Развод в 45. Я тебя не прощаю (СИ)

Глава 19

– Вот здесь ещё подпишите, – показывает пальцем нотариус на пропущенную мной строчку договора дарения моей доли в фирме, которую я оставляю в полное единоличное владение бывшему мужу.

Теперь уже точно бывшему. Гриша забрал иск из суда, а этим утром нам в ЗАГСе на руки выдали свидетельства о разводе. Одно из них теперь греет мою душу, лёжа в сумочке, которую держит в руках сидящий в стороне Гром. Вообще он должен быть на работе, но устроил себе отгул ради меня. Не захотел оставлять одну с Судаковым. А я нисколько не возражала, наоборот, с радостью согласилась. И теперь, довольно улыбаясь ему втихаря, ставлю последний росчерк, окончательно отделяющий меня от прежней жизни.

– Что ж, на этом всё. Остаётся только подать документы в налоговую и пройти перерегистрацию участников сообщества, но это, Григорий Станиславович, вы сделаете уже самостоятельно.

Григорий важно кивает, забирая себе свой экземпляр. Я же, отвернувшись от него, поднимаюсь со стула.

– Идём? – обращаюсь к Андрею.

Он кивает и тоже поднимается с места, возвращая мне дамский аксессуар. Забираю и направляюсь на выход, не глядя больше ни на кого.

– Всего доброго, – желаю на пороге.

И уже когда дверь за нами закрывается, позволяю проявиться истинным эмоциям.

Всё-таки мой бывший настоящий козёл. И здесь мы, потому что он реально выставил условием разрулить ситуацию между сыном и Диной, если я перепишу на него свою часть нашего общего бизнеса. И зная его, так бы и молчал обо всём, откажись я. Что сказать, Судаков не только человек отвратительный, но и как отец никчёмный. И это ещё Тимур не в курсе о том, что у признания драгоценного папочки есть цена. Впрочем, он всё равно ему содеянного не простил. Как и Дина. Им обоим. Но хоть общаться с Тимуром начала, и то хорошо, пусть и лишь ради ребёнка. Уверена, дальше Тимур сделает, как надо. Мой мальчик не из тех, кто отступает и к цели идёт с упорством упрямца.

Естественно, у Судакова опять осталась виновата я, что ему так и не удалось примириться с сыном. Но да и плевать. Пусть подавится своими деньгами. Тем более, мои посадки растут не по дням, а по часам. Если так продолжится, то первые цветы распустятся где-то через тридцать дней. К этому времени и теплица будет переоборудована, а значит к осени я смогу начать свои первые поставки и продолжить их зимой. Правда теперь всю документацию придётся вести самой, но это ерунда, справлюсь. Я со всем справлюсь. Тем более, у меня замечательная группа поддержки. И это я не только о Громе и Тимуре, но и о своих бывших работниках, которые потихоньку готовятся перейти ко мне. Деревенские мужики и те постоянно вертятся рядом при каждом удобном случае спеша втянуть меня в свои настольные игры и напоить креплёным вином.

В общем, развод разводом, а жизнь по расписанию.

За спиной слышится хлопок двери, и я по инерции шагаю ближе к Грому, который отодвигает меня к стене, чтобы я никак не могла соприкоснуться даже случайно с бывшим мужем. Но и с этого места замечаю, каким счастливым тот выглядит, проходя мимо нас.

– Сволочь, – бурчу ему вслед, поджимая губы.

А ведь я почти поверила, что Григорий не совсем потерянный, когда он позвонил и сообщил, что поговорит с сыном и его невестой, объяснит им всё. Ровно на две секунды. После чего этот ублюдок заявил, что взамен я должна буду подготовить документы на передачу своей доли ему до конца недели. Вот тогда-то и вскрылось, с чего он вдруг решил проявить подобную доброту. И теперь чуть не подпрыгивает от радости, скотина. Хотя недолго эта радость у него длится. Заканчивается, как только звонит его телефон, и он притормаживает, чтобы принять вызов.

– Что? В смысле прокурор? Какой ещё прокурор? – перекашивает бывшего мужа. – В смысле проверка?

Уж не знаю, что ему отвечают, но Судаков опять кривится.

– Ладно, позвоню, как приеду, – произносит недовольно.

А ещё через секунд пять его недовольство обретает новые краски, как только невидимый нам собеседник опять что-то ему сообщает.

