Прекрасный дикарь

Глава 17

Уинтер

Тело Николи окружало меня, в воздухе витал запах крови и дыма, смешанный с его пьянящим ароматом. Его мускулистые руки создали вокруг меня клетку, пока я сидела между его бедер на снегоходе, мое тело было таким маленьким, что я идеально вписывалась в стены, которые он создал вокруг меня. Это была первая клетка, в которую я попала и которая совсем не лишала меня свободы. В этой клетке я была в безопасности, и я знала, что в любой момент могу выбраться из нее, если захочу. Мне нужно было только попросить. И это значило для меня больше, чем можно передать словами.

Мы неслись по заснеженной земле, проплывая по белому сиянию, а над головой сверкали звезды, и я с благоговением смотрела на них. Небо было огромным и бесконечным. Ничто не могло удержать меня в этом мире, если бы я решила покинуть его, но сейчас у меня было больше причин остаться, чем когда-либо прежде. Я была в объятиях человека, который пришел за мной в самый темный момент моей жизни. Он ворвался в армию, прорвался сквозь нее, как пушечный огонь, и помчался ко мне на помощь. Но он не был доблестным рыцарем на белом коне, он был жестоким штурмовым псом, посланным из самых глубин ада. И он был именно тем, что мне было нужно. Существо, чья душа была так же извращена, как и моя.

Я слишком много раз истекала кровью, чтобы бояться крови, а Николи слишком много раз пускал кровь, чтобы не сделать это снова. И снова. Он был беспощаден и прекрасен, и в глубине души я хотела его удержать, хотя и знала, что это время быстротечно.

Он подъехал к хижине, припарковал снегоход и слез с него, и меня охватил холод, как только тепло его тела покинуло меня. Он подхватил меня, прежде чем я успела пожаловаться, поднял на руки и прижал к груди, на его лице была каменная маска. Мои конечности были в синяках и кровоподтеках, на мне было достаточно свежих порезов, и они жалили на морозном воздухе. Но я не чувствовала ничего из этого, так же как не чувствовала адреналин, текущий по моим венам, или счастье, ласкающее мое сердце от осознания того, что еще два моих монстра были жестоко изгнаны из этого мира. Орвилл и Фарли больше никогда не будут преследовать меня. Николи позаботился об этом. И я благоговела перед ним за то, что сегодня он стал моими кулаками, моей броней.

Он толкнул сломанную дверь, которую выбили Пятеро, и Тайсон спрыгнул с кровати, слегка приподняв заднюю ногу. Мое сердце сжалось при виде раны на ней, и я издала звук боли.

— С ним все в порядке, — прорычал Николи, и от его дыхания у моего уха по коже побежали мурашки. — Ничего серьезного, он крепкий. — Тайсон прижался к ногам своего хозяина, а затем направился к разбитому дверному проему и уселся там, словно готов был охранять нас от всего плохого, что снова придет сюда. Но ему это было не нужно. Единственным человеком, который мог бы прийти за мной сейчас, был Дюк, но он, вероятно, истекал кровью где-то на полпути вниз по горе. Если ему не окажут медицинскую помощь в ближайшее время, он не выживет. Я надеялась, что он свалится со своего снегохода перед рассветом и вороны склюют его, когда он не сможет подняться. По крайней мере, это будет для него справедливостью, которую я ему предназначала. Это была настолько ужасная смерть, что даже ее образ доставлял мне некоторое удовлетворение.

Николи поставил меня на ноги, подвинул сломанную дверь и подпер ее стулом, чтобы закрыть дверной проем, а затем разжег огонь, чтобы пламя разгорелось. Затем он взял меня за руку и прошел в ванную, закрыв за нами дверь. Тишина в комнате заставила меня вздохнуть с облегчением. Мы были в безопасности. Дома.

Мои глаза закрылись, и я прислонилась к Николи, просто наслаждаясь тем, что я свободна. Я не встретила свой конец этой ночью. И казалось, что, возможно, есть реальный шанс, что мне не придется умереть на этой горе. Возможно, там, у подножия, меня действительно ждала жизнь. Но сегодня все, чего я хотела, это находиться здесь с моим воином и смыть кровь моих врагов с нашей плоти.

