Развод в 45. Я тебя не прощаю (СИ)

Глава 15

Новое утро. Всё те же объятия Грома.

Чувствую себя героиней какой-нибудь пьесы. Хорошо, в этот раз хотя бы одетая в трусы и майку.

– Ещё немного, и тебе в самом деле придётся на мне жениться, – ворчу, лёжа на спине и рассматривая белоснежный потолок.

Серьёзно, сколько можно?

– Насколько немного? – косится на меня заинтересованно лежащий на соседней подушке друг.

– Сразу после ещё одного такого пробуждения вместе, – говорю как есть.

– Нет, завтра не получится, – не соглашается он. – Ты ж развод ещё не получила.

И я по-идиотски смеюсь.

Гром берет меня за руку и принимается перебирать один за другим пальцы, с интересом разглядывая безымянный.

– Шестнадцатый. Размер пальца. Если вдруг решил подарить мне кольцо, – сообщаю ему, чтоб не гадал.

Кажется, наша шутка затянулась, да и не похоже уже на неё происходящее. Скорее всё на ту же плохо поставленную пьесу.

– Я знаю, – отзывается Гром, продолжая рассматривать мою ладонь.

Знает он. А вот я нет. Ничего уже не понимаю, что происходит между нами. Про его вчерашнее признание тоже не решаюсь переспрашивать. Вместо этого ловлю себя на том, что тоже любуюсь, но уже его ладонью.

У него длинные музыкальные пальцы. Я не раз за ними наблюдала, когда он в юности перебирал струны гитары. Гром не особо любит играть на публику, но мне никогда не отказывал. А просила я его часто. Потому что помимо умения виртуозно играть, он ещё и поёт отлично.

Помню, Григорий ужасно бесился, когда находил нас одних на лавочке в кустах с гитарой. Ему не нравилась эта дворовая романтика. Но ещё больше ему не нравилось, когда Андрей играл для меня. Тогда это казалось милой ревностью, и я смеялась. Сейчас многое бы отдала, чтобы стереть из памяти все эти моменты.

Говорят, расходясь с человеком, лучше оставлять в памяти только хорошее, чтобы легче было двигаться дальше. Но я так не хочу. Не хочу помнить хорошее. Быть может я не права. Но для меня это то же самое, что простить предательство. А я не желаю его прощать. Вот такая злопамятная я. Возможно, со временем, когда боль поутихнет, эмоции успокоятся, я приду к иному, но сейчас пока так.

Наверное, потому же и к Грому теперь тянусь. Он, как луч надежды, освещает мою жизнь, не позволяя зацикливаться на плохом, заставляет двигаться вперёд. Рядом с ним кажется, что всё хорошо. Что моя жизнь и не разрушилась ещё пару дней назад. Просто небольшое землетрясение случилось. Ерунда. Мы же все живы. А то, что сердце болит и ноет… проходящее.

– О чём задумалась, красавица? – вырывает из размышлений его голос.

– Ни о чём таком, – пожимаю плечами. – Просто думаю о том, что, если бы не ты, я бы сейчас сидела в каком-нибудь номере отеля и упивалась жалостью к себе, заливая в глотку что покрепче. В итоге спилась бы, превратилась реально в ту дряхлую старуху, какой меня видит Григорий, и умерла от цирроза печени. А то и что похуже.

Гром отвечает не сразу. Сперва переплетаются наши пальцы между собой. Мои чуть светлее, чем его, и по размеру меньше, но смотрится в чём-то даже гармонично.

– Глупости говоришь, – наконец, произносит он. – Я уже говорил тебе, и не раз: ты не из тех, кто сидит на месте и жалеет себя. Скорее поверю, что ты бы его расстреляла из дробовика в ту же ночь.

Фыркаю, представив нечто подобное.

– С криком «банзай», угу.

Гром хмыкает. Я тоже улыбаюсь. А через миг оба заливисто смеёмся.

Дурацкий разговор приносит облегчение. Я разворачиваюсь к другу лицом. За время сна его бородка теряет всю аккуратность и чуть топорщится местами, а я спешу исправить это. Пальцы Грома скользят с моей ладони на запястье, но не останавливают. Он продолжает удерживать руку, пока я пытаюсь привести в порядок его бороду.

– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты, – так и просится быть озвученным детский стишок, и я не отказываю себе в этом.

– Начинается, – ворчит Гром.

Но я замечаю, как его губы дрожат в сдерживаемой улыбке.

– Что ты, дедушка, принёс в Новый год ребятам? – продолжаю я, приглаживая пальчиками топорщащиеся волоски.

Выходит плохо. Те никак не желают поддаваться моим манипуляциям. Такие же упрямые, как и их носитель. Но ничего, я не менее упряма.

Наверное, со стороны мы с Громом очень глупо смотримся. Лежим в кровати и пытаемся привести в порядок его бороду. Кто увидит, у виска пальцем покрутит. Но нас никто не видит, так что я продолжаю свои истязания с его внешностью.

– Я принёс вам… а что я принёс? – уточняет он у меня.

Хороший вопрос…

– Вообще-то это ты должен рассказать. Никаких подсказок из зала, – выдаю в итоге с коротким смешком.

Андрей улыбается. Придвигается ко мне ближе и тихим заговорщицким голосом коварно отвечает:

– Тогда сперва ты должна рассказать стишок и убедить меня в том, что весь год была пригожей девочкой, – лукаво щурится. – Ты ведь была? – заканчивает почему-то совсем тихо.

Чуть хриплый баритон застревает в моей голове. А может всё дело в том, как он ласково поглаживает моё запястье большим пальцем. Порождает мурашки на коже. Они разбегаются по всей руке и теряются где-то в затылочной части головы, а на их место приходят новые, что спешно каплями несуществующей воды стекают вдоль позвоночника. Пробуждают в теле давно забытое ощущение волнующего напряжения. Как перед прыжком с тарзанки в глубокую пропасть.

– Так что? Была? – уточняет тихо Гром, продолжая выводить незримые узоры на моём запястье.

Нет, не узоры – парализующие руны. Я ведь даже не дышу больше. Смотрю в серые глаза, полные ожидания, и едва могу вспомнить, о чём мы вообще беседуем. Его борода покалывает подушечки пальцев, а под кожей зудит желание сместить их дальше. Зарыться в волосы на затылке, податься вперёд, и… кажется, я схожу с ума. Потому что не должно во мне возникать никаких таких желаний. Это всё влияние окружающих, что вдруг стали видеть в нас пару непонятно с чего. И мне мозг засорили. Но всё же интересно… каково это – целоваться с Громом?

– Андрей, – шепчу, опуская взгляд на его губы.

– Что?

– Кажется, я сейчас сделаю глупость, – признаюсь честно.

Жду, что он спросит, какую именно глупость я собираюсь сделать. Но он будто и без того уже знает. С уверенностью заявляет:

– Делай, красавица.

Внутри, как в молодости, что-то рушится в этот момент. С хрустом ломается, но в хорошем смысле слова. Будто давно закрытую дверь разносит в щепки, высвобождая запертые за ней эйфорию и восторг. Сумасшедший коктейль. Аж тело дрожью пробивает от этого резкого гормонального всплеска. Пытаюсь притормозить себя, но в итоге сдаюсь. К тому же, Гром сам разрешил. И я, пока не передумала, подаюсь вперёд.

Замечаю, как шире становится зрачок в его серых глазах, делая их почти чёрными, бездонными. Завораживающе-красиво. Я и раньше зависала на этом факте, но воспринимала, как должное. А теперь буквально падаю в эту гипнотизирующую бездну. Так страшно и желанно до одури, что я по-прежнему не дышу. Губ касается горячее дыхание Грома, и я невольно торможу. Всего на мгновение, после чего я всё-таки его целую. Шальная!

Это в самом деле похоже на падение с огромной высоты. Внутри всё в тугой узел скручивает, который уже вскоре развязывается, поселив в теле небывалую лёгкость.

Губы Грома мягкие, а вот борода чуть колется. Царапает нежную кожу моих собственных губ, отчего она горит. Но мне нравится это ощущение. От него веет запретом и стыдом, и вместе с тем хочется продолжать. Ещё и ещё. Снова и снова. Я упиваюсь этим моментом. И тем, с какой неспешной нежностью Гром отвечает на мой поцелуй.

