Преподавательница Вирита. Попаданка в Академии Артефакторов

Глава 14

В последний выходной перед началом учебного года решаю отдохнуть. После завтрака отправляемся с Эвелиной на рынок. Причём инициатором того, чтобы посетить столь негламурное место, является сама Эвелина. Она с заговорщицким видом обещает, что покажет мне «просто невероятный магазинчик», где я смогу купить всё нужное совсем недорого. И полностью оправдывает ожидания, когда приводит меня в большую палатку, где можно найти совершенно всё: от столовых приборов, ковров, картин, зеркал до предметов мебели. И при этом с очень демократичными ценами.

Дело оказывается в том, что это место — аналог барахолки. По сколам и царапинам на отдельных предметах заметно, что ими уже кто-то раньше пользовался, а некоторые выглядят совершенно новыми.

В результате покупаю две настольные лампы (одну в кабинет, вторую в спальню), настенное зеркало в золочёной раме и два половичка в спальню. Остаюсь очень довольна покупками.

После обеда прошу Эвелину дать мне почитать какой-нибудь из её любимых романов. Она с радостью соглашается. Так что время до ужина пролетает незаметно и очень весело.

Мое предположение о том, что Эвелина предпочитает любовные романы с откровенными сценами, подтверждается. И чтение выходит действительно горячим. Для себя отмечаю, что к героине, учитывая её нахождение в плену, на удивление относятся с уважением. И развитие её отношений с военачальником кажется действительно милым и романтичным. Радуюсь, что начала читать сразу после обеда — иначе бы засиделась с книгой допоздна.

Вчера в столовой я успела пообщаться с Каршианом и Шойским и договориться о том, что посещу их лекции.

У Каршиана пар в понедельник нет, так что после завтрака отправляюсь на занятия к Шойскому. По дороге он пытается меня приобнять, но я ловко отстраняюсь, после чего держусь на расстоянии. От приглашения в ресторан тоже отказываюсь. Отговариваясь тем, что пока нет свободного времени. Разговор не клеится, и последнюю часть пути мы идём молча.

Заходим с Шойским в аудиторию после сигнала о начале занятия — в этом мире его заменяет звук гонга.

Студенты при нашем появлении неспешно рассаживаются по своим местам. Здороваются в ответ на приветствие Шойского. Он представляет меня как свою коллегу, сообщает, что я поприсутствую на занятии, и просит не обращать на меня внимания. Я занимаю место за пустующей последней партой, а Шойский приступает к лекции.

Вопреки его просьбе в начале занятия студенты на меня периодически оборачиваются, и складывается впечатление, что тихонько обсуждают. И если насчёт парней у меня ещё остаются сомнения, то девушки бросают на меня слишком уж любопытные взгляды.

Шойский читает лекцию очень увлекательно. Действительно хорошо и интересно объясняет. Вот только он совсем не реагирует на негромкие перешёптывания студентов, не пытается как-то вовлечь их в обсуждение темы, не интересуется, есть ли у них вопросы. Когда звучит сигнал о начале перерыва, он произносит: «Продолжим через пять минут», — а потом уходит из аудитории. Спешу за ним — оставаться наедине со студентами как-то совсем не хочется.

Шойский приглашает в свой кабинет, но я отказываюсь, объясняя тем, что мне хочется немного подумать, и до конца перерыва стою у окна, наслаждаясь прекрасным видом. Отмечаю для себя, что в качестве педагогической модели методы Шойского использовать не буду — заметила, что его внимательно слушают всего два ученика (скорее всего, отличники), а остальные занимаются своими делами. Похоже, для завоевания авторитета недостаточно просто хорошо читать лекцию.

После окончания второй половины пары благодарю Шойского и отправляюсь на занятие к Ламике. Иду медленно, чтобы прийти как раз к началу, и это у меня получается.

Выглядит Ламика сегодня так же, как и в предыдущие разы, когда я её видела: платье с довольно откровенным декольте так плотно обхватывает её фигуру, что оставляет мало простора для воображения. На мой взгляд, наряд слишком откровенный, я бы в таком появиться на занятии не решилась. Девушек с настолько откровенными декольте я за всё время пребывания в этом мире видела всего трижды. И сделала вывод, что подобное не является нормой для этого мира. Но раз Ламике так комфортно, то кто я такая, чтобы судить. Но посплетничать с Эвелиной нужно непременно.

