Развод в 45. Я тебя не прощаю (СИ)

Глава 18

Жара. Да что там жара. Настоящее пекло.

И это только начало лета, вечер!

Сидя в ресторане, я возношу хвалу тому, кто придумал кондиционер. Напротив меня в серой классике сидит темноволосый мужчина тридцати шести лет – мой адвокат. Молодой специалист, но уже зарекомендовавший себя в своём деле, как один из лучших. Ученик отца Александра, который из благодарности тому согласился дать мне поблажку с оплатой.

Мы ждём, когда нам принесут чай с пирожными, и тихонько обсуждаем последние штрихи в моём деле.

– В целом, у нас всё готово. Остаётся дождаться получения свидетельства о разводе и можно запускать процесс, – подводит Игорь итогом.

Это не первая наша встреча за последние три недели, но именно сегодня я слышу заветное и долгожданное: "Всё готово!"

– Даже не представляете, как меня это радует, – улыбаюсь я ему.

Адвокат кивает, принимая мой ответ.

– Но я всё равно напоминаю, что лучше бы вам попробовать договориться с мужем по-хорошему. Процесс не будет простым и быстрым, так что если есть возможность избежать его, лучше им воспользоваться.

– Я помню, да. Но мой муж по-прежнему не намерен идти на контакт, а ждать, когда он передумает, я не могу и не хочу. Да и сомневаюсь, что он передумает. Гриша не из тех, кто умеет уступать, – кривлюсь.

На самом деле с последней нашей встречи я лишь раз попыталась с ним встретиться, чтобы попробовать договориться. Выслушала очередную тонну грязи в свой адрес и повесила трубку. Нет, с ним не договориться.

– Понял вас, Лидия Егоровна. Суд так суд, – улыбается Игорь мне ободряюще.

В этот момент нам приносят чай, и мы ненадолго замолкаем. А когда вновь остаёмся одни, он переводит тему на попроще.

– Не сочтите за грубость, но вы сегодня выглядите особенно восхитительно. Постоянно улыбаетесь. Будто не у вас впереди, возможно, долгие месяцы напряжённого процесса.

Я на его слова только снова улыбаюсь и пододвигаю ближе к себе блюдечко с тирамису.

– Не поверите, но я действительно счастлива, – признаюсь, берясь за ложку. – Сперва злилась, обижалась, а потом поняла, что развод – это не приговор. Это рубеж между старой и новой жизнью. Тем более, рядом со мной полно людей, поддерживающих меня.

– Например, ваш Андрей? – припоминает мне прошлую встречу, на которую я явилась вместе с Громом.

– И мой Андрей, – улыбаюсь шире.

Удивительно, но я такого воодушевления от отношений даже в самом начале встреч с Григорием не ощущала, как сейчас, с лучшим другом. Мы живём вместе, спим вместе, но воспринимается это всё совсем иначе. Я будто парю над землёй на невидимых крыльях за спиной. Как реально глупая пятнадцатилетка в период пубертата. Но как мне это нравится! Я живая! В груди распирает, как будто в лёгкие гелий накачали. Как дурочка, хожу и всем улыбаюсь вокруг, даже незнакомым людям.

Ко всему прочему, мои семена потихоньку всходят. Мужики из деревни установили мне полив. Нанятые Громом рабочие перестраивают хлев под оранжерею и ремонтируют дом. И я даже думать не хочу, в какую сумму обходится ему это занятие. Я бы предложила отдать ему свои денежные запасы, но он же обязательно разозлится на меня из-за этого, так что молчу. Просто радуюсь, что он у меня есть.

Словно почувствовав, что я о нём думаю, телефон в сумочке принимается вибрировать. А достав, я вижу на дисплее имя Грома.

– Прошу меня простить, – улыбаюсь адвокату, после чего поднимаюсь из-за стола и иду в коридор, где мой разговор никому не помешает. – Привет, – отвечаю уже там.

– Привет, красавица, – доносится из динамика мягким голосом, заставляющим моё сердце биться чаще. – Как встреча с адвокатом?

– Всё хорошо. Мы готовы к боевым действиям, – рапортую бодро.

