Превратности любви

5

Элегантный черный фаэтон с фамильным гербом Седжемуров на дверце въехал в ворота маленькой фермы Торпов. Миссис Торп удивленно вытаращила глаза, когда кучер, подойдя к двери, спросил, здесь ли находится виконт Седжемур. Виконт? Но такой знатный вельможа никогда не жил в их скромном коттедже!

Джорджи, услышав стук копыт, вскочила на ноги и бросилась к окну, перевернув шахматную доску. Перед крыльцом стоял роскошный экипаж с золотым гербом, поблескивающим в лучах заходящего

солнца.

— Ваш экипаж прибыл, Гасл — сообщила она Седжу и выбежала из комнаты прежде, чем он успел что-либо ей сказать.

Миссис Торп пыталась объяснить кучеру и камердинеру Седжа, что здесь нет никакого виконта и они, вероятно, ошиблись адресом, когда Джорджи возникла за ее спиной.

— Все в порядке, миссис Торп! — дружелюбно воскликнула она, тут же оценив ситуацию. — Просто вы неправильно друг друга поняли. Эти люди действительно приехали за нами, и их послал сюда виконт Седжемур. Виконт приходится кузеном моему мужу. Он прислал за нами свой экипаж, чтобы мистер Мур мог отдохнуть в его поместье и набраться сил.

Кучер и камердинер недоуменно переглянулись. Но, прежде чем они успели что-либо возразить, Джорджи взяла миссис Торп под локоть и повела ее в дом.

— Вы можете идти, миссис Торп, я займусь этими людьми сама, — мягко сказала она. — Я сначала провожу их наверх к мистеру Муру, а потом отправлю в гостиницу, где они проведут ночь. Мы уедем отсюда завтра утром.

Оставив миссис Торп на кухне, Джорджи вернулась за двумя слугами и провела их в комнату Седжа. Когда тот закончил разговаривать с ними, она с улыбкой осведомилась:

— Может, Пипу стоит съездить в гостиницу вместе с вашим кучером? Мне бы хотелось, чтобы он купил там кое-что для нас. Думаю, сегодня вечером мы с вами должны отпраздновать одно радостное событие, вы со мной согласны?

Седж бросил на нее предостерегающий взгляд из-под насупленных бровей. Он сидел в кресле с вытянутой ногой, которая покоилась на стуле перед ним. Он был полностью одет. С тех пор как доктор разрешил ему вставать с постели, Седж одевался каждое утро. Миссис Торп выстирала и отгладила его одежду, а его кожаные бриджи перекроила таким образом, что он мог надевать их, несмотря на больную ногу, — она сделала разрез на штанине и пришила к нему тесемки. Каждое утро Пип или мистер Торп заходили в комнату и помогали Седжу привести себя в порядок и одеться. Седж всегда был чисто выбрит, умыт и причесан.

Джорджи наблюдала за Седжем, с трудом сдерживая смех. Его лицо было напряжено, пальцы отбивали нервную дробь на подлокотниках кресла, он явно опасался, как бы она не скомпрометировала его перед слугами.

— Мы пошлем Пипа за шампанским, — сказал Седж, поняв ее намек. — Вы свободны, — обратился он к слугам, желая поскорее избавиться от них: он чувствовал себя, как на иголках, пока Джорджи была рядом.

— Может, мне лучше остаться с вами, милорд? — Уилкинс устремил на своего хозяина преданный взгляд. — Ведь я должен заниматься вашим туалетом…

Камердинеру представлялась чудовищной мысль, что виконт был вынужден обходиться без его услуг в течение почти двух недель.

— С завтрашнего дня я с радостью вверю себя вашим заботам, Уилкинс, но сегодня вы мне не понадобитесь, — ответил Седж тоном, не допускающим возражений. — Оставьте здесь свежую одежду и поезжайте в гостиницу вместе с Кройдом, — он указал на кучера.

Как только дверь за слугами закрылась, Джорджи повернулась к Седжу.

— Итак, Гас, это наш с вами последний вечер. Думаю, вы рады…

— Невероятно рад, — подтвердил он, подняв глаза к потолку и всем своим видом разыгрывая облегчение.

— Я знала, что вы захотите отпраздновать это приятное событие, — улыбнулась Джорджи.

— Ах, как же вы хорошо успели узнать меня за это время, мисс Картерет! — с деланной холодностью заметил Седж, стараясь не попадать во власть ее дерзкого обаяния.

Улыбка Джорджи стала еще шире.

