Предназначены друг другу

Дом и хозяйство

Как только Галина Ивановна справлялась со своим хозяйством? Зоя была в ужасе: коровы, свиньи, куры, гуси, утки. Слава Богу, козы не было. Если бы не Римка, ходить скотине голодной, а коровам недоенными. Римка фактически и все поминки на себе вывезла, и в день похорон, и на девять дней. И на сорок, Зоя знала, поможет.

Сергей Петрович, узнав о смерти жены, сгорбился и замолчал. Владислав опасался за его рассудок, отец молчал весь день, не отвечал даже на вопросы. Лишь близнецы вызывали на его лице отсветы жизни, он все сидел возле них, порой слабо улыбался. На второй день после похорон всегда трезвый, интеллигентный отец Владислава напился и уснул. Спал почти сутки. Страшный, опухший, с головной болью проснулся он на другой день. Рядом, на стуле, сидела усталая Зоя. Ничего не сказала она, подала стакан с минеральной водой, но пожилой человек съежился под её грустным взглядом. И так продолжалось несколько дней. Сергей Петрович пил каждый день.

Женщина очень устала за это время, она испытывала одно желание: отдохнуть. Вот уже несколько дней они жили в доме родителей Владислава. Опасаясь за отца, Влад остался в родном доме. Зоя тоже не пошла домой. Римка все дни появлялась с утра:

— Погубите скотину без меня, — вздыхала она, занимаясь коровами. — Будет сниться вам Галина Ивановна без конца и ругать вас.

Одна из коров, своенравная Зорька, давала очень много молока, но доить себя никому не давала. Её пытались обмануть, Сергей Петрович как-то раз утром, будучи еще трезвым, надел халат покойной жены и сумел подоить корову. Но это прокатило лишь один раз. В обед Зорька стояла, не лягалась, а молоко не отдавала. Измученная корова с раздутым выменем еле дошла вечером до своего хлева. Стояла грустная, опустив голову. С Зорькой долго сидела Римка. Горластая, крикливая невестка о чем-то беседовала с коровой. Животина слушала, слушала, обернулась, что-то промычала.

— Ну давно бы так, — удовлетворенно сказала Римка, словно поняла мысли коровы, начала доить. — Сейчас тебе станет легче. Золотая ты скотинушка. Другие просто не понимают. Зорюшка ты моя ясная.

Зорька признала новую хозяйку и отдала молоко.

— Ты, Римм, молоко себе забери, — сказал Влад.

— Да куда столько? Знаешь, сколько одна Зорька дает! Озолотиться можно. А у вас две коровы!

— Продавай тогда. Ты всех дачников знаешь. Половина дохода тебе, — Владислав задумался на минуту: — А что, Римм, хозяйство наше повисло на тебе полностью. Работы у тебя нет, сократили тебя недавно, я знаю. Поработай у нас, Зое не справиться. Да и не разрешу ей заниматься хозяйством. Вон вся похудела.

— Да, — поддакнула Зоя, — мой Владик толстых любит.

— Но тебя я всякую любить буду, — улыбнулся Влад. — Тебе забот с детьми хватает. И доить не умеешь. На отца надежды нет.

Зоя поддержала мужа:

— Помоги нам, Римм.

— Да неудобно как-то за деньги, — протянула невестка.

— А нам бесплатно неудобно, — отрезал Владислав. — Раз не согласна, надо закруглять это хозяйство. Завтра же начнем поросят резать… Коров на мясокомбинат…

— Ты что? — возразила Римка. — Зорьку ни за что нельзя. И не продашь. Нравная она…. И свиноматка породистая у вас. А поросята еще маленькие. Чего с них толку? Пусть подрастут. И цыплята тоже не выросли. Есть нечего. Одни перья… Ладно! Поработаю я на вас. Молоко, значит, пополам.

— Пополам, — подтвердил Владислав.

У Римки явно мелькали какие-то мысли. Невестка, честно сказать, выгоды своей никогда не упускала. Но уставшей Зое не хотелось забивать голову еще и этими мыслями.

Сегодня отвели девять дней. Все дни после похорон пил тайком Сергей Петрович, но сегодня был трезв. Владислав воспользовался моментом, раскричался на него, пригрозил, что уйдет с Зоей домой.

— Зое и так достается, — выговаривал сын. — Она еще и тебя должна караулить, отпаивать рассолом по утрам. Зоя детей бросает, тебе кружечку несет, плохо, видите ли, папе. А днем тебя с близнецами оставляют, надеются на тебя, а ты к бутылке прикладываешься!

— Когда я с детьми, я не пью, что, алкаш я что ли, — обиделся отец. — Я только, когда они спят.

Но Владислав не слушал:

— Ты раньше никогда не пил. Тебе денег было жалко на водку тратить, ты всегда так говорил. А теперь? Всю пенсию пропил?

— Всю, — сердито ответил отец. — Видишь, сегодня трезвый.