– Отлично. Тогда как насчёт прогулки по набережной перед сном?

– Отличная идея!

– Ты дома? – уточняет Гром.

– Нет, до сих пор на встрече с Игорем. Мне надо ещё где-то минут пятнадцать.

Как раз и он сам тоже выйдет из офиса.

– Хорошо, тогда дома и увидимся, – подводит итог.

– Хорошо, до встречи, – киваю, пусть мой собеседник и не видит этого.

Звонок сброшен, а я продолжаю стоять на месте, кусая губы от волнения. В мозгах поселяется слишком плотный розовый туман, и мне нужно время, чтобы изгнать его оттуда.

Дожила…

Но я солгу, если скажу, что мне не нравится это состояние. Наоборот. Слишком нравится. Иногда ловлю себя на том, что не дышу рядом с Громом, так страшно потерять это ощущение. Знаю, что рано или поздно эйфория пройдёт, притупится, поэтому пью эти ощущения до дна, пока могу. Мне бы просто успеть запомнить, сохранить их в себе, чтобы никогда не забывать, пронести до конца жизни.

Я ведь не зря сказала Грому в тот день. Если бы я знала о его чувствах в те времена, никогда бы не посмотрела на Гришу, как на парня. Да и в принципе не посмотрела бы на него подобным образом без этих идиотских записок. Мне же Гром нравился с самого начала. Который, как я думала, совсем не интересовался мной, как девушкой. А в итоге всё наоборот. До сих пор не верится, что мы с ним такие идиоты. Впору сказать Григорию спасибо за то, что он такой мудак. Будь иначе, я бы никогда не узнала, что значит быть любимой таким мужчиной, как Гром. Что значит бежать домой, боясь опоздать к его приходу. Или принимать душ за две минуты, а потом ещё за две стараться успеть одеться и накраситься. Чтобы, когда раздастся долгожданный щелчок замка входной двери, бросаться поприветствовать его, а затем кусать губы в смущении от его реакции при виде меня.

– Красавица, ты решила меня до инфаркта довести? – усмехается Гром.

Но хриплый голос с головой выдаёт то, насколько ему нравится увиденное.

На мне простенький сарафан тёмно-бежевого оттенка длиной до колен, провокационно расстёгнутый на две нижние пуговки. Талию подчёркивает тканевый ремешок в тон наряда. На ногах туфельки на низком каблуке. Волосы я оставила распущенными, лишь присобрав передние пряди заколкой на затылке. И я едва не принимаюсь его по-детски теребить, пока серый взор медленно скользит по мне с головы до ног и обратно.

– Так мы же идём на прогулку, или нет? – отшучиваюсь, как могу.

Мысли напоминают вату, чтобы полноценно анализировать сказанное.

– Да что-то мне уже не хочется никуда.

Невольно улыбаюсь.

– Хочешь сказать, я зря прихорашивалась для нашего свидания? – выгибаю бровь.

– Если так подумать, что-то не припомню, чтоб в любое другое время ты облегчала мне участь, выглядев иначе, – шагает ко мне.

Он шагает, а я всё-таки хватаюсь пальцами за подол.

– Ничего не знаю! Сперва прогулка, потом всё остальное, – отступаю от него.

А то знаю я его, опомниться не успеешь, как уже поздно будет вообще куда-то идти. Только спать останется лечь.

Нет уж!

Гром тяжело вздыхает, но не спорит, разувается и тоже идёт переодеваться. А пока он собирается, я грею ему ужин. Так что задержаться всё равно приходится. Но вскоре мы, наконец, едем на набережную.

Несмотря на время, здесь полно народа, кто-то даже купается, некоторые играют в мяч на спортивной площадке, другие соревнуются на уличных тренажёрах. С воды дует прохладный ветерок, делая жару не такой невыносимой, да и закатное солнце уже не так сильно печёт, так что я наслаждаюсь нашей неспешной прогулкой вдоль берега.

Гром привычно держит меня за руку, в свободной ладони у меня мороженое.

– Вкусно тебе, красавица? – спрашивает он, одаривая заинтересованным взглядом.

– Очень, – отвечаю кокетливо. – Хочешь попробовать? – протягиваю ему сладость.