— Я задаюсь вопросом, Гас, — неужели вы не будете хоть чуточку тосковать по мне, когда мы с вами расстанемся?

Около семи вечера Джорджи влетела в комнату, не постучавшись, и застала Седжа за его туалетом. Пип как раз помогал ему переодеться в чистую батистовую сорочку, жилет и смокинг, привезенные Уилкинсом. На столике возле кровати стоял таз с мыльной водой, а рядом лежала бритва.

— О! Разве ужин еще не готов? — запыхавшись, воскликнула она. — Миссис Торп сказала: он будет готов к семи.

Седж бросил на нее укоризненный взгляд. Что за привычка врываться в комнату без стука?

— Как вы сами видите, мисс, ужин еще не подан, — сухо ответил он. — Вы пришли слишком рано.

Джорджи покосилась на смокинг, который Пип держал наготове перед Седжем.

— О, вы решили надеть смокинг! — изумленно прошептала она. — Вы оказываете мне этим честь. Я не знала, что вы придаете такое большое значение нашему прощальному ужину. — Она смущенно опустила глаза, теребя складки своего измятого зеленого платья, в котором спала все эти ночи. — Только мне, к сожалению, совершенно не во что переодеться…

— Будьте добры, выйдите из комнаты, мисс Картерет, и позвольте мне спокойно завершить мой туалет, — сказал Седж самым холодным тоном, на какой только был способен.

— Неужели вы смущены, Гас? О, вам ли смущаться! — Джорджи окинула оценивающим взглядом его высокую, подтянутую фигуру. Под тонкой тканью рубашки угадывались крепкие мускулы. — Вы на редкость хорошо сложены, позвольте заметить. И совсем не полны для вашего роста.

— Благодарю за комплимент, мисс.

Седж уже перестал удивляться ее привычке говорить все, что приходило ей на ум, не задумываясь о самых элементарных приличиях.

— В вас нет даже лишнего фунта, вы стройны и мускулисты, как атлет, — продолжала Джорджи, не сводя с него заинтересованного взгляда. — Странно: при нашей первой встрече вы показались мне более полным, я даже подумала, что у вас, наверное, есть брюшко…

— Джорджана! — одернул ее он. — Ваше бесстыдство переступило все границы!

— Но, Гас, ведь я говорю вам приятные вещи, — примирительно проворковала она. — И разве вы сами не гордитесь своим телом? Я бы на вашем месте гордилась.

Седж отвернулся в сторону и принялся оправлять на себе смокинг. Он надеялся, что Джорджи не заметила смущения, овладевшего им от этих слишком откровенных комментариев по поводу его телосложения. Многие женщины восхищались вслух его телом, но с теми женщинами он был близок, в их устах подобные комплименты звучали вполне естественно и не приводили его в замешательство.

— Я чем-то шокировала вас? — по-детски невинным тоном осведомилась Джорджи.

— Шокировали — это не то слово. — Седж потянулся за шелковым шейным платком. — Я могу лишь поблагодарить судьбу за то, что вы не вошли сюда, когда я был без рубашки. Неужели вы не понимаете, что надо стучаться, прежде чем войти?

— Но я ведь не могла знать, Гас, что вы станете переодеваться к ужину. — Джорджи провела рукой по своим спутавшимся волосам. — Что ж, раз вы решили быть таким элегантным сегодня вечером, я удалюсь на несколько минут и попытаюсь привести в порядок прическу. Жаль, что у меня нет при себе наряда, достойного этого торжественного случая.

С этими словами Джорджи развернулась и поспешно вышла из комнаты, к великому облегчению Седжа.

Джорджи появилась, только когда ужин был подан. Седж не заметил никаких улучшений в ее прическе. Понадобилось бы, наверное, несколько часов, чтобы привести в порядок ее лохматую рыжую гриву. Окинув девушку лишь одним беглым взглядом, он молча указал ей жестом на стул по ту сторону стола, накрытого для них.

На этот раз миссис Торп превзошла саму себя в кулинарном искусстве, приготовив для своих знатных гостей поистине королевский ужин: мясной бульон, запеченную баранью ногу, жаркое из фазана, жареную форель, тушеные телячьи почки, картофельное пюре с петрушкой, салат из свеклы и сельдерея, морковный салат и еще несколько овощных блюд. Еды было слишком много для двух человек, но все выглядело настолько аппетитно, что Седж и Джорджи с энтузиазмом взялись за дело, уничтожая одно блюдо за другим.