— Это ты к вечеру проспался. И пенсию пропил, и водку, что с похорон осталась, потихоньку берешь. У тебя уже друзья бомжи появились. Римке скажу, чтобы денег тебе с продажи молока не давала, — возмущался сын.

Зоя в это время расставляла посуду после очередных поминок.

— Сергей Петрович, — попросила она, — в самом деле, не надо пить. Я видела, вы давление мерили. Высокое оно у вас. Да еще водку пьете. Мальчики к вам привыкли, не дай Боже, что случится и с вами. Как же мы без вас?

Пожилой человек покаянно молчал, потом пообещал:

— Не буду, Зоюшка. Только не оставляйте меня одного. Боюсь я своего пустого дома. Раньше Галя шумела всегда. Он и большим не казался. А теперь тишина. Не могу я один.

— Мы и так уже все дни у вас живем, — ответила Зоя.

Она уложила детей. Женщина устала за этот день, хотелось упасть на кровать и ничего не делать, но надо самой хоть немного сполоснуться. Придется еще идти в баню.

— Ты иди, иди, — сказал Влад. — Там в бане вода горячая, еще много. Дети спят.

— Хорошо, — благодарно вздохнула женщина. — Я быстро помоюсь.

В бане она села на чистую лавку, не в состоянии двигаться. Кто-то забыл сигареты на полке. Зоя взяла их в руки и держала, не зная, куда их деть. Сколько прошло времени, она не знала. Просто сидела и наслаждалась тишиной и покоем. В голове не было никаких мыслей.

Владислав начал уже дремать.

— Пап! Где мама? — в дверях комнаты стояла Шурочка.

— В бане, моется, — сказал Владислав.

Глянул на часы. Ого, уже полтора часа прошло. Где Зоя? Он встал.

— Ты сходи, Владь, — раздался голос отца из другой комнаты. — Что-то долго Зои нет. Может, ей плохо стало, может, расстроена чем, побудь с ней рядом. Я послежу за детьми.

— Я лягу с братиками, — раздался голос Шурочки. — А ты с мамой побудь.

Детской кроватки здесь не было. Мальчишки спали, огороженные подушками, на разложенном диване. Девочка быстро перебежала к братикам, легла с краю, заботливо обхватив ручкой Сережу.

— Лариса, Ларисочка, — проговорила во сне в соседней комнате Ксюша, которую потревожила Шурочка.

Влад и отец вздрогнули, испугались. Мужчина поспешил в баню. Зоя все так же устало сидела на лавке с закрытыми глазами. Почувствовав приход мужа, слабо улыбнулась: «Владик! Я знала, что ты придешь». Влад сел рядом:

— Устала?

— Да, — кивнула женщина. — Я хочу домой, Владик.

Говорить по-прежнему не хотелось. Взгляд мужчины упал на сигареты, что автоматически держала в руках Зоя.

— Зоя, ты курила?

Он был готов рассердиться. Курящие женщины никогда не нравились ему, терпеть не мог, когда от женщины пахло табачным дымом.

— Нет, — ответила она. — Не курю, и никогда не курила.

— Врешь, — сказал Влад. — Курила. С Антоном жила — курила.

— Откуда знаешь? — Зоя все так же не двигалась.

— Знаю. Помнишь, я целовал тогда тебя в беседке. Ты курила в тот день. Я сразу почувствовал.

— Значит, Владька, ты мне не приснился в ту ночь в беседке, — открыла повеселевшие глаза Зоя. — Да, смелые мы с тобой люди. И бесстыжие. Но как хорошо было в ту ночь!

— Не приснился, конечно! Сны не бывают одинаковые, — подтвердил мужчина и тут же спросил резко, без перехода. — Ксюша — моя дочь?

Умершая мать все-таки вселила в него сомнение. Да и фотографии Ларисочки это подтверждали. Зоя удивленно посмотрела на мужа:

— Ты что? От Антона она.

— А мать меня дураком назвала. Спросила перед смертью, когда это мы с тобой успели сочинить Ксюшку.

— Я очень хотела бы этого. Но после нашего обоюдно одинакового «сна» в беседке до рождения Ксении прошло сорок две недели. От Антона она.

— Зойка, — мужчина взял сигареты и бросил на окно. — Если будешь курить…

— Да не курю я. Я же грудью кормлю…

— И потом не будешь курить.

— Не буду, — Зоя, не двигаясь, сидела на лавке. — Уже много лет не беру сигарету в рот, и не тянет. Не надо этого мне.

— Заюшка моя, — подвинулся Влад, обнял теплые плечи жены. — Я, кажется, знаю, что нам сейчас надо.

Зоя сразу оживилась, блеснули в полумраке её глаза.

— Ну все-то ты понимаешь, Заюшка моя.

