Превратности любви

16

— О, Гас, наконец-то вы вернулись! Я так вас ждала! Я хотела обсудить с вами кое-какие детали, касающиеся приема…

Джорджи влетела в кабинет Седжа и бросилась было к его креслу, но резко остановилась, когда он, подняв глаза от газеты, смерил ее укоризненным взглядом.

— Может, вы сначала объясните мне, почему вы ходили вчера к Линдхарсту? — холодно осведомился он.

— О! — Она поднесла руку ко рту. — Значит, вы узнали об этом?

Седж отбросил газету и выпрямился в кресле.

— Об этом знает весь город, Джорджана.

— Что? Не может быть! О Господи!

— Кое-кто видел, как вы входили в дом Роберта, и рассказал об этом всем и каждому. Вы стали предметом сплетен, Джорджана, опозорились сами, а заодно опозорили и меня.

Джорджи медленно покачала головой.

— Я не подумала, что об этом могут узнать…

— Черт побери, Джорджана, вы никогда не думаете о том, какие последствия могут повлечь за собой ваши поступки! — взорвался Седж, вскакивая на ноги. — Да как вам вообще могло прийти в голову встречаться с этим развратником, тем более у него дома?

— Мне необходимо было повидаться с Робином, Гас, и объяснить ему, что я не могу выйти за него замуж, потому что сочеталась браком с вами, — по-детски наивным тоном ответила Джорджи.

Окончательно потеряв контроль над собой, Седж схватил ее за плечи и сильно встряхнул.

— Вы сделали меня посмешищем, опозорили перед всеми! — закричал он. — Но вас это, верно, не волнует.

Джорджи посмотрела на него широко раскрытыми, повлажневшими глазами.

— Но ведь я сделала это не нарочно, Гас. Если бы я знала заранее, чем это закончится, я бы не пошла к нему.

Сейчас она была похожа на десятилетнюю девочку, и Седж ощутил внезапный прилив нежности. Его гнев рассеялся, но он продолжал разговаривать с ней строго.

— Пообещайте мне, Джорджана, что вы больше никогда не станете навещать джентльменов в их резиденциях, — потребовал он. — Никогда и ни при каких обстоятельствах.

— Обещаю, Гас… Разве что… если это окажется необходимым.

— Что-о? Вы снова за свое?

Он опять встряхнул ее, на этот раз не так сильно.

— Если мне понадобится встретиться с каким-то джентльменом, я попрошу вас сопровождать меня во время этого визита, — сказала Джорджи примирительным тоном, заглядывая ему в глаза.

— Джорджи, Джорджи, — Седж отпустил ее и устало провел ладонью по лицу. — Даже не знаю, что мне с вами делать…

— У меня есть одна идея на этот счет, Гас. Джорджи привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Седж недоуменно приподнял бровь, потом вдруг почувствовал, как кровь приливает к лицу… Но Джорджи была слишком наивна, чтобы вкладывать в свои слова тот смысл, который уловил в них он.

— Мы могли бы сыграть партию в шахматы, — пояснила она, одарив его лучезарной улыбкой.

— В шахматы?

— Конечно. В последний раз я одержала победу. Неужели вам не хочется отыграться?

Седж наклонил голову и заглянул ей в лицо.

— Я задаюсь вопросом, что у вас на уме на этот раз, Джорджана. Вы снова что-то замышляете?

Она покачала головой.

— Я просто стараюсь поднять вам настроение, Гас.

— Очень мило с вашей стороны, — миролюбиво заметил он.

Джорджи положила руки ему на грудь, играя его шейным платком. Он обнял ее за талию и склонился над ее губами… Внезапно на пороге возник дворецкий.

— Мисс Теннисон, миледи, — объявил он, смущенно кашлянув.

— Черт побери! — проворчал Седж, отстраняясь. Он уже в сотый раз подумал, что им было бы намного лучше в его поместье, там бы их не тревожили визитеры.

Джорджи вовсе не была удивлена, узнав от Сьюзен, что Том очень зол на нее и считает ее брак с Седжем чуть ли не предательством по отношению к нему.

— Это к лучшему, Сьюзен, — заверила она подругу. — Пусть сердится на меня, это только сблизит его с тобой. Ты поможешь ему утешиться, излечишь его разбитое сердце… Хотя я, по правде сказать, не думаю, что он действительно страдает. Том никогда не был по-настоящему влюблен в меня, гораздо больше его интересуют земли моего отца.

— Не знаю, нужны ли ему мои утешения, — тихо проговорила Сьюзен.

