Развод с драконом. Попаданка в жену генерала

Глава 19

Я вышла из парка, натянула капюшон пониже и направилась в сторону, где, по словам местного прохожего, висели подобного рода объявления.

Дошла до главного фонтана, рядом с торговой площадью.

Объявлений было много: от комнат в общежитиях до целых домов на окраинах. Я листала, читала, отмечала про себя самые дешёвые. Хотелось хоть немного сэкономить, но...

Комната в общежитии? Сперва я даже подумала, что могу на это согласиться. Я не гордая. Поживу в тесной комнатушке, главное — крыша над головой. Даже нашла одно объявление, где сдавалась койка в комнате на троих. Встретилась со смотрителем. Угрюмый тип с засаленной жилеткой и мутными глазами. Комната пахла сыростью. Окна не открывались. Шумные соседи. И ни капли уюта.

Но потом... мои мысли плавно перетекли к собственному положению.

Я беременна.

И пусть я ещё не решила, что с этим делать, но если ребёнок родится... где я буду его растить? В этой тесной клетке, где не проветрить комнату, не уснуть от шума за стенкой, не спрятаться от взглядов?

Я молча извинилась и ушла. Общежитие отпало сразу.

В следующий час я бродила по городу и вольно или невольно примеряла каждое новое объявление к своей новой реальности. Я искала не просто угол. Я искала место, где можно будет заварить чай, завернуться в плед и не бояться, что кто-то вломится ночью.

Место, где будет окно с занавесками, а не с решётками. Место, где можно будет посадить траву. Где малыш когда-нибудь сделает первые шаги босыми ногами.

К середине дня я нашла доску объявлений у университета. И внезапно поняла — вот оно. В районе вокруг академии стояли аккуратные двухэтажные домики. Маленькие, ухоженные, с палисадниками и яркими занавесками в окнах. Под каждым — табличка: «Сдаётся».

Их снимали местные студенты, а также родители, приехавшие на долгое время. Район был тихий, зелёный. До академии — не больше десяти минут пешком. Была даже лавка с выпечкой на углу, и библиотека.

Я нашла свой домик мечты. Невысокий, с деревянной резной верандой. Белые ставни. Цветы у крыльца. И большая комната с камином внутри. С окнами в сад. Не роскошь, но так уютно. И самое главное — место, где я могла бы чувствовать себя в безопасности.

Я сняла домик сразу. Не торговалась. Только была заминка — я ведь не могла представляться Иридой Верестрийской.

Я сразу заметила подозрительно сузившиеся глаза пожилой женщины. Та была одета в бордовый строгий костюм. Короткий пиджак и длинную юбку. Седые волосы были убраны в тугой пучок. Она напоминала мне строгую учительницу.

— Я хотела бы остаться тут инкогнито, — сказала я.

— Ты от кого-то прячешься?

— Да.

Что-то подсказывало мне, что врать нельзя. Женщина покачала головой. Поджала губы. А потом ее взгляд смягчился.

— Вообще так не положено, — начала она. — Я должна видеть твои документы. Но… раз ты заплатила за год вперёд, то я закрою на это глаза. Но… если ты хочешь и дальше тут жить — надо решить этот вопрос.

— Я поняла. Конечно, — облегчение было слишком большим. — Это входит в мои планы.

— Ты знаешь, куда тебе надо идти? — вдруг спросила она чуть тише, сжимая в руках кожаную папку с договором.

— Нет, — качнула головой. — Я впервые в вашем городе.

— Так. Тебе надо в социальную службу. Это на Печной улице, дом шесть. И… там работает одна женщина — Тильда Мэнсон. В общем, лучше ей не ври. Скажи, как есть. Как мне и сказала. Она попробует помочь. Можешь сказать, что пришла от меня.

Я отдала ей задаток, расписалась в бумагах под именем Элена Верес и взяла ключи. Стоило мне это двадцать золотых в год.

И теперь у меня был дом. А еще надежда на то, что мне удастся получить хоть какие-то документы. Пусть и временные.

Дверь закрылась за женщиной. Я еще раз перечитал свою часть договора и запомнила ее имя — Ирма Ривз.

Я сделала глубокий вдох — и тут же у меня громко заурчало в животе.

Оставила вещи на полу у стены, закрыла свой дом. И пошла в сторону булочной, что приметила неподалеку.

Чем ближе подходила тем сильнее пахло выпечкой — сладкой, ванильной. Воздух был буквально насыщен ароматами. Но… не прошло и пары шагов, как я поняла — что-то не так. У булочной толпились люди. Кто-то переговаривался возбуждённо, кто-то просто стоял с открытым ртом. Потом услышала всхлипы. И истеричный женский голос:

— Пожалуйста! Кто-нибудь! Он не дышит!

Я ускорила шаг. Уже зная, что не смогу пройти мимо. Протискиваясь между людьми, я расталкивала локтями:

— Простите. Дайте пройти!