Гром улыбается и качает головой, но стоит мне только облизнуть молочную шапку, как притягивает к себе и целует. Языком проходится по моим губам, вынуждая забыться в моменте.

– И правда очень вкусно, – улыбается. – Поделишься ещё?

Вместо ответа мажу мороженым по губам и, приподнявшись на цыпочках, целую его. Оказываюсь тут же поймана за затылок и впечатана плотнее в мужское тело. А поцелуй и вовсе больше не имеет никакого отношения к пробам мороженого. Разве что сохраняет ванильный привкус.

Где-то на задворках кто-то свистит, кто-то ругается, а ещё вибрирует. Не сразу я понимаю, что последнее – это мой телефон. Лишь когда он замирает, а после снова принимается сотрясать мою сумочку, я выныриваю из своих грешных желаний.

– Кто-то звонит, – вынужденно разрываю наш с Громом поцелуй.

Он тоже вздыхает, и пусть неохотно, но отпускает, позволяя ответить на вызов. Оказывается, это Александр – лучший друг моего сына.

– Да, Саш? Что у вас опять случилось?

А то, что случилось, это неоспоримый факт. Иначе бы не звонил. Или бы позвонил сам Тимур.

– Тёть Лид, у нас проблема. Серьёзная, – заявляет Саша хмурым тоном.

– Например?

Вот тут он мнётся, чем в самом деле напрягает. Обычно этот парень говорит, что думает, через раз фильтруя свою речь. А тут вдруг не сразу находится со словами.

– Мы с Тимуром тут слегка выпили… – тянет неуверенно.

– И? – подталкиваю его к продолжению.

– Немного побуянили…

Час от часу не легче.

– Насколько немного? – уточняю совсем мрачно.

– Настолько, что мы с ним теперь в участке сидим, – наконец, признаётся парень.

– Вы что делаете? – переспрашиваю в неприкрытом шоке.

– Тёть Лид, тут ситуация такая, не для телефонного разговора, – не спешит что-то пояснять Саша, замолкает ненадолго и продолжает уже тише: – Ну вы это… вытащите же нас, да?

Будто у меня есть выбор.

– В каком именно вы участке? – спрашиваю, тоже вздыхая.

Саша называет адрес и вешает трубку, а я ещё с минуту смотрю на телефон, после чего не выдерживаю.

– Нет, ну ты это слышал? – одариваю Грома возмущённым взглядом.

А я-то уже думала, что за двадцать с лишним лет ко всем их выходкам привыкла. Оказывается, нет…

– А разве это не его отец-юрист подсобил тебе с адвокатом, который помогает тебе с разделом имущества? – хмурится в свою очередь Андрей.

– Он самый, – ворчу, убирая телефон обратно в сумочку.

– Что, нагоняй не хочет получить, поэтому тебе позвонил, а не родному отцу, да? – усмехается следом Гром.

– Там такой папа, что одним нагоняем эти двое не отделаются, – вздыхаю, потирая лоб пальцами. – И как только умудрились?

– Ладно, не переживай тоже, разберёмся, – приобнимает он меня за плечи и утягивает за собой в сторону машины.

Конечно, разберёмся. Как иначе-то? Но сперва я всё равно им подзатыльников отвешу. Чтобы больше не устраивали ничего подобного. Балбесы великовозрастные! Что вообще оба такого натворили, что их аж полиция забрала?

Нет, я им не подзатыльники отвешу, а ремнём отхлестаю по заднице. Чтобы в будущем больше не думали творить такую дичь.

Поездка до нужного участка проходит в волнении. Никак не удаётся сидеть на месте ровно. Успокаивает только то, что сидящий рядом Гром совершенно невозмутим. Пока мы едем, делает несколько звонков каким-то своим знакомым, договариваясь об отпущении грехов моему сыну и его другу без занесения в дело.

По итогу нам даже идти никуда не приходится. Ребят полицейские сами выводят, стоит только назвать фамилии.

– М-да, – тяну с очередным вздохом.

Оба помятые, с опухшими лицами, на которых ярко выделяются отголоски былой драки.

– Что случилось?

