Разрушу твою семью

16

Переведя затравленный глаз с Марка на Вадима, дочка начала что-то подозревать. Впрочем, через мгновение это уже было абсолютно неважным.

— Нет никаких проблем, если не брать во внимание то, что ты морочишь голову моей жене, — с ухмылкой в голосе произнёс Вадим, а я даже и не удивилась. Лишь вдох сделала поглубже и мысленно перенеслась на другую планету, чтоб меня не так сильно зацепило, когда тут всё рванёт.

— Вы разводитесь — это во-первых, а во-вторых… — а что там было "во-вторых" — никто так и не узнал, перебив Марка, на арену вышла Санька.

— Мам, это правда? — голос моей малышки предательски дрогнул и меня будто чугунной сковородкой припечатали, иначе как объяснить, что я почувствовала себя раздавленной лепёшкой?

— Правда, доченька. Твоя мама спит с вот этим муд… братом твоего будущего мужа, — ответил вместо меня Вадим.

Ощутив в крови прилив адреналина, я миновала разделяющее нас с дочкой расстояние. Сжав пальцы в кулаках, чтоб ногти врезались в ладони, заглянула Саньке в глаза. Боже мой, а там был такой коктейль из эмоций: брезгливость, осуждение, разочарование и много чего ещё, что заставило моё материнское сердце скукожиться до микроскопичного размера.

— Мам, это так? — настойчиво повторила Санька.

— Саш, давай поговорим наедине, — я хотела взять дочку за руку и отвести её в другую комнату, чтоб пообщаться тет-а-тет, но Санька не позволила. Дёрнулась от меня как ошпаренная, головой закачала. Отчего я была вынуждена принять её правила, хоть мне и не хотелось разговаривать о личном в присутствии других. — Понимаешь, солнышко, в тот день, когда я узнала об измене твоего отца, мне было очень плохо…

На удивление я говорила спокойным голосом, несмотря на взорвавшийся внутри меня вулкан. Я была откровенной с Санькой, рассказывая ей всё как есть, и с самого начала, мол, в баре я оказалась случайно, там меня спас Марк от настойчивых ухаживаний одного амбала. В этот же вечер он провёл меня домой, а затем всё как-то само понеслось на немыслимо высокой скорости. А когда я очнулась, то было уже поздно — влюбилась по самые уши.

К тому времени, как я закончила свою исповедь перед взрослой дочерью, в коридоре уже никого, кроме нас с Санькой, не было. Не знаю, когда мужики успели испариться. Я так сосредоточилась на откровениях, что даже шороху постороннего не услышала, будто Артём с Марком и с Вадиком растворились в воздухе как пылинки.

— Саш, ну почему ты плачешь? Я же всё тебе рассказала, всю правду, как есть, — сделав попытку обнять малышку, я с огорчением поняла, что Санька попятилась, так и не позволив к себе прикоснуться.

— Я не хочу верить в это! — закрыв уши руками, как дочка делала это в детстве, Санька закачала головой. — Это неправда!

— Правда, доченька.

Подойдя к Саше вплотную, я убрала руки от её ушей. Смахнула с щёк горошины слёзы и всё-таки обняла. Уткнувшись лицом мне в плечо, Сашка продолжила бубнить, что её мама и старший брат Артёма — чушь собачья, мол, такое даже в пьяном бреду не придумаешь. Я героически терпела все причитания Саньки, делая скидку на её ранимую во время беременности нервную систему. Помню, когда я была в положении, то тоже вела себя не очень адекватно. Так что стоит потерпеть, меня ж как-то терпели все мои близкие.

Через минуту Санька успокоилась. Отпрянув, заглянула в мои глаза и на полном серьёзе выдала:

— Ты должна с ним расстаться.

Я ошарашенно захлопала ресницами. Чего? Нет, ну я понимаю: у девочки шалят гормоны и всё такое, но диктовать матери, как ей жить — это уже реально перебор.

— Мам, пожалуйста, — уже менее требовательным тоном произнесла Саша.

— Я не буду с ним расставаться.

— Почему?

Я выразительно дёрнула бровью.

— Саш, глупый вопрос. Ты так не считаешь?

— Не считаю! — на эмоциях возразила Саша. — Мам, он — брат моего Тёмы, ты это понимаешь или нет? Что о нас люди подумают? Господи, да мне даже представлять это не хочется. Как я Валентине Ивановне в глаза посмотрю?

— Как обычно. Ничего сверх ужасного не случилось. Ты драматизируешь.

— Нет, ты не понимаешь. Вы повстречаетесь и разбежитесь, а мне с этим позором всю жизнь жить.

— Значит, с позором тебе жить, да?! — вздохнув, я поняла, что дошла до точки кипения. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и я взорвусь как хлопушка.

