Развод в 45. Я тебя не прощаю (СИ)

Глава 16

Меньше чем через минуту на телефон приходит сообщение с точным адресом и временем встречи, и я невольно улыбаюсь, ставя ему сердечко в подтверждение, что информацию получила и приняла к сведению.

– Что такого тебе сказал твой сын, что ты теперь такая радостная? – уточняет Гром.

А я и правда радуюсь. Где-то в глубине ещё печёт от разочарования и горечи, но их перебивает воодушевление от того, что совсем скоро меня не только ничего не будет связывать с Григорием Судаковым, но и получится заставить его заплатить за содеянное.

– Он сказал, что нашёл адвоката, и даже договорился о встрече с ним. И тот, вроде как, согласен на оплату только после окончания процесса, ещё и скидку обещал сделать, – оборачиваюсь к Грому, одаривая его новой улыбкой.

– Быстро Тимур управился, – хмыкает друг.

Вот тут градус моего веселья заметно убавляется.

– Думаю, он так успокаивает себя, через помощь мне, – вздыхаю грустно.

Сам-то сделать отцу ничего особо не может…

Рожу уже набил, а толку? Случившееся это всё равно не изменит.

– Ещё бы, – поддакивает Майя.

А вот её брат не согласен.

– Вряд ли Тимуру нужен какой-то особый повод, чтобы помочь собственной матери, – усмехается.

Не спорю. Тимур у меня и правда замечательный. Иногда я и сама удивляюсь тому, насколько он чуткий и отзывчивый, совершенно непохожий на Григория по характеру. Словно не его сын. Не будь я в себе уверена, то обязательно призадумалась о таком полнее. А так… Жаль. Очень жаль, что я такая правильная. Да и внешностью Тимур пошёл в своего отца, не позволяя обмануться тем, чей именно он ребёнок.

– Слушай, Лид, а почему ты не сделаешь проще и не перепишешь свою часть на Тимура? Пусть бы он себе сам развлекался с папаней, – вставляет Майя.

Да, с одной стороны, это и правда было бы проще. У Тимура и образование как раз подходящее. Если бы не одно «но». Которое поясняет за меня уже Гром.

– Это не совсем законно, – комментирует он, сворачивая на очередном перекрёстке направо. – То есть законно. Но легко оспорить. Потому что нет согласия второго супруга. Если он это докажет, то все сделки аннулируют. Зря только возиться будут. Срок исковой давности – три года.

– Так в том и смысл – возиться друг с другом, – не соглашается с ним Майя. – Если Гришка им все нервы вытрепал, почему бы и твоему крестнику не поступить точно так же? – усмехается коварно.

– У его крестника и без того теперь хлопот хватает, – отзываюсь уже я. – Пусть сперва с невестой своей разберётся, – потираю лоб двумя пальцами.

– А чего с ней разбираться? Пусть идёт к своему любовничку на хрен, а Тимурка и лучше себе найдёт девушку.

Вздыхаю. И молчу. Но не Гром.

– А если анализ ДНК покажет, что это его ребёнок? Ты представляешь, каково потом ему будет, если такое реально случится? – хмурится он. – Думай, что говоришь, – заканчивает мрачно.

Майя кривится, но не спорит.

– К тому же, мы не знаем точно, спали ли они. Может, Гриша реально принудил её.

Да, я до сих пор очень хочу верить в лучшее. Не потому, что такая наивная. Я просто очень хочу счастья своему ребёнку.

– Или вообще ничего настолько радикального не было, – добавляет снова Андрей.

– И это тоже, – киваю. – Ладно, давайте о чём-нибудь другом. Я сыну обещала не лезть в это дело, а если продолжим, накручу себя и отправлюсь с Диной беседовать. И тогда Тимур точно на меня обидится и разозлится.

– Какая ты послушная и понимающая мама, оказывается, – закатывает глаза младшая Громова.

– Ему не десять лет, чтобы Лида принимала решения за него. Взрослый парень и со своими проблемами тоже сам способен разобраться, – встаёт на мою защиту её брат.

И я вновь улыбаюсь. Особенно, когда Майя принимается бурчать о том, что о ней он так не печётся и не заступается перед другими, как обо мне.

– У тебя для этого муж есть, – нисколечко не проникается тот её обиженным ворчанием.

– Уйду я от вас, – продолжает обижаться девушка.

– Конечно уйдёшь, мы почти приехали, – добродушно ухмыляется Гром, в очередной раз сворачивая направо.

Я всё-таки смеюсь. Так натурально недовольно пыхтит Майя. А вскоре Гром действительно останавливается у её подъезда.

