Предназначены друг другу

Лена уехала

Пролетело три года.

Стояло очередное лето. Владислав ехал в Кочетовку, где он построил свой дом. Большой. Там свободно. Места хватает всем. Семья сейчас там.

Полгода назад умерла Милка. Она допилась до того, что стали отказывать почки. Дочь бабы Симы нашлась в одной из деревенских больниц, в убогом социальном отделении. Баба Сима получила письмо от медсестры, которая удалось узнать адрес умирающей бездомной женщины. Медсестра писала, что Людмила очень тяжело больна, что она находится в больнице. Мать Милки прибежала с письмом в дом Владислава. А куда еще?

— Надо забирать оттуда Милку, — сказала Зоя, прочитав письмо. — Сначала на лечение её определить. А потом посмотрим.

— Я поеду, заберу, — бестолково топталась баба Сима. — Силы еще у меня есть.

Но ехать пришлось Владу. Через два дня пришло известие о смерти Милки. Владислав поехал туда, тело Людмилы привез, и её похоронили на местном кладбище рядом с отцом. Валюшка рыдала на похоронах, баба Сима держалась, только вытирала уголком платка бегущие без перерыва слезы. Лена отказалась подходить к гробу, не стала прощаться с матерью. После похорон все быстро успокоились, зажили по-старому. Баба Сима хоть и плакала, но она давно была готова к этой горестной вести, знала: к добру водка не приведет. Валя быстро забыла свои слезы, была все такой же ласковой, приветливой, а Лена неожиданно стала без конца ходить на могилу матери, нарочито подчеркнуто горевать. Зоя посмотрела на эту фальшь и устало махнула рукой: «Пусть, если девчонке так хочется». Владислав давно забрал себе дочерей от первого брака. Но никак не могли ни Зоя, ни он найти общего языка со старшей дочерью. Валюшка, лапочка, приняла отца и его новую жену, подружилась с сестричками и просто влюбилась в братиков. После ссоры Зои с Леной Валюша очень переживала, похудела, плохо стала кушать. Часто плакала, отказывалась приезжать в дом отца. Зоя, видя такую картину, догадалась, что старшая сестра давит на младшую, заставляя подчиняться себе, требует, чтобы и Валюша не разговаривала с отцом и его женой. Вот добрая девочка и мучилась, побаиваясь сестру и стремясь всем сердцем туда, где ей было хорошо, где её любили и жалели. Вале не хватало ласки, хотелось, чтобы её пожалели, погладили, и ей надо было любить кого-нибудь, заботиться. Когда она жила с отчимом и матерью, у неё была Аллочка. Малышка тоже любила старшую сестричку, а та следила за ней, как могла. Поэтому и выжила Аллочка с пьющей матерью, не умерла лишь благодаря Валюше.

Теперь у старших дочерей Владислава было все в материальном плане. Замкнутой Лене этого хватало, она никого не пускала себе в душу, а Вале нужно было, чтобы её любили, чтобы она любила. Аллочка получила новую маму, баба Сима к ласке не была склонна. Она готовила еду, стирала, следила за чистотой. А тетя Зоя больше не приезжала. Валя всю зиму не видела ни её, ни сестренок, ни малышей. Никому не было дела до душевного мира девочки. Девочка заскучала. Перестал звенеть её ласковый голосок. Она начала бояться, что когда-нибудь и отец перестанет приезжать, как не стала ездить тетя Зоя. И все из-за Ленки. И еще появилась недавно одна проблема. У девочки начались месячные. Она была испуганна появлением крови на трусиках. Что это такое, Валя не знала. Она вспомнила, что у младшей сестренки часто кровь текла из носа. «Вдруг у меня рак, как у Аллочки?» — думала испуганная девочка. Но через два дня пятна перестали появляться. А беспокойство осталось. Была бы здесь тетя Зоя, она бы догадалась, так думала Валя, ведь догадалась про Аллочку. Но Зоя не ехала в деревню. Однако и Зое покоя не было.