— Владька, я соскучилась по тебе, — жалобно протянула женщина. — Девять дней…. Чужой дом. Куча народа. Настоящая пытка…

— Как хорошо, что здесь никого нет. Я хочу спокойно поцеловать твою грудь, приласкать тебя, чтобы никто не мешал, — Влад стал расстегивать пуговицы на халате, потом бюстгальтер. — Вот они, мои любимые, — довольно произнес мужчина, целуя полные груди жены.

— Ой, Владька, — простонала Зоя, обхватив его плечи. — Ты всегда знаешь, что мне надо.

Забыв об усталости, женщина обняла своего мужчину, успев пробормотать:

— Мы с тобой страшные грешники. Бесстыжие грешники… Всего девять дней прошло…А мы грешим…

— Мать приказала жениться на тебе… — шептал Влад. — Мамка, она простит… Не могу я так долго без женщины… А насчет Ксюшки, надо все проверить. Мамка все знает… Моя Ксюшка дочка, моя… Раз мамка сказала, значит, так это.

Утром Сергей Петрович сказал, что не надо больше так беспокоиться о нем, он справится. Еду сам сварит, Римма будет помогать ему с хозяйством. Если хотят, то Влад и Зоя могут вернуться к себе домой. Пить он больше не будет. Зоя обрадовалась и тут же собралась домой. С облегчением вздохнул и Влад. Жизнь возвращалась в прежнее русло.

Побежало вечной струей время. Позади остались и сорок дней.

Хоть и обещал Сергей Петрович не пить, но это было не так.

Владислав был у отца и вернулся очень поздно. Отец после смерти матери продолжал грустить, но сильно не напивался, однако все видящая Римка донесла: прикладывается частенько к бутылке Сергей Петрович. Владислав переживал, дергался. Вот и сегодня он к вечеру пошел отца проверить. Отец был трезв. Они просидели весь вечер, проговорили. То, что рассказал отец, плохо понималось и не хотелось верить. Но все надо сказать и Зое. Да крепко сплела свою паутину жизнь.

Зоя! Женщина, которая принесла счастье Владиславу, которая стала матерью его Шурочке. Ему с ней хорошо. И никакие больше женщины Владиславу не нужны. А какие замечательные мальчишки растут у них. Зоя очень устает с детьми, выматывается, опять похудела, ходила всю неделю, помогала Римке и отцу полоть картошку. Поэтому и не пил отец. Боялся Зои. Девчонкам и Петьке пришлось нянчиться. Шурочка, как всегда, согласилась, Петька улизнул, ннесмотряна крики матери догнать и выдрать. А Ксюшка потерпела пять дней и тут же позвонила отцу. Молодец! Не знал Влад, а то не пустил бы. Надо же насажать целый гектар картошки! Есть родителям было нечего зимой! Но не единой жалобы не слышал от Зои мужчина. И дома тепло и уют. Недаром Шурочка до сих пор боится, что мама Зоя её отдаст тете Оле, сестре Беллы. Девчушка поэтому и старается, помогает маме, играет с братиками. Маленькая дурочка, никому они её не отдадут, как никому не отдаст Владислав Ксюшу и саму Зою. А вот и дом, где его ждут в любое время.

Мужчина услышал знакомый теплый голос и невольно замедлил шаги. Во дворе Зоя ласково с кем-то разговаривала. Кто же это может быть? Влад почувствовал самую настоящую ревность. Этому способствовало еще то, что утром он встретил бывшего одноклассника Сашку Попова, что в школьные времена не давал прохода Зое. Сашка вырос в огромного здоровяка, жена у него, с точки зрения Владислава, была неинтересная: худенькая, маленькая, с острым личиком. Какая-то серая, невзрачная. Но говорили, что Сашку она держит под каблуком. Сашка, которого Владислав подвозил, осведомился:

— Ты все-таки женился на нашей Зойке-Зайке?

— Женился, — ответил мужчина. — Только она не ваша — моя.

— Ну ладно, ладно, не цепляйся к словам. Счастливец ты, — вздохнул Сашка. — Такую бабу отхватил. И как она согласилась стать твоей женой? Ты же все окрестности обошел. А Зойка строгая. Она никого к себе не подпускала.

— Откуда такие сведенья про Зою?

— Да я тоже пробовал к ней как-то подкатиться, когда она у нас учителем работала.

— И что?

— Хохотала, хохотала, глазки строила, но до себя так и не допустила. Принцесса-недотрога! — фыркнул рассерженный Сашка. — Хотя Анька Бычкова, твоя бывшая зазноба, видела, как к ней какой-то мужик пару раз приходил сюда в деревенский дом. Может, это ты был?

— Я, — подтвердил Влад.

— Чужая жизнь — потемки, — отозвался бывший одноклассник. — Ну, спасибо, что довез.

Сашка вылез возле своего дома.

— Эх, чего только деревня матушка не знает, — подумал Влад. — Нет секретов! Все на виду.