Примерно час спустя миссис Торп принесла целый кофейник душистого, дымящегося кофе и фруктовый пирог со взбитыми сливками. С грустной улыбкой на морщинистом лице она посмотрела на Седжа и Джорджи, сидящих друг против друга за столом, придвинутым к его креслу. Эта добрая женщина уже успела привязаться к своим гостям, и теперь ей было жаль расставаться с ними.

— Я еще никогда не видела такой влюбленной молодой пары, как вы, — миссис Торп прижала к груди загрубевшие от домашней работы руки, и ее глаза увлажнились. — Вы, наверное, поженились совсем недавно?

При этих словах Седж чуть не подавился куском пирога. Джорджи, однако, ничуть не растерялась.

— Совсем недавно, миссис Торп, — подтвердила она с лучезарной улыбкой. — Кажется, только вчера мы стояли перед алтарем… — Ее тон стал мечтательным, почти сентиментальным. — Это наш медовый месяц, мы даже не успели вкусить сполна все радости супружеской жизни, как с моим мужем приключилось это несчастье.

— Не огорчайтесь, моя дорогая, — утешила ее хозяйка. — У вас еще вся жизнь впереди. Мистер Мур скоро поправится, и вы наверстаете упущенное. — Окинув Седжа оценивающим взглядом, она добавила: — Он очень крепкий молодой человек — не сомневаюсь, что он хороший муж… хороший во всех отношениях.

Миссис Торп с заговорщическим видом подмигнула Джорджи и тут же покраснела, устыдившись своих слов. Собрав на поднос грязную посуду, она поспешно удалилась.

Джорджи долго смеялась, откинувшись на спинку стула.

— Наверное, мы с вами первоклассные актеры, Гас. Вы видели, как смотрела на нас миссис Торп? Она чуть ли не плакала от умиления! Мы так удачно разыграли этот спектакль, что она подумала: мы влюблены друг в друга до умопомрачения.

Седж вовсе не разделял ее веселость. Его лицо побагровело от смущения, смешанного с негодованием.

— Вы привели в замешательство бедную женщину своими бесстыдными намеками, — процедил он сквозь зубы. — Если вы и впредь намереваетесь вести себя подобным образом, мисс Картерет, то знайте: вас не станут принимать ни в одном приличном лондонском доме.

— О, Гас, не читайте мне нравоучений в наш последний вечер! Я думала, мы расстанемся друзьями. Мы с таким удовольствием поужинали вместе! Пожалуйста, не надо портить все сейчас. Смотрите: наши бокалы пусты. Давайте снова их наполним и выпьем за ваше и мое здоровье. Знаете, я никогда прежде не пила шампанского. У него такой приятный вкус, и оно так странно на меня действует… Я буду пить его каждый вечер в Лондоне.

Она блаженно улыбнулась и, наполнив свой бокал, поднесла к губам.

— Если вы будете пить каждый вечер шампанское, то создадите себе репутацию распущенной женщины, — строго проговорил Седж.

— Распущенной женщины? А как ведут себя распущенные женщины, Гас? И вообще, что такое распущенность? Мне кажется, вы должны это знать, так как сами ведете достаточно свободный образ жизни, не так ли?

— Попридержите ваш язычок, мисс Картерет! Вы задаете совершенно непристойные вопросы!

— Я просто пользуюсь случаем, чтобы узнать чуть больше о жизни. Ведь вы человек искушенный, Гас. Вы могли бы поделиться со мной своим жизненным опытом.

Джорджи оперлась локтем о край стола и положила подбородок на ладонь, не сводя внимательного взгляда с Седжа. Быть может, все дело было в выпитом вине, но сейчас Седж казался ей еще более привлекательным, чем обычно. Его дымчато-серые глаза были таинственными и соблазнительными. В их глубинах сверкали какие-то опасные огоньки… Седж отвернулся в сторону, не выдержав ее пристального взгляда. Она залюбовалась его благородным профилем, длинными золотистыми ресницами, волнистыми прядями волос, падающими на лоб… Он был красив, невероятно красив.

— Почему вы не отвечаете мне, Гас? Ну же, расскажите, какой жизнью вы живете в Лондоне. Если меня заинтересует ваш рассказ, я тоже могу попробовать…

— Черт побери, Джорджана! — Седж с силой ударил ладонью по столу, вконец выведенный из себя. — Вы еще собираетесь пробовать! Мне очень жаль, что я не прихожусь вам родственником, я бы с превеликим удовольствием занялся вашим воспитанием.