– И даже выйти не поможет никогда, – не прекращает она и тогда возмущаться, самостоятельно выбираясь на улицу.

Мы провожаем её улыбками, и только когда Гром вновь трогается с места, я запоздало понимаю, что мы остаёмся наедине. Впервые с момента нашего общего пробуждения.

Ох…

Друг выезжает со двора, вклинивается в поток других автомобилей, а я на него даже смотреть теперь не могу. Не решаюсь. Меня догоняет запоздалая неловкость. При Майе было куда проще, она неплохо отвлекала от глупых мыслей, а теперь они бесконечным потоком пронзают мой разум, заставляя нервничать и сомневаться во всём. Переживать за то, что будет дальше. И радоваться, что Гром не такой трусливый заяц, нежели я.

– Заедем пообедать? – предлагает он будничным тоном.

И я согласно киваю.

– Давай, – добавляю вслух.

И тоже делаю вид, что ничего необычного этим утром не случилось.

Ну, подумаешь, поцеловала…

С кем не бывает?

Со мной. Обычно. Но не сегодня.

Чёрт дёрнул меня совершить эту глупость, не иначе.

Что хуже всего, даже жалеть о том не получается толком. Потому что… Хорошо было потому что. И хочется знать, насколько будет ещё лучше, если зайти дальше. С тем, о ком никогда прежде не думала в подобном ключе. Школьные чувства не в счёт. Там было чистое, незамутнённое обожание. А теперь… И сама себе сказать не могу, что теперь вдруг происходит со мной. Обожание осталось, но к нему прибавилось нечто новое. То, чего я никогда даже к Грише не испытывала. И это я сейчас не про возбуждение. Это что-то иное, более глубокое. То, что сидит острой щепкой во мне, не давая расслабиться и ровно дышать.

– Есть какие-нибудь планы на вечер? – уточняет Гром следом.

Оборачиваюсь к нему, глядя на него настороженно.

– Надо заехать на ферму, полить семена, но это недолго, так что в целом планов на вечер никаких нет.

«А что?» – добавляю про себя.

Вслух не решаюсь произнести. Не уверена, что готова услышать ответ на такой прямой вопрос. И без того сердце принимает биться как заполошное от мысли, к чему он этим всем интересуется.

– Хорошо. Тогда считай, что я его застолбил. А посадки, как пообедаем, съездим и польём, – слышится от него всё тем же спокойным тоном.

В то время, как я теперь едва на месте могу сидеть ровно.

Чёрт!

Не надо было его целовать. Не страдала бы сейчас от всех этих дурацких эмоций. Как девчонка пятнадцати лет, собирающаяся на первое свидание. И с кем? Со своим лучшим другом! Собственно, это и тормозит. Что будет с нашей дружбой теперь? Хотя у Грома таких мыслей, похоже, нет. Для него всё это будто реально нормально. Как если бы он каждый день спит со своими подружками. Впрочем, возможно, что и так. И зря я о таком думаю… В груди теперь жжёт, а в мозгах злость пульсирует. Как реально в школьные времена, когда к Грому девчонки поболтать подходили, а он им улыбался и забывал про меня.

Господи, да я с ума схожу, не иначе!

Вот вам и взрослая женщина сорока пяти лет…

Веду себя, как подросток в пубертате.

– Лида? Всё хорошо?

Вздрагиваю от голоса Грома. И выныриваю, наконец, из своих идиотских мыслей. Оказывается, мы уже приехали. Впереди виднеется вход в любимый грузинский ресторан, а сам друг, склонившись ко мне ближе, с тревогой смотрит в мои глаза.

Моргаю. И очень стараюсь не обращать внимания на то, как вспыхивают щёки от такой близости.

– Всё в порядке. Просто задумалась, – отзываюсь с натянутой улыбкой.

Вот только едва ли мой хриплый голос можно отнести к значению порядка.

– Если что-то не так, сразу говори. Не молчи, – хмурится Андрей.

Киваю, глядя в серые глаза. Они так близко… Слишком близко. Взгляд полон беспокойства, и меня так и тянет вновь податься вперёд и поцеловать его. Чтобы стереть из него эти эмоции. Чтобы вновь смотрел на меня, как утром. С неприкрытым желанием.

Вот это ты, Лида, встряла!..

Особенно, если учесть, что Андрей с точностью определяет, что именно не так. Как мысли читает.

– Я тебя обидел, да? – выдыхает тяжело и шумно. – Сегодня…

Кажется собирается добавить что-то ещё, и я спешу его перебить.

