ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Гостиница «Пайн Лодж» располагалась в величественном здании раннего викторианского стиля, построенном в качестве летней резиденции для какого-то богатого промышленника из средней Англии. Хотя интерьер подвергся модернизации, фасад сохранил арочные своды окон и длинную галерею, которые были молчаливыми свидетелями эпохи элегантности и утонченности. К гостинице вела широкая дорога, а позади нее бежал широкий, быстрый ручей.

Катриона въехала на стоянку и припарковала машину между «рейнджровером» и «вольво», вынула ключи и отдала их Райану. Этот символический жест должен был означать, что больше он не должен рассчитывать на ее услуги.

Они оба отстегнули ремни безопасности, и она уже собиралась открыть дверцу, но помедлила и тихо спросила:

— Послушай… Я не взяла с собой сумочку, а волосы у меня ужасно растрепались. У тебя случайно нет расчески?

Он взглянул на нее.

— Не стоило открывать окно. Конечно, ты не можешь пойти на ленч в таком виде, словно цыганка после драки с егерем. — Он взял пиджак с заднего сиденья и порылся во внутреннем кармане. — Вот.

Она терпеть не могла пользоваться чужими вещами и поэтому с подозрением разглядывала расческу. Слава Богу, хотя ничего удивительного в этом не было, она оказалась безупречно чистой. Пробормотав «спасибо», Катриона принялась расчесывать свои длинные волосы. Закончив, она вернула расческу и заметила:

— Если бы я знала, что мы остановимся на ленч в таком месте, я бы надела что-нибудь подходящее.

И снова он оглядел ее своим дерзким взглядом, взглядом, от которого она залилась краской.

— По-моему, ты выглядишь совершенно очаровательно, — сказал он с неподдельной искренностью. — Воплощение юной невинности, как сказал бы ваш священник.

Она могла бы ответить ему язвительной репликой, но удержалась и молча проследовала за ним ко входу. Ей ужасно хотелось пить. Чего угодно, в большом стакане и со льдом, чтобы избавиться от сухости в горле.

Райан подошел к столу регистрации, а она оглядывала просторный холл. Здесь располагался бутик и неизбежный магазинчик сувениров, а также еще один, исключительно с предметами для рыбной ловли. Над огромным камином висело чучело лосося размером с детеныша акулы, помещенное в стеклянную витрину. Надпись на латунной табличке сообщала о том, что эта рыбина была поймана в 1960 году в местной реке. Лучше не придумаешь, чтобы вдохновить постояльцев провести здесь несколько лишних дней.

Она посмотрела, как Райан болтает с хорошенькой блондинкой за стойкой, которая с трудом сохраняла спокойствие и деловитость и непрерывно касалась кончиком розового язычка своих полных губ. Бедная дурочка, подумала Катриона. Если бы она только знала, на кого старается произвести впечатление! Гроза Лондона… Джек Раздеватель.

Наконец он с довольным видом подошел к Катрионе.

— Здесь сейчас наполовину пусто, так что проблем с размещением нет. Ресторан откроется только вечером, на ужин, но они подают ленч из бара в гостиную.

При слове «размещение» у нее едва не подкосились ноги, и она в нерешительности посмотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. А он взял ее за руку и повел в гостиную.

Они заняли столик у окна с видом на реку, и тут же появился официант. Райан заказал виски с содовой для себя и лаймовый сок со льдом для нее, и они занялись изучением меню.

— Я попробую стейк из оленины, — сказал он. — В этой местности его должны хорошо готовить.

Катриона заказала себе салат без огурцов и, когда официант удалился, постаралась сосредоточиться. Оглядев комнату, она увидела, что основная часть посетителей — это мужчины среднего возраста, в основном охотники и рыболовы. Несколько женщин, которых ей удалось заметить, были одеты в твидовые костюмы и спортивные ботинки. Скучноватая, но вполне респектабельная публика. Они бы в ужасе всплеснули руками, если бы узнали, что происходит за этим столиком, подумала она. Шантаж, секс и скандал, ни больше ни меньше.

Когда принесли напитки, она сделала поспешный глоток из своего бокала. От холода у нее заболели виски, но зато ее посетило вдохновение, и она невинно улыбнулась.

— В здешних местах не найти гостиниц, в которых размещают гостей, прибывающих без багажа.

— Даже если они платят вперед? — так же невинно осведомился он.

