Предатель. Ты солгал всем

Глава 19

Глава 19

Шум дождя за окном сливается с мерным гулом голосов. Мы сидим на кухне всей семьей, как когда-то давно, в другой жизни. Только теперь все изменилось. Наши лица повзрослели, в глазах — усталость и понимание, которых раньше не было. Нас меньше. И хотя физически все здесь, незримое присутствие Анатолия довлеет над разговором.

— Мам, что теперь будет? — в который раз спрашивает Алина. Ее юное лицо кажется осунувшимся, на лбу залегла складка. Слишком взрослое выражение для шестнадцатилетней девочки. — Кирилла выпустили, но что дальше? Как нам быть семьей после всего?

Я смотрю на Кирилла. Мой сын сидит, опустив плечи, весь какой-то ссутулившийся, будто стараясь занимать как можно меньше места. Он явно чувствует свою вину, хотя и старается этого не показывать. Что я могу ему сказать? Что не виню его, что все будет хорошо? Но будет ли? Я и сама не знаю ответа.

— Сейчас главное — позаботиться о Кирилле, — наконец произношу я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Я договорилась о консультациях с психологом и программе реабилитации. Нужно пройти этот путь. Шаг за шагом.

Кирилл поднимает на меня глаза. В них смесь стыда, страха и надежды. Мое сердце сжимается от нежности и боли за него.

— Я справлюсь, мам, — тихо говорит он. — Обещаю, что сделаю все, что нужно. Я подвел вас, но больше этого не повторится.

— Знаю, милый. Я верю в тебя, — я накрываю его руку своей. Такая большая ладонь, а ведь, кажется, только вчера он был моим маленьким мальчиком. Когда он успел так вырасти?

— А как же папа? — подает голос Маша. Она приехала, как только узнала, бросив все дела. — Что нам делать с ним? Он ведь все еще наш отец.

Я вздыхаю. Вопрос, которого я боялась и ждала одновременно.

— Ваш отец сделал свой выбор. Предпочел нас другой семье. Но вы правы, он все равно ваш папа. И я не стану мешать вашему общению или настраивать вас против него. Но и заставлять принимать и прощать тоже не буду. Это ваше личное дело… как выстраивать с ним отношения после всего.

— А ты, мам? — Алина смотрит на меня с тревогой. — Ты сможешь его простить? Вы помиритесь?

От ее вопроса у меня перехватывает горло. Прощение. Возможно ли оно после такого предательства? Я не знаю. Слишком рано.

— Пока я могу сказать лишь одно… наш брак окончен. Нет пути назад, только вперед. Мне нужно время, чтобы разобраться в себе, понять, как жить дальше. Но точно не с человеком, способным на такую подлость.

Повисает тишина. Тяжелая, гнетущая. Но постепенно ее нарушает шум дождя, звон посуды, неуверенные голоса. Жизнь продолжается, напоминаю я себе. Как бы ни было больно, нужно идти вперед.

Мы еще долго сидим вот так, разговаривая, споря, утешая друг друга. Обсуждаем шаги, которые нужно предпринять. Маша берется присмотреть за младшими, пока я буду занята на работе и с адвокатами. Кирилл обещает полностью отдаться лечению. Алина клянется, что будет нашей опорой.

Глядя на своих детей, объединившихся вокруг меня, я чувствую, как тяжесть на сердце немного отпускает. Мы справимся. Раньше Анатолий был нашим стержнем, но, может, пора найти опору в самих себе? В нашей любви, нашей семье. Что бы ни случилось, мы есть друг у друга. И это главное.

Неяркое осеннее солнце проникает сквозь жалюзи, расчерчивая полосами книжные корешки в кабинете. Я сижу напротив своего адвоката, стиснув руки так, что пальцы побелели. Весь мой вид — воплощение напряжения и страха, хотя голос Сергея Ивановича по телефону был полон оптимизма.