– Нет!

Выходит слишком резко, отчего я невольно краснею.

– Всё в порядке, – продолжаю уже спокойнее. – Я просто… Так. О своём задумалась. Совсем не связано с тобой.

Почти не вру. Мои личные метания с ним точно никак не связаны. Они только мои. Не его вина, что я такая вдруг нерешительная рядом с ним стала.

– Ладно. Тогда давай пойдём, поедим. Всё остальное дома обсудим. Хорошо? – не сразу, но сдаётся Андрей.

Киваю. И спешно выбираюсь на улицу, не дожидаясь, когда он выйдет и поможет мне. Но в ресторан мы всё равно входим вместе.

Гром придерживает дверь, пропуская меня внутрь. Мы садимся за наш любимый столик у окна и заказываем, как обычно.

– Так что ты решила с квартирой? – интересуется друг, когда официант уходит отдавать наш заказ на кухню.

Хороший вопрос…

– В целом, пока лето, я могу и правда пожить на ферме, а там…

– После того, как закончим ремонт, – резче, чем я ожидаю, перебивает Гром.

Я даже не сразу нахожусь с реакцией на такой откровенный ультиматум. А как отхожу, выставляю локоть на стол, подпираю щёку ладонью и смотрю на него со всей задумчивостью.

– И когда мы его закончим? – делаю ударение на местоимение.

– А ты генеральную смету уже не только составила, но и предоставила, да, чтоб с меня спрашивать? – насмешливо выгибает бровь Андрей.

Прищуриваюсь.

– Да я вообще могу тебя не спрашивать, если так подумать, – ехидничаю, возвращая себе ровное положение.

– Вот и не спрашивай, – с умным видом разрешает Гром, повторив для меня ту же фразу, что сегодня уже говорил своей сестре.

– Вот и отлично, – улыбаюсь ему широко и довольно. – Не буду. Сделаю всё по-своему, как и собиралась!

– Ты? Сделаешь? – тоже щурится он. – Капитальный ремонт в том полуразвалившемся доме? Да ещё и по-своему?

Его глаза и вовсе превращаются в две супер узкие щёлочки. А Андрей, осознавая, что на меня это не действует, скатывается до реальных угроз:

– Мне крестнику прямо сейчас позвонить, или ты сама одумаешься?

Я как открываю рот, чтобы ответить на его предыдущее заявление, так и не закрываю. Смотрю на него в не меньшем возмущении.

– Андрей Громов, мне кажется, или ты слегка наглеешь? – нахожусь, наконец, со словами.

– На войне все средства хороши, – складывает он руки на груди с самым категоричным и непреклонным видом.

Я хочу ответить, но не успеваю, возвращается официант с нашим кофе. Но пока он выставляет стаканы, я смотрю на своего спутника с не менее категоричным видом.

– Твой крестник – мой сын, он будет на моей стороне, – выдаю, как только мы вновь оказываемся одни.

– Да? Проверим? – достаёт мобильник и кладёт его на стол.

Демонстративно так кладёт.

Блин!

Не то чтоб я не уверена в сыне, но вспоминаю его ультиматум по поводу нас с Громом, и… сдаюсь.

– Не отвлекай ребёнка, ему и без того есть чем заняться, – ворчу, берясь за напиток.

На мужском лице мигом расплывается победная, полная торжества улыбка. А на мои слова Гром примирительно отвечает:

– Кто ж спорит, – приподнимает ладони в воздухе.

Но телефон со стола не убирает.

Спрашивается, почему я вообще до сих пор дружу с этим засранцем?

И вообще чувствую себя Майей, которую он вечно заставляет пыхтеть от недовольства.

Вот как тут удержаться?

– Ладно, убедил, куплю себе палатку, буду жить в ней.

– Это скорее я себе палатку поставлю возле этого твоего дома, в котором ты решила всё сама делать, – ворчит на моё высказывание Андрей.

Теперь я победно улыбаюсь.

– Договорились, солнышко, – сообщаю радостно.

– Что? – теряется Гром на мгновение, после чего выдаёт громкое и возмущённое: – Нет!

– Да-а, – тяну я с довольной усмешкой.

– Первое слово дороже второго! Забыла, что ли? С первого класса тебя этому учу! – возмущается Гром.

– Это не я, а ты забыл. Второе слово съела корова, – показываю ему язык, прежде чем сделать новый глоток своего латте.

– Да ты где в этом душном бетонном царстве хоть одну корову видела? – не сдаётся Громов.

– В зоопарке! – парирую гордо.