Она пожала плечами.

— Особенно если они предлагают заплатить вперед. В отличие от лондонских отелей, в которых ты часто останавливаешься, здесь очень старомодно относятся к такому типу гостей. — Она посмотрела на свою левую руку и сухо добавила: — Совершенно очевидно для каждого, что мы не женаты.

На минуту Райан нахмурился, словно встретил фантастическое препятствие, затем его взгляд просветлел, и он оживленно произнес:

— Нам повезло, у меня в багажнике все еще лежит мой большой чемодан. Правда, в нем только мои чистые рубашки, носки и белье, но сомневаюсь, что они зайдут так далеко, чтобы заглядывать внутрь. И на обручальные кольца они не будут обращать внимания. В гостиницах не любят смущать своих постояльцев, задавая им неловкие вопросы. В любом случае, если ты не будешь размахивать у всех перед носом левой рукой, никто и не догадается.

Девушка сердито уставилась в его дразнящие серые глаза.

— А что я надену? У меня ничего нет, кроме того, что на мне. Видит Бог, у меня даже расчески нет!

— Уверен, что в гостинице найдется все необходимое. В холле есть магазины. Когда мы закажем номер, ты сможешь выбрать то, что тебе нужно, и включить это в счет. — Он сделал глоток виски, и внезапно в его голосе появились угрожающие нотки. — Ты изо всех сил стараешься придумать любую причину, чтобы предотвратить неизбежное, но у тебя ничего не получится, так что лучше не испытывай мое терпение. — Он вынул из кармана ключи от машины и положил на столик. — Ты можешь сделать свой выбор прямо сейчас, Катриона. Либо ты соглашаешься провести здесь ночь со мной, либо везешь меня обратно в Киндарох сразу после ленча. Когда мы вернемся туда, я соберу свои вещи и навсегда исчезну из твоей жизни, но сначала развешу копии той фотографии в гостиничном баре, на почте и на доске объявлений в церкви.

Посмотрев в его суровые глаза, она поняла, что это не пустая угроза, это ультиматум. На мгновение она сжала руки в кулаки, но потом ярость оставила ее, уступив место странному чувству облегчения. Теперь она честно могла сказать себе, что сделала все, что могла. Что бы теперь ни случилось, ее совесть чиста.

— Хорошо, — сказала она усталым, покорным голосом. — Ты добился, чего хотел. Но я не позволю тебе разбить сердца моих родителей. У всех есть совесть, Райан. Даже у тебя. Надеюсь, что придет день, и ты поймешь, что угрызения совести — не пустая выдумка. Это и будет заслуженная кара.

Он посмотрел на нее с легкой, язвительной усмешкой.

— Не думаю. Совесть моя спокойна, а сердце наполнено предвкушением удовольствия. Уверен, что я пронесу сквозь годы нежные воспоминания об этой ночи. — Он поднял свой бокал и, словно дразня ее, провозгласил тост: — За сладость возмездия. Ты, должно быть, думала о том же, когда сделала из меня посмешище в «Кардини».

Ей нечего было ответить, поэтому она поерзала на стуле, старательно избегая смотреть на него.

Принесли еду, и она долго ковыряла вилкой свой салат, стараясь протянуть время. Он покончил со своим блюдом десять минут назад и молча, с интересом наблюдал, как она охотится за последней маринованной луковицей, оставшейся на тарелке. Внезапно он протянул руку, взял луковицу и, держа большим и указательным пальцем, поднес к ее губам. Их глаза встретились, они не отрываясь смотрели друг на друга, и наконец она разжала губы.

Он улыбнулся и небрежно заметил:

— Некоторым мужчинам не нравится целовать девушку, если от нее пахнет луком. По своему опыту могу сказать, что меня это никогда не смущало. Думаю, тебе повезло.

— Вот как? — сухо спросила она. — Возможно, мне следовало заказать чеснок.

Он ядовито усмехнулся.

— Чеснок — это защита от вампиров. Но тебе не стоит беспокоиться. Я не буду кусать тебя в шею сегодня ночью. Однако не могу дать гарантии насчет других частей тела.

Она покраснела и зашипела на него:

— Прекрати говорить такие вещи! Это… это… — она старалась подобрать подходящее слово, но он вмешался:

— Ты очень волнуешься? Да, я вижу. — Он улыбнулся. — Ну что же, просто на одну ночь вообрази, что ты Трикси Троттер. Ее бы это ни капли не смутило, правда?

