Роковая связь

Джонатан

Kак ни странно, Роб Лейхт запомнился мне в основном благодаря своему сочинению по Фолкнеру. Задание заключалось в том, чтобы выбрать отрывок из романа «На смертном одре»[16] и на его материале раскрыть либо одну из сюжетных линий, либо характер одного из действующих лиц. Я помню, как несколько раз спрашивал Роба о его идеях относительно книги и сочинения, но почти ничего не смог добиться, и у меня сложилось отчетливое представление, что он даже не читал произведение. Но по мере того как приближался срок сдачи сочинения, я заметил, что он все сильнее налегает на него. В последние дни он задал мне много вопросов, которые показались мне удивительно тонкими. Если честно, впервые за все время работы в Авери я увидел такого глубокого читателя и мыслителя. Я тружусь здесь уже пятнадцать лет и могу говорить только о тех студентах, которых знал лично, но по-моему, все мои коллеги считали Роба необычайно талантливым, блестящим студентом.

У него была одна проблема — непоследовательность. Если задание было трудным, оно задевало его честолюбие, и тогда его работы оказывались превосходными, я бы даже назвал их выдающимися. Если курс казался ему слишком легким или не складывались отношения с учителем, а это иногда случается, он расслаблялся и с трудом получал проходной балл. Он был великолепен в дискуссии и сдается мне, что это часто выручало его на уроках, где он демонстрировал более чем скромные результаты. Здесь, наверное, уместно упомянуть, что в старших классах я был у Роба руководителем, а не только учителем английского языка.

Что касается работы по Фолкнеру, то Роб выбрал самый трудный отрывок из всей книги, тот, где высказывается сама покойная Эдди Бандрен.[17] Значение этого отрывка постичь нелегко. Нужно очень много копать, чтобы понять этот образ, такой странный и, тем не менее, занимающий одно из центральных мест в романе. Роб написал работу, которую я забуду не скоро. Я очень сомневаюсь, что многие студенты колледжей способны так глубоко раскрыть тему «смерти в жизни». Мне показалось, что Роб лично знал Эдди Бандрен. Я был сражен. Я проверил все очевидные и доступные источники, дабы убедиться, что он не позаимствовал у кого-нибудь свои идеи, хотя и без того было ясно, что это его собственная работа. Бесспорно, работа такого уровня была ему по силам; в этом я не сомневался. Роб мог быть остроумен и глубок одновременно. Я бы даже сказал, что в его глубинах таилась какая-то темнота, и, наверное, именно эта сторона его души помогла ему понять Эдди Бандрен.

Работа безоговорочно победила на конкурсе сочинений одиннадцатиклассников.

Я писал Робу рекомендацию для Брауна, и меня ничуть не удивило сообщение о том, что его зачислили заранее. Но, как я уже говорил, была в Робе и какая-то темная сторона характера. Я встречался с его родителями, которыe показались мне самыми обычными людьми, так что это могло быть результатом домашнего воспитания. Кто знает, почему человек становится именно таким, какой он есть? Когда я говорю «темная сторона», я не имею в виду, что Роб мог взять пистолет и начать стрелять направо и налево. Нет, под этим я подразумеваю, что ему был присущ нигилизм, который не часто встретишь в шестнадцати-семнадцатилетнем подростке. В конце одиннадцатого класса он прогулял несколько уроков, и эта тенденция сохранилась и следующей осенью, когда Роб уже учился в выпускном классе. Я попытался побеседовать с ним об этом, но, боюсь, не преуспел. Он получил предупреждение и остановился как раз вовремя, иначе ему пришлось бы предстать перед Дисциплинарным комитетом.

От общения с Робом я получал истинное наслаждение. Вы, наверное, видели его фото. Это был высокий худощавый паренек с густыми темными волосами. Красавцем я его не назвал бы, но у него очень приятное лицо. Я с нетерпением ожидал наших встреч. Он любил, когда с ним общались как со взрослым. Если ему чудилась снисходительность, он моментально ощетинивался. Учителя быстро усваивали, что он этого не выносит. Некоторые ребята никогда не достигают этого уровня зрелости и восприятия окружающего мира.

Роб был так взволнован предстоящим поступлением в Браун! Он позвонил мне, как только узнал о принятом решении. Я это понял, потому что он все еще часто дышал. Я очень обрадовался за него. Именно поэтому случившееся так глубоко меня потрясло. Видеть, как самые способнее и талантливые люди занимаются самоуничтожением, невыносимо.

Я совершенно не понимаю причин его поступка. Я вообще не вижу его в подобном сценарии. Мне трудно даже представить, что в какой-то момент он не сказал, обращаясь к себе и остальным: «Это же полное безумие!» Я часто пытаюсь вспомнить, что я чувствовал, когда был подростком. Пытаюсь поставить себя на его место.

Я попробовал связаться с Робом приблизительно через месяц после огласки известных событий, просто для того чтобы поддержать его, и позвонил ему домой. Я слышал, как его мать уговаривает его подойти к телефону, но он так и не подошел. Возможно, я позвонил слишком рано.