Прекрасный дикарь

Глава 38

Николи

За что я не мог проклинать Джузеппе Калабрези, так это за прекрасное классическое образование, которое он мне дал. Элитарная частная школа, в которую он меня устроил, научила меня всему — от иностранных языков до игры на гитаре и бесчисленных видов спорта, включая фехтование и бокс, и даже обеспечила мне возможность танцевать на подобных мероприятиях с легкостью человека, который занимается этим годами. И когда я вел Уинтер по бальному залу в своих руках, ее тяжелая юбка развевалась вокруг нее, я мог быть благодарен ему хотя бы за это.

Мой взгляд постоянно блуждал по ее лицу, словно я мог определить все, что происходило с ней в течение этих недель, которые мы провели в разлуке, просто взглянув на нее.

Когда мы в очередной раз огибали площадку, мой взгляд остановился на телохранителе, у которого я ее выхватил, как раз в тот момент, когда Фрэнки появился рядом с ним, и я заметил шприц в его руке за мгновение до того, как он вонзил его в бедро мужчины. Не было никакой возможности быть тонким в этом конкретном нападении, но Фрэнки уже закинул руку ему на шею и захлопнул рот парня, когда тот начал кричать, и группа девушек, нанятых Ромеро, столпилась вокруг них на мгновение, пока наркотик действовал.

К тому времени, когда девушки отошли в сторону, Фрэнки добрался до затененного угла, где усадил парня на стул и устроил его так, словно тот просто потерял сознание от переизбытка наркотика.

Никто, казалось, не заметил этого действа, и я усмехнулся своей дикарке, когда почувствовал на себе ее взгляд.

— Какой у тебя план? — вздохнула она, ее зеленые глаза взяли меня в плен, и отчаянная потребность поцеловать ее почти одолела меня. Но я не мог позволить себе отвлечься. Ее муж все еще разговаривал с мэром, но вскоре его внимание снова переключится в эту сторону.

Фрэнки удалось сотворить маленькое чудо, и с помощью значительного пожертвования от Мартелло он приобрел двадцать приглашений на сегодняшний бал, которые были розданы людям, которым он доверял, для исполнения различных ролей, которые потребует наша ночь интриг.

— Просто следуй нашему примеру, куколка, — пробормотал я. — Мы освободим тебя от него, и ты даже не успеешь опомниться.

Она открыла губы, чтобы снова спросить, как, но у меня не было времени, чтобы рассказать ей.

Когда мы дошли до затемненного угла танцпола, я ненадолго прижался к талии Уинтер, желая удержать ее в своих объятиях больше всего на свете, хотя и понимая, что по плану она должна была снова покинуть меня.

Я закружил ее под мышкой, и когда она отпрянула от меня, Рокко поймал ее за другую руку с края толпы. Ее зеленые глаза на мгновение встретились с моими с удивлением и легким страхом, но я твердо кивнул ей, отпуская ее.

Другая рука быстро сменилась на мою, и я притянул свою новую партнершу поближе, когда Слоан завертелась в моих руках, и я повел ее по танцполу, как будто ничего не произошло.

— Теперь она у нас, — вздохнула она, ее рука мягко легла на мое плечо, а ее взгляд нашел мой. — Не успеешь оглянуться, как мы покинем это место.

Я улыбнулся ей, направляя ее по комнате, ее серебряная маска отражала свет, а музыка накладывала чары на все это место.

— Я не успокоюсь, пока не верну ее домой, в свои объятия, подальше от этой вечеринки и этого человека, — прорычал я, крепче сжимая талию Слоан, представляя, как буду душить этого засранца.

— Боже, храни человека, который попытается встать между Ромеро и его женщиной, — дразняще сказала она, тепло улыбнувшись мне, когда ее пальцы сжали мои, где я держал ее руку для танца. — Я рада за тебя, Николи, — тихо добавила она. — Так рада, что ты нашел Уинтер и счастлив с ней после всего, что произошло между нами и после свадьбы…

Я посмотрел в ее темные глаза и насмешливо улыбнулся. — Одной из первых вещей, с которыми я смирился в одиночестве на той горе, был тот факт, что ты никогда не была предназначена для меня, — заверил я ее. — Я не хочу показаться резким, но я не скучал по тебе и не тосковал по тебе, как тосковал по Уинтер с тех пор, как ее у меня забрали. Я забочусь о тебе и хочу, чтобы ты была в безопасности, но знать, что ты была с мужчиной, который тебя любил, было достаточно, чтобы я смирился с этим.