Но теперь, слушая ласковый голос жены, говорившей с кем-то, Владислав вспомнил этот разговор и в своем воображении нарисовал Зою, которая лежит в объятиях Сашки. Зоя же во дворе говорила:

— Вернулся, здоровяк, ты все-таки вернулся ко мне. Я всегда знала, что в тебе живет верность. Что ластишься, даже целоваться лезешь? Да не лижись! Не хочу я тебя целовать. Что ты говоришь? Соскучился. Помнишь, как я тебя оглаживала, животик щекотала. А ты ляжешь, мордастый, вытянешься, доволен, как слон, даже похрюкиваешь. Любишь массаж. У, какой важный барин был. А сейчас? Совсем без меня отощал. На кого ты стал похож? Давно бы пришел, знаешь ведь, жду я тебя, всегда рада.

Владислав не выдержал, сделал шаг назад. Слушать, как его Зайка-Зойка ласкает другого мужчину, было свыше сил. Не ожидал он такого от жены. На душе стало невыносимо пусто. Но и сюда доносился голос Зои.

— Ну ничего, я тебя быстренько откормлю. Вот сейчас съешь колбаску сначала. Что? А, знаю, мяса хочешь. Потом получишь, вот в дом пойдем, я тебе мяса дам. Хозяин придет, есть будет, тогда и ты получишь. Без хозяина я кастрюльку доставать не буду, остынет все. А может, ты пока молочка попьешь? Вкусное, деревенское. Как раз для твоего возраста. Ты уже ведь старенький, зачем так сильно гулять. Живи дома.

— Ничего не понимаю, — подумал мужчина. — То она его оглаживает, целует, то уговаривает дома жить. А может, кто к Зое приставал тут без меня, — вдруг пришла мысль. — Вот она и отвлекает его… Господи, ведь дети в доме. Точно, увела во двор…

Владислав решительно шагнул назад. Опять услышал слова:

— Ишь, какой ласковый. Знаешь, скотинка, что я тебя люблю. Не переживай, откормлю я твое мурло, станешь опять жирным…

— Зоя, — окликнул мужчина. — Кто здесь?

На крылечке сидела жена. Рядом разлегся пропавший месяц назад рыжий кот, любимец Владислава.

— Где? — не поняла Зоя, она повернулась к двери — детей там не было.

— Так это ты с котом говорила? — понял мужчина. — С рыжиком? Он вернулся?

— Да, — ответила Зоя. — Вернулся наш хозяин. Отощавший весь. Никак не нажрется. Пузо уже раздулось. А все орет, просит. Знает, что мясо в кастрюльке горячее есть.

У Владислава стало хорошо-хорошо на душе:

— Я-то подумал…

Зоя внимательно всмотрелась в лицо мужа, потом засмеялась:

— Владька, ты решил, что я без тебя мужичка привела.

Владислав смущенно молчал. Зоя продолжала хохотать.

— Представляю, что ты думал, особенно когда я про мурло говорила.

Влад тоже засмеялся:

— Я думал, к тебе Сашка Попов пришел. А чего, у него и есть мурло. Здоровый. Я его подвозил, он обещал тебя навестить. Вот я и решил…

— Все ясно, — констатировала женщина. — У самого рыльце, Владислав Сергеевич, значит, в пушку…Привык по женщинам ходить…

— Зоя, — возмущенно прервал её Влад. — Ты же знаешь, как я начал жить с тобой, не было у меня других женщин. Даже когда ты последние месяцы дохаживала. И после еще… Лихо мне было, но терпел.

— Знаю, — ответила Зоя. — Но если, Владька, на кого посмотришь, то я… то я…Знаешь, что я сделаю!

— Заберешь детей и уйдешь? — подсказал мужчина.

— Нет, Владик, — засмеялась жена, — от меня так просто не отделаешься. Ни за что я не уйду от тебя. Пореву, позлюсь, а потом прощу. Или, знаешь, я поступлю по-другому. Я тебя сначала, как кота, кастрирую. А потом… а потом…. А жить все равно будешь со мной. Не отпущу. Мой ты навеки.

— Зойка, тебе же хуже будет, если кастрируешь, — засмеялся мужчина. — Что по ночам будешь делать?

— Правда, — согласилась Зоя. — Нельзя такого делать. Поэтому ты не гуляй. Ты мой и только мой!

Она встала, обняла мужа, тесно прижалась к нему. Общение с Зоей никогда не надоедало Владиславу. Он знал, что в любое время может обнять её, поцеловать. Он готов был это сделать в любую минуту, не всегда получалось: то близнецы разорутся, то девчонки выставят свои любопытные носики. Прикосновения жены были приятны, не теряли своей привлекательности. И никогда не потеряют. Владислав был уверен в этом.

— Славик-Владик мой, — шептала женщина. — Я больше всего боюсь тебя потерять. Я признаюсь тебе в этом. Слышишь? Знаешь, мама умерла спустя полгода после смерти папы. Я теперь понимаю почему. Она не смогла жить без него. И я без тебя не смогу. Не надо ревновать меня. Куда мне с четырьмя детьми любовников заводить? — Зоя потянула его за руку. — Пойдем, ужинать будешь?

