Проклятие прабабки. Книга 1

Глава 10

Я быстро поняла, что идея прогуляться на высоких каблуках была провальна. День меня сильно утомил — бешеное утро с Ромой, прогулка по кладбищу, похмелье, бегство из деревни, кража и встреча с Глебом — в моей жизни этих событий хватило бы на неделю.

Хотелось прямо сейчас скинуть босоножки и присесть. Я решила спуститься к пляжу и посидеть немного на песочке, покуда не стемнеет. Надеялась набраться сил от земли и воды, чтобы потом не спеша вернуться домой. Видеть маму не хотелось, но и возвращаться больше было некуда.

Бедная мама… Ситуация с кражей совсем её выбила из колеи. Почему она такая доверчивая? Почему ждала меня, чтобы что-то предпринять, а не вызвала полицию? Что за детская позиция?

Хм… Про детскую позицию я уже где-то читала. Мама и вправду иногда ведёт себя, как страус. Прячет голову в песок и ждёт, когда неприятности рассосутся. Не хранит никаких документов, ничего не знает о родственниках и не поддерживает связей. Ей кажется, что все должны сами к ней приезжать, звонить и поддерживать связи. Мама же на это неспособна. А я, с тех пор, как пошла учиться в университет, взяла на себя роль старшей. Оплачиваю коммунальные платежи, подрабатываю, решаю «взрослые» вопросы. Я так устала… Вот и сейчас с удовольствием перекинула вопрос с кражей на Глеба, а он взял и решил. Такое непривычное чувство — кто-то решил проблему за тебя, ничего не требуя взамен. Внутри было тепло от этих мыслей. Наверное, хорошо вот так опереться на сильное плечо и ни о чём не думать.

Интересно, почему отец бросил нас с мамой? Как он мог бросить ребёнка на ребёнка? У меня такого никогда не будет! Я буду рожать только в крепком браке с таким мужчиной, как Глеб. Или как Рома. Сильным, властным, уверенным в себе и обеспеченным. И ответственным, который не сбежит от маленького ребёнка и его матери.

Словно подслушав мои мысли, ожил телефон. Пришло сообщение. Высветилось «Дима Деревня»:

«Таня, привет! Ты забыла свою косметику в доме. Как тебе её передать?»

Чёрт, я совсем забыла и про Диму, и про дорожную косметичку. Не стала отвечать, убрала телефон в сумку. Всё ещё злилась на него за то, что он вообще оказался тем утром в доме, что его видел Рома. А ещё злило, что вечером мы так приятно болтали у огня и мне давно не было так спокойно. А ещё я ему рассказала про всю свою чертовщину, и сейчас это казалось полной глупостью.

Поднялась на ноги, пошла к кромке воды. Следила, как ласковая волна накатывала на голые ступни, а потом убегала обратно в реку. Волга была тиха и прекрасна. По водной глади легкой рябью светилась дорожка от закатного солнца. Золотой час, который так любят фотографы и художники. Я достала телефон, сделала селфи. Кожа идеально золотилась, в зрачках отражалось солнце. Тучи на небе создавали яркий причудливый узор из оранжевых, розовых, бурых облаков. Я почувствовала спокойствие и тихую радость. Захотелось ответить Диме и не ухудшать отношения:

«Спасибо, Дим. Я заберу позже, это дорожный набор, дома есть ещё. Как твоё лицо?»

«Нормально. Но если увижу его ещё раз — разукрашу. Прабабка больше не снилась?»

«Нет) Но я сегодня пыталась по фото наслать понос на одного мужика. Не знаю, получилось или нет. Наверное, нет»

«Это не я?»

«А у тебя был понос?) У меня нет твоего фото, забыл?»

В ответ пришёл смайлик. Хорошо, что Дима не держит на меня зла.

В итоге, Татьяна Евгеньевна, мы имеем с тобой трёх мужиков. Один считает тебя сукой, но ты его любишь. Второй прекрасен, как Джордж Клуни, но он в возрасте и твой новый босс. Третий свой в доску, но каши с ним не сваришь. Капитан дальнего плавания — три месяца в море, три с тобой. И, если честно, два из них никак не трогают моё сердце. Я хочу только к Роме. Целый день я прячу боль от расставания и не признаюсь себе в том, как мне хреново.