— В самом деле, Гас? — Джорджи слегка прищурила глаза, и уголки ее рта изогнулись в едва заметной улыбке. — А мне казалось, вы рады от меня избавиться. Вы так боялись, что я вас скомпрометирую!

— Если ваше поведение перейдет все границы приличия и вы попытаетесь сделать что-нибудь, недостойное порядочной девушки, я не поленюсь вмешаться. Да я просто отшлепаю вас, как маленькую, непослушную девчонку!

Говоря это, Седж старался не обращать внимания на ее улыбку, в которой было что-то неудержимо влекущее… Джорджи провела кончиком языка по своим полным алым губам, слизывая с них последние капли шампанского.

— Вы в самом деле можете отшлепать меня, Гас? — шепотом спросила она.

— Конечно могу, если вы это заслужите.

— Тогда почему же никто не отшлепает вас самого? Ведь я прекрасно знаю, что вы ведете отнюдь не монашеский образ жизни, однако пытаетесь поучать меня.

— О, Господи, Джорджана, неужели вы не понимаете, что мужчины и женщины живут не по одним и тем же правилам? Не все то, что допустимо для мужчины, позволительно для женщины.

— Я это понимаю, Гас, но ведь это несправедливо! Почему мужчине можно все, а женщине — нет? Почему на женщину не могут распространяться те же правила, что и на мужчину?

— Это совершенно бесполезный вопрос, Джорджана. Мир живет по своим законам, и все законы изобрел не я.

— Но мир можно изменить! — воскликнула Джорджи, резко выпрямившись на стуле. — Мужчины тоже должны стать целомудренными, если они требуют целомудрия от женщин! Мужья должны перестать изменять своим женам, и люди должны быть полностью честны друг с другом, тогда в мире будет больше счастливых пар. Не зря церковь учит нас тому, что брак должен быть основан на обоюдном доверии.

— Вы просто наивная мечтательница, Джорджана. Идеалы церкви — это одно, а жизнь — совсем другое дело. И если хотите совет: никогда не пытайтесь изменить правила игры, действующие в этом мире. Вы все равно их не измените, а только причините вред себе самой. Добродетель — замечательная вещь, я с вами согласен. Но только ее очень трудно встретить в реальной жизни.

— Вы в этом уверены? Послушайте, Гас, мы с вами провели восемь ночей в одной комнате, однако я осталась такой же невинной девушкой, какой была раньше. Скажите, почему вы не посягнули на мою невинность? Потому ли только, что больная нога не позволяла вам свободно передвигаться? Или дело не только в вашей ноге? Может, в вас тоже есть определенная доля добродетели. Вы когда-нибудь задумывались над этим?

— Джорджи! — Седж на мгновение закрыл глаза. Как объяснить ей, что девушка ни в коем случае не должна говорить вслух о собственной невинности, тем более обсуждать эту тему с мужчиной? Полнейшее отсутствие стыдливости в Джорджи иногда смущало его самого. Она даже понятия не имела о том, что такое скромность.

— Вы не ответили на мой вопрос, — не унималась Джорджи. — Я хочу знать, что помешало вам посягнуть на мою невинность. Скажите, Гас, а что бы произошло, если бы я сама попыталась вас соблазнить? Если бы я, к примеру, залезла в вашу постель? Как бы вы на это прореагировали?

— Черт побери, оставьте эту непристойную тему, Джорджи! — взорвался Седж. — Разве вы не понимаете, что женщина никогда не должна задавать подобных вопросов мужчине?

— Вы правы — это был очень непристойный вопрос, — согласилась Джорджи с нервным смешком. — Наверное, я выпила слишком много этого замечательного шампанского.

— Так оно и есть. Вы пьяны, мисс Картерет, и я не смогу вам ничем помочь, если вы будете не в состоянии ходить. Лучше ложитесь спать. По-моему, пора положить конец этому разговору, пока он не зашел слишком далеко. Вы сейчас сами не соображаете, что говорите. Еще немного, и вы начнете предлагать мне себя. Как я должен буду поступить в таком случае?

Лишь сказав это, Седж понял, что выдал свои самые тайные чувства и мысли. Ему в самом деле было бы трудно удержаться от искушения, если бы Джорджана Картерет попыталась его соблазнить. Сейчас, слегка одурманенная вином, с мечтательной улыбкой на губах, она вдруг показалась ему невероятно желанной.

В течение долгой минуты Джорджи смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом вдруг звонко расхохоталась, запрокинув назад голову.

