Прекрасный дикарь

Глава 46

Николи

На верхней палубе царил хаос резни и кровопролития: со всех сторон раздавались выстрелы, люди лежали мертвыми или умирали на блестящем полу и кремовых кожаных сиденьях, заполнявших открытое пространство на вершине лестницы, которую мы использовали для укрытия.

Но несмотря на то, что от ответного огня картеля у меня звенело в голове, а пульс бешено стучал в ушах, поверх всего этого я услышал один звук, который разорвал меня на две части. Крики Уинтер были полны страха, ярости, боли и гнева, и мои мышцы напряглись, когда мой взгляд остановился на двери в задней части яхты, откуда они исходили.

— Прикройте меня, — рявкнул я своим братьям, готовясь промчаться сквозь эпицентр бури, чтобы добраться до моей дикарки. Что бы ни происходило за этой дверью, это не могло ждать, и я не хотел оставлять ее страдать без меня ни на секунду.

Энцо схватил меня за плечо, оттаскивая с дороги. Он тяжело дышал, по его щеке текла кровь, которая, я был уверен, ему не принадлежала, а выражение его глаз говорило о том, что он живет ради этого.

— Ты что, спятил, stronzo? — огрызнулся он. — Если ты пойдешь туда до того, как мы их всех уничтожим, ты умрешь.

— Я пойду с твоего согласия или нет, — яростно прорычал я, вырывая руку из его хватки и готовясь бежать. — Некоторые вещи в жизни стоят того, чтобы ради них рисковать смертью.

Еще две руки схватили меня, Фрэнки и Рокко потянули меня назад, оставив палубу на мгновение в тишине, пока оставшиеся члены картеля ждали, что произойдет.

— Я же говорил, что до этого дойдет, — сказал Энцо, его слова предназначались остальным, его глаза загорелись от возбуждения, и он сунул руку в карман.

— Сумасшедший ублюдок, — прорычал Фрэнки, качая головой, прежде чем снова выглянуть из-за лестницы и сделать еще несколько выстрелов. Ответные выстрелы были достаточно громкими, чтобы заставить мой мозг трещать, и он быстро пригнулся обратно. — Хотя в данный момент я не уверен, что у нас есть другой выбор. Целься в левую часть палубы, там их больше.

— Может быть, тебе стоит позволить мне сделать это, fratello, — сказал Рокко с диким взглядом в глазах, который, как я узнал, означает только неприятности, его хватка на мне оставалась достаточно крепкой, чтобы помешать мне вскочить на палубу, как я и хотел.

— Сделать что? — рыкнул я, вырывая руку из его хватки как раз в тот момент, когда Энцо помахал гранатой у меня перед глазами.

— Поверь, fratello, я больше, чем просто симпатичная мордашка, — сказал он, выдергивая чеку.

Мои губы разошлись в знак протеста, но он уже бросил гранату, после чего наступило тягостное молчание, когда стрельба снова прекратилась, и Фрэнки с силой дернул меня вниз.

Мы спрятались в укрытие у лестницы, прижались друг к другу и заткнули уши, когда один из членов картеля издал тревожный крик, за которым последовал оглушительный взрыв, потрясший всю яхту.

У меня свело живот от резкого движения судна на воде, но я не обратил на это внимания, поднялся на ноги и помчался по лестнице на верхнюю палубу с моими братьями рядом.

Слева от палубы в роскошном судне зияла огромная дыра, и кровь залила все поверхности, которые не были разрушены. С неба все еще падали обломки, куски дерева и металлические перила разбивались о море, а куски сшитой вручную обивки сидений медленно падали вниз.

Мой взгляд не задержался на этом месте, я сосредоточился на пространстве справа от меня, где последние люди Эрнандеса прятались за всем, что могли найти, чтобы укрыться.

Я побежал вперед, прицелился в первого, кто высунул голову из своего укрытия, и всадил ему пулю между глаз, пока мои братья с криками вызова и возбуждения вступали в бой. Рокко завыл, как волк, открыв огонь по банде, и я оставил их на произвол судьбы, помчавшись дальше к крытому пространству в задней части палубы и двери, ведущей в хозяйские апартаменты.

Уинтер снова закричала, но теперь она звучала скорее яростно, чем испуганно, и мое сердце заколотилось при звуке того, как моя дикарка сражается в собственной битве.