Он поднял руку, большим пальцем провел по моей челюсти, осматривая меня. Он сердито зарычал, так как я, очевидно, не прошла аттестацию, и я не очень удивилась. Должно быть, я выглядела испуганной, но когда его темный взгляд окинул меня, я улыбнулась. Не имело значения, как мне было больно, я стояла здесь только из-за него.

Его глаза остановились на моих губах, и он нахмурил брови.

— Я не уверен, что когда-либо в жизни боялся так сильно, как сегодня за тебя, — признался он, и от его слов у меня покалывала кожа. Откуда взялся этот спаситель? Почему он так смотрел на меня? Как будто я была больше, чем ничто, словно я была всем.

Он отвернулся от меня, начав набирать воду в большой квадратной ванне, а я подошла к зеркалу и осторожно стянула с себя одежду. Я не хотела оставаться в вещах, которые были наполовину содраны с моего тела. Я хотела сбросить их, как вторую кожу, и выпустить ужасы этой ночи через действие. Стоя обнаженной перед зеркалом в ванной, я оценила свои повреждения. Я редко смотрела на себя здесь. Это было не то, к чему я привыкла, и я никогда не понимала пользы от этого. Но сейчас я могла увидеть это. Кровь, усеявшая мою плоть, как веснушки, оживила мое лицо. Я могла видеть части своего тела, которые пополнели за то время, что я провела с Николи, и то, что меня хорошо кормили. Я была… красивой. Даже с синяками и шрамами. И особенно с кровью моих демонов, покрывшей меня краской воина. В моих глазах не было страха, как я часто чувствовала, только жизнь и надежда, и, возможно, что-то более глубокое, что я не смогла бы выразить словами, даже если бы у меня был доступ к голосу.

— Я бы сказал, что ты лишаешь меня дыхания, Уинтер, но это не совсем верно. Ты отнимаешь у меня все легкие, а вместе с ними и сердце.

Я повернулась к Николи с подрагивающим от волнения животом, его глаза смотрели на меня, и в его взгляде была такая свирепость, которая наполнила меня силой и заставила улыбку расшириться. Он не попросил меня прикрыться, как часто делал. Возможно, он знал, как важно сейчас для меня быть свободной от одежды, от цепей, от всего.

— Иди сюда, залезай, — он протянул мне руку, когда от ванны пошел пар, и я придвинулась к нему, вложив свою ладонь в его.

Я поморщилась, когда залезла в нагретую воду, но боль была странным образом похожа на бальзам. Сегодняшняя ночь наложила на меня свое клеймо во всех возможных смыслах, и я хотела найти еще больше способов сохранить его.

Николи выпустил мою руку, но я снова поймала ее, требуя, чтобы он следовал за мной.

Он посмотрел на меня, нахмурившись, и я указала на рану на его бедре, затем на воду. Он понял, что я имею в виду, хотя по его лицу этого не было видно.

— Куколка… — пробормотал он предостерегающе. — Я должен уйти.

Я покачала головой в знак отказа, снова взяла его за руку и скользнула глубже под воду, так что моя грудь была прикрыта, а волосы рассыпались вокруг меня в море красного цвета.

Он наблюдал за мной, как ястреб в небе, но я не была невинным созданием, которое ждет, чтобы его схватили когти, я была хищником в своем собственном смысле. Жаждущая крови, как и он, и готовая при любой возможности последовать за ним на охоту. А он, в свою очередь, следовал за мной. Судя по выражению его лица, он знал это так же хорошо, как и я.

Он отпустил мою руку и стянул с себя рубашку, обнажив рельефные мышцы своего тела и шрамы, оставшиеся на нем от его прошлого. От вида его обнаженной плоти мой желудок сжался, а язык обмяк. Он потянулся к своему ремню, медленно расстегивая его, словно сомневаясь, но его глаза оставались на моих, ожидая, что я скажу ему остановиться. Но я этого не сделала.

— Ты так и будешь сидеть и смотреть на меня, дикарка? — спросил он с ухмылкой, пляшущей вокруг его рта.

Я легко кивнула, и он разразился раскатистым смехом, от которого по моему телу пробежала дрожь.

— Как хочешь, — пробормотал он, расстегивая джинсы и спуская их вниз. Затем он снял боксеры, не пытаясь отгородиться от меня.