– Какие ещё пожарники? – повышает голос Григорий, источая возмущение. – Они ж в этом году уже были, теперь-то что надо?!

А сам аж краснеет весь от злости. Не менее злостный взгляд бросает в мою сторону, пока выслушивает кого-то на том конце связи.

– Еду-еду я уже, – бурчит, прежде чем отключает вызов.

Дверь своей машины дёргает с такой силой, словно не открыть, а вырвать намеревается. Я не без удивления слежу за тем, как он резко выезжает на дорогу.

– Это ведь не ты, да? – спрашиваю у Грома на всякий случай.

– Нет, – улыбается Андрей. – Не я.

Хм… И не я. К сожалению. Или не очень к сожалению. Потому что доля моего причастия, оказывается, тоже в этом есть. Я это понимаю, когда Гром добавляет:

– Это твоя бывшая помощница. Ибо нет в трудовом кодексе такой статьи на увольнение, как: “Мне не нужны шпионы на рабочем месте”.

С моих губ против воли срывается смешок.

– А ты знаешь об этом, потому что?.. – смотрю на него заинтересованно.

– Она спрашивала у меня, кому лучше жалобу подать, в вечер, когда мы на ферме совместный субботник вместе с пикником устраивали. Вот. Подала, видимо.

Да с таким видом говорит, будто нет в этом ничего такого, всё обычно. А я снова хмыкаю.

– Наш пострел везде поспел, – качаю головой и обнимаю его. – Я уже говорила, что ты самый лучший, Андрей Громов? – одариваю его ласковой улыбкой.

– Да я ничего не сделал, просто подсказал человеку, куда нужно обратиться, если её не устраивает недобросовестный работодатель, – сдержанно усмехается он, обнимая меня в ответ.

– Нет, Андрей Громов, – качаю головой, – ты сделал гораздо больше. Ты сделал меня счастливой, – привстаю на цыпочки и целую его в губы.

Объятия быстро становятся крепче. А поцелуй затягивается. И уже не по моей вине. А немного погодя я и вовсе слышу:

– Вообще-то я думал, что сделал тебя счастливой ещё этой ночью, ну когда ты так красиво-красиво выгибалась, тихонько постанывая, и закатывала свои глазки, расцарапав мне спину…

За что и зарабатывает от меня удар в плечо.

– Иногда я задумываюсь, а точно ли тебе сорок пять? – фыркаю, отстраняясь от него.

Ну а чего он меня смущает? Хорошо, прохожих рядом нет, которые могли бы услышать все эти непотребства.

– С тобой моя жизнь заново началась, так что… – ничуть не проникается он моим посылом.

Зато ловит мою ладонь, привлекая обратно к себе, и так вместе со мной сворачивает к припаркованной тоже неподалёку машине. А пока мы к ней идём, я думаю о том, что не только Гром начал жить заново, но и я. У меня больше нет потребности задерживаться среди грядок с цветами. Наоборот, я отсчитываю каждый час, что провожу вдали от Андрея. Зачастую ловлю себя на том, что неотрывно смотрю в сторону дороги в ожидании появления на ней его автомобиля. Или слишком превышаю скорость, спеша успеть домой к его возвращению.

Одним словом, я тоже живу. Так ярко, как никогда прежде. Каждый вечер мы если не гуляем, то всё равно проводим вместе. За готовкой, просмотром фильма, танцуя или даже читая вслух. Я обожаю слушать его голос ещё со школы, а сейчас могу делать это, не таясь. Иногда к нам приходит Тимур и его сестра с мужем, и мы играем в морской бой или монополию.

Смешно, но именно рядом с Андреем я познала, что такое семья.

Что это не только общий дом, бизнес и ребёнок. Это твоя душа. Когда есть не Ты и Он, а Вы. Вместе. Всегда. Во всём. Когда твои проблемы – это и его проблемы. И не проблемы вовсе, а так, быстро разрешаемое недоразумение. За какой-то жалкий месяц я вообще забыла, что существует такое понятие. На плечах больше нет груза великой ответственности, опасений что-то не успеть или забыть. Я знаю, рядом со мной есть надёжное плечо, на которое я могу опереться, положиться во всём. И если что-то случится, всё обязательно будет хорошо. Просто потому, что Гром всегда рядом, даже если далеко.

– Андрей? – зову я его, когда мы подходим к его машине, и он привычно открывает для меня дверцу.