— А я-то думала, что разбила тебе сердце, — поддразнила она, и я рассмеялся.

— Чушь. Ты просто удивилась, узнав, что у меня оно все-таки есть.

Ее смех был громким и свободным, не таким, как у окружавших нас накрашенных светских львиц, и я ухмыльнулся, закружив ее по комнате туда, где я оставил Уинтер. Музыка закончилась, и мы сошли с танцпола, обменявшись заговорщическим взглядом, направляясь к лестнице, которая вела на уровень антресоли над нами.

Энцо спускался по ступенькам к нам с девушками на каждой руке и целой свитой девушек за его спиной. Он решил надеть черную маску Бэтмена, несмотря на то, что это мероприятие должно было быть престижным, и ухмылялся, оглядывая зал, чем привлек несколько шокированных взглядов. Добавьте к этому тот факт, что восемь девушек, окружавших его, не лучшим образом скрывали свою профессию девушек по вызову высшего класса с их откровенными декольте и постоянными секс-шутками, и он устроил настоящую сцену. Конечно, это было именно то, чего мы от него хотели, так что это соответствовало нашему плану, но взгляд, которым он смотрел на меня, говорил о том, что он намеревается перенести вечеринку к себе домой, как только наша работа здесь будет закончена.

Мы направились прямо к нему и его свите, и девушки быстро окружили нас на лестнице, дав мне возможность снять черную маску и повязать на лицо обычную красную, что придало мне совсем другой вид, нежели у человека, который несколько минут назад танцевал с Уинтер.

— Он ищет ее, — сказал Энцо, наклонившись поближе, чтобы поговорить со мной, пока девушки шумели, хихикали и прихорашивались вокруг нас, скрывая нас от посторонних глаз. — Его люди начеку, но пока что он не паникует.

— Тогда нам лучше поторопиться, — сказал я, хлопнув его по плечу и продолжая подниматься по лестнице со Слоан под руку.

Она ободряюще улыбнулась мне, когда группа Энцо разделилась вокруг нас и продолжила спускаться по лестнице, пока мы продолжали подниматься.

На вершине крутой лестницы мы свернули налево, на антресоль, и мне пришлось бороться за то, чтобы сохранить размеренный темп. Фрэнки облокотился на перила, окружавшие верхний уровень, глядя на танцующих внизу, и едва заметным движением большого пальца указал налево. Я проследил взглядом в указанном им направлении и увидел там мужчину, который пробирался между толпой, торопясь и создавая впечатление, что он что-то ищет.

Мимо прошел официант с фужерами шампанского, и мы со Слоаном взяли по одному, остановившись и дожидаясь сигнала «все чисто». Прихвостень продолжал пробираться сквозь толпу, протискиваясь в двери, ведущие на балкон перед зданием, и оставляя нас в стороне.

Я поставил свое шампанское на пустой столик, и Слоан последовала моему примеру, когда мы проскользнули между толпой тел и направились к затемненному коридору, ведущему из угла комнаты.

Я бросил взгляд через плечо, прежде чем шагнуть в него, а Слоан прикусила губу, пока мы спешили по ковровому покрытию.

Мы обогнули угол, и я поймал ее за руку, заставив ее подождать, пока я приостановился, чтобы убедиться, что за нами никто не следит.

Слоан нервно жевала губу, пока мы сохраняли молчание, а я ждал, не слыша ничего, кроме тяжелого биения своего сердца, которое было слышно за шумом вечеринки, которую мы только что покинули.

Когда я убедился, что за нами никто не следит, мы поспешили дальше, проскользнув по коридору и сбежав по черной лестнице, чтобы потом снова направиться к вечеринке снизу.