— Ксения Витальевна, у меня для вас хорошие новости, — мягко улыбается он, глядя на меня поверх очков. — Вера подтвердила свои показания. Она не только отказалась от обвинений, но и дала подробные разъяснения, что удар был случайным, спровоцированным ее собственным поведением. Это существенно меняет дело.

У меня вырывается судорожный вздох. Неужели?.. Неужели наш кошмар закончится?

— То есть... дело против Кирилла закрывают? — спрашиваю я, боясь поверить.

Адвокат кивает, и его улыбка становится шире:

— Именно так. Формально оно будет закрыто за примирением сторон. Учитывая все обстоятельства, это наилучший исход. Конечно, факт употребления наркотиков остается, и с этим еще предстоит работать, но уже без угрозы тюремного срока. Условное наказание… и то, скорее всего, снимут, если Кирилл пройдет полный курс реабилитации.

Слезы облегчения текут по моим щекам. Я не могу сдержаться. Столько страха, боли, бессонных ночей — и вот, одна подпись, одно решение, и жизнь снова обретает смысл.

— Спасибо... Спасибо вам, — шепчу я, утирая слезы. — Вы не представляете, как я вам благодарна. Вы спасли моего сына.

Адвокат отмахивается, но в его глазах я вижу искреннее сочувствие:

— Это моя работа, Ксения Витальевна. Но не только она. Поверьте, я видел много подобных дел. И далеко не всегда матери проявляют такую силу и решимость, как вы. Не всегда верят в своих детей до конца. То, что вы сделали… это и есть настоящее спасение.

Я киваю, не в силах говорить. В голове проносятся воспоминания последних недель. Мое отчаяние, мой страх. Но и моя решимость бороться, идти до конца. И то, через что мне пришлось пройти... Ложь, которую я сказала Вере. Стыд и вина, которые я носила в себе все это время. Но разве у меня был выбор? Разве может быть хоть что-то важнее жизни моего ребенка?

— Главное теперь — позаботиться о Кирилле, — произносит адвокат, прерывая мои мысли. — Проконтролировать, чтобы он прошел полный курс лечения и психотерапии. Поддержать его, но и быть требовательной. Дать ему понять, что второго шанса может не быть.

— Да, конечно, — киваю я. В груди разливается тепло. Второй шанс. То, чего я так боялась, что мы уже упустили. Но вот он, в наших руках. И теперь все зависит только от нас самих.

Выйдя из кабинета, я набираю номер Кирилла. Он отвечает после первого гудка, будто только и ждал моего звонка.

— Мам? Ну что? — его голос звенит от напряжения.

— Все хорошо, сынок, — говорю я, и мои губы сами собой расплываются в улыбке. — Дело закрывают. Ты свободен.

В трубке… судорожный вздох, потом всхлип. Я слышу, как он шмыгает носом, пытаясь сдержать слезы.

— Правда? Господи, мам... Спасибо. Спасибо тебе. Я... Я не подведу тебя больше. Обещаю.

— Знаю, милый. Знаю.

Мы еще долго говорим… о его дальнейших планах, о лечении, о будущем. Его голос постепенно теплеет, обретает живые нотки. А я слушаю и понимаю: вот оно, мое главное сокровище. Мой сын, его душа, его жизнь. И я сделаю все, чтобы сберечь это сокровище. Чего бы мне это ни стоило.

Положив трубку, я подхожу к окну. С неба, будто в ответ на мои мысли, падают первые снежинки. Я смотрю, как они кружатся в холодном воздухе, и чувствую, как губы сами собой складываются в улыбку.

Все только начинается. Моя новая жизнь, мой новый путь. Путь женщины, которая научилась бороться и побеждать. Которая прошла через боль и страх и стала только сильнее.

Я готова. К трудностям, к вызовам, к переменам. Потому что теперь я знаю… я справлюсь. Ради себя, ради своих детей. И ради той себя, которой я стала. Сильной. Непобедимой.

Счастливой.