Разреши любить

Глава 27. Он

Утром меня разбудила Мэри. В отличие от меня она была радостной и возбужденной - ей нравились все эти светские тусовки, на которые так редко отпускал муж. Мэри хотела блистать, поэтому с самого утра потащила меня в бассейн и сауну, потом на расслабляющий массаж, а затем в салон красоты, который находился при отеле.

Сначала нам делали маникюр и педикюр - в четыре руки, под бархатные звуки музыки в стиле лаунж. Предполагалось, что клиенты пьют безалкогольные коктейли и отдыхают, но я была ужасно напряжена. Быстрее бы уехать из этого города! Скорее бы очутиться в своей привычной клетке! Меня безумно тянуло в места, которые когда-то казались родными, и к людям, которых я продолжала любить. Это слишком огромное искушение, которому нельзя поддаваться.

Я задумалась о маме. За это время мы несколько раз виделись - Стас привозил ее ко мне, но где именно держал, я понятия не имела.

Каждая наша встреча была для меня и счастьем, и наказанием одновременно.

Первый раз мама не сразу меня узнала. А когда поняла, что незнакомая девушка с темными глазами - ее дочь, закричала и закрыла рот руками, а потом едва не потеряла сознание. Мы плакали, обнявшись, но Стас был так жесток, что не дал нам пробыть вместе и часа. На второй встрече мы снова плакали, не отпуская друг друга, а на следующих встречах почти все время молчали - обе измученные и израненные. Почти сломавшиеся.

Мама изменилась. Она похудела, на ее лице появилось больше морщин, а в волосах - седины. Глаза мамы стали тусклыми, будто мертвыми, и мне хотелось плакать, когда я смотрела в них. я знала, что Стас использует ее для того, чтобы обучать новеньких девочек, и мне казалось, что ему это доставляет удовольствие. Он словно мстил маме за что-то, доказывал свое превосходство. Стас будто каждым словом наказывал ее, давал понять, что без него мама - ничто, и ее жизнь ничего не стоит. Моя ненависть к нему стала такой холодной и почти равнодушной, что я была уверена - появись у меня возможность убить этого урода, я бы это сделала. Не в мечтах, а по-настоящему.

Может быть, он до сих пор держит маму здесь, в этом городе? И если да, то где?

Я так погрузилась в себя, что не сразу поняла одну важную вещь - одна из девочек-мастеров, которая делала педикюр Мэри, была Рита. Моя университетская подружка из старой, нормальной жизни. Рита изменилась. Из эпатажной бунтарки с розовыми волосами, пирсингом на лице и зажигательным взглядом она стала довольно уверенной молодой женщиной с короткими светлыми волосами и пухлыми губами. Видимо, колола в них гиалуроновую кислоту, потому как раньше ее губы были совсем тонкими. Когда Рита сняла перчатку, чтобы ответить на звонок, я увидела на ее пальце обручальное кольцо. А потом услышала, как она украдкой говорит по телефону что-то о ребенке. Видимо, Рита вышла замуж и родила. Удивительно, она всегда хотела быть вне системы, строила какие-то грандиозные планы на жизнь, говорила, что ей не нужна семья, а в итоге сделала все иначе.

Рита делала педикюр Мэри, даже не подозревая, что рядом сижу я. Ярослава Черникова. Она меня не узнала, и от этого мне почему-то стало смешно и горько одновременно.

Если я молчала, то мачеху было не унять - она везде и всюду болтала, не особо заботясь, интересно ли это другим. Рита тоже любила почесать языком, да и девушка, которая делала маникюр, тоже. Поэтому они спелись. Сначала обсуждали город - он не нравился им всем, и они хотели куда-нибудь переехать. Затем перешли на людей.

- А у вас вообще есть богатенькие перспективные холостяки? - перешла на одну из любимых тем Мэри. - Вот у нас в городе никого приличного не осталось - нормальных мужиков всех разобрали! Мои подружки замуж не могут выйти! - И она залилась веселым хохотом.

- Есть, - тут же сказала мастер маникюра и даже подняла взгляд с ногтей на лицо клиентки. - Игнат Елецкий, например.

Я дернулась от неожиданности, и оставила полосу на ногте, который только что покрыли слоем красного лака. Всего лишь два слова - но

каких! Его имя.

Моя мастер посмотрела на меня с ноткой укоризны и принялась переделывать работу.

- Ну не-е-ет, - тем временем возразила Рита. - У него невеста есть! Скоро свадьба и все такое!

- А ты откуда знаешь? - удивилась мастер маникюра.

- Мы же вместе учились, - загадочно обронила Рита.

- Серьезно?! - воскликнула ее коллега. - Ничего себе! А ты и не рассказывала.

- А что там рассказывать... - Еще более загадочно сказала Рита, явно наслаждаясь удивлением. Я едва слышно хмыкнула. Если бы я точно не знала, что они с Игнатом всего лишь учились в одном здании, поняла бы ее слова иначе. Так, как будто бы они были знакомы.

- Что еще за Игнат Елецкий? - заинтересовалась любопытная Мэри.