— Конечно нужны. Мой брак нанес серьезный удар по его честолюбию, и он чувствует себя уязвленным. Он нуждается в ком-то, кто помог бы ему обрести уверенность в себе, и этим человеком должна стать ты. Вот увидишь, он быстро проникнется к тебе теплыми чувствами, если ты будешь рядом.

Сьюзен улыбнулась.

— Я всегда буду рядом, если он этого захочет.

Ее все еще одолевали сомнения, и Джорджи сделала все возможное, чтобы рассеять их. Дав Сьюзен все необходимые наставления насчет того, как ей следует вести себя с Томом, она посоветовала подруге немедля поехать к нему. В противном случае роль утешительницы может взять на себя какая-нибудь другая девушка. Когда Сьюзен ушла, Джорджи подумала, не выйти ли ей на прогулку, но потом все-таки предпочла остаться дома и побыть с Седжем.

За обедом они оживленно беседовали. Дурное настроение Седжа как рукой сняло, он с удовольствием слушал болтовню Джорджи, все больше и больше заражаясь ее весельем. Ему нравилась ее простота, привычка восхищаться каждой мелочью, в этом было что-то трогательно-детское.

— Этот сервиз просто великолепен, Гас, — восхищалась она, разглядывая узор на тарелках. — Он напоминает мне китайскую вазу, которая стояла в моей спальне в Читтерн Сент Мэри.

Джорджи восхищалась буквально всем — едой, столовым серебром, обстановкой. С горничной, которая прислуживала им за столом, она разговаривала так, словно та была ее близкой подругой. От ее внимания не ускользнул кашель, который мучал девушку, и она посоветовала ей попробовать простое средство: смесь бренди с медом.

— Вы должны принимать полный стакан каждый час, и тогда вы быстро излечитесь, — учила она.

Седж рассмеялся, наливая себе и ей шампанского.

— Столовую ложку, а не стакан, Джорджи, — поправил он. — Если она выпьет целый стакан бренди, то сразу же захмелеет с непривычки.

Джорджи посмотрела на него с озорным блеском во взгляде.

— Зато, когда она протрезвеет, ее кашель сразу пройдет. Это называется интенсивной терапией.

— Вы тоже решили прибегнуть к интенсивной терапии, Джорджи? — с улыбкой осведомился Седж, наблюдая, как она осушает третий бокал шампанского.

— О, вы ведь знаете, Гас, что я обожаю шампанское! Я просто не в силах устоять.

Седж помнил, что Джорджи любит шампанское еще со времен их ужина в Литтл Биктоне, потому и приказал дворецкому принести из подвала две бутылки. Он все время наполнял бокал Джорджи, наблюдая, как ее веселость приумножается с каждым выпитым глотком. Он не замечал, что тоже захмелел, ведь он выпил вдвое больше, чем она.

— Я говорила вам, что наш прием будет маскарадом? — спросила Джорджи, отставляя пустой бокал.

— Маскарадом?

— Да. Я уже разослала приглашения и указала в них, что это бал-маскарад. Думаю, большинство гостей придет в костюмах.

— Мне эта идея кажется несколько экстравагантной, — заметил Седж. — Не забывайте, это первый бал, который мы даем, как женатая пара. Я бы предпочел, чтобы это было что-то более традиционное.

— О, Гас, вы ведь знаете мое отношение ко всяким традициям и формальностям. Я терпеть не могу все, что укладывается в традиционные рамки, потому что я сама в них не укладываюсь. — Джорджи засмеялась и положила руку поверх его руки. — Зато вы прекрасно отвечаете требованиям этикета, — продолжала она. — В вас все идеально — манеры, стиль одежды, даже черты лица. Вы аристократ до мозга костей, Гас.

— Благодарю вас, миледи. — Седж с трудом сдерживал смех. — Будучи аристократом, я хочу, чтобы моя супруга тоже вела себя в соответствии со своим титулом виконтессы. Знаете, как я представлял себе наш первый прием? Вы наденете платье, расшитое золотом и драгоценными камнями, на столько тяжелое, что оно пригвоздит вас к полу и вам придется все время стоять на месте. Я буду стоять рядом с вами и церемонно приветствовать наших гостей…

— О, вы шутите, Гас! — Джорджи от души расхохоталась, запрокинув назад голову.

Седж улыбнулся, глядя на нее, и поднес к губам свой бокал.

— Удивительно, как быстро летит время, — заметила Джорджи, взглянув на массивные стенные часы. — Мы провели за обеденным столом уже больше двух часов, Гас. А ведь мы собирались сыграть партию в шахматы, помните?

Они устроились в гостиной, смежной со спальной Джорджи. Пока Седж расставлял фигурки на шахматной доске, Джорджи с улыбкой наблюдала за ним, чувствуя, как какая-то новая нежность наполняет всё ее существо. Ей все еще трудно было поверить, что этот удивительно привлекательный мужчина — ее муж.