Я закусила губу, глядя на его твердую длину, доказывающую его желание. Мое сердцебиение участилось, когда он залез в ванну и опустился в нее напротив меня. Вода окрасилась в красный цвет от крови, смытой с нашей плоти, и мы купались в ней вместе, как два солдата, вернувшиеся после битвы.

Я двинулась к нему инстинктивно, осознавая, что рана на губе снова разошлась после того, как я ее прикусила, и привкус железа наполнил мой рот, когда я провела языком по порезу.

Грудь Николи вздымалась, когда я придвинулась к нему, и я взяла губку с бортика ванны, намочив ее в воде. Я поднесла ее к его лицу, смывая кровь, затем перешла к плечам, а потом скользнула по груди. Он поймал мою руку, его глаза потемнели, когда он выхватил губку из моих пальцев и дернул подбородком в знак того, чтобы я села обратно.

Мое сердце заколотилось, и разочарование переполнило меня, когда я снова села на дальний край ванны, закусив губу, чтобы остановить кровотечение. У меня перехватило дыхание, когда Николи последовал за мной по воде и взял мой подбородок в свои руки, его прикосновение было таким нежным, что казалось перьями на моей плоти.

— Сегодня ты ни за кем не ухаживаешь, — настаивал он, его пальцы скользнули к моему уху, где он заправил прядь волос за него. — Я буду ухаживать за тобой, ты меня поняла? — его глубокий и властный голос зажег мои вены, и я легко кивнула, желая этого. Обо мне никогда не заботились так, как заботился Николи, и сегодня я хотела стать его подопечной, а он хотел стать моим защитником. Даже если это не будет продолжаться вечно.

Он поднес губку к моему лицу, смывая кровь невероятно нежными движениями, очищая меня дюйм за дюймом, его глаза были прикованы к моей коже. Я чувствовала его взгляд на себе, как будто это был эликсир, распространяющийся по моей плоти, везде, где он воздействовал, она словно таяла, как масло, успокаивая боль.

Он убрал мои волосы, затем перешел к плечам, а я все это время посасывала губу, моя собственная кровь вихрилась на языке. Он взял мою руку в свою, осматривая каждый синяк и порез на моей руке, его брови были сведены вместе, а в глазах было выражение отвращения. Я хотела сказать ему, что все в порядке, и облегчить ту боль, которую я видела в нем из-за меня. Но мои слова не казались необходимыми сегодня, даже если бы я могла их произнести. Я просто хотела, чтобы его руки были на мне, и этого было достаточно, чтобы наполнить мое сердце и заставить его биться с такой страстью, вкуса которой я никогда не знала.

Когда мои руки были чистыми, его взгляд вернулся к моему, и от интенсивности его выражения казалось, что воздух стал слишком плотным, чтобы дышать. Его взгляд упал на мои губы, которые я посасывала, словно ему нужно было заняться и этим, и я выпустила их из захвата своих зубов, чтобы он мог это сделать. Он не поднял губку, как я ожидала, а сжал мой подбородок большим пальцем и пальцем руки, так что моя нижняя губа оттянулась вниз, затем он наклонился вперед и втянул ее в рот. Я задрожала от боли и удовольствия, танцующих по моей плоти, и он наклонился вперед, оперся одной рукой на край ванны позади меня и выпустил мою губу изо рта, его дыхание стало тяжелым, когда он посмотрел мне прямо в глаза.

— Я твой, Уинтер. Во всех смыслах. Ты можешь забрать мою запятнанную душу, чтобы сохранить или уничтожить, мне все равно. Ты дала мне цель, когда я думал, что у меня ничего не осталось в этом мире. Я не могу отблагодарить тебя за это, — он наклонился ближе, и мое сердце затрепетало и заколотилось. Я потянулась к его груди и медленными плавными движениями вывела на его коже два слова, отчего на моих щеках появился румянец.

«Поцелуй меня».

В его горле раздался низкий рык, и его мышцы напряглись. — Если я поцелую тебя, я захочу целовать больше тебя. Я захочу найти каждую из твоих ран и шрамов и заклеймить их чем-то более сладким. Если я поцелую тебя сейчас, я не перестану целовать тебя до конца света.

Я улыбнулась, мои пальцы все еще лежали на его груди, пока я писала свой ответ.

