Предатель. Ты солгал всем

Глава 23

Дождь барабанит по стеклам моего офиса, создавая странно успокаивающую мелодию. Я сижу за столом, пытаясь сосредоточиться на новой статье, но мысли постоянно возвращаются к вчерашнему вечеру. К тому моменту, когда Михаил взял мою руку в свою и сказал те слова, которые перевернули что-то внутри меня.

“Ксения, ты невероятная женщина. Твоя сила, твой ум, твоя способность подниматься после падений... Я никогда не встречал никого подобного. И я влюбляюсь в тебя. По-настоящему, глубоко, безвозвратно.”

Мои пальцы замирают над клавиатурой. Влюбляется. В меня. В женщину, которая всего несколько месяцев назад была разбитой, преданной, потерянной. Как это возможно? И главное… готова ли я ответить на его чувства?

Телефон вибрирует, вырывая из размышлений. Сообщение от него: “Доброе утро, прекрасная. Надеюсь, дождь не испортил твое настроение. Жду нашей встречи вечером.”

Я улыбаюсь, чувствуя, как внутри разливается тепло. Эта простая забота, это внимание… всё так отличается от того, к чему я привыкла за годы брака с Анатолием. Михаил не требует, не давит, не пытается меня изменить. Он просто... рядом. Принимает меня такой, какая я есть.

Но вместе с теплом приходит и страх. Ледяной, парализующий страх снова довериться, снова открыть сердце. Что если я ошибаюсь? Что если это очередная иллюзия, которая разобьется о жестокую реальность? Что если я просто не способна больше любить после всего, что пережила?

Стук в дверь отвлекает от мрачных мыслей. Входит Лана… моя коллега, ставшая за эти месяцы по-настоящему близким человеком.

— Ксюша, ты в порядке? — она окидывает меня внимательным взглядом. — Выглядишь... растерянной.

Я откидываюсь на спинку кресла, не зная, с чего начать.

— Лана, ты веришь в любовь после предательства? В то, что можно снова довериться, открыться?

Она садится в кресло напротив, и её лицо становится серьёзным.

— Это про Михаила? — догадывается она. — Отношения развиваются?

Я киваю, чувствуя, как щёки заливает румянец.

— Он... он сказал, что влюбляется в меня. И я... Господи, Лана, я чувствую то же самое! Но так страшно. После всего, что было с Толей, я боюсь снова поверить. Боюсь, что это закончится новой болью.

Лана наклоняется вперёд, берёт мои руки в свои.

— Ксюша, послушай меня внимательно. То, что сделал твой бывший муж, — это не приговор твоей способности любить. Да, больно. Да, страшно. Но разве ты хочешь, чтобы его предательство украло у тебя шанс на счастье? Чтобы он выиграл, заставив тебя закрыться от мира?

Её слова попадают точно в цель. Я действительно позволяю Анатолию влиять на мою жизнь даже сейчас, когда он уже не имеет надо мной власти?

— Но как узнать, что Михаил... что он не такой же? Что не предаст, не разочарует?

— Никак, — честно отвечает Лана. — Гарантий нет и быть не может. Но разве это повод отказываться от попыток? Ты же не перестала водить машину после первой аварии? Не перестала писать после первого отказа редактора?

Я невольно улыбаюсь. Она права, конечно. Жизнь — это риск. Всегда и во всём.

— Знаешь, что я вижу, глядя на тебя сейчас? — продолжает Лана. — Я вижу женщину, которая прошла через ад и вышла из него сильнее. Которая подняла детей, спасла сына, построила карьеру, нашла себя. И эта женщина боится каких-то там чувств? Серьёзно?

Мы обе смеёмся, и напряжение немного отпускает.

— Ты права, — признаю я. — Я справилась с худшим. Справлюсь и с любовью. Если она того стоит.

— А Михаил того стоит? — спрашивает Лана.

Я задумываюсь, вспоминая все наши встречи, разговоры, моменты. Его поддержка, когда я переживала из-за Кирилла. Его терпение, когда я отталкивала его, боясь близости. Его восхищение моими успехами, искренняя радость за мои достижения. Его отношение к моим детям — уважительное, тёплое, без попыток заменить отца.

— Да, — отвечаю я, и в голосе звучит уверенность. — Он того стоит.

— Тогда чего ты ждёшь? — Лана улыбается. — Живи, люби, рискуй. Ты заслужила счастье, Ксюша. Не отказывайся от него из-за призраков прошлого.

После её ухода я долго сижу, глядя в окно. Дождь постепенно стихает, и сквозь тучи пробиваются первые лучи солнца. Символично, думаю я. Может, и в моей жизни пора впустить солнце?