И Катриона поняла, что гораздо разумнее было бы просто не раскрывать рта. А так, получалось, что она только давала ему повод лишний раз посмеяться над ней.

Они вышли в холл. Показав в сторону магазинов, он обронил:

— Посмотри и выбери все, что тебе нужно. Я принесу чемодан из машины и зарегистрирую нас.

Он удалился, оставив ее, как будто все было решено. Несколько секунд она беспомощно смотрела ему вслед, затем, напоминая себе, что обратной дороги нет, сделала глубокий вдох и отправилась по магазинам.

В первом из них она купила расческу, зубную щетку и зубную пасту, а также прочие туалетные принадлежности, которые ей могли понадобиться. Но именно в бутике она по-настоящему разошлась. В конце концов, платит он, и если он хочет, чтобы она вела себя как Трикси Троттер, она и деньги тратить будет, как Трикси Троттер.

К тому моменту, когда Райан вернулся, она уже ждала его возле горы пакетов на прилавке.

Взяв поспешно выписанный счет у взволнованной продавщицы, Катриона с невинной улыбкой отдала ему.

— Ты позаботишься об этом, правда, дорогой?

— Конечно, драгоценная моя. — Он достал чековую книжку и с юмором заметил: — Я рад, что лечение наконец подействовало. — Затем наклонился к кассе и доверительным шепотом, который было слышно за сто метров, сказал продавщице: — Она одержима покупками. Совершенно безнадежный случай. Последствия бедного детства. Ее совсем нельзя оставлять одну.

Катриона смерила его ледяным взглядом, схватила пару пакетов и зашагала к выходу. Портье сел с ними в лифт, проводил их до номера, получил от Райана щедрые чаевые и плотно закрыл за собой дверь.

Комната была обставлена хорошей мебелью, на полу лежал ковер, а из окна открывался великолепный вид на долину. Катриона обследовала ванную комнату, сверкающую чистотой. Встав на цыпочки, она провела пальцем по поверхности светильника, висевшего над раковиной. Вернувшись в комнату, она сделала то же самое с подоконниками и спинками стульев.

Когда она закончила проверку, Райан сухо сказал:

— А верхний край картины? Я тебя подниму, если хочешь.

— Ненавижу небрежную уборку, — спокойно ответила девушка. — Поскольку большую часть времени ты живешь в отелях, то, вероятно, не обращаешь на это внимания, но мне небезразлично, где спать. — Она подошла к кровати и подняла одеяло. Простыни выглядели белоснежными и хрустящими.

— Ну?.. — полюбопытствовал он. — Тебе подходит? Или ты предпочитаешь, чтобы мы сначала их испытали, а потом примешь решение?

Проигнорировав его замечание, она бросила последний взгляд вокруг и объявила:

— Я приму душ и переоденусь. Предлагаю тебе испариться примерно на полчаса. Спустись в бар или прогуляйся. — Райан не двинулся с места, и она повторила это еще раз резким тоном и прибавила: — Ну, давай! Нечего здесь стоять.

Глядя на этот решительный маленький рот и гордо вскинутую голову, Райан утвердился в своем намерении пробиться сквозь эту колючую оболочку и добраться до мягкого и очень женственного создания, скрывающегося под ней.

— Спешить некуда, — беззаботно произнес он. — Я считаю, что сейчас самое подходящее время присесть и поговорить.

Он усмехнулся про себя, увидев подозрение в ее глазах, когда она спросила:

— О чем?

— О том о сем. — Он беспечно пожал плечами. — Мы ведь можем обменяться взглядами, как цивилизованные люди, не правда ли?

— Мне уже известны твои взгляды, — колко возразила девушка. — Особенно в отношении женщин. И они явно далеки от цивилизованных.

— Послушай, — терпеливо начал он. — Не будь такой рассерженной маленькой фурией. — Он замолчал, поняв по ее реакции, что снова потянул не за ту ниточку.

— Разве удивительно, что я рассержена? — горячо заговорила Катриона. — Сначала ты… а теперь ты…

Он вполуха слушал ее тираду, в которой она сравнивала его со всеми историческими персонажами, прославившимися своим распутством, но наблюдал за ней с восхищением.

Она продолжала обвинять его во всех смертных грехах, а он улыбался.