Зоя, словно почувствовала, что нужна Лапочке Валюше, решила навестить девочек, приехала с Владом. Может, что изменилось? Леночка стала другой. Нет, та по-прежнему что-то буркнула и ушла в свою комнату, не выходила, пока Зоя и Влад были у бабы Симы. А вот Валюша изменилась. Сначала Зоя, глядя на унылую, бледную девочку, подумала, что та болеет. Но Серафима Федоровна сказала, что здорова внучка, только ест плохо. Зоя забеспокоилась ни на шутку. Еще больше добавила беспокойства Римма, к которой они заехали за молоком. Та рассказала, что у Валюши нет аппетита, совсем не берет сладостей. «Да скучает она по тебе! — подвела итог сомнениям невестка. — Мать нужна девчонке, а не старая бабка да эгоистичная сестра. Возьмите её себе, а то засохнет девчонка». Дома встревоженная Зоя долго говорила с мужем. Владислав через неделю поехал в деревню. Разговор с Леной опять ничего не дал. Старшая дочь отвечала лишь «да» или «нет». Грустная Валя сидела рядом с отцом, прижавшись к нему. Сегодня днем на трусиках опять появились пятна крови. И больше, чем в первый раз, немного болел живот. Валюшка взяла несколько чистых носовых платочков и подложила, чтобы не протекло на платье. Владислав, глядя на невеселую дочь, вдруг вспомнил Ксюшу, когда девочка болела. Он носил её на руках, а она прижималась к нему, словно искала защиты. И он всей душой желал защитить девочку от болезней. Так и сегодня захотелось взять на руки несчастную Валюшу. Вместо этого он ласково погладил свою Лапочку по голове. Дочка расплакалась. Причину слез так и не объяснила. Слезы брызнули с новой силой, когда отец сел в машину, чтобы ехать домой. Мужчина заглушил мотор и сказал:

— Все, Валюша, хватит слезы лить. Собирайся, едем со мной. С нами будешь жить. Зоя тебя любит, она тебе будет рада.

Валя робко возражала, но побежала в дом, чтобы быстро взять необходимые вещи. Влад зашел следом, надо самому сказать бабе Симе, что заберет Лапочку с собой. Бабушка понимающе кивнула головой. «Пусть едет, скучает без вас Валюшка». Лена все также молча сидела в другой комнате, что-то сердито бубнила. Но отец не прислушивался. Уходя, он разобрал брошенное старшей дочерью слово: «Предатель и предательница!» Владислав остановился. Подошел к старшей дочери. Лена наклонила голову к книге.

— Лена! Что я тебе сделал плохого? — тихо спросил он. — Что плохого ты видела от Зои? Почему мучаешь сестру?

Дочь молчала.

— Живи, как хочешь, не говори ни с кем, — сказал он. — Но Валюшку я тебе не дам мучить. С нами она будет жить.

— В няньках, — язвительно оборонила Лена.

— Пап, ты её не слушай. Я люблю играть мальчиками, — тут же поспешно проговорила Валя и, поцеловав бабушку, поспешила к выходу.

Владислав не ответил старшей дочери, он повернулся и пошел. Валюша выскочила из дома быстрее его и уже сидела в машине.

— Пап, я где теперь буду учиться? — спросила она.

— Об этом я не подумал. Надо Зою спросить. Решите вместе, — ответил отец.

Он привез девочку. Зоя обрадовалась. Ласковая дочка Владислава никогда не была в тягость ей. Радовалась и Валя. На другое утро ушли страхи, связанные с незнанием своего растущего организма.

Валя пока поселилась в комнате сестренок, к их великой радости. Спать легла на маленькой софе, что осталась от Аллочки. Утром девочка, к своему ужасу, застилая постель, увидела темное пятнышко крови на простыне. Она постаралась быстрее все убрать, потом постирает, чтобы никто не видел. Но вездесущая и все знающая Ксюша тут же все увидела, поняла и донесла матери, что Валюша стала взрослой уже девушкой — Ксюша знала все. Зоя отправила девочек с дедушкой в школу, мальчишек посадила смотреть мультфильмы, сама присела рядом с испуганной Валюшей.

— Ты почему не попросила у меня прокладок? — спросила она съежившуюся девчушку.

Валя смотрела, ничего не понимая.

— Пойдем, — сказала Зоя. — Я дам тебе. Подложишь в трусики. Ты меня прости за вопрос: у тебя сильно течет или только мажет? Живот болит?

— Тетя Зоя, вы откуда догадались?

У Вали замерло сердце, точно, рак у неё. Ведь тетя Зоя первая забила тревогу, когда заболела Аллочка. И тут она сразу все поняла. Зоя внимательно посмотрела на Валю. «Господи, — пронеслось в голове, — девочка не понимает, не знает, что происходит с ней».