— А как же?

— Заодно и мурлона мясом покормлю. Он давно ждет. За мной, гуляки.

Влад, прежде чем сесть, подошел к мальчикам, с непроходящими удивлением и гордостью всмотрелся в своих одинаковых сыновей, поправил на них одеяльца, поцеловал спящих девчонок, ему показалось — не спят, притворяются. Он по-доброму улыбнулся и вернулся на кухню, сел за стол, где дымилась тушеная с молодой бараниной картошка, посыпанная укропом, соблазнительно блестел салат.

— Знаешь, Зайка-Зойка, я тоже хочу сказать, что без тебя моя жизнь немыслима. Без тебя и детей. Вот я сейчас смотрел на наших девочек и вспомнил своего родного отца, твоего отчима. Я понял, почему он любил так сильно тебя, неродную дочь. Ты была повторением своей мамы, которую он любил больше всего на свете. Я когда увидел твою Ксюшку, испуганную, бледную, несчастную, я сразу полюбил её. Она твое повторение, хоть и мало похожа на тебя. А любовь к тебе всегда жила в душе. Зоя, давай поженимся. Пора всем нам иметь одну фамилию — Елизаровы.

— Наконец-то, — радостно засмеялась женщина. — Владька! Как я ждала этих слов. Ждала, когда ты жил как квартирант, ждала, когда ты узнал про близнецов, ждала, когда ты поссорился с Галиной Ивановной из-за меня. Я всегда их ждала. Владька, всю жизнь! Еще в юности, когда ты проводил меня единственный раз. Я очень хочу быть твоей настоящей женой.

— Зайка-Зойка! Мы устроим настоящую свадьбу. Ты наденешь белое платье и фату.

— Владь, у нас четверо детей. Какая фата, какое платье белое? — засмеялась женщина. — И мне уже за тридцать.

— И наши четверо детей будут на свадьбе, — Владислав не слушал женщину. — Девочки уже большие, а мальчишкам наймем няню на один день. Но они все равно будут с нами в этот день. Наша семья неразделима. И в день свадьбы мы должны быть вместе.

— А почему бы и нет, — тряхнула головой Зоя. — Я хочу быть твоей женой, я хочу быть Елизаровой….

— Мы еще и обвенчаемся, Заюшка моя. Я ни с кем не венчался. А ты?

— Нет, Антон подумывал, но его мать помешала. Чем я теперь очень довольна, я ей даже благодарна. Мы обвенчаемся и мальчиков потом окрестим.

— Правильно… А к венцу тебя поведет тво… — Владислав на секунду заикнулся, словно забыл слово, — наш отец.

— Сергей Петрович?

— Да, — Владислав хотел еще что-то добавить, но шум отвлек его.

— А мы с Шурочкой будем держать шлейф от платья.

В дверях кухни стояли прищурившиеся от света девочки. Ксюша быстро подбежала и вскарабкалась на колени Владу, обняла тонкими ручками, поцеловала в щеку, а Шурочка доверчиво прижалась к Зое.

— Так и я лазила к отчиму на руки, — подумала Зоя, обнимая девочку. — Как я любила сидеть у него на коленях. Мне так хорошо всегда было. Папа. Как жаль, что ты не дожил. Ты бы радовался, что я и Владька вместе. И у нас есть дети. Я знаю, ты всегда любил сына…

— И мы все станем Елизаровы, — сказал Владислав.

— И я? — спросила Ксюша.

— И ты.

— А я? — задала вопрос Шурочка.

— Ты и так Елизарова, — ответил удивленно Владислав. — Это только мама Белла была Светлицкая. Ты сразу носила мою фамилию. Ты Александра Елизарова.

Шурочка внимательно слушала. Потом задала очень важный для неё вопрос:

— Папа, а почему Ксюша зовет тебя папой?

Встрепенулась Зоя, услышав эти слова. Она не успела ничего сказать, Владислав опередил её.

— Потому что Ксюша тоже моя дочка.

— А тетя Аня Бычкова говорила сегодня с бабой Симой, что Ксюшин папа какой-то дядя Антон.

— Шурочка, — тут же стала объяснять Ксюша. — Это старый мой папа, не настоящий. Он умер. Твой папа — теперь мой папа.

Зоя прижала к себе девочку, повернула к себе серьезное личико. Она поняла, насколько важен для девочки этот разговор.

— Шурочка, зачем ты спрашиваешь? — спросил Владислав. — Мы все тебя любим. И Ксюшу тоже.

— Если мой папа для Ксюши настоящий папа, то кто моя настоящая мама? — задала девочка самый важный вопрос.

— Шурочка, — у Зои прервалось дыхание, она присела, обняла девочку, поцеловала рыжеватые волосы. — Я твоя мама. Я всегда ею буду.

— Настоящая?

— Самая настоящая.