Правда как спрашиваю, так и замолкаю под тяжёлым взглядом сына. Он ничего не говорит, просто проходит мимо, направляясь к выходу.

– Саш? – уточняю уже тише.

Тот вздыхает, но сознаётся.

– Он заставил Дину сдать анализ ДНК. Ребёнок его. А Дина больше не желает его видеть. Сказала, что ей не нужен такой муж, который ей настолько не доверяет, а её ребёнку – отец, который не уверен в том, что он его. И вообще не желает иметь дела с тем, чей отец её чуть не изнасиловал, а вместо поддержки она получила одни обвинения и упрёки.

Я как вздыхаю, так и не выдыхаю. Оборачиваюсь к выходу, но что-то сделать не успеваю.

– Вы лучше пока его не трогайте, тёть Лид. Я с ним побуду. Увезу сейчас его за город на дачу, где точно уже никуда не вляпаемся. Всё будет хорошо. Спасибо вам, что помогли.

Он сжимает моё плечо и уходит, а я остаюсь на месте беспомощно смотреть им вслед.

– Как же так? – шепчу, чувствуя, как на глаза слёзы наворачиваются.

Гром молчит, только обнимает, крепко прижимая к себе.

– Тимур не дурак, решит всё, не волнуйся, – целует успокаивающе в макушку.

Не дурак, конечно, но я всё равно переживаю. За что моему мальчику такие испытания? Он ведь такой хороший. Конечно, с недостатками, но у кого их нет? Такого он точно не заслуживает.

– Как же так? – продолжаю причитать растерянно.

Хочется побежать за Тимуром, обнять его, пусть себе кричит на меня за это, зато не молчит, не копит в себе. Пусть винит меня во всём, лишь бы не себя. Потому что если кто во всём и виноват, то точно не он.

– Это всё этот козёл! – сжимаю кулаки.

Ногти до боли впиваются в ладонь, но я почти не чувствую. Куда больнее мне от мысли, что моему мальчику сейчас плохо, очень плохо, и всё из-за мудака, который не способен не только штаны застёгнутыми удержать, но и свой поганый рот. Спрашивается, почему я тогда должна держать распирающий изнутри гнев? Нет уж, на этот раз не стану. Мой бывший муж поплатится за содеянное на этот раз не только словесно. Я ему покажу, что значит обижать моего ребёнка!

– Поехали, – сообщаю мрачно Грому, разворачиваясь на выход.

– Куда? – тормозит меня Гром.

– К этому ублюдку. Правду выбивать из него буду. И пусть только попробует опять во всём меня обвинить.

Судя по его лицу, никуда везти меня он не намерен, кроме как домой, но в итоге сдаётся.

– Лучше сейчас со мной, чем потом одна, – выносит ворчливым вердиктом.

Не обращаю на это внимания. Меня всю трясёт.

Как так можно было поступить со своим ребёнком?! И ведь видел последствия своих действий, но даже тогда ничего не сделал, чтобы это изменить. Что стоило прийти к сыну и сказать, что не было ничего? Что его невеста чиста перед ним. Насколько надо быть эгоистичной сволочью, чтобы так с ним поступать?! И после этого я дрянь и шлюха?!

– Тише, красавица, мы со всем разберёмся, только не волнуйся так.

Я и не волнуюсь. Я зла. Чертовски неимоверно сильно зла. В настоящей ярости.

– Я убью его. Клянусь, убью, если всё реально так, как сказал Александр.

Гром снова шумно выдыхает, но молчит. И хорошо. Я сейчас не в том настроении, чтобы ещё и с ним спорить.

Жаль только, что у меня нет биты, как у охранника придомовой территории Грома. С удовольствием бы сейчас обрушила на спину своего бывшего мужа пару-тройку других ударов ею. Глядишь, в следующий раз сперва будет думать, что и кому говорит.

Чтоб ему аукнулось трижды это всё! Подонок!

Машина Грома тормозит у ворот моего бывшего места обитания, и я, не дожидаясь помощи, выбираюсь наружу. У меня больше нет кнопки автоматического открытия, зато калитка не заперта. А стоит нам оказаться в холле, где нас уже ждёт сам Григорий, у меня окончательно срывает крышу. Хватаюсь за стоящую у стены напольную вазу с сухоцветом и швыряю прямо в его нагло ухмыляющуюся рожу.

