Предатель. Ты меня (не) заменишь

Глава 26

— Она не всегда такая, — тихо произносит Антон, сидя за барной стойкой на кухне в нашей квартире, пока я готовлю ужин.

Мне не пришлось особо уговаривать парня поехать со мной. Он какое-то время, скорее всего, просто ради приличия посопративлялся: говорил, что все в порядке, и он не хочет нас напрягать, но я не сдалась. И вот они мы готовим ужин у нас дома. Ну, или если быть более точной, то готовлю я, а Антон просто сидит и наблюдает за мной. Правда, он помог мне донести сначала до машины, а потом до квартиры, продукты, за которыми мы заехали по дороге. За что я ему очень благодарна.

— Ты можешь не рассказывать, если не хочешь, — оглядываюсь через плечо, продолжая помешивать уже почти полностью готовую пасту с курицей и грибами в сливочном соусе, при этом про себя радуясь, что переоделась в домашние зеленые размашистые штаны и футболку-разлетайку. Готовить в деловом костюме — так себе удовольствие.

— Я знаю, — уголки губ Антона дергаются, но улыбка не касается его глаз.

Мое сердце невольно сжимается, когда я вижу парня таким… печальным. Удивительно, но сын мужа мне действительно нравится, даже несмотря на разногласия со Славой. Антон кажется удивительно милым молодым человеком, которому пришлось расти с мегарой, не знающий, что такое материнские чувства.

— Но я хочу… наверное, — парень опускает взгляд в столешницу, смотрит на свои переплетенные пальцы.

Антон все еще сидит в своем деловом костюме, только снял пиджак и закатал рукава рубашки до локтей. Я предлагала найти для него сменную одежду в гардеробе Славы, но он отказался. Скорее всего, хочет сначала поговорить с отцом, прежде чем понять, что ему делать дальше.

Мужу я отправила сообщение, что срочно жду его дома. По телефону в подробности вдаваться не стала, и, в итоге, получила ответ: “Буду через час”.

— Тогда, не стесняйся, — отворачиваюсь, достаю из подвесного шкафчика две тарелки, хотя пасты приготовила на пятерых или шестерых, минимум. Это получилось само собой. Как всегда, в принципе. Я умею готовить только на большую семью, блин. — Делись. Какая же она, твоя мама? — всеми силами стараюсь убрать сарказм из голоса, даже оборачиваюсь и подмигиваю Антону, сразу же замечаю, что он снова пристально наблюдает за моими движениями.

Видно, что парень все еще переживает из-за произошедшего. И не хочет как-то задеть Светлану — все-таки мать есть мать. Но, похоже, его тоже достало жить под ее гнетом. Вот только разорвать окончательно связь он не решается, что тоже понятно.

— Мама… она немного взбалмошная. Да, это слово подходит лучше всего, чтобы описать ее, — начинает говорить Антон, когда я отворачиваюсь, чтобы разложить пасту по тарелкам. — Знаете, мама всегда была сама себе на уме. Если ей что-то взбредет в голову, то она будет любыми способами добиваться желаемого. Даже не совсем честными, — парень на секунду запинается, а я достаю приборы из выдвижного ящика стола. — И если кто-то действует не так, как она того ожидает, то… — прерывается, чтобы подобрать подходящее слова, — мама быстро выходит из себя и действует, не подумав. — Почему-то мне кажется, это совсем не то, что Антон хотел сказать. Но я не выказываю свое предположение. Просто ставлю перед парнем тарелку с пастой и кладу приборы, после чего возвращаюсь за своей едой и сажусь напротив парня. — Вы не подумайте, потом мама жалеет о своих поступках и извиняется даже, — выпаливает Антон. Наверное, замечает, как плотно я сжимаю губы. — Она неплохая, просто немного… инфантильная.

Сколько же Антон подбирает эпитетов для своей мамы, и не один не описывает ее верно. Светлана просто — эгоистичная сука, которой плевать на всех, кроме себя. И ее сын, к сожалению, не исключение.

— Ясно, — единственное, что я могу из себя выдавить. — Ешь, — пытаюсь улыбнуться, но ничего путного не выходит.

— Вы не верите мне, да? — Антон снова опускает взгляд в стол, но все-таки берет вилку и наворачивает на нее спагетти.

— Верю, — выдыхаю, стараюсь сбросить напряжение, которое сковало мышцы. — И верю, что ты любишь маму. Но ты же помнишь, что я тоже мама? И я никогда не поднимала руку на Киру. Даже представить себе не могу, что должно произойти, чтобы у меня так сорвало крышу, — произношу, пытаясь вложить в голос все сожаление, которое только испытываю.

И видимо, мои слова достигают цели, раз Антон едва заметно вздрагивает.

Меня еще больше подкидывает. Кажется, злость пропитывает каждую клеточку моего тела. Это как нужно промыть мозги семнадцатилетнему парню, в насколько угнетающей атмосфере его нужно было растить, чтобы он вот так реагировал на правду, слетевшую с моих губ.

Хочется открыть глаза Антону, показать, что его мать — далеко не ангел во плоти, но я заставляю себя молчать. Во-первых, у меня нет никакого права влезать в воспитание Антона, для этого у него есть отец. А во-вторых, что-то мне подсказывает, что сейчас давить на парня — очень плохая идея.

Поэтому единственное, что делаю — произношу:

— Давай есть, — стискиваю челюсти.

Антон, явно испытавший облегчение, принимается за еду. Набивает рот как можно больше пасты и ест так быстро, словно, хочет хоть как-то отвлечься от осознания, которое разрушает его привычный мир.

— Очень вкусно, — бормочет, опустошая таблетку. — Спасибо, — вытирает рот салфеткой.

— Добавки? — улыбаюсь по-настоящему. Еда немного утихомирила мою злость, как и искренняя благодарность Антона.

— Если можно, — краска трогает его щеки.

— Можно, — уже широкая улыбка растягивается на моих губах, и я поднимаюсь на ноги. Но даже шага ступить не успеваю, как раздается громкий хлопок двери.

— Мила, — голос Славы разрывает пространство, и в нем отлично прослеживаются яростные нотки. — Мне звонила Света, истерила, говорила, что ты угрожала ей полицей, унижала ее и настроила против нее Антона. Что между вами опять, блин, произошло? — слова мужа сопровождаются тяжелыми шагами. Они все приближаются и приближаются, а я напрягаюсь и напрягаюсь, понимая, что Светочка нанесла предупреждающий удар.