— …ничего для тебя не значит, — задыхаясь, говорила она. — У тебя только одно в голове. Ты это знаешь, и я это знаю. Сначала ты меня шантажировал, теперь ты хочешь, чтобы я сидела и слушала твои очередные измышления, и надеешься, что я настолько глупа, что… что… — Она сделала глубокий вдох и указала на дверь дрожащим пальцем. — А сейчас, пожалуйста, выйди и позволь мне принять душ.

Он снова улыбнулся. Есть много способов укротить дикую кошку. Мисс Катрионе Макнейл следовало слегка подрезать коготки.

Он медленно снял пиджак и ослабил галстук.

— Что это ты делаешь? — спросила она, в недоумении глядя на него.

Он уже расстегивал рубашку.

— Раздеваюсь, само собой. Мы можем принять душ вместе.

Глаза у нее округлились от страха.

— Душ вместе! — Она сглотнула. — Конечно, нет! Это… это…

Она собиралась сказать «неприлично», но он опередил ее.

— Это практично. Мы можем потереть друг другу спину. — Он медленно приблизился к ней, нежно положил руки ей на плечи и заглянул в ее глаза. — Я уверен, что тебе это понравится.

Их губы были рядом. Ноги Катрионы подкосились. Голосом, который больше походил на писк, она пролепетала:

— Душ… слишком мал для нас двоих. Это и дураку понятно.

— Это будет даже интимнее, — сказал он хриплым голосом, в котором звучало предвкушение удовольствия. Теперь его пальцы медленно расстегивали ее блузку, затем он протянул руки ей за спину и ловко расстегнул лифчик. Она едва успела вдохнуть, как он впился губами в ее губы, и она почувствовала, как его теплая рука ласкает ей грудь. Тело задрожало от его нежных и возбуждающих прикосновений, и она прижалась к нему.

— Вот так-то лучше, — пробормотал Райан, отрывая свои губы от ее губ и глядя на нее своими дымчато-серыми глазами. Он начал ласкать ее сосок, который набух от первого же прикосновения, и его губы изогнулись в понимающей улыбке. — Язык может солгать, Катриона, но тело — никогда. Оно жаждет любви, правда? Есть только один способ утолить наше страстное влечение друг к другу.

Она смотрела на него с отчаянием, в тишине раздавался только стук ее сердца. Где-то глубоко-глубоко, в темноте и хаосе ее сознания холодный голос разума предупреждал ее, что если она сдастся без борьбы, то больше никогда не сможет снова взглянуть на себя в зеркало без презрения к себе. Стоило ли это нескольких минут удовольствия? Она ни на шаг не приблизилась к ответу на этот вопрос за последний час и уже не могла противиться искушению.

— На этот раз ты потеряла дар речи? — спросил он хриплым шепотом. — Ты даже не можешь заставить себя отрицать правду. — Ее юбка приземлилась у ног, едва он расстегнул молнию, а бешеные удары сердца отдавались в ушах, когда он начал покрывать поцелуями ее шею.

Руки Катрионы, до сих пор беспомощно висевшие вдоль тела, предприняли слабую попытку оттолкнуть его, но вдруг зажили своей собственной жизнью и обхватили его за талию. Она ощущала теплоту и силу под тонкой хлопковой рубашкой, и ее пальцы заскользили по мускулистой спине.

От предчувствия, что она вот-вот сдастся, из его горла вырвался рокот удовольствия, и он нежно стянул с ее бедер трусики, так что ей осталось только переступить через них. Предостерегающий голос в ее голове затих, ему на смену пришло радостное ощущение безудержного желания. Он был лжецом, обманщиком и бабником, и еще Бог знает кем, но ей было наплевать. Ее сердце отчаянно колотилось, и кровь стучала в ушах. Она не могла оттолкнуть его.

Она понимала, что ничуть не лучше тех глупых женщин, про которых говорила ей Мадж, кого притягивают беспринципные дьяволы вроде него. Но ей было все равно. Никто бы не смог противостоять такому неуемному желанию.

Она жадно впилась в его губы, крепче прижимаясь к нему, и по ее телу прошла дрожь экстаза — это он погладил ее твердые, напряженные соски.

Их поцелуи были наполнены яростной, голодной страстью, жаждой обладать друг другом, и ее пальцы судорожно царапали ремень его брюк.

— Ты хочешь меня, Катриона, да? — хрипло спросил он. — Скажи!