– Ублюдок!

Ваза ударяется о стену и разбивается о паркет. Жаль, никоим образом не задевает успевшего увернуться бывшего мужа. А может это просто я сама плохо целилась. Слишком кипит всё внутри. Особенно, когда вижу недовольство, смешанное с непониманием, на его физиономии, пока Григорий хмурится и косится на разбитую керамику.

– Так понимаю, повестку в суд ты уже получила, – выдаёт не менее хмуро.

Настаёт моя очередь теряться и хмуриться.

– Какая ещё повестка? – смотрю на него совсем мрачно.

А он опять ухмыляется.

– То есть ты не в курсе, что разводиться мы с тобой теперь только через суд будем? – щурится Судаков.

– Ты это серьёзно? – окончательно впадаю в шок.

– Ну, вы оба же не подумали, что я реально просто так проглочу ваше предательство и позволю вам и дальше радостно и спокойно жить за мой счёт? – переводит взгляд с меня на застывшего за моей спиной Грома.

С моих губ срывается нервный смешок.

– За твой счёт? – уточняю, думая, что мой бывший муж, кажется, окончательно спятил.

– А что, нет? – по-новой ухмыляется он.

Только на этот раз его ухмылка приобретает неприязненный оттенок, как если бы я реально за его счёт жила. Хотя ничего сказать по этому поводу не успеваю. Стоит открыть рот и на эмоциях шагнуть вперёд, как на плечо ложится ладонь остановившего меня Андрея.

– Можешь думать, как хочешь. Нам без разницы. Мы сюда вообще не за этим пришли, – последнее заодно и мне напоминает.

Судакову его слова не нравятся. Опять кривится с отчётливой неприязнью, косясь теперь уже на Грома. Но на удивление ничего больше не говорит на предыдущую тему.

– И зачем тогда? – возвращает мне своё внимание, складывая руки на груди.

А я, видимо, всё ещё в шоке от всех его выходок, потому что вместо прямых угроз выдаю совсем иное:

– Твоего сына задержала полиция, потому что он выяснил, что ребёнок у Дины от него, а она его послала и не желает больше с ним общаться, потому что её ребёнку не нужен сын насильника.

– Как одно вяжется с другим? – опять хмурится Гриша.

Выглядит при этом в самом деле абсолютно непонимающим. И если факт того, что ему плевать на то, что его сына в теории посадили, я игнорирую, то вот остальное…

– То есть факт насилия ты не отрицаешь? – спрашиваю недоверчиво.

– Скорее пытаюсь понять твою логику. У тебя с ней явно проблемы, судя по тому, что я слышу, – в очередной раз кривится бывший.

– У меня проблемы? – вновь перехожу на повышенный тон. – Ты пытался изнасиловать беременную невесту сына, а проблема с логикой у меня? Ты вообще нормальный?!

– А что, нет? – смотрит на меня, как на идиотку. – Это же не я тут припёрся в чужой дом с нелепыми заявлениями о том, что Тимура загребли менты, потому что я, видите ли, насильник.

– Да! Потому что из-за этого он сорвался и устроил дебош! Из-за тебя! Из-за твоего поступка! Ты разрушил жизнь собственному сыну, Григорий, ты это понимаешь вообще?

Если Судаков что и понимает, то точно не собирается признавать. Впрочем, как обычно.

– Из-за моего поступка? Я разрушил? Серьёзно? Это же ты, вечно недовольная всем курица, втемяшила сыну в голову всю эту хрень с тем, что ребёнок якобы вовсе и не его может быть, а в итоге я виноват, потому что ты решила, что я ещё и насильник? – округляет глаза Гриша.

– Следи за словами, – мрачно вставляет уже Андрей.

– Следи за тем, что она мне тут чешет, – огрызается Гриша.

– Вряд ли правда может звучать оскорблением, – становится ему всё таким же мрачным ответом от Грома.

Судаков порывается что-то ему снова сказать, но ничего не говорит в итоге. Об этом. Зато вспоминает обо мне.