Ламика мне кивает, после чего мы вместе входим в аудиторию. На этот раз все студенты уже сидят за партами и, как только видят преподавателя, замолкают. Ламика меня представляет, практически слово в слово повторяя слова Шойского о том, что я поприсутствую на уроке и что не нужно на меня отвлекаться. На этот раз студенты действительно внимательно молча слушают лекцию. Стоит только одному из них повернуть голову в мою сторону, как Ламика произносит:

— Зайх, не отвлекайтесь.

Парень извиняется и больше не обращает на меня внимания. Ламика преподаёт юриспруденцию. Несмотря на то, что это всего лишь первая лекция в этом учебном году, материала она начитывает много. Причём большие сложные тексты законов и правок к ним чередует с весёлыми случаями из практики в качестве примеров. Студенты позволяют себе максимум улыбки. Во время лекции царит такая тишина, что если бы сюда залетела муха, я бы с лёгкостью услышала её жужжание.

В начале перерыва Ламика предлагает пройти в её кабинет, и я соглашаюсь. Он немного больше моего. Мебель на вид дорогая, кресла удобные.

Даю волю своему любопытству:

— Скажите, а как вам удалось добиться от студентов такой тишины во время занятия?

— О! Хороший вопрос! Вы присутствовали на лекции для тех, кто у меня уже учился в прошлом году. А вот следующая группа начинает изучение моего предмета с этого года. Так что сможете увидеть все мои приёмы. Но тут главное — это внутренне для себя решить, что для вас приемлемо, а что нет. Попробуйте, результат вас не разочарует.

— Спасибо за совет.

Она не спешит продолжать беседу. Я тоже не знаю, о чём с ней разговаривать, так что оставшееся время перерыва молчим.

Вторая часть пары проходит без неожиданностей. А вот следующая, как и обещала Ламика, преподносит сюрпризы. Когда входим в аудиторию, часть студентов стоит и переговаривается. Увидев вошедшую преподавательницу, кто-то садится сразу, а кто-то сперва заканчивает разговор, а уже после этого отправляется на своё место. Ламика ждёт молча и смотрит. И в этом взгляде столько холодной уверенности, что студенты, заметившие его, шикают на остальных.

Ламика здоровается только после того, как в аудитории устанавливается полнейшая тишина. А затем произносит:

— Вы потратили пять минут занятия впустую. Так что перерыв у вас сегодня отменяется. В будущем, если подобное повторится, будете отрабатывать после окончания пары. Это моя коллега Вирита Эрвен. Она сегодня поприсутствует на занятии. Не обращайте на неё внимания. Меня же зовут, — она начинает записывать имя на доске, — Ламика Дорш. Можете обращаться ко мне «госпожа Ламика».

Закончив, продолжает:

— Если вы опоздаете на занятие, я вас к нему не допущу, и вам придётся писать реферат по пропущенной теме не менее чем на десять листов… Да? — реагирует она на поднятую руку.

Девушка, которая подняла руку, встаёт:

— Меня зовут Дайра, я староста этой группы. Скажите, а в случае болезни тоже нужна отработка?

— Если будет справка от лекаря, то отработка не потребуется. Но я буду задавать вопросы по пропущенным темам на экзамене.

— Понятно, спасибо, — девушка кивает и садится.

Я занимаю своё место, после чего Ламика озвучивает тему занятия и начинает читать лекцию. На этот раз она не разбавляет её случаями из жизни. А если кто-то начинает шептаться либо отвлекаться, замолкает и смотрит на нарушителя так, что даже у меня появляются мурашки. Теперь я лучше понимаю слова Ламики о том, что нужно для себя твёрдо решить, что можно, а что нельзя. Если так подумать, то с мужиками в строительной сфере я вела себя точно так же: не велась на комплименты, подколки, попытки меня продавить. Просто решила для себя, что я тут начальница и они обязаны меня слушаться; сразу же выстраивала дистанцию и никому не позволяла её нарушать. Наверное, в чём-то мне тогда было даже сложнее, потому что если рабочие или поставщики не выполняли своих обязательств, отдуваться приходилось мне, и в конечном итоге именно от того, насколько хорошо мне удаётся руководить процессами, зависел заработок фирмы. Здесь же вроде как самое худшее, что может случиться, — меня просто не будут слушать. Деньги мне заплатят в любом случае.