Не дойдя до бального зала, мы остановились возле маленькой уборной, на двери которой висела табличка «Не работает».

Я еще раз осмотрел коридор, затем толкнул дверь и оказался лицом к лицу с Рокко, который выглядел готовым убить любого, кто попытается войти сюда.

Его лицо расплылось в широкой ухмылке, когда он узнал нас, и мы быстро прошли в небольшое помещение.

Здесь было только две туалетные кабинки и одна большая туалетная комната с раковиной, встроенной в мраморную столешницу, но они потратили много денег, чтобы сделать ее роскошной. Я никогда не понимал, зачем нужна такая роскошная обстановка в месте, куда люди приходят просто посрать, но полагал, что это лучше, чем зайти в какое-нибудь вонючее чудовище с зеленой плиткой.

Уинтер бросилась ко мне, как только за мной закрылась дверь, ее руки обвились вокруг моей шеи, она прижалась ко мне и держала меня так, словно никогда больше не хотела отпускать. Я хотел поднять ее на руки, но когда я схватил ее за задницу, чтобы приподнять, облегающая юбка не позволила ей обхватить меня ногами, и в итоге я просто прижал ее к груди, ее ноги были в нескольких дюймах от земли, и она наполовину смеялась, наполовину всхлипывала мне в шею.

— Я только что закончил рассказывать твоей девочке о том, как ее муж чуть не убил тебя, накачав таблетками, а потом заставил эту шлюху залезть на тебя, как на шест, чтобы устроить для нее шоу, — объяснил Рокко, и я с некоторым трудом оторвался от Уинтер, поставив ее на ноги, чтобы я мог посмотреть на нее.

— Я с тобой, куколка, — пообещал я ей, проводя пальцем по одному из ее рыжих локонов, наслаждаясь ее видом.

Между нами все еще оставалось чувство нерешительности, словно мы оба хотели знать, чем именно занимался другой за те недели, что мы провели в разлуке, но у нас не было времени задавать вопросы, которые вертелись у нас на языках.

— Время для стриптиз-шоу, — пошутил Рокко, и Слоан встала спиной к нему, чтобы он мог расстегнуть молнию на ее платье.

— Что ты делаешь? — вздохнула Уинтер, нахмурившись, когда Слоан сбросила платье к ногам и осторожно вышла из него.

— Я буду приманкой, — объяснила Слоан с озорной ухмылкой, оставшись в нижнем белье и открыв сумочку, чтобы достать рыжий парик, который она спрятала в вакуумном пакете.

Пока она доставала его и начинала поправлять на своем черном пучке, я осторожно развернул Уинтер и начал расстегивать для нее платье.

— Ты выглядишь съедобной независимо от того, что на тебе надето, дикарка, — вздохнул я, проводя пальцами по ее позвоночнику, и в ответ на мое прикосновение по нему пробежала дрожь. — Но это платье чертовски отвратительно.

Вместо ожидаемого мною смеха она повернула голову так, чтобы посмотреть на меня через плечо.

— Не так отвратительно, как мои шрамы, — объяснила она, и я увидел вспышку обиды и ненависти в ее глазах от признания причины, по которой она надела этот ворох ткани.

— Да пошли они все, кто так думает, — прорычал я, злясь на причину, по которой она надела эту одежду. — Твои шрамы только подчеркивают твою красоту, моя дикарка. Не позволяй никому говорить тебе обратное.

Она решительно кивнула, затем подняла руку и сняла с горла тяжелое ожерелье-чокер, бросила его на пол и топнула каблуком.

Мне захотелось наклониться вперед и поцеловать ее, но поскольку Эрнандес уже охотился, у нас не было времени терять его. Слоан и Рокко нужно было убираться отсюда как можно быстрее.

Наконец я расстегнул платье настолько, что смог стянуть его с нее, и с тоской застонал, глядя на нее, стоящую в одном нижнем белье.

— Давай сначала выберемся отсюда, stronzo (п.п. мудак), — рявкнул Рокко. — Тогда у тебя будет двадцать минут, чтобы заняться всем, чем тебе, блядь, захочется.

