Предатель. Ты меня (не) заменишь

Глава 2

В комнате воцаряется молчание. Оно настолько оглушительное, что у меня начинает звенеть в ушах. Если я думала, что до этого была напряжена, то очень сильно ошибалась. Ведь в ожидании ответа на свой вопрос мои мышцы сталью наливаются, а волоски на затылке встают дыбом.

Секунды льются одна за одной и кажутся мне вечностью. Дыхание застревает в груди. Сердцебиение отдается пульсацией в висках.

Не знаю, сколько мы со Славой вот так стоим и просто смотрим друг на друга через отражение. Мне кажется, долго, очень долго. Я даже успеваю извести себя окончательно. Хотя, скорее всего, проходит всего несколько секунд, после чего я слышу:

— Я тебя больше не хочу, — муж пожимает плечами, еще мгновение стоит на месте, после чего отталкивается от пола и направляется к дивану.

“Больше не хочу… больше не хочу… больше не хочу…” — словно на повторе звенит в голове, причиняя невыносимую боль.

Вокруг моей груди будто бы колючую проволоку наматывают, из-за чего любой вдох превращается в агонию. Глаза жжет из-за непролитых слез, но я все равно прослеживаю за передвижением Славы, пока не теряю его из вида. А в следующий момент вздрагиваю от громкого звона. Сердце пропускает удар за ударом, страх паучьими лапками ползет по коже, пока я понимаю, что муж просто бросил ключи на стеклянный журнальный столик. Резко выдыхаю, но не расслабляюсь. Скрип обивки кожаного дивана без кресла, раздается следом.

Если до этого я считала себя разбитой, то сейчас почти ломаюсь. Колени подгибаются. Держусь на ногах на чистом упрямстве.

Слава даже не отрицает…

Ему словно все равно, что своим нелепым признанием, он разрушает нашу семью, выбрасывает в мусорку пятнадцать лет счастливого брака, унижает меня.

“Я тебя больше не хочу”. И эта причина изменять? Да еще и с этой…

— А свою бывшую, значит, хочешь? — сарказм так и льется из меня.

До сих пор не могу поверить, что Слава изменил мне не с какой-то посторонней женщиной, а со своей бывшей женой. С той самой, которая ушла от него и забрала сына. С той самой, которая назвала Славу чурбаном с ледяным сердцем, потому что он много работал, досконально изучая область по добыче драгоценных камней, и часто мотался по командировкам. С той самой бывшей женой, которая переметнулась к ювелиру, которому Слава в начале своей карьеры продавал добытые украшения для дальнейшей огранки.

Когда я увидела их вместе на видео, глазам своим не поверила. Сначала даже подумала, что это монтаж. Но стоило осознать реальность, почувствовала себя так, будто меня по голове чем-то тяжелым ударили.

Даже сейчас не могу отойти от “ранения”. Странно, что еще в истерике не бьюсь. Наверное, оконачательное осознание придет позже, и тогда я вдоволь нарыдаюсь ночью, в подушку. А сейчас придется как-то справляться с удушающим комом, который застревает в груди и не дает нормально ни дышать, ни говорить.

Смотрю на огни ночного города, но не вижу их. То и дело кошусь на телефон, лежащий рядом со мной на подоконнике. Не прикасаюсь к гаджету, но все равно словно наяву "вижу" видео с камер видеонаблюдения лифта одного из известных отелей нашего города, присланное моей лучшей подругой.

От воспоминания о том, как Слава страстно впивался в губы знакомой нам обоим блондинки, меня начинает мутить.

— Причем здесь Света? — злые нотки проскальзывают в голосе мужа.

Он еще и имеет наглость из меня дуру делать?! Кровь в венах закипает, начинает бурлить. Пламя ненависти вспыхивает в груди, сжигает меня изнутри.

— Я все знаю, — чеканю каждое слово так, словно ставлю точку в наших отношениях со Славой.

И, видимо, муж слышит мой непоколебимый тон. Ведь не проходит много времени, прежде чем я снова слышу скрип кожаной обивки кресла, а через мгновение в отражении вижу хорошо знакомый силуэт. Слава идет на кухню, соединенную с нашей светлой гостиной. Подходит к гарнитуру, открывает дверцу домашнего бара. Кривлюсь, когда понимаю, что он собирается делать.

— Ну что сказать, — вслед за его равнодушными словами раздается звяканье стекла, — она изменилась, стала шикарной. Как будто другой человек. Возраст ей к лицу, — разворачивается, прислоняется бедрами к столешнице, явно, смотрит на меня, судя по тому, что волоски на моих руках встают дыбом и затылок горит огнем.

— А мне, значит, не к лицу? — хмыкаю, впиваясь ногтями в ладони.

— Тебе? — тяжело вздыхает муж. — Ты стала… слишком обычной. — ненадолго замолкает, делает глоток. — Приелась, что ли. А мне хочется чего-то нового, даже если это хорошо забытое старое.