Она выбрала белый цвет. Сосредоточившись на игре, она тщательно обдумывала свою стратегию и сделала первый ход… Седж обыграл ее, прежде чем она успела опомниться, взяв ее короля своим конем.

— Как вам это удалось, Гас? — изумилась она, недоуменно глядя на фигурки, оставшиеся на шахматной доске.

— С помощью разума и смекалки, моя дорогая. — Седж протянул руку и ласково потрепал ее по щеке. — К тому же вы слишком много выпили сегодня. Вы вели игру неосторожно, и я сразу же разгадал все ваши планы… Впрочем, менее опытный игрок мог бы попасться в вашу ловушку.

Джорджи засмеялась.

— Вы считаете себя очень опытным игроком, не так ли, Гас? Сыграем еще одну партию?

— С удовольствием. А чтобы было еще интереснее, давайте установим ставки.

— О, это будет очень увлекательно! — с энтузиазмом воскликнула Джорджи. — Какие ставки вы предлагаете?

Они сидели друг против друга за маленьким столиком из красного дерева. Седж придвинулся поближе и прижался коленом к ее ноге.

Он недвусмысленно посмотрел на ее полные чувственные губы и уже хотел сказать, что потребует от нее поцелуй, если снова одержит победу, когда ему вдруг пришла в голову другая мысль.

— Если я выиграю, я хочу, чтобы вы мне кое-что пообещали, Джорджана, — сказал он.

Энтузиазм Джорджи сменился разочарованием.

— О, Гас, когда вы называете меня Джорджаной, вы сразу становитесь каким-то чужим, — проговорила она тоном обиженного ребенка. — Когда вы называете меня полным именем, это означает, что вы рассержены на меня. Я снова сделала что-нибудь не так?

— Меня волнует не то, что вы сделали, а то, что вы можете натворить в будущем, если не научитесь вести себя подобающим образом.

Джорджи вздохнула. Теперь она была полностью трезва — винные пары улетучились, а вместе с ними и ее веселость. Все шло так хорошо, и им было так весело вместе, и вот он опять начал читать ей нотации.

— Что я должна вам пообещать, Гас? — упавшим голосом спросила она.

— Что впредь будете вести себя в соответствии с вашим титулом, — серьезно ответил он. — Не забывайте, что вы теперь виконтесса Седжемур, и это налагает на вас определенные обязательства.

— Не нужны мне никакие обязательства! — не выдержала Джорджи. — Я предупреждала вас еще до того, как мы поженились, что не подхожу на роль вашей супруги. Я никогда не стану спокойной, холодной дамой, какой вы желаете меня видеть. Вы не можете изменить мой характер. Я просто взорвусь, если вы попытаетесь втиснуть меня в какие-то рамки!

Она вскочила на ноги, чуть не опрокинув столик.

— Успокойтесь, моя дорогая. У вас слишком эмоциональная натура.

— Да, у меня эмоциональная натура, и я не собираюсь отказываться от своих эмоций. И если выиграю эту партию, я хочу, чтобы вы тоже мне кое-что пообещали.

— Что именно?

Седж нервно сжал подлокотники кресла, чувствуя, что начинает сердиться. Он все еще был зол на нее за эпизод с Линдхарстом; если на какое-то время он расслабился, так это лишь потому, что выпил много шампанского.

Джорджи вздернула подбородок.

— Я хочу, чтобы вы пообещали, что больше никогда не будете критиковать меня, злиться по каждому пустяку и находить во мне всякого рода изъяны. Договорились?

— Я не критикую…

— Критикуете, Гас. Вы только и делаете, что критикуете, — тон Джорджи становился все более и более возбужденным. — А я хочу, чтобы вы принимали меня такой, какая я есть, со всеми моими недостатками. Точно так же, как я принимаю вас таким, какой вы есть, — с вашим высокомерием, с вашим вспыльчивым нравом.

Так приятно начавшийся вечер был напрочь испорчен. Глядя на недовольное лицо Седжа, Джорджи ругала себя за то, что дала волю эмоциям. Она надеялась, что сегодня они по-настоящему сблизятся и эта ночь будет лучше предыдущей… Но она не станет добиваться его ласк. Ей будет слишком больно, если он оттолкнет ее. Она уже и так снесла непомерно много обид.

— Я вас обидел, Джорджи? — Заметив ее огорченный вид, Седж вскочил на ноги и, подойдя к ней, крепко обнял и прижал к себе. — Простите, Джорджи, наверное, я был слишком резок… Что я должен сделать, чтобы добиться вашего прощения? Джорджи прерывисто вздохнула и подняла к нему лицо.

