Прекрасное искупление

Испорченные вещи.

Это не занимало у меня много времени, чтобы вернуться той же дорогой к Федеральной Игле, и в этот раз я нашел свой собственный путь к "Звездам и Полосам". Сейчас я переходил как старый призрак. Как только я приобрел этот навык — неким образом позволял своему разуму делать всю работу за меня, не сосредотачиваясь ни на чем вообще — это казалось столь же легким, как и ходьба. Даже проще, потому что я фактически не ходил.

И как только я окажусь там, то уже буду знать, что делать, и смогу самостоятельно выполнить это. Фактически, я на самом деле с нетерпением жду этого. Я раннее немного обдумывал, что сделаю. И теперь понимаю, почему Амме так нравятся кроссворды. После того как ты получаешь способность мыслить, то это становится своего рода привыканием.

Когда я вернулся в офис — в прошлом Городской болотных охладитель — макет текущего выпуска лежал на одном из трех маленьких столов, прямо там, где и в прошлый раз. Я веером разложил бумаги. На этот раз я нашел кроссворд без особых проблем.

Эта головоломка была закончена раньше, чем предыдущая. Может быть, персонал обленился, зная, что теперь есть шанс, что кто-то другой сделает это за них.

В любом случае, Лена прочитает кроссворд. Я взял ближайшее письмо и подтолкнул его на место.

Пять по вертикали.

О. Н. И. К. С.

Как и черный камень.

Шесть по горизонтали.

П. Р. И. Т. О. К.

Как и река.

Четыре по вертикали.

Г. Л. А. З.

Как и очи.

Семь по горизонтали.

Х. А. Р. И. З. М. А.

Как и очарование.

М. А. М. А.

Как и моя собственная. Лайла Джейн Иверс Уэйт.

С. Е. Р. Ь. Е. З. Н. Ы. Й.

Как и нешуточный.

Это было сообщение. Мне нужен черный камень - око реки, и то ожерелье, которое ты носишь для красоты. И я хочу, чтобы ты оставила его для меня на могиле моей матери. Я не могу объясниться яснее, нежели так.

По крайней мере, не в этом номере газеты.

К тому времени, когда я закончил, было чувство истощении, словно я весь день бегал спринт на баскетбольной площадке. Я не знал, сколько времени должно пройти в Иномирье прежде, чем Лена получит мое сообщение в этом мире. Я только знал, что она его получит.

Потому что я уверен в ней, как в самом себе.

Когда я возвратился домой в Иномирье — в мой дом или могилу моей мамы, независимо от того, как ты называешь его, — то оно уже лежало там, ожидая меня на пороге.

Она, должно быть, оставила его на могиле моей матери, как я и просил.

Я не мог поверить, что это сработало.

Черный камень из ожерелья Лены из Барбадоса, то, которое она всегда носила на шее, лежало на середине половика.

У меня теперь есть второй речной камень.

Волна облегчения накатила на меня. Это продолжалось около пяти секунд, пока я не понял, что означает этот камень.

Это было время, чтобы идти дальше. Время, чтобы попрощаться.

Так почему я не могу заставить себя сказать это?

"Итан." Я услышал голос своей мамы, но не поднял глаз.

Я сидел на полу в гостиной, спиной к дивану. У меня был дом и автомобиль, потерявшиеся кусочки старого Рождественского города моей мамы. Я не мог отвести взгляд от автомобиля.

"Ты нашла потерянный зеленый автомобиль. А у меня не получалось."

Она ничего не ответила. Ее волосы выглядели еще грязнее, чем обычно. На ее лице были видны дорожки слез.

Я не знаю, почему город был выставлен именно на журнальном столике, но я подвинул дом и переместил крошечный зеленый оловянный автомобиль дальше вдоль по столу. Дальше от игрушечных животных, церкви с согнуты шпилем и трубки очистителя в виде дерева.

Как я уже сказал, пришло время идти дальше.

Часть меня хотела взять управление над вторым, слыша о том, что я должен был сделать, чтобы вернуться к моей старой жизни. Часть меня не заботилась ни о чем, но увидев Лену снова.

Но когда я сидел там, то мог думать лишь о том, как сильно не хочу оставлять свою маму. Как я скучал по ней, и как быстро я привык видеть ее дома, слышать ее в соседней комнате. Я не знаю, хочу ли я бросить это снова, независимо от того, насколько сильно мне нужно возвратиться.

Таким образом, все, что я мог сделать, это просто сидеть и смотреть на старый автомобиль, и думать о том, как то, что было потеряно так давно, могло быть найдено снова.