Я проклинал его вполголоса, предлагая платье Уинтер Слоан, не глядя на нее, так как мой взгляд был прикован к моей девочке. Слоан поменяла платья местами, и я предложил Уинтер ее зеленое атласное платье. Она взяла его, прижав к груди, как раз в тот момент, когда Слоан начала ругаться.

— Что это за уродливая штука? — сказала она, когда Рокко начал застегивать на ней пуговицы, и я не удержался от смеха, глядя на нее в кипах темно-синего материала, который больше подходил для прабабушки на похоронах, чем для красивой женщины на изысканном балу.

— Я сорву его с тебя зубами, когда мы вернемся домой, и покажу тебе, каким сексуальным оно может быть, principessa²⁸, — пообещал ей Рокко, и она засмеялась, поправляя свой рыжий парик, бросая взгляд на волосы Уинтер, чтобы уложить их как можно более похоже.

— Ты собираешься заставить его следовать за тобой? — Уинтер задохнулась, когда до нее дошло, что происходит, и Слоан ободряюще улыбнулась ей.

— Да, но не волнуйся за меня, у меня наготове нож и самая агрессивная сторожевая собака в городе, которая держит меня за руку. — Она улыбнулась Рокко, когда он закончил застегивать пуговицы на ее платье и прижался голодным поцелуем к ее губам.

— Чертовски верно, жена, — сказал он ей. — И я думаю, что позволю тебе оставить этот парик, когда мы вернемся домой, я смогу притвориться, что шокирован тем, что это не твой натуральный цвет, когда окажусь между твоих бедер.

Слоан шлепнула его, притворившись возмущенной, а он укусил ее за ухо с собственническим рычанием, которое говорило о том, что он шутит лишь наполовину. Слоан забрала маску Уинтер, оставив свою собственную рядом с раковиной, так как она завершила свое преображение, а я остался смотреть на каждый дюйм прекрасного лица моей дикарки.

— Пора идти, — твердо сказал я, схватив брата за плечо и толкнув его к двери.

— Ладно, ладно, — согласился Рокко, протягивая руку Слоан и обхватывая ее за талию, когда она шагнула к нему. — Я напишу тебе, как только мы выберемся наружу, и они не начнут нас преследовать. Фабио подготовил машину для побега на другой стороне улицы. Встретимся у Фрэнки, когда все будет готово.

— Удачи, — серьезно сказал я, глядя между ними двумя, когда они снова вышли из туалета и дверь медленно закрылась за ними.

Тишина повисла густая и тяжелая, и я медленно повернулся, чтобы посмотреть на мою дикарку.

Мы так давно не виделись, слишком давно не были наедине, и каждое мгновение, которое я тратил на охоту за ней, на тоску по ней, казалось, лишь приводило меня к этому. И теперь я не знал, что сказать или сделать в первую очередь, чтобы показать ей, как много она для меня значит.

Никто из нас не произнес ни слова, и воздух в маленькой комнате стал тяжелым от ожидания, мы просто смотрели друг на друга, упиваясь друг другом и пробуя желание, которое росло между нами.

Уинтер все еще прижимала платье Слоан к груди, но ее пальцы медленно разжали ткань, пока она не уронила его, и оно соскользнуло вниз по изгибам ее тела, как разлившаяся вода, так что она осталась передо мной в черном бюстгальтере и стрингах. Поверх трусиков она надела подтяжки с подвязками, а из-за высоких каблуков, которые она носила, ее ноги казались длиннее, чем когда-либо. Мобильный телефон, который Фрэнки передал ей, был засунут в одну из них, и я с ухмылкой посмотрел на него.

— Я скучал по тебе больше, чем можно выразить словами, куколка, — вздохнул я, мое горло сжалось, а слова стали грубыми от вожделения.

— Покажи мне, как сильно, — ответила она, ее голос дрожал, а грудь тяжело вздымалась и опускалась.

Мой взгляд блуждал по ней, и я сделал шаг ближе, затем еще один, пока наши тела не разделял всего один дюйм, и это пространство было заполнено тяжелым дыханием нашей потребности.