Открываю соцсети, нахожу его профиль. Ни одной новой фотки. Зато я выложу свою — пусть смотрит, гад. И кусает локти.

Быстренько редактирую фото, делаю цветокоррекцию и выкладываю. Вот тебе, козлина ревнивая.

Между тем закат уже догорел и с Волги подул холодный ветер. Мне стало зябко, и я поспешила прочь с пляжа. Мокрые ноги покрылись песком, но я отряхну их позже, когда он высохнет. Пока же я шла по каменной набережной босиком, не торопясь влезать в босоножки. Ждала, пока приедет такси и отвезёт меня домой. Завтра буду спать до упаду.

***

Проснулась я от запаха гари. Огляделась — я снова была в лесу в Васильевке. Сквозь сосны виднелись костры, слышалась музыка. Люди веселились, прыгали через пламя, слышались заунывные песни. Вдруг я услышала какой-то шорох справа. Повернула голову и увидела её. Смеясь, рыжеволосая красавица с тёмными косами, собранными на затылке в тяжелый жгут, увлекала за собой мужчину. Длинная юбка извивалась по ногам и подметала сосновые иголки. Аляпистый платок сполз с одного плеча, по шее змеились тонкие кудрявые прядки. Она смеялась и то и дело поворачивалась к мужчине, а он шёл по её следу, как привязанный.

Внезапно она развернулась, прислонилась спиной к шершавому стволу. Шальные глаза уставились прямо на него. Расхохотавшись, проговорила низким грудным голосом:

— Что, милый, хочешь меня?

Мужчина прижал её к дереву и стал осыпать с готовностью подставленную шею поцелуями. Его тяжёлое дыхание доносилось до меня вперемешку с её грудным смехом. Тяжёлые мужские руки шарили по женскому телу, оттягивали ворот полосатой шёлковой блузы.

— А нельзя! — вынырнула она из-под его жадного тела и отбежала к следующей сосне и издевательски рассмеялась. — Нельзя! Нельзя! Нельзя! Нельзяяяяяя…

Я проснулась и открыла глаза. В ушах эхом раздавались отголоски её голоса и слово «нельзя». Оглядевшись, я убедилась, что нахожусь в своей комнате, в кровати в нашей с мамой двушке в спальном районе.

Я больше не могла игнорировать странные видения, которые отрывками посещали меня. Одна и та же женщина с нахальным взглядом, которая кричит мне «Берегись!» Её облик так сильно не вязался с женщинами моей семьи — милыми, трогательными, беспомощными. Бабушка и мама с опаской смотрели на жизнь, с подобострастием — на мужчин, с недоверием — на людей. Эта же вертела мужчиной, как хотела, издевалась, вела себя уверенно. Кто она? Почему я так уверенна, что она моя прабабка? Она — темноволосая, резкая. Бабушка и мама — блондинки, бабушка рыжая, а мама русая. Мягкие, податливые. Неужели гены могут так перекрыться?

Я вспомнила, что Настя скинула мне контакт регрессолога — специалиста по путешествию в Род. Пускаться в такую авантюру было страшно. Но и дальше видеть странные сны было невыносимо. Почему-то они стали появляться тогда, когда я стала задавать вопросы, строить семейное древо, интересоваться семейными историями.

Не думая, чтобы не пойти на попятный, я набрала контакт регрессолога и договорилась на сеанс. А потом набрала в Интернете запрос и принялась изучать то, что имелось на тему регрессивного гипноза.

Оказалось, что первые опыты проводились гипнотерапевтами еще в 1960-70-х годах двадцатого века. И путешествия в прошлые жизни были открыты случайно. Людей в гипнозе забрасывало не просто в детство или травмирующие ситуации, а в обстановку, далекую от современности. Пациенты описывали средневековые деревни, старинную одежду, в которую они были одеты. Люди обнаруживали себя в телах мужчин, хотя в обычной жизни были женщинами, и наоборот. Это были удивительные факты, и некоторые гипнологи занялись изучением этой стороны погружений. Дальше была открыта жизнь между жизнями — когда человек в гипнозе погружался в период, когда уже покинул земное тело, но ещё не родился в новом и в виде свободного духа парил во Вселенной.

Я почувствовала мурашки по коже. Оказывается, на западе были созданы целые институты по изучению регрессологии, а в России она уже практиковалась больше тридцати лет.