— Говорила же тебе, — торжествующе заявила Ксюша. — Сестрички мы. У нас одинаковые папа и мама.

— А скоро у вас одинаковые фамилии будут, — улыбнулся Владислав.

— Значит, мы с Ксюшей станем настоящими, родными сестренками? — тихо проговорила Шурочка.

— Мы и так родные, — сказала Ксюша. — Хочешь, я с тобой буду учиться рисовать? А ты играть на пианино.

— Хочу, — ответила девочка.

— Вот и хорошо, — засмеялась Зоя. — А теперь спать.

— Мама, — повернулась Ксения к Зое, — а баба Сима сказала, что её внучки: Лена и Валюша — тоже наши сестрички. Они папины дочки. Только они далеко отсюда живут. Это правда?

— Правда, — ответил Владислав.

— А почему они не приезжают к нам в гости?

В это из-под стола вылез ободранный нажравшийся кот с раздутыми боками. Он спас Владислава от объяснений. Внимание девочек тут же переключилось на кота. И разговор, принявший нежелательное направление, перешел в другое русло.

— Рыжик, Рыжик, — восторженно закричали девочки. — Ты нашелся! Котя! Ты пришел! Домой пришел.

— Тихо, — забеспокоилась Зоя. — Мальчишек разбудите. Да и сами быстро идите спать. Уже поздно.

Девочки забрали сытого, поэтому добродушного кота, легли и о чем-то долго шептались. Не спали. Влад лежал около Зои, обнимал и тихо говорил:

— Все, срочно начинаю строить новый дом. А то и жену не могу лишний раз приласкать в деревне. То мальчишки орут, то девчонки не спят. Никакой личной жизни. Да и отцом вопрос не решен.

— Владик, — отозвалась Зоя, — не надо его оставлять одного в вашем доме. Пропадет отец. Он опять стал выпивать.

— Правильно. Завтра скажу, чтобы перебирался к нам. Скотину всю ликвидируем. Пусть папка мальчишек нянчит, тебе легче будет. Ты ведь не пойдешь жить в наш дом?

— Не пойду, Владька, не пойду. У нас здесь комната большая, всем места хватит. Да и кухня просторная, там и диван, и кровать стоит. Твой папка может спать там.

— Мой папка… — повторил мужчина.

Зое показалось, что муж чего-то не договорил. Но уставшая от дневных забот женщина засыпала. Муж ласково гладил её теплое плечо. Зоя дышала ровно, смолкли девчонки. Владу стало жалко будить жену. Но в это время Зоя открыла глаза и прошептала:

— Ну вот, наконец-то все уснули, — и ласково прижалась к мужу. — Надо строить дом. А то не только ты — я загуляю с каким-нибудь мартовским котом во дворе.

Руки женщины нежно ласкали мужчину.

— Умница моя Зайка-Зойка, всегда знает, что мне надо, — засмеялся довольный мужчина, нетерпеливо обнимая жену.

Приближалась осень. Зоя побаивалась сентября. Первого числа она должна отвести девочек в школу — Шурочку и Ксюшу. Хоть и рядом с домом школа, а надо встретить, проводить девочек. Как она все это будет с близнецами успевать. Мальчишек одних не оставишь.

— Надо просить отца ехать с нами, — все чаще думала Зоя. — И мне Сергей Петрович поможет, и на душе спокойно будет. А не то пропадет наш папка.

Жить Сергей Петрович один так и не смог. До сорока дней дотянул в своем доме, потом пришел к сыну, робко сел на стул в крошечной кухне, Зоя глянула и решила:

— Вот что, Сергей Петрович. Будете наоборот теперь делать. Ночевать у нас, а когда надо, сходите домой. Хозяйством вашим все равно Римка распоряжается. Меньше ей мешать будете, смущать.

— Ну её особо не смутишь, — радостно заулыбался отец.

Зоины мысли подтвердила сама жизнь.

Спокойный, тихий, Сергей Петрович привык, что все за него решала Галина Ивановна. Оставшись один, он растерялся, поэтому стал выпивать. Влад боялся поднажать на него, хоть и продолжал считать отцом. Окончательное решение помогла принять, как ни странно, Римма. Невестка никак не хотела смириться с тем, что её мужу ничего не осталось от родителей: ни земли, ни дома. Зое тоже было неудобно перед братом. Владислав по-прежнему мечтал о своем доме. Он перед смертью матери начал завозить строительные материалы. Смерть Галины Ивановны на время приостановило его замыслы. Теперь мужчину смущало и то, что дом у родителей был неплохой, еще крепкий, большой, четырехкомнатный. И хотя все удобства были во дворе, жалко его перестраивать. Но документы на дом были все старые, земля не оформлена У Зои было все в порядке. Успел все бумаги сделать Антон. Да и место, где стоял дом (он был рядом с рекой), Владу нравилось больше. К тому же не хотелось расставаться со своей давней мечтой — построить дом самому.