В нём нет урагана страсти, но меня ведёт от него больше, чем от самой откровенной ласки. Ладони Грома скользят по моей спине, перехватывают за талию, усаживают на него. Я не сопротивляюсь. Кажется, у меня окончательно сгорают все предохранители в мозгах.

Чувствую себя, как в невесомости. Когда тебя медленно кружит в пустоте, и ты расслабленно плаваешь в ней, позабыв обо всех проблемах.

Андрей Громов – и есть сейчас эта моя невесомость. Мой личный антидепрессант.

Я растворяюсь в нём. В его руках и губах.

Он целует всё так же неспешно, будто смакует. Неторопливо проводит языком, заставляя открыться ему. И вот когда я это делаю, всё тут же меняется.

Больше нет мягкости. Нет осторожности. Аккуратность из действий исчезает безвозвратно. Им на смену приходит жадная несдержанность. Руки не просто сжимают мою талию, смещаются ниже, крепко обхватывают бёдра. Гром толкает их себе навстречу под мой тихий выдох. Я чувствую его возбуждение у себя между ног, и внутри всё взрывается эйфорией удовольствия. Всего одно движение, а разум разбивается на мелкие осколки. Я теряю себя в них.

Чувство нереальности происходящего просто зашкаливает. Но ещё ярче пылает разбуженное желание. Всего один поцелуй породил в теле настоящую бурю, уничтожающую все остатки сдержанности во мне.

К чёрту её!

Пусть только этот потрясающий мужчина и дальше обнимает меня и целует так сладко.

Чёрт! Да я с Гришей ни разу даже близко не испытывала никогда ничего подобного! Да ещё всего лишь с одного поцелуя!

Мир переворачивается. Нет, это Андрей меня переворачивает. Вдавливает собой в постель, позволяя полнее ощутить всю силу его желания ко мне. И ни на миг не прекращает целовать.

Где-то на задворках сознания я ещё помню, что надо притормозить со своими порывами, что это всё до странного неправильно, но…

Кому нужна эта правильность? Точно не мне! Не сейчас! Когда я почти задыхаюсь от возбуждения.

О том, чего эта мимолётная слабость будет мне стоить, подумаю потом.

– Народ, я пришла! – вдруг врывается в одурманенный возбуждением мозг голос сестры Грома, доносящийся сквозь дверь в спальню со стороны гостиной. – Эй, вы где оба?! Только не говорите, что всё ещё спите! Мы же так опоздаем!

Каюсь, до меня не сразу доходит, что происходит. Сперва я чувствую то, каким каменным от напряжения становится Андрей. Мы оба замираем. А ещё через секунду, как только Майя снова начинает нас звать, мужчина беззвучно чертыхается, уткнувшись лбом в мой лоб. Тогда же я понимаю, что вопли Майи – не единственный источник шума в квартире. Оказывается, мой телефон давно заливается звуками входящего вызова. И меня под них накрывает оглушительным осознанием того, что я только что чуть не совершила.

– Я…

Так и не нахожусь с тем, что сказать. Извиняться за свой неуместный порыв – тупость. Тем более, если понравилось. Причём нам обоим. По крайней мере, в серых глазах Грома бурлит не меньше эмоций, чем во мне. Никак не утихают. Вместе с мелодией входящего вызова на моём телефоне.

– Надо ответить, – то ли себе, то ли всё-таки Андрею говорю.

И продолжаю лежать под ним, не шевелясь. Меня накрывает запоздалой неловкостью.

Зачем? Зачем я это сделала? А зачем Гром ответил?

Боже, как же я люблю усложнять себе жизнь!..

– Надо. Отвечай, – соглашается он со мной.

И тоже не спешит отстраняться. Наоборот, сжимает мои бёдра ещё крепче, впиваясь пальцами, когда его неугомонная сестра начинает колотить в дверь.

– Да сколько можно дрыхнуть, бессовестные?!

Чувство неловкости во мне уже просто зашкаливает.

– Отпусти, пожалуйста? – прошу едва слышно.

Чуть заметно давлю на широкие плечи Андрея. Не сразу, но он поддаётся мне, шумно выдохнув.

– Прости, кажется, я слишком увлёкся, – добавляет себе в оправдание и поднимается с постели.

Осматривается вокруг, после чего, бросив на меня ещё один жаждущий взгляд, уходит в гардеробную. Назад не возвращается. Зато меньше чем через минуту я слышу его голос, обращённый к сестре, снаружи в гостиной.