Толпа нехотя расступалась. В центре, прямо у входа в булочную, на земле лежал пожилой мужчина. Рядом была красивая, ухоженная женщина лет сорока. Она всхлипывала и держала его за руку:

— Милый, пожалуйста, пожалуйста… открой глаза…

Я упала на колени рядом и быстро выдохнула:

— Все на пять шагов назад! Немедленно! Ему нужен воздух!

Кто-то шевельнулся. Женщина вскинула глаза на меня.

— Он умрет? — хрипло выдавила она.

Я протянула руку начала считать пульс. Свыше девяносто.

— Что там? Что там?

Она больше мешала, чем помогала.

— Вызывайте скорую помощь…— громко крикнула я, а потом поправилась. — Целителя!

А потом посмотрела на женщину, ту нужно было привести в чувства. Она тут своей паникой сделает только хуже.

— Вспоминайте, какие лекарства применяет мужчина, — добавила уже жёстче. — Какие заболевания у него есть.

— Так… ничего особенного, но кажется что-то в груди болело, а потом переставало, — всхлипнула женщина.

Нужно было помочь мужчине занять удобную позу. К сожалению, больше я ничего не могла сделать.

А потом я вовремя повернулась мужчину на бок, который слабо, но всё же шевельнулся — и его вырвало.

— Болело сколько по продолжительности?

— Что?

— Болело дольше десяти — пятнадцати минут или просто секундное покалывание?

— Ох, кажется вот как вы сказали. Минут пятнадцать. А потом проходило резко.

— Боль распирающая, сдавливающая, жгущая?

— Н-да…

Я была уверена, что у мужчины инфаркт. Но никаких препаратов у меня, увы, не было. Я ничем сейчас не могла помочь.

Чёрт. Я подняла голову и закричала:

— Целителя! Срочно! Кто-нибудь, бегите за целителем!

И снова опустилась к мужчине. Расстегнула ворот, ослабила пояс, приложила ладонь к груди. Сконцентрировалась.

Ну же… хоть что-нибудь…

Вдруг у меня получится призвать хотя бы крошечку магии. Хоть немного снять боль. У мужчины явно была нестерпимая, сжигающая боль, сопровождаемая жжением.

Я положила вторую руку рядом, прямо на грудь, чуть выше сердца. Сжала челюсть. Сосредоточилась на ощущении тепла. Пробовала… пробовала вытянуть магию изнутри. Как я читала о ней. Как писали в книгах.

Вдох. Выдох.

«Сконцентрируйся. Представь поток. Почувствуй, как сила поднимается снизу вверх, из груди — к ладоням. Представь, что ты — сосуд. Канал. Проводник».

Я представила.

Но… ничего.

Ни тепла. Ни вспышки. Ни искры. Пальцы заныли от напряжения. Мужчина застонал.

— Ну же… — прошептала я. — Прошу…

Но никакого ответа не последовало.

Пусто. Я была бессильна.

— Он... он же не умрёт? — прошептала женщина.

Мои пальцы дрожали. Я словно чувствовала, как должно быть, но ничего не происходило. Тепло, которое я пыталась вызвать — не приходило. Ни искры, ни вибрации, ни даже слабого зуда в ладонях. Просто холодная беспомощность.

Мужчина подо мной не двигался. Женщина рядом уже не плакала — просто смотрела на меня с такой надеждой, что мне хотелось выть.

И вдруг позади раздалось:

— Отойди.

Я не успела обернуться — сильная рука схватила меня за плечо и резко оттащила в сторону. Передо мной опустился человек в изумрудной мантии. Он не терял ни секунды: вытянул руки, и между ними тут же запульсировало зеленовато-золотое свечение.

Словно сам воздух сгустился. Пространство вокруг него задрожало от силы.

— Ох, спасибо, вы пришли, — сорвалось у женщины.

Я отступила ещё на шаг, глядя, как целитель наложил ладони на грудь мужчины. Магия полилась и впиталась в тело. Мужчина дернулся. Потом снова. Потом последовал шумный вдох.

— Он дышит! — закричала женщина, хватая целителя за руки. — Он… он…

— Он стабилизирован, — отрезал маг. — Но нужен покой.

Появились помощники, понесли мужчину вглубь булочной. Люди зашептались, кто-то ахнул, кто-то перекрестился.

А целитель обернулся ко мне.

— Ты кто такая?

Я сглотнула.

— Я… я просто пыталась помочь.

— Без магии? — он вскинул бровь. — Ты что, ученица? В следующий раз просто не мешай.

И ушёл, не сказав больше ни слова.

Я осталась стоять одна, среди расступившейся толпы, с горящим лицом и пересохшим горлом.

Чувство бессилия накрыло с головой.

Я врач. Я должна была помочь.

Но не смогла.

А ведь лекарь даже не сказал, что это было. Просто наложил руки, вылечил — и ушёл. Не спросил, чем мужчина страдал, какие лекарства применял.

Хорошо же тут быть лекарем.

Зачем знания, зачем учёба и тонны медицинского материала, если есть магия?

Только вот её у меня, похоже, не было.