Я распахнул дверь и помчался через роскошную гостиную к двери, которую пришлось открыть пинком, чтобы пройти.

Было так много крови, окрасившей комнату в красный цвет, что на мгновение мое сердце подпрыгнуло и сжалось от страха. Но затем я увидел их, дерущихся на кровати, как питбуль и дикая кошка, что должно было привести к драке, которая могла завершиться лишь одним исходом. Но у моей маленькой дикой кошки было сердце льва и ярость женщины, которую заставили истекать кровью ни за что.

Она даже не замедлила атаку, когда я пинком распахнул дверь, и, стоя ко мне спиной, она никак не могла понять, что это я пришел за ней, а не один из людей Рамона. Она даже не собиралась пытаться отбиваться от кого-то еще. Это было личное, и она хотела убедиться, что покончила с этим ублюдком, даже если это будет стоить ей жизни.

Эрнандес извивался и бился под ней, но отсутствие силы в его движениях подсказало мне, что она уже нанесла достаточно повреждений, чтобы решить его судьбу.

Я шагнул вперед, поймал ее за талию и рывком поднял на руки.

Она закричала, как банши, и бросилась на меня с осколком кровавого стекла в поднятой руке, ее глаза расширились за мгновение до того, как он врезался в мой бицепс, рассекая плоть с острой болью, которая почему-то была похожа на поцелуй.

— Николи? — задохнулась она от удивления, которое быстро сменилось облегчением, а затем ужасом, когда она поняла, что ударила меня стеклом. — О, черт, — шипела она, выдергивая стекляшку из моей руки и пытаясь извиниться, когда уронила ее на пол. Ее начало трясти, она смотрела на меня в полном шоке, проводя пальцами по моему лицу в неверии, словно не могла поверить, что я действительно здесь. Я догадался, что она видела голову, которую мы оставили на палубе, и мое нутро скрутило от того, что я причинил ей такую боль.

— Шрам от тебя — это как подарок богини, куколка, — пообещал я ей, поставив ее на ноги рядом с собой, а сам переключил внимание на умирающего мужчину, который лежал на кровати и смотрел на нас с ядом во взгляде. Он перекатился на бок и принялся рыться в ящике рядом с собой, словно надеясь найти там что-то, чем он мог бы спасти свою жалкую жизнь, но там ничего не было.

— Ты купил себе смерть этим поступком, Ромеро, — шипел Рамон, зажимая самую страшную рану на животе, видя, как его смерть отражается в моих глазах. — Картель Домингеса уничтожит тебя и всех членов твоей семьи за это. Они убьют вас всех медленно, мучительно, заставят смотреть, как они овладевают твоей шлюхой и любой другой женщиной, которую каждый из вас любит, и сделают с ними все, что захотят, прямо на ваших глазах, прежде чем убить и их. Ты начал войну. К тому времени, когда они покончат с тобой, имя Ромеро будет не более чем шепотом сказанным напоминанием и предупреждением для любого, кто перейдет нам дорогу.

— И ты знаешь, кем ты будешь, когда все это произойдет? — мрачно ответил я, вставая над ним, пока он лежал на кровати, и передавая свой пистолет Уинтер, так что мои руки остались свободными. — Ничем.

Я бросился на него, и он вскрикнул за полсекунды до того, как мои руки сомкнулись вокруг его горла, и я вдавил его в роскошную кровать со всей силой, на которую был способен.

Он брыкался и бился, его ногти впивались в тыльную сторону моих рук, когда он пытался отбиться от меня. Но во мне была ярость человека, чья девочка была избита, изранена и замучена, и во мне не было ни малейшей жалости ни к нему, ни к кому-либо другому, кто причинил ей боль. Потому что она была ранена, повреждена и покрыта шрамами из-за всего, что с ней произошло. Но она не была сломлена. У нее был дух воина и сила тысячи мужчин. Моя дикарка была маленькой, хрупкой и израненной. Но она никогда не сломается.

Моя хватка ослабла, когда его попытки отбиться от меня ослабли, и мягкие пальцы впились в мои волосы, когда Уинтер встала рядом со мной. Взгляд Рамона нашел ее, когда он посмотрел через мое плечо, его пальцы подергивались, а конечности затекли, когда он погружался в смерть, и я был рад, что она была последним, что он видел. Мою дикарку, пославшую его в смерть и отправившую его в ад, чтобы дьявол мучил его вечно.