Решив, что тайм-аут нам с дочерью просто необходим, я молча пошла к двери. Но перед тем как выйти из квартиры, я всё же обернулась. Санька стояла на прежнем месте, как прибитая. На меня смотрела заплаканными глазами.

— Мам, ты уходишь? А как же помочь с платьем?

— Сама разберёшься, не маленькая, — отчеканила без запинки и решила добавить: — Знаешь, дочь, а ты эгоистка. Я никогда не думала, что воспитаю тебя такой самолюбивой.

Не став дожидаться ответа, я вышла из квартиры и помчалась по лестнице вниз. Лишь оказавшись на улице, дала волю эмоциям. Сжала руки в кулаках, и на месте затопала. Орать хотелось. Громко. Так чтоб во всё горло крикнуть, как меня все зае@ли, но сдержалась — это же двор Саньки, ей потом в глаза соседям смотреть и жить с позором (мама же у неё редкостная бесстыдница).

— Долго ты собираешься тут стоять и раздуваться от злости?

Я обернулась на голос Марка. Он стоял немного поодаль, упёршись пятой точкой на капот своей машины. Сигарету курил, скрестив руки на груди. Странно, никогда не видела, чтоб Марик курил. Да что там видела, я даже никогда не ощущала от него запаха никотина.

Помнится, я недолго курила в молодости за компанию, так сказать. Больше баловалась, чем кайфовала от прогорклого дыма во рту. Но сейчас, увидев Марика с сигаретой, мне жуть как захотелось затянуться всей таблицей Менделеева. Что я и сделала, подойдя к Марку.

Молча отобрав сигарету, поднесла к своему рту.

Затянулась и закашлялась с непривычки.

— Ну и гадость… Кх — кх, — забрав у меня сигарету, Марк выкинул её в ближайшем мусорном баке.

А я всё ещё стояла на месте как прибитая. Адреналин хлестал по венам, сердце прыгало по всей грудной клетке.

“Вы повстречаетесь и разбежитесь, а мне с этим позором всю жизнь жить”, — снова вспомнились слова дочери, отчего к горлу подкатил неприятный комок.

Эх, Санька… Да что ты знаешь о позоре, девочка моя?! Вон твой отец свою жопу носками подтирал, когда я ему в чай подсыпала “обсирин”. И ничего, живой. Хотя срать под каждым растущим на трассе кустом — это то ещё позорное зрелище.

— Поехали, — Марк потянул меня за руку, и я пошла за ним.

Перед тем как залезть в его машину, захотелось обернуться и взглянуть на окна квартиры Саши. Словно почувствовали друг друга, потому что стоило мне задрать голову, как мы встретились с дочкой взглядами. Я ей помахал рукой, а она резко задёрнула штору, не удостоив ответом. Да уж… Обидненько. Но я с быстрым успехом проглотила обиду — Санька беременная и ей всего двадцать, подростковый максимализм ещё не выветрился из головушки: её мир до сих пор делится на чёрное и белое. Надеюсь, пройдёт совсем немного времени, когда дочка повзрослеет морально. И тогда мне станет легче, ведь так?

Сев в машину, я скинула туфли на пол и вытянула ноги вперёд. А ещё откинулась на спинку сиденья. Глаза закрыла и представила себя: не здесь и не сейчас, а на необитаемом острове с белоснежным песком и лазурным океаном. Ветер качает листья пальмовых деревьев, а я иду босая по горячему песку, прячу лицо от лучей палящего солнца под широкими полями соломенной шляпы и пью прямо из лохматой половинки кокоса.

— А куда мы едем? — спросила я у Марка, вынырнув из влажных мечт, где пальмы, кокос и соломенная шляпа с широкими полями.

— К друзьям, — с невозмутимой маской на лице произнёс Марк. — С Радом и Наташей ты ведь уже знакома.

— Хм, это тот твой друг, у которого батя — прокурор области?

— Угу, Славик-придурок как ты однажды выразилась.

Я тяжко вздохнула, но не потому, что ехать никуда не хотелось. Просто в моей голове сейчас был настоящий бардак. Давно не помню себя такой несобранной. Тут как бы лишнего не наговорить на эмоциях. Хотя если в доме друга Марика мне нальют что-то крепче чая, то это только на пользу. И там уже будет пофиг: побежит ли мой язык впереди всей планеты или нет. Смена обстановки — то, что сейчас мне очень нужно.

По дороге к загородному дому друга Марка заехали в магазин. Я молча плелась рядом с Марком, не проявляя инициативы. Пару раз Марик спросил у меня: какую лучше взять колбасу, сыр и в таком духе. На что я просто пожимала плечами.

Машина тормознула напротив высоких ворот. Я вышла на улицу и, прикрывая глаза, вдохнула свежий воздух, наполненный ароматом шашлыка. Кажется, нас уже ждали.