– Ты про морскую, что ли? – уже со смешком отвечает Андрей.

– Чего это? Самую настоящую. Хочешь, съездим туда, докажу?

– Да нет там никакой коровы!

Одариваю его снисходительным взглядом.

– Спорим? – прищуриваюсь. – На ремонт дома на ферме, – добавляю для весомости.

– Спорим! На ремонт всей твоей фермы.

– Идёт, – протягиваю ему руку.

Мужская сжимает её с не меньшей торжественностью, чем до этого сияла улыбка на его губах. Он вообще выглядит теперь до того довольно, будто уже заранее победил. Всех. Наивный!

– Но сперва съездим полить грядки, – вспоминаю о наиглавнейшем.

– Съездим, красавица, – безропотно соглашается Гром.

Улыбаюсь ему. Собственно, весь наш дальнейший обед улыбаюсь. И потом, пока едем на ферму. И будучи там. И на обратном пути.

Какая неловкость? Ерунда всё это! Я же скоро выиграю спор и получу безвозмездный ремонт своего нового жилища! Будет у меня собственный загородный домик. И много-много цветов. Очень много и самых разных.

А корова в зоопарке всё-таки находится! И не только она. Там в принципе много домашней скотины, чтобы малыши могли наглядно посмотреть, как та выглядит, а не только на картинках. Что повышает градус моего настроения до запредельного.

– С тебя ремонт, – напоминаю ему весело, целуя в щёку на радостях.

Андрей вместо ответа тоже берёт и целует. Но не в щёку. Прямо в губы. И это не назвать случайностью. Правда прикосновение губ к моим губам настолько быстро заканчивается, что я даже опомниться не успеваю, а он с самым обыденным видом приобнимает одной рукой за плечи и увлекает за собой дальше.

Вот когда ко мне возвращается вся моя утренняя неловкость. Приходится постараться, чтобы не показать этого. Разве что на Грома я больше не смотрю, делая вид, что занята разглядыванием животных. И уже минут через пять вновь обо всём забываю, наткнувшись на вольер с коалами.

Да какие ж они всё-таки милые!

Каждый раз смотрю и любуюсь по полчаса.

Лапочки!

Гром терпеливо ждёт, когда я отлипну от малышей, после чего мы продолжаем нашу прогулку по зоопарку.

Так и получается, что домой возвращаемся уже к позднему вечеру.

– Это был замечательный день, – признаюсь, когда мы выбираемся из машины и идём к подъезду.

Гром держит меня за руку, а я даже не думаю разрывать это прикосновение. Мне слишком хорошо, чтобы думать о глупостях, вроде сомнений и прочей чепухе. Хотя я всё равно в очередной раз смущаюсь, когда слышу ответное:

– Благодаря тебе.

Улыбаюсь. И не спорю. Поднимаю голову вверх, ловя лучи заходящего солнца, и довольно жмурюсь. Дует встречный тёплый ветер, и я наслаждаюсь моментом. На самом деле с удовольствием бы ещё прошлась, но Грому завтра на работу, нужно выспаться, потому даже не предлагаю такое. И без того день вышел насыщенным.

И зря я так расслабляюсь. Потому что пропускаю момент, когда всё меняется. Когда Гром напрягается и сбавляет шаг. Осознаю, что что-то не так, только когда он полностью останавливается, а откуда-то спереди слышится злое и полное ненависти:

– Так значит это правда. Вы двое реально спутались у меня за спиной.

Голосом Гриши…

Сам он стоит впереди, прожигая нас гневным взглядом своих голубых глаз. На нём привычный костюм с белой рубашкой, как будто он только с деловой встречи. На самом деле не так уж и много у него случается этих встреч. Ему просто нравится чувствовать себя важным. И если раньше это казалось милым, потом перешло в привычку, то теперь смотрится глупо и смешно.

Тем более что конкретно сейчас от его наигранного директорского имиджа ничего нет, кроме одежды. Праведное возмущение портит весь лоск. Он даже ладони в кулаки сжимает, будто реально оскорблён увиденным.

Я настолько не ожидаю его увидеть здесь, да ещё с подобного рода претензиями, что несколько теряюсь в первое мгновение. Да и потом не приходится особо напрягаться. У меня же есть Гром, который тут же инстинктивно задвигает меня себе за спину.

– И тебе привет, – здоровается с виду спокойно.

Только плечи заметно напрягаются, выдавая в нём обратное. Я и замечаю только потому, что стою рядом. Григорий и того не видит, поглощённый собственными эмоциями.

– Привет, и всё? Больше нечего добавить? – язвит хмуро.