Моя мама вздохнула, и я закрыл глаза, прежде чем она смогла сказать хоть слово. Но это не остановило ее. "Я не думаю, что это мудро, Итан. И не думаю, что это безопасно, и также не думаю, что ты должен идти. Неважно, что твоя тетя Прю говорит." Ее голос дрогнул.

"Мам."

"Тебе только семнадцать."

"На самом деле, меня нет. И я теперь ничто." Я посмотрел на нее. "И я люблю разорвать об этом с тобой, и уже поздно поздновать для этих слов. Ты должна признать, что сейчас безопасность не может быть самым большим моим беспокойством. Теперь, когда я умер и все."

"Ну, если ты так говоришь." Она вздохнула и села на пол рядом со мной.

"Что ты хочешь, чтобы я сказал?"

"Я не знаю. Принять?" Она старалась не улыбаться.

Я улыбнулся в ответ. "Извини. Принять." Она была права. Люди не хотели говорить "мертв", только не там, где мы хаходились. Это было невежливо. Как будто после сказанного, это становилось правдой. Как будто сами слова были более мощными, чем то, что с тобой произошло.

Может быть это так.

(Может быть они были)

В конце концов, это то, что я должен был сделать сейчас, не так ли? Уничтожить страницу со словами из определенной книги в библиотеке, которая изменила мою судьбу в мире смертных. Это действительн овыглядит столь неправдоподобно, что слова - это способ формирования всей жизни человека?

"Ты не знаешь, чего хочешь для себя, дорогой. Может быть, если бы я поняла это для себя, тебя бы даже здесь не было. Не было бы автомобильной аварии и не было бы водонапорной башни -" Она остановилась.

"Ты не можешь препятствовать вещам, которые происходят со мной, мама. И даже эти вещи." Я прислонился головой на край дивана. "Даже испортить вещи."

"Что, если я хочу?"

"Ты не можешь. Это моя жизнь, или что это такое." Я повернулся, чтобы посмотреть на нее.

Она положила голову мне на плечо, держа свое лицо вблизи моего.Что-то она не сделала, когда я был ребенком. "Это твоя жизнь. Ты прав на счет этого. И я не могу принимать решения за тебя, независимо от того,на сколько я этого хочу. Хотя хочу очень и очень."

"Я отчасти понимаю тебя."

Она грустно улыбнулась. "Я только что получила тебя назад. Я не хочу потерять тебя снова ".

"Я знаю. Я не хочу оставлять тебя. "

Бок о бок, мы смотрели на Рождественский городок, может быть, в последний раз. Я поставил машину туда, где она должна стоять.

Я знал, что у нас никогда не будет другого Рождества вместе, что бы ни случилось. Я хотел бы остаться или уйти, но в любом случае, я хотел бы двигаться дальше. Вещи не могли быть такими навсегда, даже не в этом Гатлине-что-не-Гатлин. Могу я получить свою жизнь назад или нет.

Ситуация изменилась.

Затем она вновь изменилась.

Я думаю, что жизнь похожа на это, и даже смерть.

Я не мог быть и с моей мамой и с Леной, оставаясь в одной цельной жизни. Они никогда не встретятся, хотя я уже рассказал им все, что должен рассказать о другом из них. Когда я сюда попал, моя мама сделала так, чтобы я смог описать каждый елемент ожерелья Лены. Каждую строчку каждого стихотворения, когда-либо написанных ею. Каждую историю о пустяках, которые происходили с нами, и вещах, о которых я даже и не знал, что помню.

Однако, это не было то же самое, что и семьея, или независимо от того, кем мы могли бы быть.

Лена, моя мама и я.

Они никогда не будут смеяться надо мной, или держать что-то в тайне от меня, или даже ссориться со мной. Моя мама и Лена были два самых важных человека в моей жизни, или в жизни после смерти, и я никогда не могу видеть их обоих вместе.

Вот о чем я думал, когда я закрыл глаза. Когда я открыл их, моя мама исчезла, как будто она знала, что я не смогу ее оставить. Как будто она знала, что я не смогу уйти.

Честно говоря, я не знаю, смог бы я сделать это самостоятельно.

Теперь я никогда не узнаю.

Возможно, это было лучше.

Я сунул в карман два камня и спустился вниз по ступенькам, аккуратно закрывая за собой дверь. Запах жареных помидоров доносился из-за двери.

Я не прощаюсь. У меня было ощущение, что мы еще увидим друг друга. Когда-нибудь, как-нибудь.

Кроме этого не было ничего, что я бы мог сказать маме, чего бы она не знала. И не было возможности сказать что-то еще и выйти за дверь.

Она знала, что я любил ее. Она знала, что я должен был уйти. В конце концов, это не очень много, чтобы говорить.

Я не знаю, смотрит ли она на меня.

Я говорил себе, что да.

Я надеялся, что нет.