- Сын Константина Елецкого, - ответила Рита тоном знатока. - Который занимается нефтью и газом. Ты наверняка слышала о его компании...

- А-а-а, точно! Поняла, кто это! - догадалась Мэри. О ресурсодобывающей компании Кости действительно порой говорили по телевизору. - у него есть сын? Я и не знала!

- Есть-есть, - со смехом подтвердила Рита. - Богатый и уже почти женатый!

Сердце кольнуло. Боже, а чего я хотела? Чтобы мой мальчик всегда был один?

- Елецкий очень крутой. Породистый - как отец. Высокий, широкоплечий, мужественный. Он и в универе таким был - все девчонки по нему тащились. А сейчас вообще конфетка, - на замолкала Рита. - Помогает отцу с бизнесом, и я слышала, что он очень жесткий, хоть и молодой.

- А сколько ему? - заинтересовалась Мэри.

- Лет двадцать восемь, наверное.

- Сопляк еще! Я люблю мужчин постарше. Вот у меня муж такой - взрослый, - хихикнула мачеха. - Вот вы думаете, это моя сестренка или подружка? Нет, это моя падчерица.

На меня, конечно же, тут же посмотрели. Я сделала вид, что не замечаю этих взглядов.

- Сейчас у Игната есть невеста - очень хорошая девочка из богатой семьи, ему под стать. Хотя знаете, - понизила голос Рита, - у него же такая любовь была! Просто невероятная! С моей подругой!

Стало душно.

Мне хотелось крикнуть: «Хватит! Хватит говорить про Игната!» Но я не могла этого сделать. Молчала, делая вид, что мне все равно. Не хотелось говорить при Рите. Появился страх, что она узнает мой голос. Но глупо было надеяться, что они замолчат.

- Ну-ка, расскажи, - еще больше заинтересовалась Мэри. - Обожаю истории любви!

- Отец Игната женился на матери моей подруги, ее звали Ярослава, - начала Рита важно, чувствуя, что все внимание на ней. А я дернулась от звуков собственного имени и снова испортила ноготь. — Между ними прям искрило! Сначала они друг друга ненавидели, а потом стали встречаться. Это не все знали, но я была в курсе. У них такая любовь была - закачаешься просто! А потом моя подруга со своей матерью погибла в страшной автокатастрофе. - Рита понизила голос. - Говорят, они сгорели заживо...

- Помню ту историю! - воскликнула мастер маникюра Мэри. - Ужас просто...

- Игнат очень убивался... Несколько лет был один, пока новую любовь не встретил. Бедный... Он сильно Яру любил. Моя бедная Ярочка, - всхлипнула Рита.

- Так это, получается, твоя подруга умерла? - спросила Мэри. - Ой, соболезную, родная.

- Уже все в прошлом, - вымученно улыбнулась Рита, делая вид, что мы реально были подругами. Стерва.

- Одни говорят, что в аварии был виноват бывший муж этой женщины, матери Ярославы. Другие говорят, что убить хотели Елецкого, но перепутали машины. А третьи... Третьи говорят, что сам Елецкий от женушки и избавился, - еще сильнее понизила голос Рита. - Потому что она в его бабло залезла. Она была эскортницей, представляете?

К горлу подкатил комок, сердце обожгло холодом. Чертова сплетница. Что она несет? Как она вообще смеет?

- Если эта болтовня продолжится, я буду вынуждена обратиться к управляющему, который, видимо, не умеет работать с персоналом, - сказала я неожиданно для самой себя. Голос получился негромким и высокомерным - как у типичной богатенькой мрази, которая ставит себя выше всех остальных.

- Влада, ты чего? - укоризненно уставилась на меня мачеха. - Мы же просто болтаем с девчонками.

- Болтайте в другом месте. Вы мне мешаете, - отозвалась я. - Я плачу деньги этому заведению не для того, чтобы слушать сплетни.

- Простите, пожалуйста, - выпалила Рита. - Мы совсем не хотели помешать вам нашей болтовней!

Я махнула свободной рукой, давая понять, чтобы она замолчала. Работу наши мастера доделали в тишине - слышно было лишь всю ту же бархатную лаундж-музыку, которая лилась из колонок откуда-то на стенах.

После маникюра и педикюра мы с Мэри отправились в следующий зал - к визажистам и парикмахерам. До начала вечера оставалось не так уж и долго.

- Что на тебя нашло? - удивленно спросила мачеха. - Ты же обычно совсем не такая!

- Они меня раздражали, - сухо ответила я.

- Вылитый папочка, - хмыкнула Мэри. - Тот тоже не любит когда болтают.

Знала бы она, кто мой настоящий папочка. Монстр. Я тоже монстр, отнявший чужую жизнь, пусть и невольно.