— О, вы бы все равно никогда так не поступили! — воскликнула она.

— Так — то есть как?

— Вы бы не стали просить меня лечь в вашу постель.

— Не было бы ничего удивительного, если бы я попросил вас об этом, Джорджи. Мало какой мужчина, оказавшись на моем месте, не воспользовался бы случаем.

— Но только не вы, Гас. Вы бы этого не сделали… по крайней мере со мной.

Седж взглянул на нее из-под опущенных век. Шампанское подействовало и на него — у него плыла голова, а кровь пульсировала в висках. Если бы дело было только в шампанском! Эта девчонка сделала все возможное, чтобы пробудить в нем самые плотские инстинкты. Она, наверное, не понимала, сколь опасна ее игра.

— Нет, я бы никогда этого не сделал, Джорджана, даже если бы вы сами этого хотели, — солгал он.

— Конечно, Гас, — она загадочно улыбнулась. — Я ведь не пробуждаю в вас никаких эмоций, кроме раздражения, к тому же вы боитесь, что я вас скомпрометирую.

— Джорджи! Ложитесь сейчас же в постель! — Седж смерил ее негодующим взглядом.

— Я должна расценивать это как просьбу, как приглашение или как приказ, милорд? — нежным голоском осведомилась Джорджи.

Она поднялась на ноги и тут же покачнулась, чуть не упав на Седжа. Однако ей удалось удержать равновесие, ухватившись обеими руками за спинку стула. Седж открыл было рот, собираясь сказать что-то неодобрительное, но потом предпочел промолчать. Вместо этого он потянулся за бутылкой и вылил остатки шампанского в свой бокал. Джорджи нетвердым шагом направилась к двери.

— Я пришлю к вам Пипа, — пообещала она, оборачиваясь с порога. — Он поможет вам раздеться и лечь.

Когда она вышла, Седж откинулся на спинку кресла и сделал глубокий вдох, прижав обе руки к пульсирующим вискам. Нет, Джорджи нисколько не привлекала его внешне, он бы никогда не стал ухаживать за такой девушкой, как она… Но все равно она была женщиной, а он был мужчиной, они спали в одной комнате, хозяева дома считали их женатой парой, они бы не удивились, если бы услышали, как поскрипывают пружины кровати. Джорджи повезло, что она встретила его — любой другой мужчина на его месте не преминул бы воспользоваться случаем. Он на мгновение представил себе Джорджи, лежащую в его объятиях… Тряхнув головой, он резко выпрямился и допил содержимое своего бокала. К счастью, завтра он будет избавлен от общества Джорджи Картерет, а сегодняшнюю ночь он уж как-нибудь переживет.

На следующее утро мистер и миссис Торп стояли на крыльце и махали на прощание гостям. Кучер и камердинер вели виконта к его экипажу, а Джорджи вертелась вокруг, наказывая слугам обращаться с ним осторожно.

Седжемур приказал камердинеру привезти из дома солидную сумму денег, необходимую для того, чтобы проделать обратный путь, а также отблагодарить Торпов за оказанное ему гостеприимство. Вознаграждение было очень щедрым, и Торпы остались довольны.

— Вот видишь, я же говорил тебе, что мы имеем дело со знатными людьми, — сказал мистер Торп, показывая жене пригоршню золотых монет, полученных от гостя.

Миссис Торп кивнула.

— Подумать только — кузен виконта! — с благоговением прошептала она. — А какая красивая пара! Они словно созданы друг для друга. И оба так влюблены! Хотелось бы знать, когда родится их первый ребенок…

Рафас, который все эти дни был заперт в сарайчике на заднем дворе и только сейчас выпущен на волю, с радостным лаем бросился к своей хозяйке. Вслед за Джорджи он прыгнул в экипаж, где Уилкинс помогал виконту устроиться поудобнее на мягком кожаном сиденье. Упершись передними лапами в его плечи, он уже собрался лизнуть Седжа в щеку, но тот стальным голосом приказал:

— Место!

Пес тут же послушно улегся у его ног и тихонько заскулил, словно вымаливая прощение.

— Какой же ты невоспитанный, Рафас! Ты, кажется, совсем забыл о своих манерах, — съязвила Джорджи, с трудом сдерживая смех. Виконта, оказывается, беспрекословно слушались все, даже собаки, лишь на нее одну его приказы не действовали. — Не смей приставать к джентльмену, Рафас! И вообще, вылезай отсюда, ты поедешь с Пипом. Пойдем!

