Разрушу твою семью

28

— Какие люди?! Здравствуй, Антонина. Давно не виделись, да?

Улыбнувшись своему любимому врачу, медленно приблизилась к её рабочему месту и положила на стол коробочку шоколадных конфет. Небольшой презент всегда кстати.

— Давно, да. Добрый день.

Вздохнув, гинеколог просканировала меня заинтересованным взглядом вверх-вниз. Сощурилась.

— Загадочная ты какая-то. Цветёшь вся.

Дождавшись, когда Анна Николаевна спрячет в ящик стола коробку конфет, я уселась на стул и сложила руки перед собой. Разволновалась как девчонка, но оно и понятно: не каждый же день приходишь к гинекологу, чтоб узнать о своей беременности. Вдруг внематочная, упаси боже. Хоть этот вариант исключать нельзя, но я всё же предпочла бы надеяться на лучшее.

— Рассказывай, как дела?

— Нормально. На кресло залазить? — спросила я и, наткнувшись на усмехающийся взгляд врача, молча поплелась к спрятанному за ширмой гинекологическому креслу.

Избавившись от обуви, сняла трусики и по привычке спрятала их в свою сумку. Юбку подтянула повыше. Пока взбиралась на кресло, испытала настоящую гамму чувств. В одно мгновение меня сковал страх, а через пару секунд затряслись ноги и руки. Ещё сердце предательски замерло в груди, чтоб совсем скоро совершить двойное сальто и поскакать галопом как ненормальное.

— Кажется, я беременна, Анна Николаевна, — призналась я, дождавшись, когда на заднем фоне стихнет шум воды.

Через минуту напротив меня уже в полном обмундировании стояла Анна Николаевна. Отдув упавшую на лоб прядь волос, женщина надела перчатки и уставилась подозрительным взглядом:

— Тонь, тебе сколько лет?

— Не спрашивайте, мне и самой не верится, что уже такой древний динозавр.

— Нет, я не про это. Я про то, что как тебе может казаться, что ты беременная. Девочка-то взрослая. Тест делала?

— Штук двадцать.

— И…

— Все положительные.

— Но ты этому не рада, да?

Я вздохнула. Как сказать, что я пока сама ещё не понимаю, что чувствую? Беременность почти в сорок — это же так неожиданно! Ответственность максимальная. Ну и риски, как же без них.

— Ладно, я сейчас тебя посмотрю и мы потом ещё поговорим.

Максимально расслабившись, насколько это было возможным в данной ситуации, я закрыла глаза. Мысленно взмолилась творцу: хоть бы всё было хорошо. Если беременность откажется здоровой, обещаю, рожу ребёночка. И пофиг, что будет дальше. Я уже на всё согласна, если честно.

— Тонь, да расслабься ты. Беременность маточная… — гинеколог прервалась, потому что в кабинете хлопнули двери, словно кто-то ворвался без спроса как сквозняк.

— Мужчина, вы куда? Сюда нельзя! Уходите сейчас же, — послышался голос медсестры.

— Мне надо! Дайте пройти!

— Вы в своём уме? Нельзя, я же сказала, — продолжила медсестра.

Топот ног. Я напряглась. Ширма зашевелилась. Анна Николаевна среагировала первой:

— Да что здесь происходит?

Всё как в замедленном темпе и так позорно, что я готова была провалиться через все пять этажей поликлиники и застрять головой прямиком в фундаменте.

Марк. Собственной персоной, чёрт бы его побрал! Стоял напротив Анны Николаевны. Взбудораженный. Грудная клетка ходила ходуном, словно он бежал настоящий марафон и вот только остановился.

— Тоня, не делай аборт! Пожалуйста, царица… — крикнул Марик, выглядывая из-за спины Анны Николаевны.

— А, ну быстро отсюда вышли!

Гинеколог пыталась выгнать Марика, но тщетно. Эта кулаковская стена не сдвигалась ни на сантиметр.

— Я люблю тебя, ты же помнишь это, да? Пожалуйста, не нужно делать аборт, — продолжил Марк, а у меня язык к нёбу прилип — от шока я не могла выдавить из себя ни слова.