«Так целуй меня до конца света».

Его горло дрогнуло, затем его сдержанность сдалась под моим предложением, и его губы встретились с моими. Я задыхалась, когда его язык проникал между моих губ, и я попала в самый настоящий рай. Наш поцелуй стал глубже, но я все еще не достаточно касалась его плоти. Мне хотелось ощутить его жар на себе, и я выгнула спину, требуя большего, но он взял мои бедра и толкнул меня назад. Его язык все настойчивее двигался навстречу моему, пока я не издала стон. Я писала одно слово на его коже везде, где могла дотянуться: на руках, плечах, спине. «Больше, больше, больше».

Его руки скользнули по моему телу под водой, и он обхватил ладонью мою грудь, большим пальцем нащупал сосок, заставив мою спину выгнуться от невероятных ощущений. Он был похож на солнечную ванну, вливающуюся в мои вены и заставляющую все вокруг покалывать от жара. Это вызывало привыкание и заставляло мои мысли разбегаться, прежде чем я успевала их поймать.

— Это, — сказал он мне в губы, снова проведя большим пальцем по соску, так что я задохнулась. — Это совершенство. Ты — совершенство.

Я издала еще один стон, и его поцелуй стал более пылким, словно он наслаждался этим звуком, его большой палец обвел мою чувствительную плоть, чтобы снова извлечь его из меня. Другая его рука легла на мое бедро, и мои ноги раздвинулись, когда он скользнул ею выше по моей ноге. Он не дразнил меня, но его движения были медленными и размеренными, словно он боялся того, насколько я хрупка. Это чертовски раздражало.

Прервав поцелуй, я провела рукой по его ключице, встретившись с ним взглядом и заставив его обратить на себя внимание.

«Я не создана из стекла».

— Уинтер, — предупредил он, потирая кончиком носа о мой. — Я не хочу сделать тебе больно.

Я написала в ответ три слова, которые заставили его перестать смотреть на меня, как на фарфоровую куклу, и вместо этого зажгли в его глазах тот голодный огонь, которого я жаждала.

«Я доверяю тебе».

Его рука переместилась между моих бедер, и он наблюдал за мной, когда его пальцы коснулись моего клитора, и я задохнулась, откинув голову на край ванны, когда он начал поглаживать и дразнить меня. Возможно, я не помнила, был ли у меня секс раньше, но мое тело помнило, и я следовала своим инстинктам, пока он доводил меня до исступления.

Его другая рука сжала мою грудь, а большой палец принялся мучительно ласкать мой сосок в точном соответствии с движениями его пальцев между бедер.

Я застонала от удовольствия, проносящегося сквозь меня, и забыла обо всем на свете, вся темнота улетучилась, остались только мы и прилив света, пылающий в моем теле. Его пальцы спустились ниже между моих ног, и он удовлетворенно хмыкнул, найдя мой горячий центр, готовый и отчаянно желающий его. Он ввел в меня два пальца, и я задохнулась, моя спина снова выгнулась дугой, так что мое тело вынырнуло из воды. Он начал вводить и выводить их, и мои мышцы сжались вокруг него, пока он овладевал мной. Его лоб прижался к моему, когда он наклонился надо мной, и от прикосновения его твердой длины к моему бедру я захотела большего.

Он задыхался так же сильно, как и я, оживляя мою плоть каждым движением своей руки. Мне вдруг стало жарко, я вцепилась в его плечи, мои бедра поднимались навстречу каждому его движению. Он загибал пальцы внутри меня, и я вскрикивала, когда он натирал идеальное место, заставляя меня извиваться и задыхаться, подводя меня к краю забытья. И это был тот вид, в который я с радостью бросилась бы, это было не место, где можно спрятаться или уползти, это было место, где я могла подняться, место, где меня видели, знали и желали. Каждое прикосновение говорило мне, как сильно он этого хочет, как много, по его мнению, я стою. И никто за все время моего краткого и болезненного осознания моего существования не позаботился обо мне настолько, чтобы увидеть во мне девушку, которой есть что предложить, кроме кода, криков и крови.