— Валя, — начала осторожно женщина. — А тебе кто-нибудь рассказывал о том, что с тобой происходит?

— Я сама догадалась, — грустно ответила девочка. — У меня рак.

— О Господи, сплюнь, — несуеверная Зоя даже перекрестилась. — Валюша, никогда не говори этого слова! Пойдем со мной. Я тебе кое-что дам почитать.

Зоя достала большую детскую книгу, что она покупала для Ксюши и Шурочки, готовя их к этому событию. В книге крупными буквами, простым языком были описаны сложные процессы взросления девочки, были и рисунки.

— Вот сейчас ты будешь читать эту книгу. И ты спросишь все, что тебе непонятно. Я объясню.

Но тут что-то не поделили близнецы, Зоя поспешила к ним. Валя впервые не побежала на голос детей, а осталась читать.

— Тетя Зоя, — она через час пришла с книгой в комнату, где Зоя одевала малышей к прогулке (их уже ждал дедушка). — Так это у всех бывает?

— Да, — ответила женщина.

— Каждый месяц?

— Да! И если происходит задержка, это означает, что женщина или нездорова, или у неё будет ребенок. Сейчас я тебе дам календарик, в нем ты будешь отмечать эти дни. Каждая женщина должна всегда знать свой женский график.

Зоя закончила одевать малышей и выпустила их на свободу, те сразу потопали, но не к деду, а к Вале.

— Нет, — Зоя перехватила их и выпроводила к деду в прихожую. — Вы быстро на улицу. А ты, Валюша, пойдешь сейчас в ванную и под струей теплой воды приведешь себя в порядок. Вымоешь все аккуратно, с мылом. Вот тебе прокладки, приклеишь к трусикам. Будешь менять их каждые четыре часа, или чаще, если надо. Смотри сама. Утром и вечером, а если надо и чаще будешь мыться ниже пояса. Женщина должна быть чистой. Ты все поняла?

— Все, — ответила повеселевшая Валя и заторопилась. — Саша, Сережа, ждите меня на улице. Сейчас няня Валя к вам придет. А то замучили дедушку и маму Зою. Вот только в ванную сбегаю и сразу к вам. Тетя Зоя, а вы можете дома остаться, я дедушка и справимся вдвоем с мальчиками. Так, Сергей Петрович.

— Справимся, — согласился уже одетый дед. — Мы ждем тебя, Валюша.

— Вот и хорошо, — обрадовалась Зоя. — Я тогда быстро сбегаю в магазин и сразу домой. Буду обед готовить.

Вечером, по-доброму улыбаясь, Зоя рассказала мужу, как вылечила их любимую Лапочку. А Владислав и так заметил, что повеселела добрая девочка.

Валюша каждую свободную минуту возилась с близнецами. Звала жену отца «мама Зоя». Документы её из деревенской школы Зоя забрала и через неделю отвела в большую городскую школу. Отвела с опаской. Валя слабо училась и в деревне. Школу помогла выбрать Сирена Арбенина. Она знала все про городские школы. Журналистка посоветовала бывшую железнодорожную школу, где училась и её дочь. Зоя осталась довольна школой, хотя было жаль, что Валя не вместе с девчонками, те учились в гимназии. Оказалось, Валюша может и неплохо учиться по некоторым предметам. Зоя взяла под контроль все уроки. Ни разу не было случая, чтобы она не проконтролировала выполнение домашних заданий у девочки. Но тройки и двойки за контрольные по математике Валя получала часто. Сказались недочеты прошлых лет. Зоя расстраивалась из-за плохих оценок. Ксюша в этих случаях предлагала совсем не пускать в школу Валю. Пусть сидит с братиками, больше пользы будет. Сама Валя говорила:

— Мама Зоя, правильно Ксюша говорит: а зачем мне учиться? Я в институт не пойду. Я окончу школу, выйду замуж, рожу ребеночка. Или сразу двух, как вы.

— Валюшка, но образование нужно, — втолковывала Зоя.

— Мама Зоя, я готовить люблю. Ну зачем мне институт. Я на повара пойду учиться, — не сдавалась Валя.

— В пищевой институт, — предлагала Зоя.

— Нет, мам, в лицей или колледж надо Валю отдать, — советовала Ксения.