Тихо пищу и накрываю ладонями пылающее от стыда лицо.

Вот это ты, Лида, отличилась!..

Рядом снова даёт знать о себе телефон.

Тянусь к нему без особого энтузиазма. Правда он появляется сразу же, как я вижу на дисплее имя риэлтора. И звонит она явно не впервые. Как только экран потухает, мне приходит уведомление об оставленном голосовом сообщении от неё. Пятое. А на часах светится «9:45». В то время как встреча назначена на десять.

– Вот же чёрт! – ругаюсь, поспешно вскакивая с кровати.

Попутно перезваниваю риэлтору, чтобы сообщить о том, что мы опоздаем минут на двадцать.

– Ничего страшного. Я как раз тоже звоню вам, чтобы предупредить, что застряла в пробке и тоже опоздаю.

Фух! Одной проблемой меньше.

Новая появляется, когда я иду в душ, а по выходу понимаю, что полотенец в ванной по-прежнему нет. Я их все отправила в стирку по возвращению с фермы и благополучно заснула в процессе, так что вместо того, чтобы вытираться ими, я принимаюсь запихивать их в сушку.

Зато во всём этом есть свой плюс, в разуме не остаётся места для лишних дум. Сборы захватывают с головой, и если я о чём и помню, то о быстро тикающей секундной стрелке на наручных часах.

– Ну наконец-то! – восклицает Майя, как только я присоединяюсь к ней с Громом в гостиной.

– Прости, – улыбаюсь ей виновато.

На друга стараюсь вовсе не смотреть, сразу направляюсь на выход из квартиры. Потом подумаю о том, как же так вышло, и что теперь с этим делать. Если вообще надо. И как только додумалась такое совершить? Определённо, деревенское вино не идёт на пользу моим мозгам.

И стоп! Кажется, я решила, что не буду думать об этом.

Что сложно, учитывая, что в лифте мы едем не одни, помимо нас троих туда заходит ещё пара соседей и приходится потесниться, чтобы уместиться. Рука Грома тут же приобнимает меня за талию, притягивая к себе для удобства, и я очень стараюсь не сильно краснеть под любопытным взглядом Майи и остальных. Слава богу, эта егоза на этот раз держит язык за зубами. Правда, хватает её тоже ненадолго. Стоит только нам оказаться в салоне авто Грома, как тут же набрасывается с расспросами. И кто бы сомневался, что первым станет самый неудобный из всех.

– А вы теперь официально вместе, да?

Боже, за что?!

– Вот Гришка лопнет от злости, когда узнает, – тянет она следом, чуть ли не пританцовывая на заднем сидении.

О том, насколько в моей жизни всё плохо, Майя понимает ещё вчера, из сплетен моих сотрудников. Только вместо того, чтобы сочувствовать, наоборот, неожиданно радуется за меня. Да что уж там, даже их с Громом мама и та оттаивает, узнав о произошедшем. Лишь бы тоже не решила, что мы теперь с её сыном вместе…

В общем, молчу я от греха подальше.

Гром почему-то тоже.

Но Майе наши ответы и не нужны. Она и сама отлично с этим справляется.

– Как же хочется увидеть его лицо в этот момент…

А вот я не хочу. Совсем не хочу. Ни лицо, ни любые другие части его тела не желаю видеть больше никогда. Искренне надеюсь, что позавчера была наша последняя встреча.

– Эй, ты чего загрустила? – заметила девушка изменения во мне. – Подумаешь, мудак изменил. Да и чёрт с ним! Уверена, он ещё пожалеет о своём выборе.

Я по-прежнему молчу.

Пожалеет или нет, это уже не важно. Вообще не желаю о нём вспоминать.

– С чего ты взяла, что Лида загрузилась именно этим? – угрюмо замечает Гром.

С тех пор, как автомобиль набрал скорость, на нас не смотрит больше.

– А чем же ещё? Если бы мне мой Серёжка изменил, я бы тоже грузилась. Хотя нет. Я бы его сперва убила, а потом бы грузилась, где тело спрятать, чтоб не посадили.

– Зачем грузиться такой ерундой, если всегда можно просто позвонить старшему брату? – усмехается Гром.