— Когда я смотрю на тебя, я чувствую себя нищим, стоящим перед своей королевой, — сказал я ей. — Как будто я смотрю на что-то гораздо более чистое и лучшее, чем я, и как будто я очерняю тебя, просто находясь в твоем присутствии. Как будто я делаю тебя грязной, просто думая обо всех способах, которыми я хочу поклоняться тебе.

— Тогда сделай меня грязной, горный человек, — взмолилась она, задыхаясь, все еще не прикасаясь ко мне. — Заставь меня почувствовать тяжесть короны, которую ты возложишь на мою голову.

Я не сводил с нее глаз, а затем медленно опустил рот к ее ключице, где на ее плоти был шрам в форме полумесяца, и провел языком по его длине.

Она вздохнула, когда я поцеловал ее, и я застонал от этого звука, вырвавшегося у нее, мой член набух в штанах, так как я жаждал получить больше ее. Всю ее.

Моя маска задевала ее кожу, когда мой рот двигался по ее плоти, но когда я поднял руку, чтобы снять ее, она остановила меня голодным стоном. Как будто она хотела, чтобы я не снимал ее, дьявол в красной маске, расписывающий ее тело в грехе.

Я знал, что должен был обратить внимание на дверь позади меня, но мы должны были остаться здесь, чтобы план сработал, и у нас было время, чтобы убить его. Я так долго ждал, чтобы она снова была со мной, что был бессилен игнорировать эту потребность во мне или в ней тоже. Мы могли действовать быстро. И мы оба нуждались в этом слишком сильно, чтобы отрицать это.

Мой рот переместился к следующему шраму на ее плоти, и я поцеловал его тоже, медленно перемещаясь по нему ртом, пробуя ее кожу и целуя каждый маленький кусочек доказательства того, насколько она сильна. Я ненавидел и любил эти шрамы в равной степени. Я ненавидел то, что они напоминали мне обо всем, что ей пришлось пережить, и в то же время я любил силу, с которой каждый из них сохранился. Мне нравилось, что она носила их как воин, гордясь огнем в своем нутре и силой своей души, и мне нужно было, чтобы она знала, как я ценю каждый из них, что я вижу в них именно то, что они символизируют, и что в моих глазах они делают ее только красивее.

Я двигался ниже, отыскивая каждую отметину на ее плоти по памяти, а она прижимала руки к стене позади себя, борясь с желанием прикоснуться ко мне в ответ, купаясь в том, как я поклоняюсь ей, и позволяя мне не торопиться, заново знакомясь с каждым сантиметром ее тела.

Когда я спустился достаточно низко, я опустился перед ней на колени и откинул голову назад, чтобы посмотреть на нее снизу вверх, пока она пыхтела надо мной.

— Скажи мне, что ты все еще хочешь меня, как раньше, дикарка, — умолял я ее, мои руки обвились вокруг ее бедер, а все мое тело начало дрожать от предвкушения.

Мой член был тверд как железо в штанах, и я желал ее так, что понимал, что мы не сможем удовлетвориться одним разом, но я, черт возьми, собирался попробовать, если она этого хотела.

— Не будь со мной нежным, Николи, — предупредила она. — Мне не нужен утонченный мужчина, которого видит мир, когда смотрит на тебя. Мне нужен жестокий зверь, который убивал ради меня. Мне нужен мужчина, покрытый кровью моих врагов, и я хочу забыть, что меня когда-либо звали Сашей, и быть просто твоей дикаркой.

Мой взгляд потемнел от ее слов, а сердце забилось в диком ритме, когда я резко встал, переместив хватку на заднюю поверхность ее бедер и подняв ее с пола. Я распахнул дверь в туалетную кабинку рядом с нами и занес ее внутрь, закрыв дверь щелчком пальцев, прежде чем впечатать ее спиной в стену. Мои губы встретились с ее губами в пылком, отчаянном, грязном поцелуе, в котором были и язык, и зубы, и потребность.

Ее ноги плотно сомкнулись за моей спиной, и я обхватил ее задницу одной рукой, чтобы удержать ее, а другой провел между нами и застонал, обнаружив, что ее трусики насквозь промокли.