Пыталась Зоя Валюшу отдать в какой-нибудь кружок, секцию, но тут покладистая Валя воспротивилась.

— Мама Зоя, а когда я буду играть с Сашей и Сережей? Ты и так меня не пускаешь к ним, пока я не выучу все уроки. А если еще чем заниматься? У меня совсем тогда не будет на них времени.

И Зоя смирилась, услышав такой довод. Глядя на это, наотрез стала отказываться от музыки Ксения, Шурочка продолжала посещать свою художественную школу. Мать расстроилась из-за Ксении и Вали, пожаловалась мужу. Владислав поговорил с дочерьми. Ксюша нехотя продолжила свои занятия музыкой, а Валюша вдруг попросила записать её на танцы. Зоя обрадовалась. Вскоре на танцы стали ходить и Ксюша с Шурочкой. У Сергея Петровича и Зои забот прибавилось, у Вали все меньше оставалось времени для маленьких братиков, но танцевать ей нравилось. А в выходные дни малыши были в распоряжении Валюши. В деревню Валя ездила регулярно с отцом, скучала по бабушке. Она больше не боялась старшей сестры.

Как ни странно после этого немного улучшились отношения между родителями и Леной. Она все силы тратила на учебу, опять начала заниматься английским языком, иногда, очень редко, ночевала в городе у родителей, но жить с ними отказывалась наотрез, она осталась с бабушкой в деревне. И отца, и Зою называла строго по имени и отчеству — Зоя Александровна и Владислав Сергеевич. Владиславу было больно это слышать. Зоя в очередной раз пыталась поговорить с повзрослевшей девочкой, но Лена так и не открыла душу, не было родственной теплоты, душевной близости. Зоя смирилась с этим.

Через год, в июне, когда девочка сдавала экзамены в девятом классе, семья Влада приехала в деревню, в новый дом. У каждого была своя отдельная комната, даже для четырехлетних близнецов выделили отдельную спальню рядом с комнатой родителей. Все были счастливы, довольны, устраиваясь на новом месте. Была обставлена комната и для Лены, но девочка даже не зашла туда, чем опять обидела Зою, которая очень старалась и надеялась, что, может быть, они, наконец, заговорят по-человечески.

После окончания экзаменов, которые были сданы на одни пятерки, Леночка попросила отца подписать разрешение на выезд за границу ей и сестре. Ольга выполняла свое обещание забрать к себе Лену и Валюшу. В глазах старшей дочери читалось, если отец откажет, то между ними навсегда установится ненависть.

— Можно, я подумаю? — только и спросил Владислав.

— А что думать, — непримиримо ответила Лена и ушла. — Я все равно уеду. И Валька поедет! У тети Оли нам лучше будет! И там Алка. А кровных братьев и сестер разлучать нельзя. Мы все будем жить у тети Оли. Она согласна.

Долго сидел в тот вечер на крылечке Владислав. Курил сигарету за сигаретой. Стемнело. Зоя уложила младших детей, села рядом, обняла его за плечи.

— Владь, не расстраивайся. Сколько человек мечтает, чтобы их дети учились за границей. Пусть Леночка едет. Мы же не отказываемся от неё.

— Все так. Но ведь и Валюшу от нас забирают.

Зоя не ответила. Это было так. Когда-то Ольга оставила у себя, не спросив её, маленькую Аллочку, теперь еще и Валюшу…Было обидно. Скрипнула калитка. Это вернулась с гуляния Валюшка, ей разрешалось приходить попозже. Девочка села возле родителей.

— Папа, мама Зоя, — начала она тихо. — Я не хочу уезжать. Я хочу остаться здесь, с вами. — Девочка заплакала. — А Ленка кричит на меня, говорит, что я дура. Да, там у тети Оли Аллочка, я очень по ней соскучилась, а здесь братики, Ксюша, Шурочка. Как же я без них буду? И без вас я скучать буду. Мама Зоя, не отдавай меня…

Зоя обняла девочку. Её обрадовали слова их Лапочки.

— Не хочешь, не поедешь, оставайся, — сказал отец.

— Мама Зоя, я хочу жить всегда с вами, — призналась Валюшка.

— Значит будешь!

— А как сказать Ленке? — тихо сказала Валя. — Она кричит на меня, говорит, что я предаю Аллочку. Но это не так. Я люблю её…

— Я поговорю с Леной, — Зоя встала, ей показалось, что кто-то из близнецов зовет её. — Она не будет больше так говорить

— Сиди, мама, сиди, я подойду, — Валюшка убежала. — Я справлюсь!