Тем не менее стиль преподавания Ламики кажется мне слишком строгим. А то, что она совсем не обращает внимания на то, как учащиеся усваивают материал, — перебором.

Следующий перерыв длится полчаса, я благодарю Ламику и отправляюсь к Эвелине, чтобы вместе пойти на обед. Встречаемся мы с ней на лестнице, и пока спускаемся в толпе студентов, подруга молчит, зато стоит только нам выйти на улицу, тут же с любопытством спрашивает:

— Ну, и как тебе?

Улыбаюсь:

— Было очень познавательно. Ты была права, Ламика действительно впечатляет… Вы её боялись, когда учились у неё?

— Ещё бы! — активно кивает Эвелина. — Если лекции некоторых других преподавателей можно было изредка пропускать, то на занятия госпожи Ламики все шли в любом состоянии. У неё очень хорошая память — она всегда задавала дополнительные вопросы по темам, которые ты пропустила, или самостоятельным, написанным плохо.

— Ого! Ничего себе!.. Слушай, а она всегда так одевается?

— Тебе тоже кажется, что это несколько перебор? — понимает меня с полуслова подруга. — Не тебе одной. Но я за всё время ни разу не слышала ничего о том, чтобы у неё была связь со студентом. И что какой-то студент в неё влюбился, не слышала тоже… Знаешь, тут, наверное, дело в том, что тебе или мне в подобном наряде было бы некомфортно. Я имею в виду, что мне бы казалось, что я неуместно одета, и я чувствовала бы из-за этого себя неуверенно.

— Я тоже, — соглашаюсь я. — Для меня даже то красное платье, что мы купили для бала, кажется слишком откровенным, а по сравнению с нарядами Ламики оно очень консервативное.

— Вот! А для Ламики это иначе. Я не замечала, чтобы она с кем-нибудь кокетничала, а я уже довольно давно являюсь её коллегой — видела, как она ведёт себя и в будни и на балах. В общем, я совершенно точно уверена, что она так одевается для собственного удовольствия, а не для того, чтобы кого-то соблазнить. Я вообще за все эти годы ни разу не видела её растерянной или уязвимой. Мне кажется, она очень самодостаточная. И её одежда именно про это.

— Звучит разумно… Удивительная женщина.

— Согласна… А как тебе у Шойского? Он у нас не преподавал, так что я знаю о его работе только по слухам.

— Он кажется очень лояльным преподавателем, — делюсь я. — И лекции читает интересно. Но я заметила, что он недостаточно хорошо поддерживает дисциплину.

— Интересно, что ты скажешь про меня, — улыбается Эвелина.

— Мне тоже интересно, — улыбаюсь в ответ я.

Не вру. По нашему с ней общению у меня сложилось впечатление, что она очень открытая девушка с твёрдым внутренним стержнем. Думаю, её лекции не будут похожи на те, что я посетила ранее.

И я оказываюсь права. Вместо того чтобы дожидаться, пока все рассядутся и замолчат, Эвелина приподнимает левую бровь и с сарказмом интересуется:

— Только я слышала сигнал к началу занятия? Рассаживайтесь побыстрее.

Потом представляет меня, сообщает, что я поприсутствую на занятии в качестве зрительницы. Ждёт, пока займу место на последней парте, и представляется:

— Меня зовут Эвелина Тамир. Можете называть меня преподавательница Тамир. Проведём перекличку…

Подруга в роли преподавательницы очаровывает. Рассказывает очень живо, так же активно жестикулируя, как и всегда. Вовлекает в обсуждение темы студентов, но при этом направляет разговор в нужное ей русло. А ещё шутит и вставляет едкие комментарии.

Когда два студента начинают переговариваться, она ледяным тоном приказывает:

— Встаньте, пожалуйста. Жайр и Шариэн, я про вас. Поделитесь, пожалуйста, с нами, что такое интересное вы обсуждали?

И смотрит таким взглядом, что сразу же вспоминается Ламика. Студенты тушуются и молчат. Эвелина выжидает несколько мгновений и благосклонно кивает:

— В будущем, пожалуйста, воздержитесь от разговоров, не касающихся темы занятия. Если у вас появились вопросы, вы сможете задать их в конце пары. Всё понятно?

Дождавшись заверений, что всё понятно, она возвращается к теме занятия.