Вот это да! Я перевела дух. С одной стороны, читать о таком было невероятно, а с другой — жутко интересно. Почему бы и не поверить в такое, если я сама то и дело переношусь в какие-то непонятные временные отрезки, где бродит непонятная тётка в одежде начала века?

Лара — так звали регрессолога — рассказала, что погружения в гипноз не происходит. Всё будет происходить в лёгком трансе, где я буду полностью себя контролировать. Замечательно, что я всё-таки на это решилась. Сеанс был назначен на вечер, а сегодня я решила заняться уборкой и расхламлением.

Николашина кража показала, что я не знаю многое из того, что лежит у меня дома. Никогда не интересовалась ни фотографиями, ни документами. Когда мама сказала, что папа нас бросил сразу же после моего рождения, я ей поверила и вопросов больше не задавала. Видела, что ей неприятно о нём говорить, и просто молчала.

Сейчас же мне не терпелось покопаться в документах, бабушкиных письмах, поискать фотографии, где мои родственники были молодыми. Но сделать это надо было как-то аккуратно, и я придумала повод — уборку.

В итоге задуманное мною генеральное расхламление затянулось на весь день. Я с упоением выкидывала старую одежду, обувь, нашла у себя ещё институтские тетрадки. Перебрала посуду и выкинула всё старье с щербинками, отколотыми краями, отбитыми частями. Перебрала косметику и аптечку, выбросив просрочку. Устала.

Под конец — на сладкое — полезла в мамин чемодан с документами. Он пылился на самом верху её шкафа в зале и никогда при мне не доставался. Мама была на работе, у неё на сегодня выпала смена. Поэтому я достала пыльный деревянный короб, обитый коричневым кожзамом, протёрла его тряпкой и с благоговением открыла.

Внутри лежали стопки писем. Пожелтевшие конверты, перевязанные красной атласной ленточкой, где бабушкиным высоким почерком были прописаны адреса и имена неизвестных мне людей. Рядом стопкой лежали два небольших фотоальбома. Их я уже видела раз или два в жизни, но мне они были неинтересны тогда — там были мамины детские фотографии, а во втором — студенческие фото, которые оформляла уже она сама. Дальше лежала коробочка, где хранились две крохотные бирочки из роддома. Мои. На коричневой прорезиненной ткани шариковой ручкой была написана мамина фамилия и пол ребёнка — девочка. А рядом рост, вес, дата и время рождения.

Тут же лежала моя прядка волос, серебряный крестик и первый выпавший зуб. Эту коробочку я тоже видела, мама мне показывала, когда складывала туда это хранилище моих ДНК. Трогательно.

Дальше шли документы — свидетельство на квартиру, какие-то бумаги из нотариальной конторы о бабушкином наследстве, свидетельство на участок и дом в Васильевке. Мамин диплом, мой аттестат и диплом, моё свидетельство о рождении.

А в самом низу, в неприметной папочке, лежало нераспечатанное письмо от Евгения Куприна. Я внимательно осмотрела конверт — он был надёжно заклеен, штампы и печати того же города, что и мой. Обратного адреса нет. Евгений — так зовут моего отца. Неужели письмо от него?

Сердце тревожно забилось, но вскрыть конверт я так и не решилась. Сфотографировала на телефон и решила спросить о нём маму. Заодно взяла свой диплом, чтобы завтра официально оформиться у Глеба в офисе. Вот и причина, по которой я залезла в заветный чемодан.

Убрала его на место, достала ведро с тряпкой и швабру и принялась драить квартиру. Это помогло избавиться от чувства тревоги и немного прочистить голову, но ненадолго.

К вечеру я уже была совершенно без сил. С нетерпением ждала сеанса регрессии — была уверена, что он даст ответы хотя бы на часть вопросов. В назначенное время запустила ноутбук, открыла мессенджер, где по видеосвязи был запланирован сеанс.

Лара уверила меня, что никакой разницы — очно или дистанционно проводить сессию — не будет. Наоборот, дома я буду спокойна и расслаблена, а вести меня будет только её голос. Я удобно расположилась на кровати, накрылась одеялом и надела наушники. Её было отлично слышно.

И спокойно, приятным голосом она стала погружать меня в транс. Было полное ощущение, что я засыпаю, но при этом всё слышу и осознаю. Я у себя дома, и могу в любой момент пошевелить рукой, ногой, встать и выпить воды. Страшно не было.