Словом, Владислав не изменил свои планы и все рассказывал Зое, какой построит дом. С удовольствием обсуждал эти планы и Сергей Петрович. Он не возражал против решения Зои и Влада и остался с ними. Дедушка с удовольствием возился с внуками. У старого человека и малышей было полное взаимопонимание. Зоя со смехом рассказывала, как дед сажает на горшок мальчишек.

Вот один из близнецов важно произносит, обращаясь к дедушке:

— Ка-ка.

— Ты мой умница, — расплывается дед. — Маленький, а уже умеешь проситься на горшок.

Усаживает. Следом на всякий случай и другого. Садится напротив на скамеечку, и мальчишки долго сидят на горшке, а дед ведет с ними важные беседы, что-то рассказывает. Зоя один раз прислушалась и потом долго тайком хохотала. Дедушка говорил о высылке наших дипломатов из какой-то страны, в другой раз рассказывал о визите президента в Африку. Эти рассказы надо благодарить, или еще что, но к горшку малышей приучил дед на совесть.

К родному дому Сергея Петровича привязывало только хозяйство. И немалое. Породистая свиноматка, куча поросят, принесенных ею, пятьдесят штук бройлерных кур, стая гусей и уток, две коровы и два теленка. Там же в последнее время жила и вредная Римкина коза, туда же она приволокла своих кур и уток. Влад не возражал, а Сергей Петрович одобрил:

— Правильно, чего между двумя хозяйствами рваться?

Как на работу, Римка появлялась во дворе дома Елизаровых строго в шесть утра, тащила за собой сонного Петьку, если дома не было Андрея. Доила коров, отводила их на пастбище, кормила остальную живность, убирала сараи, следила за чистотой во дворе и дома. Своенравная жена брата не возмущалась, не ворчала, даже была довольна. А с другой стороны, зачем возмущаться? Римка больше не покупала молока, оно было у неё от Зорьки. Был и творог, и масло, были деньги с продажи молока. Но все окончательно стало по своим местам, когда Сергей Петрович все-таки заговорил о том, что надо избавляться хотя бы от одной коровы, продать или зарезать. Ему все-таки было неудобно, что его хозяйством занимается другой человек. И выбор пал на своенравную Зорьку.

Вечером к Зое зашел брат с Риммой. С официальным визитом, как выразился он. Андрей просил продать им Зорьку, только не резать. Сергей Петрович молчал. Он устал от большого хозяйства, одно сено для коров сколько отнимало сил, а скоро надо будет косить, сушить, метать. Зое с кучей детей было некогда, у Владислава тоже работу не бросишь, и если бы не все успевающая Римка, всем бы пришлось туго. Сын давно ворчал, чтобы прирезали всю скотину, он прокормит. Хватит того, что мать не выдержала, умерла. И тут, когда Зоины родственники просили продать корову, Сергея Петровича осенила мысль.

— Ребята, — сказал он. — А может, вы и дом купите.

— И правда! — подхватил Владислав.

— Я знаю, Римма, — продолжила Зоя, — ты всегда мечтала жить в своем доме, а живешь в квартире со всеми удобствами.

— А что, — закончил эту мысль отец. — Я там тоже больше не живу. Пустой стоит дом. Покупайте.

С тех пор, как Зоя приказала ему жить в их старом домишке, он совсем не рвался в свой дом. Возился с близнецами, о чем-то говорил с девчонками, мастерил игрушки, которые девочки любили больше дорогих магазинных, ремонтировал велосипеды, самокаты, пить бросил. Облегченно вздохнул Влад и Зоя.

— Но у нас нет сейчас таких денег, — сказал брат. — Мы, правда, собирали. Тоже хотели строить…

— Договоримся по-родственному, — ответил Владислав.

— Да, да, — подхватила довольная Римка, у неё давно жила эта мысль, этим и объяснялась её помощь. — Вы хозяйство под корень не изводите, я все доращу. И вам выгода, и нам. А насчет денег что-нибудь придумаем. Мы уже собирали с Андрюшей, но на дом нам пока не хватит. Но мы продадим квартиру, землю.

И все принялись обсуждать эту идею. Зоя слушала, но особо не вникала, в вопросе цен она полностью доверяла Владиславу. Соглашалась со всеми его решениями. Уже когда были обсуждены все вопросы, Римка озабоченно спросила:

— А Зорька?

— Что Зорька, — не поняла Зоя.

— Корову вы мне продадите или нет? Мы же за этим пришли. С Зорькой я вам гораздо быстрее соберу недостающую сумму.

— Владь, а может, подарим им Зорьку, — сказал Сергей Петрович, — эта же скотина никого, кроме Риммы, не признает. А корова молочная. Золотая, правильно Римма говорит. Жалко её. Но сколько же она из меня кровушки выпила, всю душу изъела.

Владислав и Зоя засмеялись. Решили так, что родительский дом Владислава продают Андрею и Римме. Зоин дом оценивают, половину его стоимости высчитывают. А за Зорьку Римма постепенно расплатится молоком. Хозяйство она тоже дорастит.