Чем дольше сижу на её занятии, тем больше завидую — я никогда не была остра на язык и всегда завидовала тем, кто может быстро отшутиться или, наоборот, ответить колкостью. В принципе, реакцию на какие-то ситуации, вроде тех же разговоров во время занятия, можно продумать заранее, но вот в процессе обсуждения темы у меня вряд ли получится что-то придумать на ходу.

А ещё мне очень нравится, что чем дальше, тем сильнее в аудитории чувствуется доброжелательная атмосфера. Причём пренебрежение в сторону Эвелины от студентов совсем отсутствует. Наоборот, к концу занятия они ясно видят черту, которую не стоит переходить, их глаза блестят интересом и воодушевлением, чего не было на занятиях предыдущих преподавателей. Хотелось бы и мне добиться того же.

После окончания пар искренне признаюсь подруге:

— Я восхищена! Ты была неподражаема! Думаю, за время преподавания ты разбила немало сердец.

Жду, что она начнёт отрицать, но вместо этого подруга улыбается:

— Да ладно. Я стараюсь ко всем относиться одинаково. И если кто-то пытается переступить черту, сразу же ставлю его на место. От подарков отказываюсь. И от предложений о замужестве тоже.

— У тебя и такое было?

— Было, — спокойно отвечает подруга. — Но если оставаться равнодушной, увлечение обычно быстро сходит на нет. Главное — делать вид, будто ничего не понимаешь, и принимать только знаки внимания, уместные для преподавателя и ученика.

— Например?

— Цветы на празднике середины зимы и перед экзаменом — можно. Всё остальное — не стоит.

— А что самое дорогое тебе пытались подарить?

— Дом, — улыбается Эвелина. — Это был студент последнего курса. Но не просто так, а если соглашусь выйти за него замуж. Серьёзный парень. Я ему отказала, конечно.

— Понятно…

Вот даже как бывает! Надеюсь, мне не доведётся с таким столкнуться. Но и не думаю, что смогу быть настолько же блистательной, как Эвелина.

Когда возвращаюсь к себе, делюсь своими впечатлениями с Вороной. Она кивает, затем предлагает:

— Беррри меня с собой на занятия. Если кто-то не будет тебя слушаться, я его клюну.

Улыбаюсь:

— Возьму. Но давай обойдёмся без экстренных мер. Попробую сама справиться.

— Как хочешь. Но если что — просто скажи.

— Договорились.

Перед сном ещё раз обдумываю всё, что сегодня увидела. Составляю мысленный список приёмов, которые сработали на занятиях других преподавателей. Осознаю, что теперь чувствую себя гораздо увереннее — уже знаю, чего стоит ожидать. Завтра ещё посмотрю на пары Каршиана и смогу составить собственную стратегию. Вообще, посещение занятий других преподавателей оказалось ценным опытом. Раньше я не обращала такое пристальное внимание на то, как кто себя ведёт и что из этого выходит. А теперь рассматриваю процесс обучения с точки зрения преподавателя, а не ученицы.

Занятие Каршиана начинается сразу же после завтрака, поэтому идём туда вместе с ним. По дороге обсуждаем погоду, меню в столовой, насколько удобны аудитории, студентов. Каршиан оказывается очень приятным и лёгким в общении.

У него сегодня всего две пары, и я собираюсь присутствовать на обеих. Первая группа будет состоять из студентов, не изучавших предмет ранее, а вторая — старший курс, уже знакомый с преподавателем.

Занятия Каршиана отличаются ото всех, что я видела раньше. Не получается выделить какой-то особо устрашающий взгляд или моменты, когда он кого-то осекает. Тем не менее неким неуловимым образом Каршиан влияет на аудиторию, и студенты ведут себя прилично. Он разрешает высказываться всем с места, не поднимая перед этим руку. Но студенты как будто сами чувствуют, когда и что будет уместно спросить, а когда — промолчать. Каршиана слушают очень внимательно, заинтересованно. И он отвечает студентам тем же. Девушки при этом краснеют и смущаются. И я их не виню — Каршиан действительно очень обаятельный, а его доброжелательная улыбка очень располагает. При этом он совсем не кокетничает и никого не выделяет.

К концу второй пары я осознаю, что совершенно не понимаю, как у него получается создавать непринуждённую дружескую атмосферу при том, что он вроде бы совершенно не очерчивает границы допустимого. Поддерживает шутки, заразительно смеётся — как будто он не преподаватель, а студент. И даже когда представлялся, сразу же обозначил, что его можно называть на ты и просто по имени.