Он что, сошел с ума? Конечно, она хочет его! Разве он не видит?

— Да, да, Райан. Хочу, — простонала она прерывающимся голосом.

— Хорошо… — сказал он. — Значит, меня нельзя обвинить в том, что я заставил тебя, правда? Сейчас ты так же хочешь заняться со мной любовью, как и в ту первую ночь.

Что-то в голосе Райана отрезвило ее, и она в недоумении посмотрела на ядовитую усмешку, искривившую его губы.

— Конечно, ты совершенно права, — протянул он. — Кабинка душа слишком мала и тесна для такого занятия. Ты можешь поскользнуться на мыле и сломать ногу. Исключительно из соображений безопасности разумнее будет подождать. Для наших целей вполне подходит кровать.

Эти слова окатили ее, словно ушат ледяной воды. Несколько мгновений в молчаливой ярости она раскрывала рот, пока не испустила глухой вопль.

— Ты… ты свинья! Ты подлый… бесчувственный подонок! Я… я…

Он погасил этот взрыв поцелуем, затем развернул ее и легонько шлепнул по мягкому месту.

— Леди не должна употреблять такие слова. А теперь иди и прими душ. Я вернусь через полчаса. — С этими словами он подтолкнул ее в направлении душа и вышел из комнаты.

Когда дверь за ним закрылась, девушка с негодованием смотрела на эту дверь, а потом ударила себя по лбу сжатой в кулак рукой. Он расчетливое, манипулирующее людьми чудовище. Он специально расставил ловушку, чтобы показать всю бесплодность ее притворства, и она с такой легкостью попалась в эту ловушку! Если он намеренно сделал это, чтобы убить в ней уважение к себе и заставить мечтать только об одном: свернуться в клубочек и умереть, — то в этом он преуспел.

Душ остудил ее, и злость утихла, пока она одевалась. Она тщательно срезала все этикетки с нового белья и успела надеть лишь лифчик и трусики, когда дверь открылась.

Райан остановился, шумно выразив свое восхищение:

— Чистый шелк? Ты выглядишь очень сексуально, Катриона. Жаль, что тебе придется надеть что-нибудь сверху. Ты бы произвела такой же фурор, как и в «Кардини».

Она старалась не обращать на него внимания и облачилась в светло-зеленые хлопковые брюки, но долго игнорировать его не удалось. Краешком глаза она увидела, как он начал раздеваться. Сначала ботинки, потом носки и рубашка. А потом брюки, которые он, аккуратно сложив, повесил на спинку стула.

Ее беспокоило то, с каким беззаботным и безразличным видом он это делает. Либо совсем нет стыда, либо он намеренно демонстрирует свое полное пренебрежение к ее чувствам. Когда он наконец спокойно снял плавки, она покраснела, поймав его взгляд, поспешно отвернулась и надела блузку. Посмеиваясь, Райан направился в душ.

Она мрачно смотрела в окно, сложив на груди руки и притопывая ногой. Через пять минут он появился из душа.

— Теперь можешь повернуться, и не красней: я выгляжу пристойно.

Презрительно фыркнув, она повернулась, готовая сказать какую-нибудь колкость, но удивленно заморгала и едва удержалась от смеха, увидев на нем боксерские трусы.

— Ты их узнала, — усмехнулся Райан. — Желтые медвежата на ярко-красном фоне. Это те, что ты бросила мне на колени в «Кардини». Вообще-то это не мой стиль, но я решил сохранить их на память.

— Ты сказал, что выглядишь пристойно, — сердито пробурчала она. — Надевай брюки.

Наслаждаясь ее замешательством, он начал одеваться, мурлыкая что-то себе под нос, а она с высокомерным видом промаршировала к двери и холодно объявила:

— Я буду ждать тебя внизу, в холле.

Спустившись по лестнице, она расположилась на одном из удобных диванчиков, взяла первый попавшийся журнал из лежащей на столике стопки и бесцельно перелистала страницы. Не в состоянии сосредоточиться на чем-то, она положила его обратно на столик, и тут ее взгляд упал на телефонный аппарат. Катриона подумала, что надо бы позвонить матери и предупредить, что она не вернется домой сегодня вечером. Но как она это объяснит? Ни в коем случае нельзя говорить правду, иначе весь клан Макнейлов примчится сюда спасать ее, а это только подольет масла в огонь. Нужно придумать какую-нибудь правдоподобную историю, чтобы никто не беспокоился.