– Вот! И я о том же! – радостно выдаёт Майя, не менее радостно подаваясь вперёд и обнимая его вместе с водительским сиденьем.

И я не могу не улыбнуться на их семейную идиллию.

– Смотри-смотри, улыбается, – громко шепчет девушка Грому, явно желая подразнить меня.

Её брат тоже недалеко уходит в этом деле.

– Спугнёшь ведь, доболтаешься. Она, знаешь, какая пугливая? Особенно в последнее время, – отзывается в тон ей.

– Кто? Лида-то? – одаривает меня скептическим взглядом. – Даже боюсь спрашивать в таком случае, что ты такое творишь, братик, что она тебя пугаться начала, – хмыкает.

– Вот и не спрашивай тогда, – усмехается он.

Майя на это ему только язык показывает и усаживается ровнее.

– А напомни-ка мне, на кой ты вообще припёрлась в такую рань и опять мешаешь мне жить, мелкая заноза? – тут же реагирует он, изобразив притворно грозный вид.

– Так вы же сами вчера сказали, что пойдёте выбирать квартиру Лиде, – с самым невозмутимым видом возвращает она.

– Это понятно. А ты-то тут причём? – щурится Гром.

– Вообще-то вы сами меня позвали! – возмущается Майя.

– Да? – удивляется её брат. – Что-то не припомню.

– Да! Мама мне свидетель!

Точнее, мама их и была инициатором этого беспредела, если уж на то пошло, а ни у меня, ни у Грома не нашлось веских оснований отказать в этой просьбе. И в целом, даже хорошо, что девушка сегодня с нами. Мне так точно проще переживать произошедшее этим утром.

И зря я об этом вспоминаю, по плечам опять мурашки бегут, а губы жжёт невидимым поцелуем.

Господи, кто бы мне когда-нибудь сказал, что такое возможно между мной и Андреем Громовым, посмеялась бы и пальцем у виска покрутила. Но поди ж ты. Случилось. И как к этому относиться, я так до конца и не понимаю. Никак не оставляет чувство, что я испортила всё, прежде всего наши отношения с Громом. То, чего так боялась.

Хотя он же ответил на мой поцелуй. И даже больше. Желал не меньше. Это тоже никак в голове не укладывается. Я настолько привыкла видеть в нём друга, что всё иное кажется неправильным. Практически невозможным. Но я совру, если скажу, что не хочу повторить.

Кошусь на сидящего рядом Андрея и тут же отворачиваюсь, поймав на себе его взгляд. А затем машина вдруг сворачивает и тормозит на обочине.

– Я сейчас вернусь, – сообщает, прежде чем выбраться наружу.

Мы с Майей провожаем его удивлёнными взглядами.

– Чего это он? – уточняет озадаченно девушка.

Пожимаю плечами, глядя вслед широкоплечей фигуре Грома, мелькающей за посадкой деревьев и кустов. Ещё с мгновение его белая футболка видна в просветах, после чего исчезает окончательно.

И зря я отвлекаюсь на Грома, пропускаю момент, когда его сестра переключается на мою персону. Придвигается ближе, подаваясь вперёд между сидениями, чтобы видеть меня. Одаривает хитрым взглядом, а следом я остро жалею, что не выбралась на улицу вслед за её братом. Особенно, когда слышу:

– Ладно, пока моего занудного брата здесь нет, признавайся, что у вас с ним?

И, судя по энтузиазму в её глазах, едва ли в этот раз получится отговориться простым «ничего». Да и едва ли теперь это определение подходит для описания наших отношений. Потому что что-то точно есть. Причём, как оказалось, с обеих сторон. И это тоже плохо укладывается в голове – что у Грома есть ко мне интерес. И как давно?..

– Ладно, если не хочешь давать с ходу такие глобальные определения, давай начнём с малого, – продолжает с умным видом Майя. – Вот, например, чем это вы двое были так заняты, когда я пришла? Уж точно не сном, как я поначалу подумала, судя по виду братца, – заканчивает многозначительно, поигрывая бровями.

А вот на это я точно не собираюсь ничего отвечать. И болтушку одариваю соответствующим взглядом. Та намёк улавливает, но всё равно не сдаётся.

– М-мм… всё понятно, – кивает с таким видом, будто только что сорвала джекпот. – Гришка точно лопнет от злости, – заканчивает с широченной улыбкой.