– Что, красавица?

Вместо ответа я опять обнимаю его. И лишь тогда сообщаю ему тихо-тихо.

– Я тебя люблю.

Признаться честно, я впервые ему об этом сейчас сообщаю. Просто потому что именно сейчас осознаю, насколько глубоко он поселился во мне. И далеко не сегодня. Ещё в тот далёкий день нашего самого первого Первого сентября. Когда я впервые увидела его и решила, что мы всегда будем вместе. И как же жаль, что пришлось так долго идти к этой нашей общей цели. Но теперь я точно не упущу этот шанс. И никому не позволю его у меня отобрать.

– Я всегда тебя любил, – отзывается он.

И я, тихо выдохнув, прикрываю веки, чувствуя, как меня с головы до ног топит теплом этих его четырёх коротких слов.

– Я, кажется, тоже. Прости, что выбрала не тебя в первый раз.

Андрей на этот раз ничего не говорит. Зато прижимается губами к моим губам в качестве ответа. Так и замирает на несколько мгновений, прежде чем отстраняется, тяжело выдохнув. Но даже когда мы оказываемся в машине и в пути, так и не выпускает из своей руки мою. По крайней мере, пока на его телефон не поступает чей-то звонок.

Гром морщится, прежде чем отпустить мою ладонь и достать из внутреннего кармана пиджака свой телефон. На дисплее светится имя более ненужного мне адвоката. Я вынужденно отказалась от его услуг ещё неделю назад, когда мы заключили с Гришей договор, который исполнился сегодняшним днём. Интересно, зачем он теперь звонит? Да ещё Грому. С каких пор он вообще в его телефонных контактах?

Сам Андрей нисколько не удивлён этому. Снизив скорость, выставляет громкую связь, чтоб разговор не мешал безопасности вождения.

– Добрый день, Андрей Михайлович, – произносит Игорь, как только вызов принят. – Оплата прошла. Спасибо. Всё в порядке.

– Хорошо, – отзывается Гром.

– Если вдруг Лидия Егоровна изменит своё решение, или изменятся обстоятельства, дайте знать, можем возобновить и продолжить процесс, если возникнет такая необходимость. Если понадобится любая другая юридическая помощь, тоже буду рад помочь. Любому из вас, – становится ему ответом от адвоката.

Андрей кивает, как если бы собеседник реально мог его видеть.

– Хорошо, понял. И вам за всё спасибо, – благодарит в ответ.

На этом их короткий разговор завершён. Вызов сброшен. А вот мой взгляд сверлить мужское лицо как не переставал, так и не перестаёт.

– Громчик, а, Громчик, – тяну елейно. – А притормози-ка у обочины, а? – прошу с не менее елейной улыбкой.

– Зачем? – тоже улыбается он.

Разве что его улыбка совсем с иным оттенком. Полна коварства.

– Ругать тебя буду. Возможно, бить, – говорю, как есть, не переставая мягко улыбаться ему.

– Я похож на мазохиста? – выгибает бровь Андрей.

И скорость, разумеется, не сбавляет. И улыбаться, как и я, тоже не прекращает. Засранец! Хоть и любимый.

– Серьёзно. Зачем ты это сделал? – спрашиваю уже без тени шутки. – Я бы и сама оплатила его услуги. Мы с ним договорились, в конце концов.

А он, получается, после этого сам с Игорем договаривался, иначе бы тот не стал соглашаться на оплату по частям.

– Теперь расплатишься со мной, раз уж тебе так принципиально заплатить за себя самостоятельно, – пожимает он плечами.

– Мне не принципиально, но ты и так мне ремонт всей фермы делаешь…

Не договариваю.

– Ты моя женщина. Разумеется, я буду что-то делать для тебя. В том числе и платить по счетам. Мужик я, в конце концов, или кто?

И я смеюсь.

– Мужик, конечно, – отстёгиваюсь и подаюсь вперёд, прижимаясь щекой к его плечу. – Самый лучший, замечательный, восхитительный, идеальный и невероятно любимый, – перечисляю, спеша сгладить возникшее недоразумение.

– М-мм… продолжай. А я пока подумаю, где бы ещё за тебя заплатить, чтобы ты снова меня так хвалила, – довольно улыбается Громов, перехватывая мою ладонь, которой я держусь за его руку, пока тянусь к нему, и коротко целует её.