Будь он проклят за все беды и мучения, которые причинил ей! А сколько еще судеб он покалечил в своей неустанной погоне за удовольствиями? Он когда-нибудь задумывался об этом? Нет, конечно, нет. Он просто шагает своей дорогой, не обращая внимания на отчаянные крики и разбитые сердца, оставленные позади.

Она все еще испытывала горечь унижения, которому он подверг ее. И не один раз, подумала она. Не слишком приятное испытание для достоинства девушки, когда мужчина вынуждает ее признаться в страстном желании, а потом говорит, что воспользуется им позже. Это по меньшей мере неделикатно.

Либо этот мужчина обладает железной силой воли, либо секс для него всего лишь игра. Игра, в которую он играет исключительно ради своего удовольствия.

Она мрачно смотрела себе под ноги и подняла голову как раз в тот момент, когда он подошел к ней.

Он остановился и одобрительно оглядел ее, когда она поднималась с дивана, но прежде чем он успел что-либо сказать, Катриона протянула руку:

— Одолжи мне несколько монет, чтобы позвонить. Мама будет беспокоиться, если я не вернусь вечером домой.

Он опустил руку в карман и с невинным видом предложил:

— Хочешь, я сам ей все объясню?

Выхватив монеты у него из рук, она прошипела:

— Нет, спасибо. — И поспешила к телефону, приготовив правдоподобную историю о машине, которая сломалась в Инвернессе, и о том, что нужные детали будут только завтра.

Когда эта неприятная обязанность была выполнена, она вышла к нему на террасу.

— Итак, что будем делать? — спокойно спросила она, оглядывая расстилающийся перед ними пейзаж. — Проведем приятный денек, любуясь видом на реку?

Он снова вручил ей ключи от машины и дал указания:

— Я хочу осмотреть как можно больше окрестностей, а ты поведешь машину.

Безразлично пожав плечами, она последовала за ним на стоянку. Катрионе ужасно хотелось узнать, что интересного он нашел в таком диком и удаленном месте, как это, но она скорее откусила бы себе язык, чем стала бы его расспрашивать. Если ему не жаль своего времени, она не собирается его останавливать. По крайней мере у него хватает ума не играть у нее на нервах, пока она ведет машину.

Выслушав указания, в каком направлении ехать, она повернула прямо на узкую дорогу в полутора километрах от гостиницы. Снизив скорость едва ли не до пешего шага, чтобы обогнуть огромные ямы на разбитом проселке, она засомневалась:

— Не думаю, что эта дорога куда-нибудь приведет. Она совсем заброшена.

С трудом оторвавшись от карты, Райан проворчал:

— Я скажу, когда остановиться.

Вокруг не было ничего, кроме редких домишек, ютившихся среди вереска и папоротника у подножия горы, несчастные жители которых едва сводили концы с концами: у них и были только коровы, овцы и куры, да несколько акров обрабатываемой земли.

Когда они проезжали мимо одной из таких усадеб, Райан попросил остановить машину, чтобы выйти и размять ноги. Она огляделась вокруг и тихо заметила:

— Не слишком похоже на Кинг-роуд в субботу днем, да? Я предупреждала тебя, что вряд ли эта дорога куда-нибудь ведет. Нам лучше вернуться назад.

Он жадно вдыхал воздух, а серые глаза, прищурившись, оглядывали и изучали окрестности.

— За нами кто-то наблюдает.

Девушка заморгала и огляделась.

— Кто? Я никого не вижу.

— Потому что он, кто бы это ни был, прячется в зарослях вереска.

Она еще раз огляделась и недоверчиво посмотрела на него.

— Здесь никого, кроме нас, нет. Ты просто хочешь меня напугать, да?

— Это он напуган, — мягко произнес Райан. — Поэтому и прячется. Наверное, это браконьер, который думает, что мы — представители власти. — Он взял ее за руку и улыбнулся. — Пойдем побеседуем с ним.

Она позволила отвести себя к узкому ручейку торфяного цвета, протекавшему метрах в тридцати от дороги, и увидела фигурку маленького мальчика, спрятавшегося в подлеске. Виднелось только его испачканное грязью лицо и копна черных кудрявых волос. Когда они подошли, ребенок поднялся и с беспокойством смотрел на них, готовый в любой момент удрать.