Я лишь головой качаю. И не спорю. Пусть думает, что хочет. Они все. Не в том моя проблема. А в том, как теперь выстраивать отношения с Громом. Хотя, судя по его поведению, для него как раз ничего особо не поменялось. Ведёт себя, как прежде. Будто и не случалось ничего между нами. Так чего тогда я страдаю всеми этими метаниями? Тоже не буду, значит.

А ещё через десять минут, как Гром возвращается, я снова привычно обожаю его. В его руках три донера и подставка с таким же количеством стаканчиков с кофе, которые он протягивает нам с Майей.

– Боже, ты всё-таки и правда самый лучший, Андрей Громов, – заявляю и вслух тоже, жадно впиваясь зубами в свой донер.

И кто сказал, что путь к сердцу лежит через желудок только у мужчин? Ничего подобного!

Рядом согласная со мной угукает его сестра.

– Самый-самый лучший, – добавляет.

Гром усмехается и, отложив свою порцию на подставку между креслами, заводит двигатель, возобновляя наше движение. По итогу к еде так и не притрагивается, а я, утолив первый голод, откладываю свою порцию и тянусь, чтоб открыть его. Бумага хрустит, когда я разворачиваю её, перехватываю удобнее и протягиваю ему, чтобы тоже поел.

– Позже, – отказывается он. – Неудобно так.

– Позже уже остынет и не будет так вкусно, – укоряю и, раз уж самому ему неудобно, подношу завёрнутое в лепешку мясо с овощами к его губам. – Кусай, сказала, – велю грозно.

Чем и заслуживаю ироничный взгляд.

– Ты б так вчера с таким же видом маме моей рассказывала, что сестру мы с собой не возьмём, глядишь бы и не пришлось бы тогда так страдать сейчас, – заявляет с сарказмом, покосившись на упомянутую личность через зеркало заднего вида.

Но донер всё же кусает. Аккурат в момент, когда и я, и Майя собираемся возмутиться. И если лично я немного теряюсь от неожиданности его действий, то младшая Громова никаких слов и встречных угроз не жалеет. Андрей на это только громко смеётся. Я и сама улыбаюсь.

– И вообще, почему я должна была возражать? Чья мама, в конце концов? – возмущаюсь притворно.

– Вот, – возвращает мне Андрей. – Она ж моя мама. Мне нельзя её расстраивать. А ты у нас грозная. К тому же тебе всё можно. Тебя она точно простит. Из женской солидарности.

– Меня?! – тяну уже в настоящем удивлении. – Да она меня вчера чуть одним взглядом не испепелила непонятно за что! И чтоб я, после этого, спорила ещё с ней?! Я не настолько отчаянная, – качаю головой.

– Так уж и непонятно, – хмыкает с заднего сиденья Майя.

– Майя, – предупреждающе тянет Гром, одаривая её суровым взглядом.

Чем повышает мой интерес к происходящему.

– То есть вы оба в курсе, почему ваша мама злится на меня, – делаю нехитрые выводы. – И почему?

– И вовсе она на тебя не злится, – ворчит встречно Гром.

И вновь смотрит на сестру с явным предостережением во взгляде. А когда она ловит ещё и мой взгляд, то не выдерживает и заявляет:

– Учти, даже если будешь пытать, всё равно ничего больше не скажу. Ты вот мне не сказала. И я не буду! – явно встаёт на сторону брата.

Хотя это не избавляет её от последующего:

– Не сказала… что? – недобро щурится Андрей.

Майя молчит. А он переводит всё своё внимание на меня. А я что? Снова сую ему в рот донер. Выходит немного небрежно. Да и сам Андрей ещё в этот момент как раз поворачивается. Часть чесночного соуса остается на его бороде, а я мажу пальцами по мужским губам. Замираю на мгновение, после чего, ойкнув, спешно отстраняюсь.

– Прости, я сейчас вытру.

Откладываю еду на свободное место на подставке с кофе и лезу в пакет за салфетками. Беру сразу две, принимаясь вытирать оставшиеся следы под тихий смех Майи.

– И часто у вас такие конфузы случаются? – интересуется она, продолжая жевать, с интересом следя за нами.

Вздыхаю.

Что сказать…

Часто.