Я отодвинул промокшую ткань в сторону, встретившись с горячим, влажным жаром ее киски, и ввел два пальца глубоко внутрь нее, заставив ее вскрикнуть.

Я поцеловал ее еще раз, почувствовав вкус крови, когда она прикусила мою нижнюю губу, и я безжалостно вводил и выводил свои пальцы из нее, большим пальцем нажимая на ее клитор, когда ее бедра сжались вокруг меня, а ее ногти впились в мою спину.

На четвертом глубоком толчке моих пальцев ее киска плотно сжалась вокруг меня, и она закричала мне в рот, только жестокость моего поцелуя не дала ее голосу разнестись эхом по всему туалету.

— Черт, детка, когда ты в последний раз испытывала оргазм? — обвиняюще произнес я ей в губы, расстегивая брюки и давая ей время прийти в себя. Потому что если она думала, что это было сильно, то она понятия не имела, чего я от нее хочу.

— Я думала об этом все время, — вздохнула она. — Я даже пыталась прикасаться к себе, думая о тебе и вспоминая нас двоих вместе. Но тот дом, в котором он держал меня, был похож на тюрьму, как будто я оказалась заперта так же, как и с Пятеркой, и я просто не могла расслабиться настолько, чтобы найти освобождение.

— Похоже, мне придется кое-что исправить, — прорычал я, освобождая свой член из брюк и направляя его к ее сердцевине.

Она стонала, пока я терся об ее отверстие, покрывая головку свидетельством ее желания и глядя в ее зеленые глаза, в то время как она извивалась в моих руках, умоляя меня сделать это.

— Скажи мне, куколка, — прорычал я, сдерживая себя чистым усилием воли, так как мой член болел от ощущения того, насколько тугой, как я знал, она будет, когда я проникну в нее. — Ты сможешь молчать?

Ее глаза расширились, когда она подумала об этом, и она медленно покачала головой, разочарование наполнило ее взгляд, как будто она думала, что это может означать конец.

Я ухмыльнулся, отпустив член, оставив головку прижатой к ее отверстию и слегка выгнув бедра так, что он оказался на грани того, чтобы войти в нее но не войти. Я ослабил галстук и вытащил его из воротника, намотал в кулак и сунул ей в рот, когда ее глаза расширились от возбуждения.

В тот момент, когда ее рот был полон, я вонзился в нее, мои пальцы впились в ее задницу, а ее крик был заглушен моим галстуком.

Я не дал ей ни секунды на адаптацию, одной рукой держась за верхнюю часть туалетной кабинки, а другой удерживая ее, толкаясь бедрами вперед снова и снова, пока ее крики не стали настолько громкими даже через кляп, что я был почти уверен, что нас услышат.

Я хрипел, когда ее киска обхватила мой ствол, доя меня и подталкивая меня вперед, укусы ее ногтей на моей спине умоляли о большем и большем, независимо от того, насколько сильно я входил в нее.

Она снова вскрикнула, когда очередной оргазм прорвался через нее, и я застонал, когда ее мышцы железной хваткой обхватили мой член, умоляя меня последовать за ней в небытие, но я еще не закончил. Мне нужно было больше, чем это, больше ее.

Я опустил ее ноги на пол, выходя из нее, крутанул ее, прижав к стене и раздвинув ее ноги, и снова вошел в нее. Я скользнул рукой между ног, провел пальцами по ее клитору и начал безжалостный темп, а другой рукой закрыл ей рот поверх кляпа, когда она снова начала кричать.

Я был уверен, что сюда никто не войдет, учитывая табличку на двери, но если Рамон искал ее, мы не могли рисковать, что он услышит ее здесь. Наверное, мне следовало остановиться, но она была мне так чертовски нужна, что я не смог бы даже при малейшем желании.

Ее бедра выгибались навстречу моим движениям, ее задница терлась о мое тело, когда я вгонял себя в нее так сильно, как только мог. Но я хотел видеть ее, смотреть в ее глаза, когда я доводил ее до разрушения, и знать, что я действительно владел каждой ее частичкой, когда занимался этим.

