Покинет. И мы больше к этому разговору не вернемся.

– Хорошо.

Он лег рядом, тяжело обнимая рукой. А я чувствовала, что впервые за то время, что я нахожусь в Излауморе, мое сердце сжимается от приступа тревоги не за себя. А за него.

Ранним утром, когда еще даже не просветлело, я проснулась от воцарившейся в Твердыне тишины. Я спустила ноги с кровати на прохладный пол. Нужно попытаться сделать это сейчас.