Мне сделали прическу - по плечам рассыпались чуть волнистые пряди темных волос. Одновременно сделали мейк, который казался естественным, но при этом скулы вдруг стали выше и острее, нос - тоньше, а глаза - больше. Когда я надела алое платье и смотрела на отражение, то казалась самой себе моделью из глянцевого журнала. Такая же красивая и неживая. Искусственная от кончиков волос до кончиков пальцев ног. В отличие от меня Мэри выглядела очень живой в своем темно-синем платье с обнаженной спиной. Разумеется, на юбилей она нацепила то самое колье, которое так долго выпрашивала у Вальзера. Знающие люди, увидев элегантное колье из белого золота с россыпью сверкающих бриллиантов, сразу бы поняли, сколько оно стоит. А Мэри только это и нужно было. Она никак не могла закрыть свою детскую потребность хвастаться перед другими.

За нами приехал Вальзер, удовлетворенно оглядел и кивнул. Затем велел садиться в машину - время поджимало. Сам он внешнему виду придал не так много значения. Просто надел очередной темно-серый костюм без галстука. Возможно, не всякий бы человек понял, насколько Вальзер богат и влиятелен в определенной среде. Разве что наколки на пальцах выдавали, кто он такой на самом деле. И взгляд.

Дорога заняла не так уж и много времени, и вскоре наша машина остановилась у парадного входа ресторана, что сиял огнями. Нас встретил похожий на гвардейца швейцар в алой ливрее и распахнул дверь внутрь. Там нас уже ждали люди Рустама, которые с почтением глянули на Вальзера и без лишних слов провели нас в главный зал, сияющий хрусталем и зеркалами. Я терпеть не могла этот помпезный стиль со всеми его колоннами, лепнинами, огромными люстрами, роскошными картинами и золотыми акцентами всюду, где это только было возможно. Но люди, подобные Вальзеру очень его любили. Для них это был показатель богатства и власти. Некоторые действительно ставили себе золотые унитазы, считая это символом сверх-достатка.

Гостей было еще не очень много, и именинник сразу увидела нас А потому поспешил в нашу сторону, чтобы поприветствовать. Это был высокий седовласый мужчина с такими же холодными и расчетливыми глазами, как у Вальзера. С ним была супруга - женщина очень молодящаяся и когда-то наверняка эффектная, но теперь больше похожая на жертву пластических операций. Мэри она, конечно, улыбалась, но в глазах ее было презрение. «Нашел же себе молодую, старый кобель», - легко читалось во взгляде женщины.

Нас рассадили за столики, заиграла музыка, засуетились официанты. Юбилей проходил скучно и больше был похож на фарс, несмотря на то, что в ресторане собрались многие влиятельные люди. Все поздравляли Рустика, то есть, Рустама Айдаровича, делая вид, какой он невероятный человек - бизнесмен, меценат и филантроп. Даже Вальзеру стало смешно, когда его в очередной раз назвали благородным и честным. Впрочем, старого друга он вполне тепло, хоть и немногословно поздравил на сцене.

- Сегодня день рождения у моего друга, у моего брата, с которым мы многое прошли. - Красиво говорить не умею, скажу коротко - здоровья тебе, Рустик. И долгих лет, - сказал Вальзер и крепко обнял Рустика.

- Какой он мерзкий, - склонилась ко мне Мэри, небрежно держа в руке бокал. - На каждую девушку пялится так, будто вот-вот разденет. И это при жене. Представляю, сколько он ей изменял. Она, конечно, стерва, но мне ее жалко. Я слышала, он еще и руки распускает.

Поток фальшивых поздравлений не иссякал, и в конце концов, это мне так надоело, что я попросила у Вальзера разрешение выйти.

- Хочу воздухом подышать, немного нехорошо, - сказала я ему.

- Иди, дочка, - согласился он. Мэри со мной не пошла - направилась танцевать, и я осталась в одиночестве, что меня только радовало. Еще немного, совсем немного, и я вернусь.

Я нашла летнюю веранду, с которой открывался чудесный вид на воду, по которому скользили оранжевые лучи заходящего солнца. Музыки и людского многоголосья почти не было слышно, зато в воздухе носился аромат свежести, сирени и свежескошенной травы - так мог пахнуть только май. На западе небо наливалось медью, а на востоке все еще было светло-голубым. В такую погоду нужно гулять, радоваться жизни, есть мороженое, целоваться с любимым человеком - так, чтобы губы ныли. А я просто стояла и смотрела на быстрое течение реки, которая оставалась такой же, как и шесть лет назад. В голове вдруг появилась странная, почти неотвратимая тяга к тому, чтобы прыгнуть в реку. Отдаться течению и просто плыть в прохладной воде, забыв обо всем. Золотистая рябь солнца на реке зачаровывала. Манила к себе.

Мне вдруг показалось, что на меня смотрят, но я не стала оборачиваться. Откинула это ощущение в сторону и снова задумалась о реке. А потом вдруг кто-то коснулся моего плеча. Я вздрогнула от страха и резко обернулась.

Передо мной стоял Игнат.

Другой. Повзрослевший. Возмужавший. Но все такой же красивый и родной. В дорогом темном костюме, подчёркивавшем стать, с бокалом в руке - на тыльной стороне ладони все так же под кожей переплетались вены. И я вспомнила, как когда-то согревала его ладони дыханием, когда они замерзали.

Мой мальчик.