В последнее время так даже слишком.

– Как будто сериал смотрю, – добавляет она совсем весело.

Андрей на это ничего не говорит. Зато улыбается. Подозреваю, даже не её словам. А просто так. Сосредотачивается при этом исключительно на вождении. Будто и не слышит её вовсе.

– Спасибо, красавица, – говорит для меня.

С учётом, что я сама же его испачкала, благодарность излишняя, но я всё равно киваю в ответ. Хорошо, впереди загорается красный светофор, длиной аж сто тридцать секунд, и Гром, притормозив, перехватывает инициативу. Я возвращаюсь к своему донеру.

Пока стоим, Гром успевает всё доесть в рекордные сроки и перейти на кофе. Майя сзади что-то напевает себе под нос, тоже дожёвывая последний кусок. И я решаю не отставать от них.

К тому времени, как мы доезжаем до нужного места, от еды и кофе остаётся только пакет с мусором. Так что на улицу мы все трое выбираемся сытые и довольные. Чтобы тут же замереть, когда Гром, осмотрев дом, бескомпромиссно заявляет:

– Здесь ты точно жить не будешь!

И не то, чтобы я с ним не согласна. Дом времён Сталина и правда выглядит старым, облезлым и унылым. Из подъезда тянет сыростью, а возле него рядом валяется несколько разодранных пакетов с мусором. Балконы того и гляди отвалятся прямо тебе на голову.

М-да…

– На фото он выглядел не таким ужасным, – отзываюсь негромко.

– А другие варианты тоже примерно “не такие” ужасные? – ехидничает Майя.

– Смотрю по своим финансам, – признаюсь.

– Сколько их? Ещё три? – уточняет Андрей.

– Ага.

Мы ещё немного стоим и смотрим на дом, когда к нам присоединяется брюнетка лет сорока в чёрном костюме.

– Пройдём? – уточняет, как только мы обмениваемся приветствиями.

– Нет, – отказывается Гром. – Давайте сразу проедем на следующий адрес.

Я согласно киваю.

Женщина хмурится.

– Дом в очереди на ремонт, – пытается возразить.

Но не найдя поддержки ни в одном из нас, сдаётся. Мы расходимся по машинам и едем дальше.

Дом по следующему адресу выглядит куда лучше. Старенькая хрущёвка кажется ухоженной, повсюду под балконами высажены цветы, над каждым подъездом видна лампочка для удобства тех, кто поздно возвращается домой. Внутри тоже чисто, сухо и опрятно. На окнах каждого этажа стоят горшочки с цветами. Стены явно недавно красили. Зелёный цвет насыщенный и не имеет сколов. Дверь в квартиру тоже хорошая, бронированная. Риелтор открывает её ключами и приглашает нас первыми переступить порог.

Довольно просторный коридор для такой малогабаритной квартиры застелен советским ковром. Есть открытый шкафчик для верхней одежды и обуви. Слева виден проход на кухню. Вдоль стены беленькая дверь ведёт в совмещённый санузел. Помещение невероятно маленькое, но зато светлое и чистое. На самой кухне, тоже невероятно мелких размеров, есть всё необходимое. Разве что напрягает аляпистость интерьера. Коричнево-красные тона вызывают раздражение, как и занавески в мелкий цветочек. Но в целом, это всё можно сменить впоследствии. Так что, после кухни, в комнату я вхожу уже на энтузиазме. Гостиная-спальня выглядит пусто. Здесь старые деревянные полы, покрытые паласом, а из мебели один диван. Обои тёмные в цветочек. В целом, тоже можно заменить. А вот балкон, с внешней стороны крепкий, изнутри выглядит так себе. Тут нужен полный ремонт и новое остекление. Но это тоже ерунда, если не придираться. Хотя так рассуждаю лишь я одна. И если Майя хмуро помалкивает, то Андрей, как и всегда, даже не думает скрывать свои мысли.

– Что ты там говорила про фото, на которые смотрела, прежде чем договариваться? – интересуется мрачно.

Тут и Майя не удерживается от очередного ехидства:

– Ещё немного, и комплекс неполноценности всё-таки заработаешь, да, братец?

Братец на это лишь шумно выдыхает, одаривает её многообещающим взглядом. Но ничего не говорит. Сжимает кулак.