Весь день проходит в странном волнении. Я не могу сосредоточиться на работе, постоянно поглядываю на часы. Вечером мы договорились встретиться у Михаила дома — он готовит ужин, обещал удивить своими кулинарными талантами. Его дети уехали к бабушке на выходные, так что мы будем вдвоём. От этой мысли внутри всё переворачивается.

К шести вечера я уже стою у его двери, нервно поправляя новое платье. Выбирала его целый час, примеряя и отвергая варианты. Хотелось выглядеть красиво, но не вызывающе. Женственно, но не слишком откровенно. В итоге остановилась на тёмно-синем платье с кружевными рукавами — элегантное и сдержанное, но подчёркивающее фигуру.

Дверь открывается, и я забываю, как дышать. Михаил стоит передо мной в простой белой рубашке и джинсах, но выглядит так, словно сошёл с обложки журнала. Его глаза загораются, когда он видит меня.

— Ксения, ты... потрясающая, — говорит он, и в его голосе столько искреннего восхищения, что я чувствую себя королевой.

— Спасибо, — шепчу я, входя в дом. — Пахнет восхитительно. Что готовишь?

— Сюрприз, — он подмигивает и ведёт меня на кухню. — Присаживайся, вино?

Я киваю, устраиваясь за барной стойкой. Наблюдаю, как он двигается по кухне… уверенно, спокойно, с какой-то домашней грацией. Так отличается от Анатолия, который за все годы брака ни разу не приготовил даже яичницу.

— Расскажи, как прошёл день? — спрашивает Михаил, наливая виноградный напиток. — Инна говорила, заходила к тебе.

Я делаю глоток, чувствуя, как напиток приятно согревает.

— Да, мы... говорили о разном. О жизни, о будущем. О страхах.

Он останавливается, поворачивается ко мне.

— О страхах? Ты что-то боишься?

Наши взгляды встречаются, и я понимаю — момент истины настал. Либо я открываюсь, либо навсегда остаюсь в своей скорлупе.

— Я боюсь снова поверить, — признаюсь я тихо. — Боюсь, что не смогу любить так же, как раньше. Что часть меня умерла вместе с предательством Толи.

Михаил подходит ближе, садится рядом. Его рука накрывает мою, и от этого прикосновения по телу бегут мурашки.

— Ксения, посмотри на меня, — просит он мягко. Я поднимаю глаза, встречаясь с его взглядом. — Ты думаешь, я не боюсь? После смерти Тани я был уверен, что никогда больше не смогу полюбить. Что моё сердце навсегда закрыто. Но потом появилась ты...

Он делает паузу, и я вижу, как он подбирает слова.

— Ты ворвалась в мою жизнь как ураган. Сильная, яркая, настоящая. Ты не пыталась понравиться, не играла роли. Ты просто была собой — женщиной, которая прошла через боль и стала только сильнее. И я... я не смог устоять.

Мои глаза наполняются слезами. Не от боли, а от чего-то светлого, тёплого, забытого.

— Михаил, я...

— Подожди, дай мне закончить, — он сжимает мою руку крепче. — Я не прошу тебя забыть прошлое. Не прошу сразу поверить и довериться. Я прошу только шанс. Шанс доказать, что не все мужчины одинаковы. Что любовь может быть другой… поддерживающей, а не разрушающей. Равной, а не подчиняющей.

Слёзы текут по щекам, и я не пытаюсь их остановить. В его словах столько искренности, столько тепла. И вдруг я понимаю — я уже сделала выбор. Давно, может быть, с первой нашей встречи. Просто боялась признаться себе в этом.

— Михаил, — мой голос дрожит, но я продолжаю, — я тоже влюбляюсь в тебя. Это пугает меня до смерти, но... но я не хочу больше бояться. Не хочу, чтобы прошлое определяло моё будущее.

В его глазах вспыхивает такая радость, что у меня перехватывает дыхание. Он встаёт, обходит стойку и останавливается передо мной. Его рука касается моей щеки, стирая слёзы.

— Можно я тебя поцелую? — спрашивает он тихо.

Вместо ответа я сама тянусь к нему. Наши губы встречаются, и мир вокруг исчезает. Это не страстный, требовательный поцелуй, к которым я привыкла. Это нежность, обещание, тихая радость. В нём вся та любовь, которую мы оба боялись потерять навсегда.

Когда мы отстраняемся, оба тяжело дышим. Я смотрю на него и вижу в его глазах своё отражение — счастливое, живое, настоящее.

— Кажется, ужин подгорает, — смеётся Михаил, и мы оба бросаемся спасать еду.