Но здесь не было места, чтобы иметь ее так, как мне хотелось, и мне нужно было больше.

Я выругался, когда снова вытащил свой член из нее, щелкнул замком на двери и потащил ее за собой, прежде чем наклонить ее над раковиной, чтобы я мог видеть ее в зеркале. Когда мой взгляд упал на наше отражение, я понял, что на мне все еще была эта чертова маска, но как только я потянулся за ней, Уинтер покачала головой, вырвав галстук изо рта, чтобы она могла говорить.

— Оставь ее, — вздохнула она, прикусив губу, когда ее взгляд встретился с моим в отражении, и она снова прижалась попкой к моему члену с голодным стоном.

Я мрачно рассмеялся, оставив маску на месте, обхватил свой член и направил его к её центру, ожидая, пока она засунет галстук обратно в рот и крепко схватится за раковину в предвкушении.

— Готова, куколка? — спросил я, когда она оглянулась на меня, ее глаза были двумя изумрудными лужами вожделения, а зубы сжимали красный галстук.

Я не сводил с нее взгляда, обхватил ее бедра и снова вошел в нее, новая позиция позволила мне проникнуть еще глубже, она снова вжалась в меня попкой, ощущая каждый дюйм с голодным стоном, от которого мой член стал еще тверже.

Мои руки крепко сжались вокруг ее бедер, и я знал, что собираюсь поставить ей синяки, но следы, которые я собирался оставить, были следами преданного слуги, поклоняющегося своей королеве.

Я отстранился и снова погрузился в нее, застонав от того, насколько она была тугой, насколько идеальной по ощущениям, а выражение ее глаз, когда она принимала каждый дюйм меня, почти заставило меня уже кончить. Я начал двигаться все быстрее и быстрее, мой темп был карающим и жестоким, я обхватил ее бедра, и она позволила мне контролировать каждый момент.

Уинтер так крепко вцепилась в край раковины, что костяшки пальцев побелели, а ее стоны сквозь кляп были самой соблазнительной музыкой, которую я когда-либо слышал.

Когда она снова сжала меня, мой член запульсировал и уплотнился, и когда она закричала во время очередного оргазма, глубокий, гортанный стон вырвался из меня, и я излился глубоко внутрь нее.

Я упал вперед над ней, потянулся, чтобы вытащить кляп из ее губ, и притянул ее к себе для неуклюжего поцелуя.

— Я так сильно люблю тебя, Уинтер, — пробормотал я ей в рот.

— Я люблю тебя, Николи, — ответила она. — Я больше никогда не хочу находиться вдали от тебя.

Я медленно вынул из нее свой член, и она тихо застонала, оставаясь на мгновение на месте, пыхтя над раковиной. Я наконец стянул маску с лица, передал ей салфетки, чтобы она привела себя в порядок, и она сделала это с жеманной улыбкой, прежде чем надеть зеленое платье, которое оставила для нее Слоан, и попытаться поправить прическу и макияж. Но я проделал довольно хорошую работу, чтобы все испортить, и с ее губами, опухшими и пухлыми, и зрачками, полными желания, я не думаю, что в ближайшее время она сможет обмануть кого-либо, заставляя думать, что она невинна.

Я застегнул ремень, напряжение в моем теле немного ослабло после того, что мы только что сделали, но я не мог по-настоящему расслабиться. Не раньше, чем я вытащу ее отсюда.

Я проверил время на своем телефоне и нахмурился, поняв, что прошло уже более двадцати минут. Рокко уже должен был подтвердить, что они увели людей Рамона. Я не сомневался, что они не стали бы терять время, слоняясь без дела.

Я уже собирался послать ему сообщение, когда из-за двери послышался шум голосов, и я быстро схватил Уинтер за руку, увлекая ее за собой.

Если бы дело дошло до этого, я бы пробился отсюда с помощью одних только кулаков. Я бы ни за что не позволил ему снова забрать ее у меня.

— Держись за мной, — вздохнул я, когда голоса стали ближе, и она сделала, как я просил, укрывшись в моей тени как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и все пошло прахом.