Огромный пес пулей выскочил из экипажа, бросив боязливый взгляд на виконта, и последовал за своей хозяйкой. Передав собаку заботам Пипа, Джорджи вернулась к экипажу Седжа. Они заранее условились о том, что проедут вместе первую милю пути, чтобы Торпы и их соседи ничего не заподозрили, а потом она пересядет в свой собственный экипаж. Пипу было приказано ехать следом за ними.

Когда они преодолели опасный холм, на котором с виконтом приключилось несчастье, и выехали на дорогу, Седж постучал по крыше экипажа, давая знак кучеру, чтобы тот остановил лошадей.

— Думаю, нам пришло время расстаться, мисс Картерет, — официальным тоном проговорил он. Он полулежал на сиденье, а больная нога покоилась на ложе из одеял и подушек, приготовленном его заботливым камердинером.

— Вы правы, Гас, — ответила Джорджи. — Мне самой не терпится продолжить мой путь и поскорее добраться до Лондона и до моей бабушки. Я рада, что мы с вами выехали рано. Погода обещает быть чудесной, не зря сегодня первый день весны.

Она поспешно надела шляпку, завязала под подбородком ленту и взяла свой ридикюль. Одарив Седжа лучезарнейшей из улыбок, прошептала:

— Прощайте, Гас! Счастливого путешествия.

— Я желаю вам удачи в ваш первый сезон в Лондоне. Обратите внимание на ваши манеры и ведите себя более скромно и сдержанно. Надеюсь, вы не будете слишком глубоко разочарованы, если Лондон и все те развлечения, которые рисует перед вами ваше воображение, не оправдают ваших надежд.

— Не говорите глупостей, Гас, — Джорджи небрежно махнула рукой. — Я уверена, что буду проводить время с огромным удовольствием. Я хочу развлекаться и буду развлекаться. Знаете, в жизни все зависит от нашего душевного настроя. Если мы настроены оптимистически, то получим много радости, ну, а если заранее ожидаем разочарований, тогда вряд ли будущее преподнесет нам что-либо хорошее. Я всегда стараюсь видеть лучшую сторону жизни и не обращать внимания на всякие мелкие неприятности.

Седж открыл было рот, собираясь заговорить, но Джорджи остановила его движением руки.

— О, Гас, нет никакой надобности благодарить меня за то, что я осталась с вами и взяла на себя заботу о вас, когда вы попали в беду! Любой другой человек на моем месте сделал бы то же самое. Это вполне естественно.

Она ошибалась, думая, что Седж испытывает к ней благодарность. Он вовсе не собирался благодарить Джорджи за заботу, у него бы язык не повернулся сказать «спасибо» этой дерзкой девчонке.

— Ну что ж, прощайте, Гас. — Джорджи поднялась с сиденья и, следуя импульсивному порыву, обняла Седжа за шею и коснулась губами его чисто выбритой щеки. — Надеюсь, ваша нога быстро придет в норму и перелом не оставит последствий. Впрочем, я уверена, что все будет в порядке. Доктор Хамильтон сказал, что последствий не останется, а он очень опытный врач.

С этими словами она распахнула дверцу. Уилкинс уже стоял наготове, протягивая ей руку, чтобы помочь сойти. В экипаже не было места для троих, и камердинер проделал этот отрезок пути на козлах рядом с кучером, но теперь собирался переместиться внутрь, чтобы быть поближе к своему хозяину.

Уилкинс взглянул с любопытством на юную рыжеволосую леди, задаваясь вопросом, кто она такая и насколько близкие отношения связывают ее с виконтом. Он еще никогда не видел Его Светлость с такой молодой девушкой, да и ее внешность не очень-то отвечала канонам красоты, которых его хозяин обычно придерживался в выборе партнерш.

Джорджи обернулась и помахала на прощание Седжу.

— Я снова «съем» вашего короля, Гас, если нам еще когда-нибудь доведется сыграть партию в шахматы! — со смехом прокричала она.

Седж выглянул в окошко и помахал ей в ответ. Ее шляпка сдвинулась набок, когда она обнимала его, и несколько огненно-рыжих прядей выбились из прически и падали ей на лицо. Это импульсивное объятие застало Седжа врасплох, он не ожидал от Джорджи подобного проявления нежности. Но еще больше его удивила собственная реакция. Сейчас, глядя, как она взбирается на козлы своего экипажа, он вдруг с тоской подумал об этом коротком миге, когда она прижала губы к его щеке, и ощутил какую-то странную пустоту в душе.