— Мужчина, да пойдите уже вон! Тут никто не делает аборта. Просто осмотр, — рявкнула Анна Николаевна, а у Марка брови поползли вверх от удивления.

— Просто осмотр? Не аборт?

— Нет! Да выйдете же вы отсюда или нет? Тонь, скажи хоть что-то этому припаренному? — обратилась ко мне гинеколог.

А я вся такая наружу, в гинекологическом кресле в позе звезды… От стыда готовая сделать себе харакири лежащим поблизости гинекологическим зеркалом.

Голос охрипший, надрывающийся:

— Марик, просто нахрен уйди отсюда, иначе я точно сделаю аборт.

Кивнув, Марик всё-таки ушёл. Дождавшись, когда в кабине хлопнет дверца, Анна Николаевна сняла перчатки и подошла к умывальнику, стала мыть руки и плескать воду себе в лицо. Она тоже была в шоке, как и я.

— Одевайся, Тонь. В принципе, я всё посмотрела.

Будто пребывая под дозой транквилизатора, я слезла с кресла и дальше всё делала на автомате. Наверное, это такая необычная защитная реакция психики, чтоб от стыда не отбросить коньки в кабинете гинеколога.

Одевшись, я вышла из-за ширмы и на подкашивающихся ногах потопала к столу, где уже сидела Анна Николаевна. Уткнувшись взглядом в монитор, гинеколог задумчиво смотрела перед собой, иногда барабаня пальцами по клавиатуре.

— Я дам тебе направление на УЗИ и выпишу направления на анализы. Будем ставить тебя на учёт.

— Угу, — только и смогла ответить я, рассматривая свой маникюр.

— Тонь…

— Да?

— Да расслабься ты. Ну, ворвался в кабинет твой ненаглядный. Конечно же, такого в моей практике ещё не было. Зато ты теперь точно знаешь, что нужно рожать. Он так слёзно просил, что даже у меня сердце защемило.

— Анна Николаевна, мне так неудобно перед вами. Извините, пожалуйста. Просто Марк очень… — замялась, подбирая правильные слова. Но описать парой фраз — какой Марк на самом деле — непростая задача.

— Очень любит тебя. И хочет ребёнка. Это я уже поняла, да.

Оторвав взгляд от монитора, Анна Николаевна тепло улыбнулась:

— Тонечка, всё хорошо. Дети — это такое же счастье. А у тебя ещё и отец будущего малыша так хочет, чтоб он родился. Ишь какой балаган устроил.

Я улыбнулась в ответ. Ага, балаган — это мягко сказано. И я даже знаю с чьей подачи. Это бывшая следователь Стрельцова постаралась. На свою голову сказала маме, что иду к гинекологу. А она с какого-то перепуга растрещала обо всём Марку.

Ох и получат у меня эти двое. Я такой позор пережила, что обычным “извини” мама точно не отделается.

Выйдя из кабинета гинеколога, оглянулась по сторонам. Взглядом наткнулась на Марка, измеряющего весь больничный коридор быстрыми шагами. Нервный такой. Волосы на голове взъерошены.

Один миг. И мы встретились взглядами. Он на меня смотрел в упор, не моргая и не дыша. Сердце дрогнуло, но уже через секунду, когда я вспомнила, как мне было стыдно в кабинете гинеколога, вся жалость к Марку исчезла, будто её и не было.

Молча пошла на выход. Не оглядывалась, зная, что он двигался следом.

За руку меня поймал уже на улице, когда я имела намерение пройти мимо его “Х5”.

— Тонь, да стой ты уже, — его голос почти на надрыв, но меня не тронуло, да.

Обернувшись, колючим взглядом впилась в его лицо. Он обещал меняться — я помню. Но этот поступок заставил меня сомневаться в адекватности Марка, в принципе. Что, если он и правда дурак? Мне же всю жизнь с ним потом мучаться.

— Молчи сейчас. Просто молчи, — через зубы процедила, и он виновато опустил взгляд.

Подойдя к “Х5” сама открыла спереди дверцу, уселась на сиденье. Скрестив руки на груди, принялась ждать, когда Марк прыгнет за руль.

— К маме моей, — скомандовала я, Марк кивнул.