– М-мм… Если тебе так хочется, то можешь остановиться на ближайшей заправке и купить мне кофе с пончиком, – по-своему поддерживаю его стремление меня баловать.

К тому же впереди и впрямь виднеется подходящая АЗС, и Гром сбавляет скорость, сворачивая к ней. Спустя десять минут мы едем дальше с коробкой пончиков на моих коленях и двумя стаканчиками кофе, расположенных на специальной подставке между креслами.

– Давай, открывай ротик, – подношу к его губам посыпанное сахарной пудрой сладкое изделие.

И вот уж чего не жду, так это того, что он окинет меня заинтересованным взглядом, а после уточнит:

– А можно я немного попозже вот точно так же тебя попрошу, и ты также послушно всё исполнишь?

Каюсь, до меня не сразу доходит, что он имеет в виду. Несмотря на близость, я до сих пор ещё привыкаю к этой стороне наших отношений и его провокациям. И краснею, как школьница. Так глупо, но не могу ничего с собой поделать. Румянец сам по себе проявляется на щеках, пусть и отвечаю ему не менее дразняще.

– Что-то не вижу я твоего послушания, чтобы отвечать тебе тем же.

В качестве ответа Гром откусывает сразу половину пончика из моих рук. И я снова не удерживаюсь от того, чтобы его подразнить.

– Уверен, что мне стоит и такое повторять? – хмыкаю.

Теперь уже до него не сразу доходит. А следующие пару секунд мужчина осуждающе щурится, глядя на меня. Уверена, щурился бы и дольше, но приходится вернуть своё внимание дороге.

– Что? Ты же сам сказал, чтоб исполняла всё послушно, как ты, – невинно хлопаю ресницами, едва сдерживая желание рассмеяться.

– Ещё немного, и я реально приторможу у обочины. Посмотрим потом, кто кого в итоге отшлёпает, – ворчит Андрей.

Я всё-таки смеюсь. А он в итоге и правда тормозит. Только не совсем у обочины, а свернув в специальный карман для стоянки.

– Эй, ещё даже не вечер, – наигранно возмущаюсь такому самоуправству.

– Кто сказал, что я могу любить тебя только по твоему особому графику? – не соглашается со мной Громов, отстёгивая ремень безопасности.

Отнимает у меня пончик, кидая его обратно в коробку. Коробку тоже убирает с моих колен, перекладывая назад. Мимо по дороге несутся десятки машин, но Грома это не волнует. Он тянет меня на себя, устраивая сверху.

– У тебя стёкла не тонированные, – напоминаю тихонько.

– Здесь никого, кроме меня и тебя, нет, – усмехается он.

Заявление сомнительное, но я не спорю. Хоть и чувствую себя немного глупо. С другой стороны, кто сказал, что совершать безумства можно только в двадцать лет? В сорок пять тоже можно. И даже нужно. Повышает не только градус настроения, общее самочувствие, но и способствует укреплению отношений. Правда в итоге до фермы мы добираемся вместо часа все два. Но это ерунда. Лично я готова везде и всюду опаздывать, если это сулит мне море удовольствия рядом с любимым мужчиной.

В моё отсутствие за цветами неплохо присматривают Филипок и Никитич. Они даже помогли мне на днях с обработкой от вредителей, притащив свой распылитель. Но никто не позаботится о моих цветах, как я сама. Впрочем, у меня есть Гром, и он, в отличие от Гриши, не боится замарать руки в земле, да и я ежедневно слежу за тем, чтобы земля оставалась чистой и росту моих красавиц ничто не мешало, так что сильно напрягаться не приходится, несмотря на большой периметр посадок. А перед самым отъездом мне звонит один из главных закупщиков по прошлому.

– Да, Евгений Иванович, я вас слушаю, – отвечаю ему, давая Грому знак притормозить с отъездом.

Тот понятливо кивает и подходит ближе.

– Здравствуйте, Лидия Егоровна, очень рад вас слышать, – слышится в динамике приятный мужской баритон. – А я к вам по делу.

– Если это по поводу поставки цветов, то, боюсь, я вам мало чем смогу помочь. Я с некоторых пор больше не имею никакого отношения к “Лилии”, так что по всем вопросам теперь обращайтесь к Григорию и остальным сотрудникам, – говорю, как есть.

– Вот как… – на мгновение теряется собеседник. – Это многое объясняет.

– Что именно?