— Идёшь? — спросил Марк, поравнявшись со мной.

Я повернула голову в его сторону. Вымученно улыбнулась. Кивнула в ответ. Конечно же, я иду. Я для себя всё давно решила: надоело быть удобной! Я у себя одна, значит, должна прожить эту жизнь так, чтоб не о чем было жалеть в старости. В Марка я влюбилась, он в меня вроде бы тоже. Вместе нам охренительно. А об остальном я даже думать не хочу. Санька поймёт меня — нужно только немножко подождать, когда она перестанет ставить на первое место это ложное заблуждение: "А что же скажут люди".

В гостях мне стало немного легче. Всё-таки другая обстановка и непринуждённая болтовня сделали своё дело. Ах да… Я ещё немножко выпила вместе с Наташей, а затем мы с ней удалились в сад и выпили ещё. В общем, к вечеру меня конкретно развезло, но вела я себя вполне прилично.

— Нужно обязательно тебя познакомить с Танюхой. Она у меня такая же классная, как и ты. Уверена, вам будет о чём поговорить, — Наташа наполнила очередную рюмку сорокоградусным лекарством и придвинула ко мне.

— Я за любой кипишь, Натали, кроме голодовки, ик… — только успела икнуть и прикрыть рот ладонью, как в беседку, где мы с Наташкой спрятались в саду, чтоб поболтать по душам, вошёл Марик.

Я даже выпить не успела как он, миновав разделяющее нас расстояние, оказался стоять за моей спиной. Навис сверху, как скала, и не дал выпить.

— Эй, это моё, — воспротивилась я, пытаясь отобрать рюмку.

— Тонь, хватит уже.

— Не хватит, а на посошок? — запротестовала Наташа и очень зря, потому что в беседке стоял её муж. Рад почему-то тоже выглядел недовольным.

— На посошок, на коня, на кобылу… Наташ, было это уже всё. Девочки, пора по домам, — и в доказательство своих слов, Рад забрал со стола бутылку. Нагнулся и обнаружил под столом ещё одну — только пустую.

А мне не стыдно было. Подумаешь, выпили мы немного лишнего?! Конечно же, завтра голова будет трещать по швам как спелый арбуз и я полдня проваляюсь в кровати, зато какой душевный разговор у нас случился с Наташей! Оказывается, они с Радмиром познакомились, когда она была ещё замужем за первым мужем. И если бы тот козёл (читать "бывший муж") не наставил ей рога, то ничего бы с Радом у них не вышло.

В общем, с Наташей у нас оказалось гораздо больше общего, чем можно было представить. Разговаривали мы долго, вот и выпили, сами не заметили как, аж две бутылки.

Мужики, судя по их кислым лицам, совсем не пили что-либо крепче сока.

— Тонь, поехали домой, — приобняв меня за талию, Марк попытался сдвинуть с места целых шестьдесят килограмм живого веса. Но я намертво вцепилась пальцами в плетёное кресло.

— Ещё пять минут, пожалуйста.

Вздохнув, Марк сказал, что пойдёт прогревать в машине мотор, но если через пять минут я не подойду к машине, то он вынесет меня из беседки прямо с этим плетёным креслом.

Рад вернул нам бутылку, и они вместе с Марком покинули беседку.

Пять минут пролетели очень быстро. И возможно, если бы Наташе не позвонил на мобильный Рад и не сказал, что Марк выдвинулся в нашу сторону, меня бы таки вынесли из беседки вместе с креслом, как и обещали. Подскочив на ноги, но ни разу не покачнувшись, я схватила с кресла свою сумку и повесила её на плечо.

Но возле машины мы с Наташей проторчали ещё бог знает сколько времени — всё наговориться не могли. Зато, когда Марку всё же удалось запихнуть меня в салон и усадить на сиденье, я почувствовала, как мне морально полегчало. Словно откатилась до заводских настроек, как современный планшет или смартфон. Внутри пусто, в голове никаких тревожных мыслей. Пожалуй, ради этого я готова завтра валяться на кровати раненым тюленем большую часть дня.

По дороге домой я заснула. Проснулась, когда Марк уже заглушил мотор. Распахнув глаза, выглянула в окно и удивилась.

— Марк, почему мой дом очень похож на девятиэтажку, в которой живёшь ты? — спросила без запинки, хотя вертолёты кружили в моей голове без остановки.

— Тонь, задолбало меня всё. Больше не хочу ждать, пока ты разведёшься с Вадимом.

— То есть, что это значит? — шестерёнки в моей голове со скрежетом зашевелились.

— Это значит, что с этого момента ты живёшь у меня. Твоя дочка уже обо всём знает. Не вижу смысла больше скрывать наши отношения.