Их отношения были построены на контрастах, — размышлял Седж по пути в свое поместье. Сначала она осыпала его насмешками, привела в ярость, потом пришла на помощь, когда он попал в беду, и ухаживала за ним не хуже настоящей сиделки. Она все время была рядом, занимала его беседой, чтобы скрасить скуку вынужденного бездействия, однако при этом не упускала случая сказать ему очередную колкость. По логике вещей он должен был радоваться, что это глупое приключение подошло к концу и они расстались, но почему-то ему было грустно. Его мысли, помимо его воли, все время возвращались к Джорджи. Седж задавался вопросом, какое впечатление произведет на нее Лондон, приживется ли она в кругах высшего света? Он искренне надеялся, что все будет именно так, как она того ожидает.

Седж провел в своем поместье в Глочестершире шесть недель. Все это время он был один, если не считать многочисленной прислуги. Он решил не выезжать в свет и не принимать у себя гостей до тех пор, пока его нога не придет в норму и он не сможет обходиться без трости, однако не сдержал обещания, данного самому себе. В этот теплый апрельский день он ехал в Лондон в своем роскошном экипаже. Элегантная прогулочная трость из черного дерева лежала на сиденье рядом с ним.

Причиной этой поездки была Джорджана Картерет. Ему так и не удалось забыть ее, как он ни старался. Она постоянно присутствовала в его мыслях и, что было еще хуже, снилась ему чуть ли не каждую ночь. Пробуждаясь от этих снов, он всегда испытывал острую тоску, к которой примешивалось сильное физическое желание.

Когда Джорджи была рядом, он замечал малейшие недостатки ее внешности, однако во сне она представала перед ним как воплощение красоты и совершенства. Ее огненно-рыжие волосы, которые раньше казались ему такими вульгарными, превращались в роскошные локоны юной Венеры, ниспадающие пышным каскадом на ее обнаженные плечи и грудь. Волосы лишь отчасти прикрывали ее наготу, и от этого она выглядела еще более соблазнительной. В ее синих, как сапфиры, бездонных глазах больше не было насмешки, теперь в них крылась загадка, извечная тайна любви, а полные, красиво очерченные губы словно манили слиться с ними в поцелуе… Он страстно целовал ее мягкие, податливые губы, ласкал молочно-белую кожу, и ее гибкое молодое тело трепетало в его объятиях, источая тепло и нежность. Однако это были всего лишь сны. Почему они ему снятся, Седж понять не мог. Так же, как не мог понять, почему эта девчонка прочно поселилась в его мыслях. Иногда он злился на самого себя за то, что не может выбросить ее из головы. Нет, нет, он не испытывал никаких особых чувств к Джорджане Картерет, но она стала его наваждением. Она неотступно преследовала его наяву и во сне, ее звонкий, беззаботный смех, как колокольчик, звенел в его ушах, ее женственный облик пробуждал в нем целый рой беспокойных желаний…

«Наверное, при падении я повредил себе не только ногу, но и мозги», — с горькой усмешкой думал Седж. Никогда прежде с ним не случалось ничего подобного. У него было очень много женщин, но ни одной из них еще не удавалось полностью завладеть его мыслями. Женщины были в его понимании всего лишь партнершами для любовных утех. Сегодня он мог спать с одной, а завтра — с другой… Но Джорджана Картерет никогда не принадлежала ему, и все дело, быть может, было в этом. Ничто не гложет душу и тело так, как неутоленное желание. Оно возрастало в нем с каждым днем, и он ничего не мог с собой поделать. Нередко он терзался вопросами, что она сейчас делает, с кем общается, завелись ли у нее близкие друзья среди представителей мужского пола. В такие минуты он испытывал жгучую ревность. Джорджи имела дурную привычку завязывать знакомство с кем попало, и, вполне возможно, она уже успела попасть в какую-нибудь переделку и причинить вред себе самой. К его ревности примешивалась тревога, когда он думал, что какой-нибудь светский развратник, быть может, уже воспользовался наивностью Джорджи. А Джорджи была очень наивна. Наивна и неосмотрительна. Будь в ней хоть капля осторожности, она бы не стала жить под одной крышей с совершенно посторонним ей мужчиной.

Он все время вспоминал эти восемь дней, которые они провели вместе в коттедже Торпов. Они спали в одной комнате, хозяева и доктор считали их женатой парой. Джорджи и вела себя так, словно она приходилась ему женой. Она была в комнате, когда доктор раздевал его, то есть видела его нагим. Он был тогда без сознания, но это не меняло сути дела. Уже одним этим она скомпрометировала себя, а заодно и его.