– Вы не знаете? Вашу “Лилию” временно прикрыли за несоблюдение санитарной и пожарной безопасности.

– Быть того не может, – срывается с моих губ вперёд мысли, после чего я вспоминаю телефонный диалог Судакова.

А значит…

Может. Ещё как может. Вот и слова господина Решетова это подтверждают.

– Увы, но это так. А ваши работники были столь любезны, что сообщили мне о том, что вы открываете новую цветочную ферму, и я подумал, что вы согласитесь мне всё же помочь.

– Я бы рада, Евгений Иванович, но, боюсь, мне пока нечем вас порадовать. Я пока на стадии выращивания своих цветов, и распустятся они не раньше следующего месяца.

– Но в прогнозе наше сотрудничество всё же возможно, я правильно понимаю?

– Конечно. Я буду только рада такому.

– Вот и отлично. Тогда я позвоню вам ещё на днях, договоримся о встрече, и на ней уже обсудим все нюансы.

– Да, хорошо, – прощаюсь я с ним с улыбкой в голосе.

Но стоит отменить вызов, как меня накрывает паникой.

– Я пропала, – оборачиваюсь к Грому, не скрывая своего ужаса.

– Почему? – хмурится он непонимающе.

– Потому что Решетов владеет крупнейшей цветочной сетью в нашем регионе и объём закупок у него бешеный. Я просто физически не успею вырастить столько цветов!

– Зачем тогда согласилась на сотрудничество? Отложила бы, – озадачивается ещё больше Гром.

– Шутишь? Я не могу потерять такого клиента! Ни за что!

Да я в жизни себе этого не прощу, если упущу такую выгоду!

На этот раз Гром отвечает не сразу.

– А если ты закупишь нужные саженцы или как там это делается, чтобы всё поскорее взошло? – предлагает.

– Ты хоть представляешь, во сколько это обойдётся? – махаю рукой на его заявление, раздумывая дальше, как теперь быть.

– Ну… – начинает Гром.

Но я не позволяю ему договорить.

– Да там и годовой твоей зарплаты может быть недостаточно, так что даже не начинай мне тут с тем, что ты и с этим поможешь! – перебиваю его.

– Моей может и не хватит, зато тебе, помнится, одобрен кредит в моём банке, которым ты не воспользовалась, – улыбается Андрей.

Точно! Если взять для физлица, то не надо мучиться ни с каким оформлением под бизнес и ждать долгого одобрения, есть возможность начать использовать в тот же день, хоть завтра с утра.

– Я уже говорила, как люблю тебя? – смотрю на Грома с восхищением.

Правда ответить он мне не успевает. Раздаётся новый звонок. И снова на мой телефон. От очередного заказчика. Похоже, дела у моего мужа и впрямь резко ухудшились, раз два самых влиятельных клиента решили не рисковать иметь с ним дела. А за ним и третий нарисовался.

К концу часа их становится больше, а я готова рвать на себе волосы.

Как мне всё успеть?

Но и отказать нельзя. Это то же самое, что заранее потерпеть грандиозные убытки. Лучше позже договориться о поставке меньших партий, чем вовсе потерять клиентов.

– Капец!

Я всё-таки запускаю пальцы в волосы, оттягивая их до боли, и осматриваюсь вокруг.

Так, ладно, без паники!

Если получу кредит завтра, закажу всё необходимое тоже завтра, то новое поле возможно будет засадить уже на этой неделе. Если ко всему прочему закупить ускорители роста к основным подкормкам, то в целом я должна буду всё успеть. Правда придётся временно и впрямь поселиться на ферме, чтобы отслеживать состояние цветов на вмешательство в их развитие. Но это не проблема. Да и не впервой мне справляться с критическими ситуациями. Разве что раньше не приходилось думать о других при этом. Например, о том, как Гром отреагирует на такое моё решение. Да и мне самой не хотелось бы с ним надолго расставаться. Ладно, тут тоже что-нибудь придумаю.

Успокоив себя таким образом, шумно и с облегчением выдыхаю.

– Отошла, красавица? – замечает и Гром изменения во мне.

– Да. Просто слегка переволновалась. Не ожидала, что придётся торопиться. Думала, у меня ещё есть время подготовиться к старту продаж. И начинать собиралась с малого. А не вот так, сразу всё, – развожу руками, указывая на зеленеющее поле за спиной.