А ещё впервые за всю мою жизнь мне в голову приходит мысль, что история — это, оказывается, очень интересно. Впервые осознаю, что исторические личности — это всего лишь обычные люди. Или как в случае этого мира — люди и нелюди. Что даже у самых выдающихся есть свои недостатки. Что не всё им давалось легко. Что и в их жизни было место курьёзам и неудачам. Предмет меня увлекает настолько, что после пар прошу у Каршиана список литературы, чтобы почитать на досуге.

Он в ответ на мою просьбу улыбается:

— До ужина я вам такой составлю. Но разве вы не изучали раньше мой предмет?

Улыбаюсь:

— Изучала. Но вы настолько заразили меня своим интересом, что захотелось узнать больше. Вы невероятно увлекательно рассказываете.

— Спасибо, я очень польщён.

Мы как раз успеваем спуститься с лестницы и свернуть к выходу из корпуса, когда встречаем ректора. Он обжигает нас таким ледяным взглядом, что я невольно зябко ёжусь, а улыбка Каршиана моментально испаряется. Аррайвэн здоровается, после чего произносит:

— Преподаватель Каршиан Элтертон, прошу вас последовать за мной. Нам нужно кое-что обсудить.

— Конечно, ректор Шаррайш, — почтительно кивает Каршиан. — Вирита, прошу меня простить. К ужину я обязательно выполню своё обещание.

Под хмурым взглядом ректора благодарю его и откланиваюсь. Пока иду к двери, чувствую на себе пристальный взгляд. Или кажется, что чувствую — оборачиваться совершенно не хочется.

Пока возвращаюсь в общежитие, озадаченно размышляю над тем, что это только что было. У Каршиана неприятности?

На обеде в столовой я его не вижу, зато приходит ректор. И выглядит при этом совершенно обычно. А вот на ужине его уже нет, зато приходит Каршиан. Забираю лист бумаги, исписанный мелкими аккуратными рядами букв, после чего интересуюсь:

— У вас всё в порядке?

— Конечно. Думаю, вас озадачило поведение Аррайвэна. На самом деле он просто хотел обсудить одно личное дело. Ничего серьёзного.

— Понятно. Спасибо за список.

— Присоединитесь к нам? — интересуется Эвелина.

— Не стоит, — почему-то улыбается Каршиан. — Но спасибо за предложение. Приятного вам аппетита.

Он уходит и занимает столик на противоположном конце столовой. Эвелина удивлённо поднимает брови:

— За завтраком он составил нам компанию, а теперь снова решил есть в одиночестве. Что же, дело его. Про драконов говорят, что они любят одиночество, наверное, дело в этом.

— Наверное, — неуверенно соглашаюсь я.

Пока ем, пытаюсь разобраться в том, почему у меня появилось ощущение какой-то неправильности. А потом до меня доходит: раньше Каршиан улыбался и шутил, а сейчас почти весь разговор выглядел непривычно серьёзным. Может быть, у него действительно что-то случилось, просто он не хочет рассказывать? Мелькает неуместная мысль, что ректору не понравилось то, как мы с Каршианом дружелюбно общались, но я отбрасываю её — мир вокруг меня не вертится. Было бы слишком самонадеянно так думать. В общем, странная ситуация. Но ладно.

Перед сном готовлю на завтра одежду и заранее собираю сумку. А ещё прошу Ворону разбудить меня в случае, если я просплю.

Наконец-то завтра у меня будет первое занятие. Хочется верить, что оно пройдёт успешно. Я сделала всё, что могло от меня зависеть: прописала очень подробный план урока; подготовила пять вариантов самостоятельной работы, чтобы узнать реальный уровень знаний учащихся; углубленно изучила темы завтрашних занятий; придумала хорошие примеры применения тех знаний, которые я собираюсь донести завтра до студентов; вызубрила весь материал настолько хорошо, что даже если меня среди ночи разбудят — без раздумий отвечу на все вопросы. С тактикой поведения я тоже более-менее определилась: буду стараться рассказывать увлекательно, но при этом не позволять студентам проявлять даже малейшее неуважение в свою сторону. Постараюсь слушать их с таким же полным вниманием и интересом, как Каршиан. А остроумные ремарки для тех, кто будет вести себя как-то не так, позаимствую у Эвелины. Теперь даже самой интересно, что из этого выйдет.

Волнение чувствую тоже, но в большей степени — предвкушение.