Я думала, что лучше всего в этой ситуации — молчать, пока не стихнет первая буря. Но долго молчать не получилось, эмоции меня таки раскачали.

— Ты нормальный вообще, а? — спросила, скосив взгляд на его профиль.

Марк ненадолго посмотрел на меня.

— Тонь, я не знал, что ты поехала на осмотр. Мама твоя позвонила, сказала срочно бежать в поликлинику, мол, ты собираешься сделать аборт. Я испугался.

Закатив глаза, я сжала руки в кулаки. Да так сильно, что ногти впились в ладони. Ох уж эта бывшая следователь Стрельцова. Ну и мастер бразильских страстей. Скучно ей живётся на пенсии. Надо ей купить цыплят штук тридцать и щенка алабая, чтоб жизнь малиной не казалось. Пусть нянчиться и не суёт свой нос в дела взрослой дочери.

— Моя мама — уже пожилая женщина. Там до старческого маразма недалеко, но ты, Марк? Ты же должен был соображать, что аборты не делают на обычном приёме у гинеколога? Аборт — это всё-таки операция, разве не знал?

Марк вздохнул, пальцами в руль вцепился до побеления. Молчал недолго, пока его тоже не прорвало:

— Ты тоже в этом виновата, царица!

— Я? Это почему же? Я должна была предугадать, что вы с моей мамой одновременно слетите с катушек?

— Ты не сказала мне, что беременная. Почему молчала? Я думал, мы помирились.

Плотно сжав челюсти, решила промолчать о том, что он всё-таки дурак, хоть и любимый. Кто ж говорит о своей беременности, пока она не подтвердится врачом? Беременность для женщины — не всегда счастье. Иногда она может нести угрозу для жизни, тут уже счёт идёт на минуты.

— Я хотела убедиться, что беременность здоровая. Марк, неужели ты никогда не слышал про внематочные беременности? Знаешь ли, это очень опасно. Это аборт стопроцентный и чем раньше, тем лучше. Исходя из этого я молчала. Я бы обязательно тебе призналась, что у нас будет ребёнок, но чуть позже, после осмотра гинеколога. Я боялась, Марк. Это нормальное состояние для каждой взрослой женщины.

Сбавив скорость, Марк тормознул у обочины. Отстегнул ремень безопасности и ко мне приблизился вплотную. Руками обхватил моё лицо, подушечками больших пальцев гладил скулы.

А у меня подрагивали губы. Хотелось улыбнуться, но чувства смешивались в какой-то странный коктейль: плакать и смеяться, а ещё злиться и целовать его до беспамятства.

— Я очень тебя люблю, моя царица. Мне как мама твоя позвонила и сказала про аборт, так вся жизнь перед глазами пролетела. Мозг отключился. Сработал защитный рефлекс. Мы же почти друг друга не знаем. И я подумал, что ты правда можешь сделать аборт. У тебя же уже есть взрослая дочь, наверняка ты…

Качнув головой, я попросила Марка закрыться. И поцеловать меня. Так страстно, чтоб из головы вылетел всякий бред. И у него, и у меня.

Он целовал меня до дрожи. Мурашки россыпью по всей спине. Сердце глухо ударялось о рёбра. В его объятиях я почти задыхалась. Любовь переполняла. Его так много… везде. На моих губах, на моём теле и в сердце, конечно же. Там вообще только он. Кажется, навечно поселился, а я и не против.

— Люблю тебя, — в губы ему выдыхала, а он улыбался и говорил, что любит сильнее.

Я не спорила. Пусть любит. Я же у него первая любовь, а он у меня — последняя. Идеальное сочетание.

Возможно, когда-нибудь я напишу про это целый роман: как бывает классно, когда тебе сорок, голова не болит, ты ещё молодая и красивая встречаешь его… тридцатилетнего холостяка. Временами он бесит, бывает так, что хочется прибить. Но рядом с ним ты забываешь обо всём, прошлое стирается, будто его никогда и не было, потому что оглянувшись, ты понимаешь, что никогда раньше так сильно никого не любила, да и любила ли вообще? Ведь любить — не равно страдать. Любить — плыть в одной лодке. Штиль. Шторм. Куда выведет кривая? Да тебе уже всё равно. Лишь бы вместе. Рядом до победного конца.