А потом я стала видеть картинки. Увидела своё родовое древо, корни которого уходили вглубь в землю. Его ветви шумели у меня над головой. А потом за моей спиной оказались две ветки моего рода — материнского и отцовского.

Я повернулась к ним и обомлела. Род отца очень далеко отодвинулся от маминого рода. Он будто бы сторонился мамы и её предков. Там стояли суровые мужчины и женщины, которые практически не смотрели на меня.

Я посмотрела на маму и бабушку, которую я отчетливо видела за её спиной. Лица деда я не видела, но он стоял рядом с бабушкой и как будто бы просто был. А за ними выстроились их родители, бабушки, дедушки. Я оглядела эту огромную шеренгу людей, и когда вновь повернулась к маме, то увидела, что она и бабушка стоят в черных балахонах с капюшонами на голове. Головы склонены, глаза стыдливо опущены. Я пошла вдоль ряда людей и тут заметила мою знакомую — из-под чёрного балахона блеснули лихие вишнёвые глаза, кончик тёмно-рыжего завитка волос у щеки, полосатая блузка. Она в упор смотрела на меня, а рядом с собой за руку держала маленькую девочку, которая тоже вся была укутана в чёрное. Мне это не понравилось.

Далеко-далеко от меня, в самом начале материнского рода я увидела исполинскую фигуру Прародительницы — это была высокая крепкая женщина с белыми, как снег, косами и огромным посохом в два её роста. Она была одета в белые одежды, опоясана кожаным шнурком и вся будто бы светилась изнутри.

Но её лицо было сурово. Губы сжаты в тонкую полоску, брови нахмурены. Она указала мне на девушку, которая стояла сразу же после моей прабабки в полосатой блузе и чёрном балахоне. Это была статная дама, затянутая в корсет, с замысловатой причёской и ясным взглядом. В руках у неё был светящийся шар, который она принесла мне.

— Что это? — спросила я.

— Это наш родовой Дар, — ответила дама. — Возьмёшь ли ты его?

— А что это за Дар?

— Дар видеть скрытое и помогать людям, — просто ответила она.

Я протянула руки к шару, но незнакомка отвела его подальше от меня.

— Ты увидишь, когда Дар придёт к тебе. Он появится, когда ты будешь готова и сделаешь свой выбор, — сказала она и испарилась.

Затем я подошла к своей прабабке. Она подняла голову и встретилась со мной взглядом.

— Исправь мои ошибки, — сказала она мне. У неё был низкий грудной голос, я его уже слышала во сне. — Ты — последняя в роду, кто может это сделать. Исправь то, что я натворила, и начни новую историю. Если у тебя не получится, то род закроет нашу ветку.

Через секунду её уже не было. Я оглянулась на маму и бабушку и увидела, что у них на руках лежат по два кулька с младенцами. Те были с закрытыми глазками и запеленатые в чёрные лохмотья. От всех них исходил странный запах — сладкий, тошнотворный, навязчивый.

Я шагнула к отцовскому роду. Я не видела лица отца, и лиц его родных тоже. Они все смотрели на меня настороженно. А старейшина их рода благословил меня и укрыл белым покрывалом. Тягостное ощущение рассеялось.

Дальше мы с проводником отправились брать ресурсы и энергию рода, и я наконец почувствовала себя наполненной силой и радостью. Вышла из сессии с ощущением облегчения и новыми силами.

— У нас с тобой получился очень странный сеанс, — сказала Лара. — Обычно род награждает Дарами, если они есть. А у тебя наградил, но с условием. Ты поняла, о чём там была речь?

— Не уверена. Мне надо всё это обдумать, — произнесла я. — Я пока не готова это обсуждать.

С одной стороны, я убедилась, что я и вправду вижу мою прабабку. А с другой — загадок прибавилось. И мне совсем не улыбалось стать последней в роду.

— Лара, а что значит — Род закроет ветку? — спросила я напоследок.

— Род закрывает ветку, когда не может справиться с негативными программами. И чтобы дальше не тащить по генам эту заразу, проще закрыть ветку, чем бороться с этим. Это значит — не будет потомков у этой семьи, и эта часть рода просто прекратится, когда все ныне живущие умрут.

Зашибись. Я либо раскручу всю эту историю, либо буду последней. А это значит — у меня не будет своей семьи и детей. Весёленькое начало.