— Но породистую свиноматку резать нельзя, — деловито тут же заговорила Римма, чувствовалось, она обо всем этом уже не раз думала. — Галина Ивановна с большим умом все подобрала. Эта свинья тоже живые деньги. Я её тоже у вас куплю. А вот от козы моей надо избавиться, бычки пусть растут до зимы.

— Римма, — сказал Сергей Петрович, — вы сразу переселяйтесь туда, что вам бегать взад вперед. Огород здесь тоже есть, доращивайте. Надеюсь, Зое и детям дадите, если надо будет, пучок морковки…

— Я и так давала, — обиделась Римка. — Еще до вас все давала.

— Извините, — смущенно проговорил Сергей Петрович.

— Вот что, — неожиданно сказала Зоя. — Квартиру свою не продавайте. Не надо. Петька растет у вас…

— Верно, — поддержал Владислав. — Сдадите её, все лишние деньги.

Из старого дома отец забрал только личные вещи. Зоя перебрала все остальное. Что сочла нужным, то и взяла. Остальное все осталось Римме. Нового там ничего не было, все старенькое, но крепкое, чистое, добротоное. Через неделю брат отправился в дальний рейс, а Римка с сынишкой переселилась в новый дом к великой радости Петьки, теперь можно спать по утрам, и комната у него своя, непроходная, и чердак есть. Там так интересно, а еще папка ему обещал оборудовать комнату. Мальчишка хвастался перед девчонками, что это его теперь дом, что он больше, чем у них. Шурочка, с которой Петька подружился, молчала. А Ксюша отвечала, что они скоро построят новый дом, он будет двухэтажный и гораздо больше Петькиного. Римка, как-то услышав эти разговоры, отвесила сыну подзатыльник. А Зоя, которая очень любила единственного племянника, по-доброму улыбнулась, сказала Римке.

— Ну зачем ты так. Конечно, больше ваш дом, чем наш. Иди, Петенька, ко мне. Тетя Зоя тебя пожалеет.

Мальчишка, сопя, приблизился к Зое.

— Не балуй его, — прикрикнула Римка.

— А я и не балую. Я ему сейчас спасибо буду говорить. Ты хороший мальчик, Петенька, я знаю. Ты вчера заступился за нашу Шурочку.

— Даже подрался, — добавила Римка. — Ух, неслух!

— Да, а Федька Попов кричал, что у Шурочки нет мамы, а тетя Зоя — мачеха, — сердито сказал мальчишка. — Я ему и врезал. Вместе с Ксюшкой.

— Вот, оказывается, откуда у Ксени синяк под глазом. А мне сказала, что упала. Но вы молодцы, умеете дружить, — подвела итог Зоя. — Приходи, Петенька, завтра к нам, я вам торт испеку.

— «Рыжик», — сказали дети вслух.

— «Рыжик», — улыбнулась Римка. — Я сметаны сама дам, чтобы не смела ни у кого покупать, меня позорить.

— Когда такое было? — удивилась Зоя.

— А на той неделе ходила к Аньке?

— Так мне просто не хватило немного сметаны на крем, я большой торт затеяла, чтобы и вам отнести.

— За торт спасибо, а к Аньке не смей больше ходить. Петька две банки принесет. А уж кусочек торта и мне оставьте, не съедайте.

Приехавший вечером Владислав сначала наслаждался ужином и чаем с любимым лакомством, потом сказал, что все бумаги по будущему их дому будут оформлены на Зою, но она неожиданно ответила:

— Владь! Ты считаешь, что мы недолго будем вместе, убежишь от меня. А будущий дом — это откупная.

— Что? — не понял мужчина.

— Ты всем женам жилье оставлял, и для меня уже планируешь?

— Зойка, — возмущенно крикнул мужчина. — Что ты говоришь? У нас с тобой четверо детей. Куда я от них денусь!

— Вот-вот, — пригрозила Зоя, — рожу еще тебе девочку…

— Ты беременна? — Владислав не знал радоваться или расстраиваться.

— Нет.

— А с чего ты вдруг про девочку заговорила? — все-таки с облегчением вздохнул мужчина.

— Ты часто стал вспоминать и во сне говорить о Валюшке, о Леночке. Скучаешь по старшим дочкам? Или баба Сима что тебе сказала?

Баба Сима была мать Милки. На лицо Влада набежала тень.

— Я не видел своих старших дочек уже несколько лет. И мать Милки уже несколько месяцев не получает писем от них. Она говорила, что пить стала там она с мужем. Неспокойно мне. Как там Лена с Валюшкой?

— А ты съездил бы, Владик, посмотрел.

— Ты отпустишь?

— Сама с тобой поеду, — ответила женщина.

— А дети?

— С детьми.

Но не скоро еще собрался ехать Владислав. То одно, то другое мешало. Вот так и пролетело лето. А свадьба была запланирована на начало декабря.