Он спустил руку с моей груди, и когда его пальцы встретились с моим клитором и ущипнули, каждая часть меня разрушилась. Я кричала, стонала и прижималась к нему, преодолевая волну за волной экстаза, мои глаза практически закатились в череп, пока он продолжал погружать в меня свою руку. Когда он закончил, я больше не состояла из чего-то твердого, мои мышцы ослабли, а тело обмякло. Я все еще была полна света, полна до краев, полна хоть раз в жизни. Я даже не подозревала, что могу испытывать подобное удовольствие, все, что я помнила, — это боль. Каждое прикосновение в моей памяти было жестоким и злобным, кроме Николи. Он был единственным хорошим существом, которое я знала, и единственным, кого я хотела знать.

Он мрачно усмехнулся, поцеловав уголок моего рта, и я прильнула к нему, принимая все больше и больше. Я обвила его руками, и свобода, которую я чувствовала, была чем-то таким, что я хотела выпить и сохранить. Но я еще не закончила. Мне нужно было больше, чем просто его руки. Я хотела ощутить его всего.

Я оттолкнула его, и он тут же отодвинулся, опустившись на другой край ванны с сжатой челюстью. Из глубины его глаз я видела, как горит его желание ко мне, и если он думал, что мне нужно пространство между нами, то он сильно заблуждался.

Я подалась вперед, перелезла через него и уперлась коленями по обе стороны от него, чувствуя, как его затвердевший член упирается мне в бедро. Он пристально посмотрел на меня, и я взглядом дала ему понять, чего именно я хочу, а затем потянулась между нами, взяла в руку его твердый ствол и провела рукой вверх-вниз по его гладкой длине. Он зашипел сквозь зубы, его руки опустились на мои бедра и крепко обхватили их, пока я крепко сжимала его. Затем я приподняла свое тело и подвела его к своему входу, дрожь пробежала по мне, когда я выдержала его взгляд, упиваясь желанием в его выражении лица.

— Ты прекрасная, совершенная штучка, — прорычал он, затем толкнул меня на себя, и я закричала, когда он погрузился в меня все глубже и глубже. Дюйм за дюймом он заполнял меня, и я уперлась руками в его плечи, привыкая к невероятному ощущению, с которым он овладевает мной.

Я начала покачивать бедрами, и он ругался, когда я скакала на нем, первобытная часть меня пробудилась и взяла верх, когда я впилась ногтями в его плоть и увеличила темп. Он обхватил меня руками, позволяя мне задавать ритм, а я двигалась на нем, насаживаясь на него, вводя и выводя его, когда он наклонял голову, чтобы поцеловать меня в шею. Его зубы царапали мою кожу, и я содрогалась от удовольствия, двигаясь все быстрее, чувствуя, как во мне снова нарастает жар, отчаянно желая высвободиться. Он потянулся вверх, чтобы запустить руку в мои волосы, и прочертил ртом огненную линию вдоль моей ключицы.

Я чувствовала, как он набухает внутри меня, продолжая ругаться между вдохами, его хватка на мне была непреклонной, пока я двигалась все быстрее. Мой мир снова закружился, и звуки, издаваемые мной, были чисто животными, когда мое тело сжалось вокруг него, и это было в тысячу раз лучше, чем его пальцы. Он был толстым и пульсирующим внутри меня, и я чувствовала, как он сдерживается, когда его хватка сжалась в моих волосах, достаточно сильно, чтобы немного дернуть, и я задохнулась, потому что такая боль была невероятно приятной.

Я уже готовилась снова распасться на части, и на этот раз это был взрыв где-то глубоко внутри меня, поскольку он снова и снова попадал именно туда, куда мне было нужно. Мое тело сжало его, и он опустил рот к моей груди, посасывая сосок, пока оргазм омывал меня, его бедра поднимались навстречу моим, а я бешено двигалась, чтобы продлить силу стихии, пробивающуюся сквозь мое существо.

— Николи, — слово вырвалось из моих легких, и он застонал протяжно и сильно.

Он прижал меня к себе, яростно толкнув бедрами, и удержал меня, издав мрачный рык, от которого я еще глубже впилась ногтями в его кожу. Он прижался лбом к моей груди, тяжело дыша, прижимая меня к себе, и мы оба наслаждались блаженством, которое подарили друг другу.

В этот момент он был моим, а я — его. И я не хотела, чтобы это когда-нибудь изменилось, что бы ни приготовила для нас судьба.