– Всё? – смотрит на меня. – Или ещё какие-нибудь сказки придумаешь? Если забыла, ты здесь больше не живёшь. Соответственно, ты не можешь заявляться сюда, когда тебе вздумается.

– Эту сказку рассказала Дина твоему сыну, а не я.

Про дом игнорирую. Пусть подавится, плевать мне уже на его имущество. Главное, решить проблему сына.

– Ещё одна глупая курица.

– Как всегда, виноваты все вокруг, кроме тебя, – усмехаюсь невольно на такой ожидаемый ответ.

Вот только и близко не испытываю ничего хорошего в душе. Внутри поселяется усталая обречённость. Он не поймёт. Не по-хорошему.

– А у тебя, как всегда, виноват во всём исключительно я – одна ты у нас такая хорошая и пригожая, – огрызается Гриша.

– Если тебе так легче, можешь думать обо мне, что хочешь. Я согласна. Хочешь ненавидеть, бога ради, но не надо отыгрываться из-за этого на сыне, Гриш. Уж он точно такого не заслужил. Реши это дело. И реши хорошо. Иначе, я тебе клянусь, ты остро об этом пожалеешь. Я больше не буду молча стоять в сторонке и смотреть, как Тимур губит свою жизнь из-за того, что его отец такой мудачина. Я засужу тебя. За попытку изнасилования, свидетелем которой стала. И Дину заставлю выступить в качестве потерпевшей. Ты не только без друзей останешься, но и без свободы. Я тебе в этом клянусь, Судаков. Найму самого лучшего адвоката, который засадит тебя далеко и надолго. Даже если мне для этого почку придётся продать, чтобы оплатить услуги. Ты сгниёшь в тюрьме, а я ни единого цветка не принесу на твою могилу.

На плече сжимается ладонь Грома, и я только теперь замечаю, что на эмоциях не только перешла словесно все границы, но и шагнула ближе к Григорию. Выдыхаю и отступаю обратно к нему под бок.

– Тимур губит свою жизнь вовсе не из-за того, что его отец такой “мудачина”, как я. А потому, что у него такая истеричка-мамаша, как ты, – усмехается на мою речь бывший.

Больше ничего не говорит. Только заново усмехается каким-то своим мыслям, прихватывает со стола пачку сигарет и разворачивается в сторону террасы, покидая гостиную.

– Выход сами найдёте, – бросает напоследок.

Я тихо выдыхаю и морщусь от наступающей головной боли. И тоже собираюсь покинуть дом. Но, как только дверь на террасу открыта, а я отворачиваюсь от Судакова, за спиной опять слышится от него:

– Ментам можешь тоже сколько угодно сказок рассказывать. Мне ничего не будет. Не трогал я её. Да и вообще ни одну так и не поимел за время нашего брака, так что не стал бы заходить дальше, даже если бы ты не пришла и не помешала. Так, всего лишь решил её немного проверить.

Я как на стену налетаю. И невольно кошусь на Грома с немым вопросом, а не послышалось ли мне. Это же уму непостижимо! Но он тоже хмурится, глядя вслед вышедшему на террасу Григорию.

Ненормальный!

Мне хочется пойти за ним, заглянуть в голубые глаза, спросить, стоила ли того эта его тупая проверка порушенной семьи. Если сказанное им правда, конечно. Но, как ни странно, я верю. Все осколки пазлов на место встают в одночасье. Всё, что у меня не укладывалось в голове, наконец, становится логичным и понятным. И тоже в характере Гриши. Так глупо всё испоганить…

Я всё-таки ухожу из его дома, так и не спросив больше ничего. Не важно уже. Было что-то или нет, это не отменяет всего того, что он наговорил нам с сыном на фоне произошедшего.

Но какой же в самом деле дурак!

А я всё-таки возвращаюсь.

– Лида? – хватает меня за руку Гром, явно решив, что я собираюсь продолжить скандал.

– Я сейчас, только спрошу ещё кое-что и поедем, – улыбаюсь ему мягко. – Я быстро, – приподнимаюсь на цыпочки и оставляю на щеке лёгкий поцелуй.