На другой день Зоя пошла с Валей к бабе Симе, приступила к нелегкому разговору. Лена выслушала, не стесняясь Зои, обозвала сестру дурой. Валя упрямо молчала, потом сказала:

— Мама Зоя, я лучше домой пойду, помогу дедушке, а то Саша с Сережей его уже, наверно, заездили.

Зоя кивнула, соглашаясь, и продолжила разговор с Леной. Валюша быстро выскочила во двор, но не ушла, из раскрытого окна доносились голоса.

— Лена, нельзя так относиться к своим родным, к сестре, к отцу, — устало сказала Зоя. — Ты только о себе думаешь. У других тоже есть чувства, желания.

— А как я должна к отцу относиться? — сразу вспыхнула девочка. — Он бросил маму. Он бросил нас. Если бы не бросил, она бы не пила и не умерла…. И сейчас бы она здесь была, а не вы…

— Нельзя быть такой непримиримой, — ответила Зоя, постаравшись не слышать слова про Людмилу. — Папа любит тебя.

— Любит! Легко любить на расстоянии, ничего не делая.

Зоя разозлилась:

— А ничего не делал отец для вас. И сейчас не делает! Алименты не платил много лет. Вас к себе не забрал! Чужую девочку не привез с вами, не платил за её лечение….

— Вот как вы заговорили, — обиженно произнесла Лена. — Чужую девочку…

— Я сейчас еще хуже заговорю, — зло ответила Зоя, не давая возразить вредной девчонке. — Ты считаешь себя взрослой. Тогда и будь взрослой, прикинь, в какую сумму обошлось нам здесь лечение Аллы. Тебе не нравится, что я назвала её чужой. А она и есть чужая. Аллочка мне не дочь, и Владиславу не дочь, да, она — чужая девочка. Ты же любишь правду, называешь меня мачехой, чужой бабой…Что отворачиваешься? Знаю я все! Но про меня ладно, трепли языком, а про отца не смей! Покажи мне еще кого-нибудь, кто бы стал оплачивать лечение чужому ребенку.

— А вам, что, стало жалко денег, — закричала Лена. — Не ваши деньги, а отца. Вы своих не дали! Вы тоже хороша штучка. Я думала, отец ушел к вам после смерти тети Беллы, а вы его увели. Еще Белла была жива, когда родились ваши близнецы. Не ушел бы к вам отец, был бы с тетей Беллой, может, и не оказалась бы она в тот день в магазине, где стреляли… Это из-за вас убили тетю Беллу, а Шурочка осталась без матери. Из-за вас! Она когда-нибудь поймет… Я сама ей все расскажу!

— Какая же ты дрянь, маленькая противная дрянь, — ответила Зоя. — Поезжай за границу. Но Валя не поедет. Даже не заикайся! Я тебе запрещаю с ней говорить…

— Что, испугались, что Шурка вас не будет любить, — продолжала кричать, не слушая, старшая дочь Владислава. — Вот сегодня прямо приду к вам и расскажу, напомню Шурке, что папаша жил с вами, а она с Беллой, что тетя Белла погибла, защищая Шурочку, что она — настоящая мать, которая любила свою дочку, а вы развлекались с папочкой…

Зоя размахнулась и дала звонкую пощечину Лене. Поток обидных слов оборвался. Лена задохнулась от неожиданности, схватилась за щеку и молчала. Честно сказать, она испугалась.

— Замолчи немедленно, глупая девчонка, — четко и медленно заговорила Зоя, взяв за плечи Лену. — И слушай меня внимательно. Ты не придешь и не посмеешь ничего говорить Шурочке. Это не твое дело. Заруби раз и навсегда себе на носу, — в голосе женщины слышалась настоящая ярость, Лена испугалась. — Не лезь, маленькая дрянь, туда, куда не знаешь. Я долго терпела тебя. Но запомни, глупая девчонка, в тот момент, когда ты решишься что-то наплести Шурочке, напомнить ей о тех страшных днях, ты расстанешься с мечтой уехать за границу. Не забудь, еще согласие матери надо. Милка умерла. А я жива! Я приняла за тебя ответственность. И если ты обойдешься без моей подписи на документах, то без подписи отца тебя не выпустят из страны. А её не будет, если ты не прикусишь свой дурной язык. Я сделаю так, что останешься здесь, в деревне! С нами ты тоже жить не будешь! — Зоя устало вздохнула. — Господи, но почему так? За что? Сколько тебе делали хорошего, а человеческого спасибо не заслужили, ни я, ни отец. Смотри! Помни мои слова. Не получишь выезда за границу. И не тронь моих детей! Не смей плохо говорить об отце!