– Ну, если ты нормально объяснишь, в чём твоя проблема, может и добавлю, – отзывается Гром всё с тем же спокойствием.

Я не спешу вмешиваться. Во-первых, откровенно не хочется вступать в какую-либо полемику с этим бесстыдником. А во-вторых, я ж себя знаю – раз ответив, не смогу остановиться. Да и сам Григорий даже не смотрит на меня. Исключительно на Грома. Да с таким видом, будто тот его реально предал как-то.

– Объясняться тут стоит явно не мне. А вам двоим, – продолжает возмущаться он уже на повышенных тонах.

Что совершенно не поясняет суть его претензий. Вот и Гром это отмечает.

– С чего бы?

– Теперь дурачка из себя строить будешь? Думаешь, я не знаю? Я всё видел! Ваши фотки по всем чатам уже гуляют.

– Какие фотки?

Судя по голосу, на этот раз Андрей хмурится. Я и сама не лучше. Он о поцелуе в машине, что я выложила на своей странице для сына? Его эта фотография так разозлила? Тогда почему во множественном числе?

– Ещё спрашиваешь, какие? – ещё больше бесится Гриша. – С вашей пьянки вчерашней!

Тычет экраном. На нём и правда наша с Громом общая фотография на фоне дома в период заката. Лучи заходящего солнца освещают его, отражаясь бликами на вымытых окнах и подсвечивая наши фигуры, придавая им лёгкость и воздушность. Мои рыжие волосы ярко сверкают красной медью, а борода Грома выглядит тёмной с шоколадным отливом. Очень красиво. А ещё мы на ней невероятно счастливые. Улыбаемся до ушей и обнимаемся. Действительно, как парочка.

Честно говоря, я даже не помню, как мы позировали для неё, кто это снимал, и что нас так развеселило в моменте. Для себя только делаю пометку, что надо бы найти её в чате и распечатать. Вставлю потом в рамочку и повешу в доме, как ремонт будет сделан. Пока же можно магнитом на холодильник прилепить.

Хотя всё равно не понятно, как это вяжется с претензиями Григория. У нас с Громом таких фотографий куча и даже больше. Так почему сейчас его это вдруг зацепило?

– Как одно вяжется с другим? Где тут логика? Там не только мы были, – озадачивается и Андрей.

– Но прямо сейчас под ручку именно вы тут выгуливаете. Я вас полвечера жду, – снова летит в нас претензией.

И я опять зависаю.

Мы всегда так гуляем, если уж на то пошло, и раньше это не было проблемой. Хотя за ручку мы прежде тоже не держались. Всё же я была замужем, чтобы позволять себе подобную вольность, каким бы близким другом для меня ни являлся Гром. Который напрочь игнорирует первое высказывание, отвечая лишь на последнее.

– Мог бы просто позвонить.

– Чтоб в очередной раз выслушать, как она мне по ушам проедется? – машет в мою сторону Судаков.

Да больно надо! Тоже мне пуп земли нашёлся.

Фыркаю насмешливо, не скрывая своего презрительного отношения к услышанному.

– Никто тебе по ушам не ездит. Выбирай выражения, – осаждает его Гром следом совсем мрачно.

Чем и выводит нашего гостя окончательно из себя.

– Серьёзно? – срывается он на крик. – То есть это не вы двое ночуете вместе с тех пор, как Лида от меня ушла? И не ты, мой якобы лучший друг, все эти годы нашей якобы дружбы, спал и видел, когда этот день настанет? Чтоб мою жену прибрать к рукам. Ты же в неё со школы влюблён. Думаешь, я забыл? А может, вы двое уже давно за моей спиной шашни водите? Она поэтому сейчас за твою спину прячется? Стыдно, да, Лида? Не хочешь признаваться? Тебе же нравится из себя святую изображать! У тебя только я один виноватый вечно, верно же? А может, ты поэтому и забила на меня, пока мы жили вместе? Андрей Громов ведь всегда и во всём куда лучше меня, да? Как давно ты к нему бегаешь, пока я не знаю?

Почти бывший муж говорит много чего ещё, но я уже не слушаю. Не слышу просто-напросто. В ушах вакуум образуется, скрадывающий все звуки вокруг. Я медленно перевожу свой взгляд на Грома, а ощущение, что вообще не на него сейчас смотрю. В голове как на повторе бьётся сказанное Григорием.

"Ты же в неё со школы влюблён. Думаешь, я забыл?.."

Как это со школы влюблён? Кто? Гром? В меня? Шутка такая?!