Каблуки отстукивают каждый мой шаг, заодно оповещая Григория о моём приближении. К моменту, когда я выхожу на террасу, он уже развёрнут ко мне лицом.

– Не наболталась ещё? – кривится.

– Хотела кое-что узнать, – подхожу к нему ближе, чтобы чётче видеть его лицо в полумраке вечера. – Как проверка?

– Проверка?

– Да. Ты сказал, что решил проверить Дину. И как?

Гриша отворачивается и затягивается дымом. Не отвечает.

– Может хватит? Ты же не мне плохо делаешь, Гриш – Тимуру. Твоему сыну.

– Ты сейчас о том сыне, которого я кормил-растил, обеспечивал, оплатил ему права, машину, универ, купил квартиру, помог на ноги встать и человеком стать, и который потом в качестве благодарности дал мне в морду по одному твоему слову? – ядовито комментирует он.

Вдыхаю. Выдыхаю. Не ведусь.

– Я уже говорила, хочешь ненавидеть меня, ненавидь. Я в самом деле была тебе не лучшей женой, ты прав. Вечно пропадала в садах и теплицах, на семью у меня оставалось не так много времени. Но наш сын здесь не причём. А всё случившееся по итогу бьёт не по тебе и мне, а по нему. Хочешь весь бизнес оставить себе? Забирай. Я хоть сейчас подпишу все нужные документы. Плевать мне на эти деньги, я ещё заработаю, если надо будет. Детям только жизнь не порти. У них скоро свой ребёнок будет, и ему нужны оба родителя, нормальная семья, а не та, где отец с матерью ненавидят друг друга.

Не знаю, чего я жду, выговаривая Григорию всё это. Того, что он меня пошлёт, опять оскорбит, обвинит во всём. Но не к тому, что он опять будет молчать. Отвернувшись, делает вид, что меня не существует.

– Да и к чёрту тебя! – выдыхаю зло, разворачиваюсь и иду обратно на выход, но на пороге замираю, чтобы добавить: – И с Громом у меня прежде тоже никогда ничего не было.

Зачем говорю? Какая мне разница, что он там себе напридумывал? Но говорю. Да и плевать. Ответа всё равно не жду. Ухожу. На этот раз даже не оглядываюсь больше. И не возвращаюсь. Подхожу к Грому, беру его за руку и вместе с ним покидаю теперь уже точно чужой мне дом.

– Всё хорошо, красавица? – уточняет он, будучи за рулём.

– Просто отлично, – улыбаюсь ему.

Не удержавшись, подаюсь вперёд, и провожу пальцами по его виску. Гром ловит мою ладонь, оставляя на ней долгий поцелуй.

– Заедем ещё кое-куда, ладно?

Вот тут Гром вновь напрягается.

– Куда?

– К Дине. Нужно решить это недоразумение как-то. Сами они явно теперь не скоро договорятся.

Если вообще договорятся…

– А может лучше не лезть, пусть Тимур со своей невестой сами между собой разберутся? – сомневается в моей идее Андрей. – Если нужно будет помочь с чем, поможем. А так… – заканчивает на неопределённости.

– Вряд ли Ольга теперь подпустит Тимура к Дине. Не удивлюсь, если девочка и наговорила ему всё это именно с её подачи.

Солидарности с моим решением на лице мужчины не становится больше, но он не спорит, просто везёт меня в нужном направлении. И да, как и всегда, оказывается прав. Ольга не только отказывается общаться, но и даже дверь нам не открывает. Так что домой мы возвращаемся ни с чем.

– Не расстраивайся, красавица. Идеально никогда ни у кого не бывает. А сложности в отношениях у всех случаются. Тем более, когда молодые, вспыльчивые и горячие, – обнимает меня за плечи Андрей, притягивая к себе ближе. – И уж ты в этом точно не виновата, не от тебя их будущее зависит, только от них самих, – целует в висок.

Угукаю и оставляю при себе мысль о том, что Гриша в чём-то прав. Не начни я разбирательства на их празднике, Тимур бы ничего не услышал, и всё бы у них с Диной было хорошо. А теперь остаётся только надеяться, что у сына получится исправить ошибки своих непутёвых родителей.