– Да ладно вам, это же временно, я здесь и появляться до зимы почти не буду. Зато к выезду из города близко, – оправдываю свой выбор.

После огромного дома с дизайнерским ремонтом и всеми удобствами, эта квартира и впрямь выглядит жалкой, но что уж теперь. Придётся потерпеть.

– Зачем тебе тогда вообще отдельная квартира? – ворчит Андрей.

Ворчит он не в последний раз. Третий из четырёх подобранных мной вариантов ему тоже категорически не нравится. На этот раз его не устраивают протечки по сантехнике. Судя по скопившейся плесени на стенах, они там часто случаются. Не сказать, что Гром и от четвёртой квартиры, которую мы смотрим, в восторге. Совсем угрюмым и мрачным становится. Только теперь вина не в протечках, а в электрике, которая почему-то тонко звенит и время от времени не срабатывает.

– Да тебе вообще всё не нравится, – расстроенно ворчу на него уже и я сама, как только мы прощаемся с риелтором.

Да, варианты – каждый по-своему неидеальный, но ведь поправимо всё, было бы желание. Разве я не права?

Как оказывается, не права. И ведь даже не из-за самих квартир!

– А ты вообще за меня замуж пообещала выйти и завтраки в постель регулярно подавать, но при этом себе отдельное жильё ищешь, я же не ворчу. И ты не ворчи, – флегматично комментирует Гром, открывая для меня дверцу машины с пассажирской стороны.

Сажусь под собственный унылый вздох. И тут же чуть не подпрыгиваю, когда позади голосом Майи доносится громкое и звонкое:

– Пообещала выйти замуж?! Вы, что, женитесь? Реально? Когда?!

И я резко захлопываю дверцу машины за собой. Пусть с сестрой её брат разбирается. А я расстроена! Но стекло приспускаю, чтобы подслушать, что Гром ей отвечает.

– Учти, ещё немного, и я рот тебе клеем заклею.

– Ты вечно только угрожаешь, – показывает она ему нагло язык.

Андрей на это только обречённо вздыхает. Отворачивается и обходит машину с капота, чтобы в скором времени устроиться за рулём. На меня вовсе не смотрит. Хотя точно знает, что я их услышала.

– А может ты и прав, – решаю смягчить обстановку, едва машина трогается с места. – Не так уж эта квартира мне и нужна.

– В самом деле? – заметно оживляется друг.

– Ага, – подтверждаю кивком. – Если отремонтировать дом на ферме, я могу жить там. Так намного удобнее будет. И в итоге даже менее затратно. На дорогу тратиться больше не придется лишний раз, например. А квартиры тоже в любом случае надо ремонтировать.

– Там его снести проще и новый построить, чем отремонтировать, чтоб условия были нормальные, – отзывается он опять мрачно.

– Это для тебя. А я не такая привереда. Да и что может быть лучше свежего воздуха круглый год?

– А как же обещанные тобой для меня завтраки, обеды и ужины? – ехидничает друг.

– Никто не мешает тебе жить вместе со мной за городом, – отвечаю не менее ехидно.

Мужчина окидывает меня заинтересованным взглядом.

– Это предложение?

– Ну раз я обещала, – улыбаюсь ему.

Гром тоже улыбается. Но ответить не успевает. В сумочке звонит мой телефон.

– Прошу прощения, я должна ответить. Сын звонит, – произношу для друга и его неожиданно притихшей сестре.

Жму кнопку принятия вызова и с улыбкой здороваюсь с Тимуром.

– Мам, у меня мало времени. Так что запоминай. Завтра в полдень тебе нужно будет подъехать в ресторан «Есения» к полудню. Я поговорил с отцом Сани, его друг-адвокат согласен взяться за твоё дело. Даже обещает скидку предоставить на услуги. И плату возьмёт по окончанию процесса, после того, как отсудите всё причитающее тебе. По результату, короче. Без всяких авансов.

Новость неожиданная и очень приятная.

– Ох, спасибо, Тимур. Я обязательно приду.

– Ну, всё тогда, я пойду дальше работать. Телефон адвоката пришлю в телегу.

Как звонит внезапно, так и отключается. Но это и не важно. Главное, что скоро я не только разведусь со своим неверным мужем, но и заберу у него всё, что причитается мне, сполна.