Райан улыбнулся и поднял самодельную удочку, лежавшую у ног мальчика.

— Клюет, малыш?

Мальчик по очереди оглядел их обоих, потом, решив, что опасность ему не грозит, помотал головой.

Райан взглянул на медленно бегущий поток.

— Здесь должно быть много форели. На что ты ловишь? На червей?

Мальчик кивнул.

— Ага. — Он вытер нос тыльной стороной ладони, затем пожал плечами. — А на что же еще? Ведь больше не на что.

Катриона улыбнулась ему. Наверное, он из того дома, что виден отсюда. На его джинсах были аккуратные заплатки, а потертая рубаха знавала лучшие времена.

— Чтобы поймать форель, червяк не нужен, сынок, — сказал Райан со спокойной улыбкой. — Достаточно одной руки. Разве папа тебе не показывал этот фокус?

Мальчик покачал головой и пробормотал:

— Моего отца убили. Он был солдатом. Райан молча посмотрел на него, потом взъерошил копну темных волос и тихо предложил:

— Я могу тебе показать этот прием прямо сейчас, если хочешь научиться.

Мальчик нетерпеливо кивнул, и Райан улыбнулся.

— Хорошо. Давай поищем подходящее местечко.

Они не спеша побрели вдоль ручья. Внезапно Райан посмотрел на них и прижал к губам палец, призывая замолчать. Сняв рубашку, он лег на землю под прямым углом к потоку и осторожно опустил руку на дно ладонью кверху. Катриона и мальчик присели на корточки и увидели большую пятнистую форель, легко плывущую против течения. Когда она оказалась прямо над ладонью Райана, он пошевелил пальцами, слегка поглаживая брюшко рыбы. Форель, которой явно понравились новые ощущения, остановилась. Райн продолжал поглаживать ее еще несколько секунд, затем резко вскинул руку вверх, и форель, пролетев у них над головами, приземлилась на траву.

Паренек издал радостный вопль, а Райан встал на ноги.

— Видишь, как это просто, сынок. Теперь пойдем в другое место, и ты сам попробуешь. Только помни, что хватать рыбу не надо, иначе она выскользнет у тебя из руки, как кусок мокрого мыла. Просто зачерпни ее одним махом.

Через час они вернулись к машине, и Райан, улыбаясь Катрионе, кивнул на отдаленный дом:

— Сегодня вечером у этой семьи будет приличный ужин из жареной форели.

В его словах не было хвастовства, только удовольствие оттого, что он кому-то помог. Девушка с удивлением посмотрела на него. И вспомнила, какое обожание было на лице паренька, когда он благодарил Райана, прежде чем припустить домой со связкой из трех форелей. Она и сама готова была его расцеловать.

Снова сев за руль, она сказала:

— Я видела, как это делается. Это называется «обманка», очень старый браконьерский трюк. Где ты ему научился?

— В армии. Мы проходили испытания на выживание примерно в тридцати километрах к югу отсюда. Тебя сбрасывают с вертолета посреди ночи, с собой нет ничего, кроме карты, компаса, ножа и кремня. Потом высылают за тобой отряд преследователей. Ты должен оставаться на свободе и выжить в течение двадцати одного дня, — на ностальгической ноте закончил он, словно скучал по той жизни.

Катриона еще раз посмотрела на него — на профиль, словно выточенный из камня, на сильный и решительный подбородок. Он был мужчиной на сто десять процентов. Больше того, он из тех, кто выживает. А если так, что это означает для нее? Какие у нее, слабой женщины, шансы против таких, как он? Никаких. Ну что же, по крайней мере интересно было об этом узнать.

Понимая, что ее реакция должна быть как можно более спокойной, она тем не менее настолько заинтересовалась, что неожиданно для себя спросила:

— Если тебе так нравилось в армии, почему ты отказался выполнять приказы?

Она была готова к резкой отповеди, что это не ее ума дело, но, к ее удивлению, оказалось, что он был рад поговорить об этом.

— Это произошло во время одной из гражданских войн на юге Европы, — с горечью ответил он. — Во имя религии соседи убивали друг друга. ООН добилась остановки военных действий, но повстанцы продолжали вести огонь из деревни, находившейся поблизости от нашего лагеря. Своими беспорядочными ударами они уничтожили несколько сотен человек. Мои люди хотели стереть с лица земли их орудие, но у нас был строгий приказ не нарушать границы. — Райан помолчал минуту и устало провел рукой по лбу, прежде чем продолжить: — Когда снаряд попал в местный детский сад, мы не выдержали. Послали к черту наблюдателя из ООН, перешли границу и уничтожили это орудие.