Женщина, взяв себя в руки выпустила плечи девочки. Лена осторожно сразу отодвинулась в сторону.

— Это не все ваши дети, — строптиво, по инерции, пискнула девчонка.

Она понимала, что проиграла, что все только ухудшила, рассердив так сильно жену отца. Да и девочка попросту испугалась гнева Зои. Женщина повернулась, пошла к выходу.

— Ты просто завидуешь, — спокойно уже, держась за ручку двери, сказала Зоя. — Ты завидуешь своим братьям и сестрам, завидуешь, что мы любим друг друга, что мы дружны, хорошо живем. Уезжай, раз отказалась от нас. А Валюша будет жить с нами.

Разговор слышала Валюшка. Она все стояла во дворе около раскрытого окна с бабой Симой, которая сокрушенно шептала:

— Ну что Ленка говорит! Но что она говорит! Вгонит меня в могилу. Пусть уж едет…А я тут буду… С вами… С Зойкой…

Вечером девочка все рассказала отцу. Тот уже был в курсе, когда Зоя, криво улыбаясь, сообщила, что окончательно испортила его отношения со старшей дочерью, и расплакалась. «Все, Владь, больше не могу! Я пыталась и по-хорошему, и по-плохому, и никак не пыталась, выжидала время. Ничего не получается. Не любит меня Лена и не хочет ничего понимать. Отпусти ты её. Может, расстояние подействует. Может, повзрослеет». Владислав пошел к старшей дочери. Сердито подписал все документы.

— Можешь ехать, — сказал он старшей дочери. — Но предупреждаю тебя, не смей плохого слова говорить о Зое. Она — моя жена, вас приняла всех, она стала матерью всем. Могла бы по-человечески сказать спасибо.

— Спасибо, папочка, — язвительно отозвалась старшая дочь. — Надеюсь, мы больше не увидимся.

Владислав не ответил, вышел. Старая бабка, мать Людмилы, сильно сдавшая за последние два годы, подошла к внучке, сердито ткнула её старческим кулачком в лоб.

— Правильно Зойка сказала, ты дрянь.

— Бабуль, ты чего? — отступила удивленная Лена.