Андрей на мои слова тепло улыбается, перехватывает мои руки, целует поочередно сперва левую, затем правую ладонь.

– Ты со всем обязательно справишься. Ты у меня не только красавица, но и большая умница, – заверяет всё с той же улыбкой. – Хотя ещё немного поволноваться, думаю, всё же придётся.

– Ещё немного? – переспрашиваю.

На этот раз он ничего не говорит. Только снова целует мои ладони. И тянет за собой к машине. Хочу сказать, что теперь, когда у меня появляются новые обстоятельства, нам нужно ещё немного задержаться, мы не можем так сразу уехать, но на самом деле мы никуда и не едем. Андрей открывает дверцу с пассажирской стороны, но не для меня, а лишь затем, чтобы дотянуться до бардачка, из которого достаёт что-то. Что именно, мне не видно из-за его широкой спины. Поначалу. Но, как только Гром оборачивается и вновь оказывается ко мне лицом, я даже дышать перестаю, заметив на его раскрытой ладони небольшую синюю бархатную коробочку – футляр для ювелирки.

– Помнишь, примерно месяц назад я предложил тебе выйти за меня, и ты согласилась, как только будет оформлен развод с Гришей? – произносит он негромко, но не ждёт от меня ответ, тут же продолжает: – Вряд ли в тот момент ты отдавала себе отчёт в том, насколько серьёзно я тогда это сказал, – улыбается, чуть прищурившись, отслеживая мою реакцию, – поэтому я решил подтвердить своё намерение, как только ты получишь свидетельство о разводе, – делает паузу, вкладывая бархатную коробочку мне в руку. – Правда, когда ты его сегодня получила, мы отправились к нотариусу, и момент был не очень подходящий. Поэтому я решил, что обязательно скажу тебе сразу, как только мы останемся наедине. Но потом опять что-то пошло не так, – усмехается, явно имея в виду события, из-за которых мы задержались по дороге на ферму.

Я тоже невольно улыбаюсь, вспоминая всё, что там творилось. И тому, что слышу от него дальше.

– Тогда я подумал, что стоит дождаться нашего возвращения домой, уж там-то нам точно никто и ничто не помешает. Но примерно с час назад, когда ты начала разговаривать по телефону, я осознал, что вполне вероятно нам снова что-нибудь помешает, а я без того жду вот уже тридцать с лет. И не хочу ждать больше ни одной лишней минуты. Если я хочу, чтобы случился подходящий момент, не стоит ждать, стоит создать его самому. Пусть и теперь, когда мы вместе, я знаю, что все эти годы ожидания были не зря. Если бы пришлось, я бы ждал тебя всю свою жизнь, до самого последнего вздоха, моя красавица.

Лёгкое прикосновение его пальцев к верхушке ювелирного футляра, и крышка медленно открывается, обнажая белоснежный бархат внутри. На его нежном фоне поблескивает обручальное кольцо из белого золота. Венчающий его центр небольшой бриллиант в искусной тонкой оправе словно дышит, пульсирует в такт биению моего сердца.

– Ты – моё самое большое счастье, моя единственная любовь, мой самый близкий и родной человек. Каждый день рядом с тобой наполнен особым смыслом, каждая минута с тобой – бесценна для меня. Я хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Хочу просыпаться и видеть твою улыбку, хочу засыпать, держа твою руку. Хочу быть рядом в радости и в горе. Всегда. Стань моей женой. Позволь мне сделать тебя самой счастливой женщиной на свете. Я обещаю любить тебя всем сердцем, беречь и заботиться о тебе каждый день нашей совместной жизни. Ты выйдешь за меня замуж, моя красавица?

Ну, конечно же, да! Тысячу раз “да”! Правда, вслух произнести этого уже не получается. Только с тихим писком повиснуть на мужской шее, чувствуя, как щёки обжигают жгучие слёзы невероятного счастья, а в груди принимается биться вдвойне сильнее. Впрочем, Грому и не нужны никакие слова. Он слишком хорошо изучил меня за все годы нашего знакомства, чтобы легко распознать и без них моё согласие. Хотя я всё равно заставляю себя произнести ответ:

– Да, Громов, да.

Я ему своё согласие ещё в первом классе дала, если уж на то пошло. И даже самостоятельно запечатлела нас в соответствующих нарядах. И пусть лишь спустя почти сорок лет они станут опубликованными, это не важно. Главное, что мы вместе.