Она медленно остановила машину, повернулась и уставилась на него.

— И за это они отправили тебя в отставку? — спросила она с возмущением.

Он пожал плечами.

— Кого-то нужно было принести в жертву, чтобы успокоить политиков.

Несколько секунд она молча шевелила губами, а потом выпалила:

— Идиоты! Я бы наградила тебя медалью.

Он посмотрел на нее своими спокойными серыми глазами:

— Почему?

— Потому что я поступила бы точно так же!

Его глаза продолжали изучать ее, потом он кивнул и широко улыбнулся.

— Думаю, ты именно так и поступила бы, Катриона. Нравится тебе это или нет, но мы с тобой во многом похожи, разве не так?

У нее появилось внезапное предчувствие, что она вступает на довольно зыбкую почву, и она посмотрела в другую сторону, чувствуя себя неуютно.

— Ну… Я в этом сомневаюсь.

Он поднял руку, притянул ее за волосы и поцеловал долгим, крепким, щекочущим нервы поцелуем. Затем отпустил и сказал с грубоватым вызовом:

— Ты — девушка, которая готова пойти на все, чтобы совершить возмездие или устранить несправедливость. Что же, и я такой. В нашем маленьком состязании может быть только один победитель, Катриона. Осталось выяснить единственный вопрос: как ты собираешься смириться с поражением?

Она с трудом сглотнула и сказала единственное, что ей пришло в голову:

— Я… я не знаю, Райан. Думаю, это зависит от того, насколько милостив победитель.

Его губы были изогнуты в усмешке, а взгляд серых глаз сеял смятение в ее и без того растревоженной душе.

— А насколько милостивым ты бы хотела видеть меня, Катриона? Должен ли я просто взять причитающуюся мне добычу и довольствоваться этим?

Она пыталась выдавить слова из пересохшего горла:

— Только… только оставь мне хоть капельку уважения к самой себе. Это все, о чем я прошу, Райан. Уничтожь эти фотографии, чтобы никто здесь никогда не узнал правду. Дай мне шанс жить спокойной жизнью, когда ты уедешь.

Его темные брови слегка изогнулись, но глаза смотрели беспощадно.

— И это все? Я разочарован, Катриона. Я думал, что ты выше этого. В конце концов, ты ведь влюблена в меня, правда?

Вопрос ошеломил ее. Не только своей прямотой, но еще тем, что внезапно повернул ее лицом к тому, о чем она старательно избегала думать. Еще около часа назад чувства к нему было достаточно легко объяснить грубым сексуальным влечением, если ты не настолько глупа, чтобы считать богатство и власть самым важным. Но теперь она увидела Райана с другой стороны. Она увидела мужчину с благородной душой и настолько гуманного, что он пожертвовал карьерой, лишь бы не мириться с несправедливостью и варварством.

Его глаза все еще неотрывно смотрели на нее, пытаясь проникнуть в душу и ожидая ответа. Огромным усилием воли девушка отвела взгляд и тупо уставилась в ветровое стекло. Наконец, обретя голос, она жестко сказала:

— Женщина, которая влюбилась бы в тебя, была бы дурой, Райан. Ты бы никогда не был верен ей, так ведь? По твоему собственному признанию, ты предпочитаешь случайные связи. Ты использовал фразу «на регулярной основе». Я это совершенно четко запомнила. Твои представления о влюбленности отличаются от моих. Тебя влечет только физическое удовольствие. Все остальное для тебя не имеет значения.

Душу Райана внезапно наполнили разочарование и безысходность. Это ее мнение он изо всех сил старался разрушить, но, очевидно, напрасно тратил время.

Тем не менее у него промелькнула одна утешительная мысль: вместо того, чтобы отрицать, что она все-таки влюблена в него, она просто ушла от ответа. Сказала только, что была бы дурой, если бы влюбилась в такого типа, как он. Она готова сдаться? Он это скоро установит, как только позволят время и место. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что не хочет ее потерять. Теперь, когда он наконец нашел эту великолепную женщину, он не позволит Катрионе Макнейл исчезнуть — чего бы это ни стоило.

Загрузка...