Она назвала вымышленные имена, но где гарантии, что правда рано или поздно не всплывет на поверхность? В округе видели экипаж с фамильным гербом Седжемуров, люди могли сделать определенные выводы. Вполне возможно, что Торпы и их соседи уже догадались, что «мистер Мур» был вовсе не кузеном виконта, а виконтом Седжемуром собственной персоной. Сплетни путешествуют быстро, слух о произошедшем может дойти до кругов высшего света, и тогда в глазах общества он станет совратителем юной неопытной девушки. Репутация Джорджаны Картерет будет испорчена, его репутация тоже. Необходимо предотвратить скандал, прежде чем он разразится, но как?

Был один-единственный способ избежать грязных сплетен, и он состоял в том, чтобы жениться на Джорджи. Сейчас он ехал в Лондон, чтобы просить ее руки у ее бабушки — леди Картерет. Его личные чувства не имели к этому никакого отношения, он всего лишь выполнял долг чести.

Седж был джентльменом до мозга костей и вел себя, как подобает джентльмену. Одно дело — иметь любовные интрижки с девицами легкого поведения, замужними женщинами и вдовами, но совсем, другое дело — обесчестить порядочную девушку. Этого он никогда себе не позволял. На сей раз обстоятельства сложились так, что он невольно скомпрометировал Джорджану. Его понятие о чести обязывало сделать ее своей женой.

Все его предки имели весьма строгое представление о чести. «Честь превыше всего» — таков был девиз Седжемуров. Он впитал его с молоком матери. Никто из Седжемуров никогда не попадал в скандальные истории. Его отец неоднократно объяснял ему, как должен вести себя достойный отпрыск этого почтенного рода. Седж очень гордился именем, полученным им от предков, и был готов на все, чтобы спасти это доброе имя. Он был готов даже пожертвовать своей личной свободой, связав свою жизнь с Джорджаной, раз того требовали обстоятельства. Ведь если он поступится своим долгом джентльмена, пятно позора будет всегда лежать на их роду.

Это было просто парадоксально: сначала он обвинял Джорджану в том, что она задалась целью женить его на себе, а теперь сам намеревался просить ее руки. И кто бы мог подумать, что он вознамерится взять в жены эту дерзкую рыжеволосую девчонку! Седж вообще не собирался обзаводиться семьей в ближайшие годы. Прежде чем вступать в брак, он хотел насладиться сполна беззаботной холостяцкой жизнью. Но честь превыше всего, тем более если речь идет о фамильной чести. В данной ситуации его личные интересы отступали на второй план.

Он мог себе представить, как будут удивлены его друзья, когда он сделает Джорджану Картерет своей женой. Удивлены — это не то слово. Все привыкли видеть его в обществе элегантных светских дам, общепризнанных красавиц. А Джорджи, при всем ее обаянии, никак нельзя было назвать красивой. К тому же у нее были ужасные манеры! Разумеется, друзья не одобрят его выбор. Да и ему самому было трудно представить Джорджи в роли своей супруги. Виконтесса Седжемур! Эта девчонка станет титулованной особой. Абсурд, да и только! Он мог лишь надеяться, что со временем Джорджана обучится хорошим манерам, — впрочем, он сам позаботится об этом. Не мог же он допустить, чтобы она опозорила его в глазах света.

Он уже решил, что сразу же после бракосочетания вернется вместе с Джорджаной в свое поместье «Дубовая Роща». Там им будет спокойнее, чем в его лондонском доме. Они не станут выезжать в свет до тех пор, пока он не избавится от хромоты и пока Джорджи не свыкнется с ролью его супруги, виконтессы Седжемур, и не научится вести себя подобающим образом. Он попытается убедить ее бабушку не устраивать пышную свадьбу, а лишь скромный прием для самых близких друзей и родственников. Он намеревался заключить этот брак как можно скорее. Ему не так легко было принять это решение, но теперь, когда он его принял, ему хотелось поскорее покончить со всеми формальностями.

Седж старался не задумываться над тем, какой будет их совместная жизнь с Джорджаной Картерет. В конце концов, время покажет. Она совсем еще ребенок, и он займется ее воспитанием. Став ее мужем, ему, быть может, удастся обуздать ее непокорный нрав. Разумеется, он и в мыслях не допускал, что Джорджи может ответить ему отказом. Брак с таким богатым и знатным вельможей, как он, был пределом мечтаний каждой женщины.