Предатель. Ты меня (не) заменишь

Глава 41

Кажется, мое сердце разрывается на клочья. Иначе я не могу описать ту острую боль, которая пронзает мою грудь. Я даже не могу сделать вдох, пока смотрю на то, как моя дочь принимает букет от, по сути, посторонней для себя женщины.

Светлана ей никто! Никто! А Кира относится к ней лучше, чем ко мне, своей родной матери.

Слезы наполняют глаза, взор размывается. Я вижу лишь силуэты, но чувствую… все. У меня внутри разгорается настоящая агония.

Стою, словно прикованная к месту, вцепившись в свой букет и чувствуя, как каждая клеточка моего тела кричит от боли. Моя дочь, моя маленькая девочка, которая когда-то смотрела на меня с обожанием, теперь улыбается Светлане, принимая из ее рук букет цветов.

— Спасибо, Света, — читаю по губам дочери два приносящих душераздирающую боль слова.

Хочется закричать. Но я молчу. Не могу произнести ни слова. Мои руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони, но эта физическая боль ничто по сравнению с тем, что творится у меня внутри.

Вижу, что губы Светланы тоже шевелятся, а мозг сам дорисовывает слова:

— Пожалуйста, дорогая, — голос женщины у меня в голове звучит так мягко, так заботливо, что мне хочется броситься на нее, вырвать этот букет и крикнуть: “Это моя дочь! Моя! А ты вали подальше!”. Но ничего не делаю.

Просто стою и смотрю, как моя дочь обнимает бывшею жену моего мужа, и чувствую, как земля уходит из-под ног.

Слезы, наконец, прорываются наружу, текут по щекам. Быстро вытираю их, чтобы никто не заметил.

— Милена, — над ухом раздается тихий голос. Вздрагиваю. Но взгляда от приносящей лишь страдания картины не отвожу. — Пойдемте, — Антон… да это он, кладет руку мне на поясницу, надавливает, разворачивая, и подталкивает меня к выходу.

Не сопротивляюсь. Такое чувство, что из меня высосали все соки. Ноги едва слушаются, но я иду, словно в тумане, не в силах осознать, что происходит вокруг.

Не понимаю, как нам удается выйти из зала, легкая прохлада обжигает лицо. Закрываю глаза, чувствуя, как слезы снова подступают, но теперь я уже не пытаюсь их сдержать.

— Милена, — снова слышу я голос Антона. На этот раз он звучит мягче, почти нежно. — Давайте сядем.

Он подводит меня к скамейке около окна, и я безропотно опускаюсь на нее. Руки дрожат, в груди все еще бушует буря из эмоций, которые я не могу выразить словами.

— Дышите, — говорит Антон, садясь рядом. — Просто дышите.

Я пытаюсь последовать его совету, делая глубокий вдох, но он срывается на полпути, превращаясь в рыдание.

— Я не могу… — начинаю, но голос прерывается.

— Можете, — твердо говорит Антон, забирает у меня букет, кладет его на подоконник за нашими спинами. — Вы сильнее, чем думаете, — столько уверенности звучит в голосе сына моего мужа, что я немного теряюсь.

Антон даже не знает меня толком, но не сомневается во мне ни на секунду. Поэтому не могу сдержать своего любопытства.

— С чего ты это взял? — поворачиваю голову к парню, смаргиваю слезы, когда вижу лишь расплывчатое выражение лица. Не сразу, но взор прочищается. Поэтому мне с легкостью удается рассмотреть в глазах Антона не только сочувствие, но и уверенность.

Уверенность в том, что я справлюсь.

— Потому что я видел, как вы противостояли моей матери, — печальная улыбка касается его губ. — Знаете, мама всегда была взбалмошной и… мстительной, — отворачивается, вперивает взгляд в резную деревянную дверь, из которой начинают повально выходить люди. Они разбредаются по разным сторонам, но мы с Антоном их даже толком не замечаем… находимся в собственном мирке, полным размышлений и сожалений.

Плечи парня так сильно приподнимаются, словно он пытается удержать на них неподъемную ношу. Но это не мешает Антону продолжить говорить: — Если что-то шло не по ее сценарию, мама начинала беситься. А когда она выходила из себя… это ничем хорошим не заканчивалось. На самом деле, стоило маме выйти на тропу войны, даже отчим не решался ее тронуть. А вы открыто выступили против нее, и мне помогли. За что, кстати, большое спасибо, — парень бросает на меня короткий благодарный взгляд. — Я даже не мечтал, что однажды смогу пожить с папой, — бормочет себе под нос и снова отворачивается.

Смотрю на Антона и вижу все страдания, которые ему пришлось перенести, живя с матерью. Они отражаются в его напряженной позе, сжатых кулаках, лежащих на коленях парня, плотно стиснутых губах.

Хочется потянуться к парню, обнять его, поддержать. Но почему-то кажется, что такие “нежности” будут лишними. Вряд ли Антон к ним привык.

Заставляю себя сидеть неподвижно, в то время как мозг разгоняется до невероятной скорости. Мысли прыгают одна на другую. Ни за что не цепляются, пока не осознаю страшный факт. Антон рад, что сбежал от матери, а Кира…

— Кира выбрала Светлану… не меня, — наконец выдавливаю из себя, чувствуя, как боль снова накатывает волной, сжимая горло, заставляя сердце биться чаще.

— Я даже не знал, что они общаются! — выпаливает Антон, словно боится, что я сделаю его виноватым в том, что моя дочь и бывшая жена мужа нашли общий язык. — Но я поговорю с Кирой. Расскажу свою историю…

— Ты не обязан, — обрываю его.

— Обязан! — отрезает он. — Если бы я не рассказал маме о том, что общаюсь с сестрой, они бы даже не познакомились. Не понимаю, как они вообще могли сойтись, — качает головой парень. — Но выясню. А еще я уверен, что Кира любит вас. Просто сейчас… она запуталась.

Его слова звучат как глоток свежего воздуха, но я все еще не могу до конца поверить. Слишком много боли, слишком много сомнений.

— Думаешь? — голос дрожит.

— Уверен, — твердо отвечает Антон. — Вы ее мать. Никто не сможет заменить вас в ее жизни.

Стоит этим словам сорваться с губ парня, как из темноты концертного зала появляются герои нашего разговора. Кира держит Светлану под руку, и они обе громко смеются. Обе выглядят… счастливыми, из-за чего дыхание застревает в груди, а сердце болезненно сжимается.

Вот только через секунду улыбка исчезает с губ дочери, ведь она замечает меня.

— Мама, — произносит одними губами.

— Света? — совсем близко звучит знакомый мужской голос.

Мне даже не нужно оглядываться, чтобы понять — рядом с нами находится Слава.