— Поцелуйте меня, Гас, — неожиданно попросила она.

Когда их губы встретились, все обиды и разногласия растворились под наплывом страсти. Джорджи нежно обвила руками его шею, погрузила пальцы в его волосы. Седж тихо застонал — жажда обладать ею была так сильна, что перерастала в боль.

Он подхватил ее на руки, чувствуя обволакивающее тепло ее тела.

— О, Гас, прошу вас! — прошептала она.

— Да, Джорджи, да, — хрипло отозвался он, зарываясь лицом в ее волосах.

Опустив ее на пол, он торопливо расстегнул ей платье. Джорджи нетерпеливо повела плечами, и платье, соскользнув с ее тела, с шелестом упало к ее ногам. Их губы снова слились в долгом поцелуе, пока его руки ласкали ее обнаженное тело.

Она сняла с него сюртук, развязала шейный платок и расстегнула рубашку. Ее проворные пальцы нащупали пояс брюк.

— Джорджи, — исступленно повторил он, как будто ее имя заключало в себе всю силу его желания.

Он снова подхватил ее на руки и понес к дивану в противоположный угол комнаты. Опустившись с ней на диван, он накрыл ее тело своим. Седж не переставал целовать ее шею, грудь, живот. Его пальцы скользили по ее телу, касаясь самых чувствительных мест.

— О, Гас, я не знала, что такое бывает, — задыхаясь, прошептала Джорджи. — Я чувствую себя так странно… Мне кажется, мое тело больше не принадлежит мне… Может, его и вовсе нет, есть только это безумное наслаждение.

Она шептала еще какие-то слова, отдаваясь во власть его страсти. Седж поспешно скинул с себя брюки. Джорджи выгнула спину, изнемогая от желания.

— О, Гас, скорее, скорее…

Но он не хотел торопиться, не хотел поступать с ней так, как поступил прошлой ночью. Он держал под контролем свое желание, продолжая осыпать ее ласками.

— Скорее, Гас, сделайте что-нибудь… Я вся сгораю, — простонала она.

Больная нога несколько сковывала его движения. Решив избрать более удобное положение, он лег на спину рядом с ней, потом, взяв ее за бедра, приподнял и усадил на себя.

— О, Гас, что вы делаете? — удивленно прошептала она.

— Все в порядке, Джорджи. Так нам будет удобнее.

Он занимался с ней любовью медленно, заботясь прежде всего о том, как доставить удовольствие ей. Джорджи стонала от восторга, бормоча себе под нос бессвязные слова. Обоим казалось, что их проникновение длится вечность, но только им никак не удавалось насытиться друг другом…

— Джорджи, любовь моя! — выдохнул Седж, когда они достигли наивысшей точки наслаждения.

Любовь? Он назвал ее своей любовью? Но ведь он еще никогда не любил в полном смысле этого слова и был уверен, что не сможет полюбить…

Какое-то странное, непознанное им дотоле чувство внезапно пробудилось в нем. Он никогда не испытывал подобного чувства, занимаясь любовью с женщинами. Быть может, это чувство и было порождено желанием, только оно было сильнее, чем желание.

— Джорджи, — прошептал он. Расслабленно вытянувшись на диване рядом с ней, он нежно обнял ее и пристроил ее голову к себе на плечо.

— О Боже, Гас, как же мне было хорошо! — мечтательно прошептала она, едва касаясь губами его уха.

Они долго лежали в объятиях друг друга, и Джорджи шептала ему на ухо нежные слова. Потом ее шепот стал бессвязным, и она погрузилась в сладкую дрему. Осторожно, чтобы не потревожить сон, он взял ее на руки и перенес в спальню. Она была легкой, как перышко. Уложив ее на кровать и заботливо укрыв одеялом, он поцеловал мягкие завитки волос на ее лбу и еще с минуту стоял над ней, глядя на ее безмятежное юное лицо. Во сне она казалась ему совсем ребенком.

Теперь он начал чувствовать усталость, и боль в ноге возобновилась. Вернувшись к себе, он лег в постель. Он долго не мог уснуть, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Ему еще никогда не случалось любить какую-то женщину. Он мог испытывать к ним желание, иногда даже нежность, но только не любовь. Так что же происходило с ним сейчас?

Нет, нет, он не мог полюбить Джорджи. Он не хотел влюбляться в Джорджи. Влюбиться в такую девушку, как она, было бы полнейшим безрассудством. Если он влюбится в нее, то уже никогда не сможет подчинить своей воле.

Он всей душой надеялся, что это новое чувство, пробудившееся в нем сегодня, не было любовью.