— Повторяешь сплетни про Зойку. Кого наслушалась, дура? Аньку Бычкову. Так вот, тебе случайно Анька не сказала, что к ней твой папаша начал бегать от Людки, а не к Зойке. Вот и злится Анька, что не женился на ней. А твоя мать Людка, была такая же дура, как ты. Заладила свое, выйду за Владьку замуж, выйду. И вышла. Ты должна была родиться. Владька бы не женился на Людке, если бы не Зойка. Зойка приказала ему, а сама уехала, за старика замуж вышла. Всю жизнь Владька её любил, а она его. Вместе они теперь. Зойка все Владиславу простила, приняла его. Что, дура, лезешь в их жизнь? Разлучить хочешь? Сплетни поэтому собираешь. Ты бы по-хорошему с отцом и мачехой поговорила, подписали бы они сразу все бумаги, собрали бы тебя, по-хорошему проводили. И про Алку молчи. И лечение Аллочки обошлось в огромную сумму. Зоя была женой богатого человека. Откуда мы знаем, кто платил за лечение вашей сестры. Она или Владька? Что ты Зойке про деньги без конца говоришь? Тебе мало от них достается? Да ты одета лучше всех в деревне. Уезжай. Может, чужая тетка тебе ума вложит? Научит считать. А Вальку не тронь. Если бы не Владислав, не было бы её. Милка аборт хотела делать. Он не дал. Помирился. Увез её, дуру, в городскую квартиру, а та сбежала оттуда. Какой же мужик выдержит, он там, жена здесь. Твоя мать не умела мечтать и работать. Ленивая была. Хотела, чтобы Владька жил с ней в деревне, свиней кормил, а она при нем, лежала бы на кровати и гордилась бы, что мужик ей красивый достался. А отец твой в это время начал работать у Зойкиного отца в энергосбыте, стал не последним человеком. А Милка все его в деревню тянула. И не он первым к Белке ушел, а ваша мать замуж решила выйти за вашего отчима, она с ним еще до Владьки хвостом крутила. Насолить Милка хотела Владьке, чтобы вас никогда не видел. Дура ты, Ленка, такая же, как и мать. Да ты и похожа на неё. Та тоже про Зойку сочиняла, что она богатому старику себя за деньги продала… Проституткой называла… Да Милка гуляла еще больше Владьки. Вот смотрю на тебя и думаю: а от Владьки ли она тебя родила? Может, и нет. Совсем ты на него не похожа. А что ты про дочь Белки наговорила? Расскажешь ей, пойдешь! Как же? Даст тебе Зойка это сделать! Она от безумия спасла девчонку после смерти матери. У вас мать пила! Да, беда страшная! Но в тебя не стреляли, на тебя не падала мертвая мать, ты не лежала рядом рядом, не притворялась мертвой, чтобы пьяный подонок тебя не убил, а рядом кровь течет, кровь матери. А тебе всего шесть лет! Тебя не отрывали от тела матери чужие люди, ты не выла, как волк от страха и ужаса. И если бы Зойка в это время не оказалась рядом? Страшно подумать, что могла бы быть с Шурочкой. Ты это собралась рассказать Шурочке? Как тебя Зойка не разорвала на части после твоих слов? Удивляюсь! Думаешь, ей легко было выходить Шурочку после того, как мать убили на её глазах… Дура ты, трижды дура. Сражаешься со всем белым светом. Все. Уезжай. Уезжай, уезжай! От греха подальше! А то я помру с тобой раньше времени. Ты уедешь, ко мне Валька будет каждый день прибегать. Я знаю, это она из-за тебя сюда не ходит лишний раз. Да и другие внучата будут прибегать.

— Какие еще внучки?

— Ксюня с Шурой, и мальчишек Валя приведет. Я люблю с Ксюней говорить. Она, как старушка, все знает, все расскажет.

— Это она тебе про Шурку рассказала? Наврала, небось…

— Дура ты все-таки, Ленка. Ты при живой матери врала, что Милки нет в живых, (это страшный грех мать оговорить мертвой), ты стыдилась, что где-то у вас была мать-пьяница. А про Шуру по телевизору показывали. Мать же — художница известная у неё. Целая передача была… А Ксюня ничего не говорила. Внучки мои умные, они понимают, что нельзя ребенку этого напоминать…

— Да они тебе не внучки.

— Ты, Ленка, я сказала, просто дура. Внуки они мне. Все! И мальчишки! Я их люблю. И они меня любят, бабушкой зовут. Ты уедешь, будешь далеко. Бабка тебе станет не нужна. Хорошо, я пока на ногах, а если слягу… Мне только на помощь Зойки можно рассчитывать…

Лену проводили. Плакала Валюшка, но твердила, что не поедет никуда. Она даже отказалась ехать в аэропорт, осталась с близнецами и девочками дома. Зоя и Владислав стояли молча. Вот зарегистрировали билеты. Сейчас уйдет за черту дочь, так и не сказав доброго слова отцу. Лена подошла к людям, которые приняли её, пытались согреть, а она их отвергла, и тихо сказала:

— До свидания… папа… И прости меня…

— Иди, дочка, — вымученно улыбнулся Владислав, — иди. Это ты меня прости, что не сразу разобрался, что к чему, не взял вас у матери, и вы жили в ужасных условиях…

Зоя стояла молча.

— Зоя Александровна, — обратилась Лена, — и вы меня простите. Вы старались… Это я не хотела видеть… Вы простили меня?

Женщина не отвечала. А потом улыбнулась одними губами и сухо сказала:

— Поцелуй Аллочку. Скажи, пусть не болеет. Счастливого тебе пути.

Уходя, Лена оглянулась. Зоя и отец смотрели ей вслед. Отец обнимал свою жену, она вытирала слезы. И Лена вдруг поняла, в чем дело, почему она не хочет принимать отца: она завидовала ему, его счастью, взаимопониманию, что царило между Владиславом и Зоей, завидовала той любви, что они давали детям. Лена хотела бы жить в такой семье, иметь таких родителей. Ну что ж, пусть Валюше все достается.